Глава вторая

Долго нам разлеживаться в самом деле не дали. Два водителя-дальнобойщика первыми из всей компании обедающих покинули стоянку. Их мощная немецкая машина «МАN» все же предпочла бы тащить один «Катерпиллер», но владелец груза, как это обычно случается, предпочел сэкономить и отправил на одной машине сразу два трактора. «МАN» с трудом, но справлялся с насилием и не жаловался, хотя и ехал совсем небыстро, особенно в гору. Да и дорога пока была сплошь с крутыми спусками и подъемами, что не позволяло грузовику разгоняться. Дальше, после Аргуна и даже после Гудермеса, который миновать тоже никак не удастся, дорога уйдет в степные районы Дагестана, где можно будет ехать быстрее. Жалко только, что ехать нам уже останется не так много.

Я мог себе позволить лежать вполне удобно на мягком сиденье «Катерпиллера», хотя и не получалось вытянуть ноги – не хватало пространства. Пришлось подогнуть колени. Внизу, между сиденьем, педалями и рычагами управления, на боку устроился старший лейтенант Аграриев. Положение его было не самым удобным, и уже через несколько километров пути Анатолий поспешил повернуться на другой бок, для чего передал мне и гранатомет «Вампир», который я положил на него, и свой пистолет-пулемет, и даже шлем. Когда старший лейтенант устроился в новой позе, груз я ему вернул. Не выставлять же его поверх бульдозера.

На подъезде к Грозному я почувствовал, что машина тормозит, и слегка приподнял голову, чтобы изучить обстановку. И вовремя – увидел стационарный пост дорожно-патрульной службы, где нас взмахом жезла останавливал инспектор. Беда была в том, что пост оказался двухэтажным, и верхний этаж имел большие окна. Если бы «МАN» подъехал близко к посту, нас можно было бы рассмотреть через верхнее окно.

Я предупредил Аграриева, но вот старшего лейтенанта Логунова предупредить возможности не имел, потому что мы решили отказаться от внутренней связи, подозревая, что полковник Самокатова может нас прослушать и каким-то образом запеленговать. Естественно, не сама, а через технические службы «Сектора «Эль». В том, что она будет пользоваться для этого спутниками космического управления ГРУ, у меня были сомнения. Если эти сомнения не верны, то нам, я думаю, бесполезно пытаться бороться за свою жизнь теми способами, на которые я рассчитывал. По крайней мере, тем способом, который единственно пришел мне в голову.

Если против нас будут не отдельные лица, а вся система ГРУ, ФСБ и МВД, нас все равно выследят и уничтожат. Когда это произойдет, сразу или не сразу – дела не меняет. Но пока об этом не было необходимости думать. Пока следовало добраться до сводного отряда спецназа ГРУ, а там уже решить проблему тем или иным способом. При этом я осознавал свою ошибку.

Офицеров своей группы я заставил выбросить sim-карты телефонных трубок, а из своей трубки, имеющей две «симки», выбросил только ту, через которую держал открытую связь, в том числе и с подполковником Саенковым. Но у меня оставалась еще одна «симка», через которую я пока разговаривал только с одним майором Гребенщиковым из разведцентра ГРУ в Махачкале. Трудно было предположить, что кто-то будет задавать вопросы обо мне Гребенщикову и узнает у него этот номер. А по номеру определить мое местоположение можно простыми средствами СОРМа. Мне неизвестно, имеет ли подполковник Саенков доступ к системе СОРМ. Но даже если имеет, опасности в этом случае не больше чем на десять процентов. Это допустимый вариант. Нас еще в училище обучали, что, если с твоей стороны есть десять процентов на успех, на то ты и спецназовец, чтобы эти десять процентов использовать и успеха добиться, хотя всегда принято считать, что меньше половины шансов – это авантюра. Но мы по крови своей все авантюристы и привыкли делать то, что для других считается невозможным. А в данном случае на моей, на нашей то есть, стороне было девяносто процентов. Значит, я мог позволить себе работать. Аккуратно, с опаской, тем не менее работать. И я сберег эту «симку», рассчитывая на нее.

Наш трейлер, к моему удовольствию, заезжать под здание поста ГИБДД, где нас могли рассмотреть сверху, не стал. У водителей проверили документы на машину и на груз, после чего мы поехали дальше. И все обошлось без стрельбы, хотя мы со старшим лейтенантом Аграриевым готовы были атаковать инспекторов. Я даже мысленно просчитал свои дальнейшие действия – после атаки следовало отцепить трейлер, и втроем уехать на освободившемся от такой тяжести грузовике «МAN». Сильная машина позволила бы нам на большой скорости добраться почти до самого Аргуна. Там мы должны были бы ее бросить и двинуться в обход города. При этом избежать жертв было бы, скорее всего, невозможно, поскольку чеченские менты – парни боевые и просто под угрозой стволов свои автоматы не бросят. Наверняка попытаются устроить бой, в котором они будут обречены. Что касается водителей, то они перед стволами, я был уверен, отступят и даже не будут возражать против нашего желания уехать на их машине. Более того, даже помогут нам трейлер отцепить, чтобы хотя бы груз сохранить в целости.

И это все при том, что любые посторонние жертвы мне претили. Даже если это были менты, которых могут уважать и любить разве что только в их родных семьях. Но я к этим семьям не принадлежу. А когда случалось по долгу службы сотрудничать со спецназом МВД, я всегда думал, что лучше бы было не иметь таких союзников…

Соблюдая прежний порядок, мы поехали дальше. То, что ситуация разрешилась без стрельбы и вообще без любого насилия, заметно вдохновляло нас. Только старший лейтенант Аграриев выглядел как человек несчастный. Видимо, он уже устал лежать в таком положении. Этим был вызван его вопрос:

– До Аргуна из Грозного сколько километров?

– Если память не изменяет, по дороге – двадцать два километра. Потерпи. Мы еще из Грозного не выехали. Как выедем, поменяемся местами.

Скоро мы покинули Грозный. У меня вырвался тяжелый вздох облегчения, который Аграриев понял правильно:

– Пора уже, командир?

– Пора. Забирайся на сиденье.

Он передал мне гранатомет и оружие, забрался на сиденье, а я боком втиснулся в узкое пространство между сиденьем и рычагами бульдозера, чтобы утрамбовать себя сверху гранатометом и пистолетом-пулеметом. Было очень неудобно, но я терпел до последнего, и только после выезда из Аргуна сменил позу, перевернувшись на другой бок. Время постепенно тянулось, приближая вечер, но темнеть на дороге вроде бы должно было не скоро. По крайней мере, Гудермес мы миновали еще засветло. А перед Гудермесом нас снова останавливали на посту ДПС. На сей раз это был передвижной пост. По правилам, машины останавливать разрешается только на стационарном посту. Но какой водитель пожелает ругаться с инспекторами! И все останавливаются, когда им делают знак жезлом.

Проверка документов прошла в штатном режиме. Никаких эксцессов не возникло, мы въехали в город и миновали его достаточно быстро. Дальше дорога уже вела в Дагестан, в Хасавюрт, до которого было чуть больше сорока километров.

Здесь трасса была уже более ровная, и потому машина ехала довольно быстро. Хотя в самом Дагестане, как только мы пересекли административную границу, непонятно мне, по какой причине появилось множество машин дорожно-патрульной службы. Причем останавливали транспорт, едущий в основном из Дагестана. Но и про нас не забыли. От стеллы, обозначающей границу республики, до Хасавюрта нас останавливали трижды. Один раз инспектор даже подошел к трейлеру и легонько постучал металлическим прикладом своего «тупорылого» автомата по гусенице «Катерпиллера», словно на слух проверяя, насколько качественный металл идет на изготовление гусениц. Инспектор сообщил что-то своему коллеге-напарнику, сидящему безвылазно в машине, тот ответил, но мы, по незнанию языка, ничего не поняли. Мы не поняли бы даже тогда, когда инспектор, обнаружив нас, сообщил бы об этом и стал бы стрелять по тракторам из своего автомата.

Но нас в этот раз никто обстреливать, к своему собственному счастью, не стал. Не берусь судить о старшем лейтенанте Логунове, которого я в первом тракторе не видел, но во втором мы со старшим лейтенантом Аграриевым даже затворы своих пистолетов-пулеметов передернули. Это естественная реакция спецназовца на слова, сказанные в сложной ситуации на чужом языке. И здесь главную роль играет не интонация, а само их произношение. Инспектор ДПС мог обладать присущей горцам хитростью и совершенно равнодушным тоном предупредить напарника о том, что можно будет начать стрелять, как только уйдет за машину. Он ушел и даже в машину сел, лишая себя возможности маневра, а это уже само по себе значило, что стрелять он не намеревался и никакой опасности для себя и для напарника не видит.

«MAN», медленно набирая скорость, двинулся дальше, в сторону Хасавюрта. Я хорошо знал, что Хасавюрт, как и следующий за ним город Кизилюрт – сравнительно небольшие, но выглядят большими за счет окружающих их поселков, состоящих из частных домов, через которые, скорее всего, и поедет наша машина. Это было нам только на руку, потому что неизвестно, кто может увидеть нас в кабинах бульдозеров с высоты своего этажа, если машина проедет через район высотной застройки, и куда этот человек позвонит, чтобы сообщить о странных пассажирах.

В каких домах живут менты, в каких сотрудники ФСБ или Следственного комитета, мне знать было не дано. И потому, когда мы проезжали через Хасавюрт, а потом и Кизилюрт, мы, понимая ситуацию, лежали на своих местах, не шевелясь. У меня, честно говоря, оба бока уже болели от неудобства. Я в глубине души надеялся, что старший лейтенант Логунов сменит меня на моем месте, уступив свое в первом бульдозере на трейлере. Но для того чтобы он перешел из первого во второй, а я, соответственно, из второго в первый, необходимо было каким-то образом прикрыть заднее стекло кабины «MAN». Оно было только наполовину прикрыто занавесками изнутри, но занавески не сходились в середине, и все, что происходило позади, можно было видеть в зеркало заднего вида.

Я знал по своей практике, что любое движение, улавливаемое зеркалом заднего вида, сразу привлекает внимание. И потому приходилось терпеть. Терпеть и сочувствовать старшему лейтенанту Аграриеву, который уже свое оттерпел и предоставил это «удовольствие» мне. Но терпеть я был хорошо обучен и не жаловался даже Анатолию, который был рядом.

Была, правда, надежда, что трейлер остановится на ужин с наступлением темноты, которая уже подступала. Но надежда эта была слаба, поскольку я уже хорошо знал, что ужинают дальнобойщики обычно перед тем, как лечь спать, то есть после остановки на ночь. И когда мой нос наконец-то уловил запах костра, я поднял голову.

Да, нос меня не обманул, мы проезжали мимо придорожной стоянки дальнобойщиков. Там остановилось больше десятка машин – водители ужинали и отдыхали перед завтрашним днем, когда им предстоял трудный путь через горы, возможно, через Дагестан в Азербайджан, возможно, дальше – в Армению, возможно, напрямую через государственную границу, в Грузию.

Наша машина проехала мимо, не пожелав присоединиться к компании водителей. А это давало два варианта развития событий. При первом варианте машина может остановиться где-то дальше, скажем, на следующей подобной стоянке, которые хорошо известны только дальнобойщикам. При втором варианте, самом удобном для моей группы, но неудобном для меня лично по причине неудобства моего «спального места», дальнобойщики нашего «MAN» решили сегодняшней ночью завершить маршрут. Для этого они захватят часть ночи с тем, чтобы ночью разгрузиться, а завтра, не теряя времени, попытаться найти попутный груз в обратную сторону. И чем раньше они это сумеют сделать, тем прибыльнее будет их поездка. Дальнобойщика, как известно, кормят километры, как волка – исключительно его ноги.

Я бы, честно говоря, предпочел пешком идти вдоль дороги, отстреливаясь от преследователей из всех видов наличного оружия и прячась от их обстрела, чем дальше ехать в том положении, в котором ехал. Но приходилось терпеть.

Стемнело очень быстро: солнце свалилось за горы на западе как раз к моменту, когда мы выехали из Кизилюрта. Старший лейтенант Аграриев, выглянув наружу, сообщил:

– Мимо какой-то дорожной развязки проезжаем. Здесь эстакада…

– Понятно, – ответил я. – Кизилюрт миновали. Дорожная развязка расположена у Нижнего Чирюрта. Нам прямо. Как ты умудряешься что-то в темноте видеть?

– Машины едут. Подсвечивают. И вообще я в темноте вижу как кошка. У меня глаза такие…

На восток от нас располагалось Каспийское море, над которым каждое утро встают плавные мягкие рассветы. А закаты здесь лишены таинственной магии медленного превращения света в темень.

Самая густая темень была там, где лежал я. Мне даже звезды не всегда было видно в зависимости от положения моего тела. Тем не менее я как-то изловчился, вытащил и включил свой «планшетник» и по карте посмотрел расстояние от Кизилюрта до станции Темиргое. Путь по автомобильной дороге обозначился в двадцать три километра. Допустимо потерпеть двадцать минут и не меняться местами, пользуясь темнотой, со старшим лейтенантом Логуновым. Хотя в зеркало заднего вида ничего и не будет видно, тем не менее фары любой встречной машины могут осветить человеческую фигуру. Тогда дальнобойщики остановятся, захотят выяснить отношения.

Дальнобойщики – ребята «крутые», могут в руки взять и бейсбольную биту, и металлическую монтировку. А наши пистолеты-пулеметы в темноте могут не произвести нужного впечатления. Значит, придется стрелять. А первый выстрел предполагает и последующие, чтобы не возникло разговоров о нас. Следы нужно убирать. А могут, заметив конфликт, и встречные, и попутные машины остановиться. Тогда дело опять чревато лишними жертвами. И им больно, и нам больно будет об этом вспоминать. Кроме того, баллистическая и трасологическая экспертизы могут показать тип оружия, из которого стреляли, и это может навести на наш след. Наши стволы наверняка зарегистрированы в «Секторе «Эль». Хотя пистолет-пулемет «ПП-2000» стреляет с использованием пистолетных патронов калибра 9 мм, то есть таких же, как патроны от пистолета Макарова. Неопытный эксперт или просто эксперт-торопыга, после того как вместе с пулями ему предоставили бы еще и стреляные гильзы, которые нам в темноте и при дефиците времени полностью собрать не удастся, сделал бы однозначный вывод, что стреляли из пистолетов Макарова. Судя по количеству гильз – из нескольких сразу. А умный эксперт сделал бы запрос в Главный экспертный центр МВД России, где могут находиться все данные пистолетов-пулеметов моей группы.

Полковник Самокатова, думается, с радостью эти данные передаст экспертам. Туда они по большому счету должны были бы поступить уже после того, как начался наш поиск. Кроме того, и я, и Аграриев стреляли из пистолетов-пулеметов на дороге в генеральский кортеж. Данные на пули и гильзы могли быть и в Дагестане тоже. И это подтвердило бы наше возвращение. А куда мы можем возвратиться? В какое место в первую очередь пойдут три бывших офицера спецназа ГРУ? Тем более один из них раньше был здесь же в командировке… Вывод прост – в военный городок спецназа ГРУ. И нам перекроют путь в конечный пункт назначения.

Это уже само по себе значило, что нам следует избегать всякого обострения ситуации и не допускать применения огнестрельного оружия, чтобы не «засветиться». Конечно, умный человек не полезет с бейсбольной битой против автомата. Но темнота многое скрывает и изменяет сознание. Кого-то остановит короткая очередь в асфальт, а кого-то, напротив, из себя выведет. Тем более очередь из пистолета-пулемета с глушителем, делающим этот звук схожим с выстрелом из пневматики. Если противник сразу не стреляет на поражение, значит, боится стрелять. Такой последует вывод. И, как следствие, вызовет необходимость применения оружия «на поражение».

Но все эти размышления посетили мою голову только для того, чтобы скрасить время в пути и не думать о неудобствах позы. Это вообще идеальное средство – не думать об усталости или о боли, например, при ранении, загружать голову другими, лучше всего радостными мыслями. Так за своими неторопливыми раздумьями я и не заметил бы, как мы свернули с трассы «Кавказ», как иначе называли трассу Р-217, в сторону Темиргое, если бы мне не подсказал это Анатолий. Значит, почти приехали, потому что дорога до станции короткая, даже для пешехода. Мысли сразу переключились на другое. Когда будет осуществляться разгрузка? Хотелось думать, что не ночью. Скорее всего, водители поставят машину на станции, а сами отправятся до утра отдыхать. Где находится сельская гостиница, я не знал, но на станции существует своя гостиница для машинистов подвижного состава. Начальник станции или хотя бы дежурный в состоянии своей властью поместить водителей туда, чтобы они отдохнули после долгой и трудной дороги.

Так, видимо, и случилось. Машину загнали на какую-то площадку. Мы слышали разговоры водителей с местными служащими. Все разговоры велись негромко, но отдельные слова и даже целые фразы разобрать было возможно, поскольку разговор велся на русском языке. Речь шла о восьми часах утра. Это время было озвучено трижды за две минуты. Потом шаги стали удаляться. Тяжелые шаги уставших мужиков. Их, видимо, кто-то сопровождал, но этот кто-то ступал почти беззвучно, только громко шмыгал носом. Днями на улице стояла теплая погода, и простыть можно было только на работе в ночную смену. А у железнодорожников смены, как известно, длятся по двенадцать часов. За это время простыть реально.

Минут пять мы выжидали, прислушиваясь. Потом старший лейтенант Аграриев на сиденье зашевелился, но не встал, а только сильнее в сиденье вжался. Потом раздался шуршащий звук, и чья-то тень закрыла звезды в небе над моей головой. Для меня закрыла, лежащего, словно в колодце. После чего я увидел, как выпрямилась рука Анатолия, схватила кого-то и рывком втащила в кабину. Это было очень мощное движение, потому что втащить человека в кабину одной рукой было трудно, даже если этот человек весил как ребенок.

Только после этого я заметил, что и старший лейтенант Логунов находится тут же, рядом с нашим бульдозером. Он, видимо, подхватил человека под ноги и помог Аграриеву. Я, в свою очередь, тоже помог: протянул руку через гранатомет и зажал незнакомцу рот, чтобы он не крикнул. Но это было лишним. Сильные пальцы Аграриева сдавливали горло неизвестного так, что тот дышать не мог, не то что кричать. Но темнота не позволяла рассмотреть, кто же к нам в кабину пожаловал.

– Вор, говоришь? – шепотом спросил Аграриев, ослабляя хватку на горле противника, чтобы тот мог хоть что-то произнести.

Кого он спрашивал, было непонятно. Ни я, ни наш общий противник ничего такого не говорили, да и Логунов ни слова еще не произнес.

– Я только посмотреть хотел. Только посмотреть, – с сильным акцентом ответил человек. – Никогда таких больших тракторов не видел. Посмотреть.

Моя рука легла ему на плечо, и я почувствовал под пальцами погон.

– А какого хрена тогда от железнодорожников и водителей прятался, если не вор? – в свою очередь спросил Логунов.

Погон навел меня на мысль. Рука сама собой метнулась к поясу незнакомца и перехватила сначала его руку, расстегивающую кобуру, потом и сам пистолет из кобуры вытащила. Но неудобство позы меня сильно стесняло, и я стал выбираться из-под рычагов.

Аграриев тем временем приподнял незнакомца за грудки, чтобы лучше рассмотреть, и посадил рядом с собой. Перед нами был сержант полиции.

– А вы кто? – спросил он с удивлением, глядя на пистолет-пулемет Логунова, что глушителем уперся ему в горло. – А… Я понял… Это вас утром ловили по всем дорогам. Потом «отбой» дали, сказали, что вас в Чечне видели. Я никому не скажу, мамой клянусь, никому не скажу. Только не убивайте.

Лучше бы он этого не говорил…

Я сел рядом с ним, перебросил левую руку через плечо, но не для того, чтобы обнять, а только для того, чтобы захватить ладонью подбородок. Вторая рука тут же легла на затылок, последовал одновременный рывок двух рук в одном круговом направлении. Шейный позвонок громко хрустнул. Голова упала на плечо.

Я сунул в кобуру менту его пистолет. Так, возможно, и большого поиска не будет.

– Оставим его здесь. Теперь он никому не скажет, где нас видел. Мало ли кто мог ему шею сломать. На ментов народ зол. Подвернулся под горячую руку, и сломали бедняжке цыплячью шею… Уходим к рельсам, будем место для посадки искать и поезда ждать…

Мы быстро собрали свои вещи и спрыгнули на бетонное покрытие двора. Железнодорожные пути проходили там, где горели фонари, это было понятно, но нам не хотелось появляться перед фонарями. По крайней мере, гулять под их светом мы не намеревались. И потому быстро нашли металлическую будку, где хранился какой-то инструмент – лопаты, кирка, кувалда и еще что-то. Там в тесноте мы кое-как смогли спрятаться.

Надежда была на то, что путейские рабочие обычно трудятся при свете дня. Следовательно, ночью они в эту будку не придут. Осталось только поезда дождаться. Насколько я помнил расписание, ночью пассажирские поезда в Махачкалу не приходили. Впрочем, я железнодорожное расписание специально не изучал. Просто однажды провожал на поезд солдата своей роты, у которого отец находился в тяжелом состоянии – телеграмму переслали из бригады. Солдату дали отпуск на десять дней без учета дороги. И без учета того, что его требовалось отправить сначала в батальон, куда я его и отправлял, хотя по пути туда полагалось проехать мимо дома, а из батальона, где проходило оформление документов, он уже поехал бы в родительский дом. Но это не важно.

Важно то, что я, провожая солдата, попал на вокзал. Когда мы ждали посадки на поезд, я от нечего делать поинтересовался расписанием. Просто остановился и стал читать то, что меня по большому счету совершенно не интересовало. Вообще-то я особо и не интересовался, просто пробежал глазами, и все.

Как я сейчас вспомнил, поезда начинали прибывать в восемь с чем-то утра, а последний уходил в восьмом часу вечера. Такое расписание подразумевало, что грузовые поезда проходят здесь ночью. Так оно у нас в Темиргое и получилось.

Долго ждать, сидя в тесной, провонявшей креозотом металлической будке, нам не пришлось. Издали донесся предупреждающий гудок. Поезд приближался к станции. Я чуть-чуть приоткрыл дверь в будку, чтобы в щель наблюдать за поездом. И видел, как он снижает скорость.

Локомотив прошел мимо нас, мы могли бы уже выйти, но я все еще придерживал дверь. И не напрасно. Скорость поезда все еще казалась мне высокой. Я предполагал, что рядом с нами остановятся хвостовые вагоны, но они вообще не остановились. Поезд проследовал мимо, только немного притормозив на территории станции.

– Похоже, они здесь вообще не останавливаются… – предположил старший лейтенант Логунов. – Но скорость такая, что заскочить можно. Главное, когда догоняешь вагон, на столб электропередачи не налететь.

– Столбы жалеешь! – осуждающе промолвил Аграриев.

– И столбы, и еще немножко свой лоб, – улыбнулся в ответ Сережа.

– Прекратили болтовню, – изрек я строго. – Ждем следующего поезда. Если не остановится, будем смотреть удобное место, чтобы на ходу забираться. Лучше всего, конечно, в полувагон, желательно, чтобы доски перевозил. Если что, следим друг за другом, потом соберемся в один вагон. Наверху осторожнее, провода желательно головой не сбивать, там напряжение высокое…