Воскресенье стал последним днём спокойной жизни. С понедельника каждый день на заставе меня ждёт наставник, капитан, лет чуть за тридцать. Юрием Родионовичем зовут. После большой перемены на три часа в день я поступаю в его ведение. Сразу понятно, человек дело знает и с такими раздолбаями как я, может чуть постарше, общаться хорошо умеет. Распорядок дня прост: стрельба, теория, стрельба, чистка оружия, совмещённая с теорией. Потом иду на работу пожрать, ну и работать надо, а то выпрут ещё. В основном, тренируюсь стрелять из СКСа. Чуть меньше времени отнимает Марголин. ТОЗ-12 идёт по остаточному принципу. Хотя тренер его уважает, но считает, что до областных соревнований натаскать успеет. Другое дело пистолет, я его в руках не держал. Однако две недели и тысячу патронов спустя, счёл «готовым к работе».

В посёлке значимых событий случилось немного. В столовке появилась новая подавальщица Алена. Вышла из декрета. Она в позапрошлом году закончила школу. Я её помню, хохотушка, модница. Следила за собой, носила юбки минимальной длины, но рьяно блюла девичью честь. Правда, не со всеми. Её парня, Серого, уже два раза вызывали в отпуск из армии. Первый, сразу после КМБ жениться, когда выяснилось, что девушка в интересном положении. Второй, после рождения сына. Не то, что всех призванных так часто в отпуск отпускают, но её папа директор рыбозавода, для посёлка весьма значительная фигура. Алёна с первой встречи стала меня донимать. Всё время подшучивала и задавала нескромные вопросы: «Ой, какой симпатичный мальчик! Как подрос за год! А у тебя девочка есть? Ты целуешься с девочками? Ой, какие длинные реснички! Ты мне продашь пару штучек? По поцелуйчику за ресничку?!» Достала, честное слово!

Тётя Даша, видя мои мучения, посоветовала на полном серьёзе:

— Погуляй с ней. Ты парень хороший, скромный. Она же не может от мужа на танцы идти. Ему что было и чего не было напишут.

Однажды Алёна попросила помочь перенести что-то из подсобки. Когда зашли туда, оказалось, белый халат одет на голое тело. Потом, после всего случившегося, жарко целуя, просила:

— Только не влюбляйся. У меня есть муж и ребёнок. Не порть жизнь нам и себе. Ладно? И никому не говори! Мальчишки любят хвалиться, а ты молчи.

В другой раз, заходя в подсобку, я поймал понимающий взгляд тёти Даши. А когда обедал, она сказала:

— Не кори себя за её мужа. Пусть жизнь идёт, как идёт.

Я взрослый человек всё понимаю, а эта связь помогла успокоить юношеские гормоны.

Женька Соколов вовсю гуляет под ручку с Юной. По понятиям 21 века, это тоже самое, что взасос целоваться при людях. Видать он обиделся на меня за праздничный вечер, когда не угостил его выпивкой, и стал отдаляться. Может я тоже виноват, не могу забыть старую подставу. Юрке Семенюку обещали путёвку в пионерский лагерь Орлёнок и он в мыслях уже там. Ирка при встрече ещё фыркает, но похоже скорее по привычке, а так ведёт себя как ни в чём не бывало.

Коля Ким, который модник, прямо на субботних танцах начал планомерную осаду Светланы. Завклубом была польщена, но пребывала в некой растерянности от столь сильного напора. Ничего, сама скоро во всём разберётся, подружки помогут, или вон тётя Даша объяснит расклады. К концу мая крепость стала показывать признаки готовности к сдаче, при условии, что капитуляцию придётся подписывать под музыку марша Мендельсона. Ким мнил себя лихим завоевателем и опытным сердцеедом. Наивный. Я старый и знаю, что женщины только делают вид, что мы их выбираем.

Однажды Зинаида Петровна послала отнести папку с бумагами Марку Аркадьевичу домой, он немного приболел и не вышел на работу. Дина Моисеевна захлопотала и, хоть я отнекивался, усадила за стол. Они как раз собирались обедать. На первое налила полную тарелку борща с хорошей такой мозговой косточкой. Пусть не говядина, а оленина, но по мне она даже лучше и вкуснее. Хозяйка посетовала:

— Сметанки нет.

В посёлке из молочных продуктов в магазине продаётся лишь сухое молоко. Свежее выписывают только маленьким детям и больным. Творог, кефир, сметану и прочие изыски мы лишь в Питере можем купить. Север. Коров на ферме очень мало. Холодно и кормов нет. Потому с чистой совестью успокаиваю повариху:

— Ничего страшного! И так вкусно! К тому же кто-то сказал «не ешь телёнка, варёного в молоке его матери».

Женщина понимающе кивнула. На второе была фаршированная рыба. Первый раз ем фаршированную нерку. Так вкусно, что за уши не оттянешь. К чаю был подан штрудель с маком и изюмом. На моей памяти лучший штрудель готовила бабушка Лёни Чернопольского, но только что съеденный вполне мог бы претендовать на второе место. Совершенно обожравшийся, откидываюсь на спинку стула.

— Ох, амехайя! — с выражением полного и незамутнённого счастья, восклицаю я.

— Лёша, понравилось?

— Дина Моисеевна, штрудель цукер зис! Я такой ел давным-давно у тёти Сары. Фаршированная нерка самый цимес! Даже лучше, чем фаршированная щука! Какой обед! Але вай едер туг! Какой обед!

Рассыпаюсь в похвалах хозяйке. Тут меня немного поправляет Марк Аркадьевич, оказывается штрудель пекла Соня. Наделяю и её благодарностями. Девочка благосклонно их принимает. Ухожу сытый и довольный.

Как-то сижу у себя, рисую, мне ещё табличек на двери заказали, больно они людям понравились. Так вот, сижу, слышу что-то вроде «ту-хамма-хамма-хамма-ик-ик-ик», песня такая корякская, вдруг в студию вваливается здорово датый коряк, причём совершенно незнакомый, спрашивает: «Спилтяска есть, оннако?» Я не понял, но чисто машинально достал из тумбочки бутылку питьевого, ещё от художника. Коряк сваливает с плеча на пол здоровенное ружье, мешок из оленей шкуры, одним движением руки раскубрячивает бутылку, глотает спирт прямо из горла, запивает из фляжки, потом показывает на сброшенное и поясняет: «Подалка, оннако!», и удаляется, не забыв прихватить бутылку.

Я в недоумении. Это что было? Только коряк вышел, ко мне заходит начальник. Видать испугался, что у меня мозги закипят. Оказалось, что кто-то из корякских знакомых Чалдона решил меня отблагодарить за его спасение. Дождался пока из стойбища поедут к нам и послал подарок. В мешке была вышитая верхняя одежда — кухлянка, что-то вроде меховых сапог — торбаса, тончайшая замшевая нижняя рубаха и три ножа с резными рукоятками из рога оленя. У профи был принципиальный спор на тему «Сколько у охотника должно быть ножей?». Некоторые считали один, другие три. Видимо, приславший был профессиональным охотником и придерживался второй точки зрения. Ещё человек отдал ружье. Такая древность называлась «берданка», имела устрашающий калибр 4 линии. В комплект шла пулелейка и две дюжины гильз. Мне оно не нужно, однако куда-нибудь пристрою. Куда девать столько оружия? Не! У многих в посёлке на ковре два, а то и три ружья висит. Но у меня то их явный перебор, надо будет куда-нибудь сплавить. Одна радость, в охотничий билет новую приблуду записывать не надо. Ведь на неё и документов нет.

Одежда очень красива. Может быть коряки смешно говорят по-русски. Я представляю, как звучит корякская речь в устах европейца. Может быть они слишком наивны и плохо понимают реалии жизни города. Вы, будучи застигнутыми пургой в тундре, сможете отпустить собак, сесть на нарты спиной к ветру, сложить руки на груди под верхней одеждой и спокойно переждать сутки, а то и двое в ревущем буране? А когда стихия чуток успокоится, выкопаться из-под снега, созвать собак и ехать по своим делам дальше? Они плохо решают абстрактные задачи, но способны с одним ножом прокормиться целое лето, а если будет ружье и немного патронов, то сделать запасы на зиму и из шкур сшить одежду. Но что любой признаёт за ними, это прекрасный художественный вкус и умение самыми простыми инструментами создавать шедевры. Когда померил одежду, то в рубаху просто влюбился. Она совсем не трёт кожу, чисто бархат. Меня заставили одеть наряд полностью. Вывели на улицу и Самуил Яковлевич сделал несколько снимков у припая. Лёд ещё не растаял. Получилось красиво.

Когда принёс берданку на заставу «показать», Степан Иванович восхитился, сказал раритет, настоящая «скорострельная малокалиберная винтовка Бердана нумер 2» и намекнул поменять. Я постарался не понять намёка. Но человек стал аргументировать. Первым он выложил оптический прицел ПУ, ещё довоенной разработки. Прицел Укороченный, 3,5-кратный, в оригинальной упаковке, с полной комплектацией, ремкомплектом и книжечкой описания. К нему он приложил тоже новенький, в заводской упаковке и тоже с описанием, кронштейн Кочетова для крепления. Разработка 1942 года, в принципе любую винтовку может превратить в снайперку, но сделан именно под трёхлинейку. Я задумался. Вообще-то, у меня есть определённые планы на снайперскую винтовку. Хотя прицел давно устарел, однако думаю сгодится. Приняв мои раздумья за колебания, офицер нанёс добивающий удар, достал Брамит, прибор бесшумной стрельбы, для винтовки Мосина. Тоже не новый, но внешне в приличном состоянии. Резинки в глушителе от времени стали каменные, но сейчас не 40-ые годы, найти что-то похожее не вопрос. Этим он добил меня, отдал берданку. Опять же она мне совсем ни к чему.

У Степана Ивановича есть подчинённый, сверчок Филя. Сверчками кликали солдат оставшийся на сверхсрочную службу, типа контрактников 21-ого века. Филипп уже почти дослужил свой второй срок, несколько разочаровался в армейской службе и не собирался больше оставаться на заставе. Тем более на него очень доброжелательно смотрели карие глазки Ленки Самохиной. В июне она закончит 10-й класс, и они вместе уедут на материк. Бравый солдат достаточно заработал и надеялся заработать ещё перед уходом со службы.

В Союзе военкоматы могли выбирать солдат подходящих к каждому роду службы. Мелкие шли в танкисты. К ним добавляли одного длинного наводчика и экипаж идеально размещался в танке. Выносливые крепыши, лучше со спортивным разрядом, направлялись в ВДВ. Хилым раздолбаям-отличникам из интеллигентных семей находили спокойные места, например, на радиолокационных станциях. В пограничники брали политически грамотных и морально устойчивых. Политически грамотных… в 18 лет… Про моральную устойчивость в таком возрасте вообще молчу. Скорее, брали не дураков, с чистой анкетой, хорошей характеристикой и умеющих вовремя сказать правильные слова.

После двух лет службы Филя решил попробовать себя в роли куска, сундука, свинопаса, сверчка в каптёрке, а по-простому старшего сержанта сверхсрочной службы, приписанного к складу и вообще к снабжению заставы, с перспективой дослужиться до прапорщика. Второй срок парень использовал на всю катушку. С благословения командира закончил техникум. Чуток подкопил деньжат. А что? Кормят — поят, одевают — обувают. Если не пропивать, то денежное содержание можно сразу на книжку откладывать. Ещё чуток заработал толкая поселковым «ненужное» и «списанное» имущество. Но именно чуток, не переходя рамки приличия и не привлекая внимания к торговой деятельности. Сейчас он готовился отбыть в отпуск с последующим увольнением со службы.

Так вот, Филипп, понаблюдав за моими стараниями и разведав финансовое положение, сделал предложение, от которого я не смог отказаться. Он вынес из каптёрки небольшую коробку с забытым и списанным, ещё до появления нынешнего поколения снабженцев заставы, имуществом. Коробку Сверчок нашёл в чьей-то старой нычке и гарантировал, что никто её не хватится. Судя по маркировке, изделие было заложено на хранение в середине далёкого 1942 года. А хранился там пистолет Тульский Токарев в полном комплекте, состоявшем из двух обойм, принадлежностей для чистки, грубой брезентовой кобуры и полного ремкомплекта с запасным стволом. Железо было густо смазано консервационной смазкой и завёрнуто в промасленную бумагу. Щёчки рукояти вырезаны из дерева, качество отделки пистолета даже на глаз так себе. Ремкомплект навряд ли кому пригодится. Патронов не было от слова совсем, и это опускает ценность оружия почти до нуля. Такие патроны в охотмаге не продаются.

Филя, в отличии от начальника, предпочитал коллекционировать не ружья, а бумажки с портретами Ленина. За сто рублей и три бутылки коньяка, он готов подарить коробку мне. Возражения вроде «даже проверить нельзя», «где патроны-то брать?!» и «кроме понтов ничего не получишь» трудно проигнорировать. Очереди желающих купить, и при том не стукануть в ментовскую, не наблюдалось. Увозить с собой было сочтено слишком рискованным. Так что, по результату торгов в довесок к ста рублям и ящику заначенной в подсобке водке пришлось дать бутылку коньяку. Зато получил бонусом две малые пехотные лопатки, два солдатских котелка, две фляги, две плащ-палатки, офицерский плащ-дождевик, бекешу и армейский термос на 12 литров. Всё новое, ни разу не пользованное. Зачем оно мне не знаю, как-то само собой выторговалось. При окончательном расчёте, по настоятельной просьбе, за четвертной удалось купить гранату РГ-42, к ней запал, подсумок и штык-нож от старого АК. Не нынешнего АКМа, а первого, 1947 года принятия на вооружение. Скорее для коллекции. Кстати, отчим оценил бекешу и сразу её примерил. Как на него была сшита, ему и досталась. Одну лопатку, котелок и здоровенный армейский термос он тоже прихватизировал для работы. Про деньги, штык и пистолет я ему ничего не сказал, а спиртное дядя Володя пообещал компенсировать.