Эпилог

Когда Тайпану оставалось заклеить несколько последних дыр, он вдруг уловил краем глаза движение. Кто-то только что бесшумно проскользнул в ворота и лишь мелькнувшая на их фоне тень выдала этого человека.

Как бы ни осточертело Красному Посоху сеять вокруг смерть и разрушения, и каким бы усталым он себя ни чувствовал, инстинкт самосохранения не позволил ему стать для врага легкой мишенью. Выпрыгнув из лодки, он схватил автомат и не придумал ничего лучше, как последовать примеру Гюрзы – укрылся за пультом управления лебедками.

Ее сбросанные в кучу, оружие и вещи так и лежали на помосте. Перепрыгнув через них, Тайпан подумал мимоходом: как-то слишком уж быстро повторяется история, поставившая его на место бывшей любовницы. Даже руки у него были сейчас испачканы клеем, как и у нее перед смертью.

– Эй, ты! – крикнул он неведомо кому. – Кто ты такой? Покажись, или я открою огонь!

Никто не ответил. Хотя за штабелем досок рядом с воротами – видимо, остатками стройматериалов, – послышалась возня.

Нет, ему не померещилось. Кто-то действительно проник в сарай и затаился в углу, не то растерявшись, не то выгадывая момент для атаки.

Пока Тайпан заклеивал пробоины, он несколько раз выходил наружу и осматривался. Отовсюду в небо по-прежнему вздымались столпы дыма, по дороге у горизонта то и дело проносились машины, но эта каменистая пустошь, похоже, никого не интересовала. И тем не менее желающие попытать счастье, завладев лодками Робинзона, все еще находились. Разве только новый гость почему-то явился сюда пешком. Или, может, он оставил машину вдалеке, чтобы не выдать себя шумом двигателя?

Впрочем, ничего у него не получилось. И теперь стоило лишь ему высунуть голову, как она моментально угодит Тайпану на прицел.

– Эй ты, за досками! – вновь прокричал он. – Я тебя вижу! Считаю до трех! Не покажешься после этого – кидаю гранату! Итак – один!..

Эта угроза возымела действие.

Незваный гость откликнулся сразу же, но… очень уж странно. Тайпан ожидал чего угодно, но только не плач. Надрывный и жалобный, со всхлипываниями и шмыганьем носом – походило на то, что за досками разревелась девушка. И если она все-таки притворялась, дабы разжалобить противника, то делала это весьма убедительно.

– Два! – на всякий случай повторил он, хотя уже знал, что не станет ни стрелять, ни кидать гранату. По крайней мере, пока в него самого не полетят гранаты и пули.

Девушка заплакала еще громче. Кто знает, возможно, она была приманкой, а снаружи затаились ее сообщники, готовые расстрелять Тайпана, едва он выйдет из укрытия и покажется в воротах. С другой стороны, этот план выглядел бы чересчур сложным и ненужным. Если враги бесшумно подобрались к сараю, то почему бы им также исподтишка не убить и «лодочника», пока он их не заметил?

Проклиная себя за внезапную мягкотелость, массовый убийца «альбатросов» не стал говорить «три», а вскинул автомат и пошел на жалобные звуки. Не забывая, ясное дело, об осторожности – держась подальше от проема ворот и поближе к стенам.

То, что проникшая в сарай девушка не «альбатрос», стало понятно не только по отсутствию у нее татуировок, но и по одежде. Последняя была истрепанной и напоминала робу, что выдавали «костлявым» в охотничьем угодье. К тому же эта юная особа, которой, очевидно, не исполнилось и двадцати, была китаянкой, а китайцев Гриша к себе в банду не принимал.

Девушка явно не поняла, что кричал ей по-русски Тайпан, а заплакала, просто испугавшись его грозного голоса. Она сидела, сжавшись в комок и боясь поднять глаза на приближающегося человека с автоматом. Ну что ж, если она действительно враг, задумавший коварство… тогда, похоже, Тайпан напрочь перестал разбираться в людях.

– Привет! – обратился он к ней по-китайски, опустив оружие. – Не бойся, слышишь? Я не «альбатрос». И не один из тех людей, что причиняли тебе боль. Я тебя не обижу. Клянусь. Эй, ты меня понимаешь?

Китаянка все же набралась смелости и подняла на него заплаканные глаза. Ее дрожь тоже говорила о том, что она не притворяется. Чтобы так дрожать, человеку в самом деле надо было напугаться до полусмерти.

– Как тебя зовут? – спросил Тайпан. – Твое имя! Назови его!

– Подснежник, – пролепетала девушка. – Я ваш райский цветок, господин, и исполню любое ваше желание. Что бы вам ни хотелось, я всегда…

– Стой! – перебил он. – Сказал же: я не из тех, кто причинял тебе боль. И мне плевать, как эти люди тебя называют. Я хочу знать твое настоящее имя – то, которое тебе дали родители. Меня зовут Илья. А тебя?

– Я… Джинг, – шмыгнув носом, неуверенно ответила китаянка. – Извините, господин! Я не хотела вас рассердить. Просто… я сильно проголодалась. Я не ела целых два дня. Или даже три. Вот и подумала, может быть, у вас здесь найдется еда. Хотя бы немного.

– Я тебе не господин. Хватит называть меня так. Я – такой же беглец, как ты. И тоже скрываюсь от хозяев. – уточнил Тайпан, сообразив наконец, кто такая, эта Джинг, и почему она разгуливает в одиночку по берегу, закрытому от рабов и туристов. – И не только прячусь, но и убиваю их. Ты мне веришь?

Даже если она ему не поверила, хотя труп в сарае и плохо оттертое от крови лицо Тайпана свидетельствовали в его пользу, беглянка предпочла согласиться и несколько раз кивнула. Дрожала она уже меньше, но полностью от страха так и не избавилась. Хотя неудивительно, учитывая, как крепко ее запугали.

– Это хорошо, – ободряюще кивнул ей в ответ Тайпан. – Посиди пока здесь. Сейчас я принесу тебе еду и какую-нибудь одежду.

Выглянув из ворот, он еще раз удостоверился, что кроме нее иных гостей не пожаловало, и поспешил в лодку, где имелся необходимый «запас беглеца» – продукты, вода и теплые вещи.

Вскоре он вернулся к Джинг с утепленным комбинезоном, ботинками, шапкой, а также сухим пайком, где были саморазогревающиеся консервы, галеты и сок. Китаянка была так голодна, что, кажется, начала бы вскрывать консервные банки зубами и поглощать их содержимое холодным. Пришлось за ней поухаживать, в процессе чего Тайпан и сам проголодался. И, сходив за вторым сухпайком, составил Джинг компанию, против чего она нисколько не возражала.

– Откуда ты? – спросил он, когда она немного насытилась и перестала с жадностью набрасываться на еду.

– Вы про мою рабочую группу или… вообще? – недопоняла беглянка.

– Я имею в виду, где ты жила до того, как тебя похитили и привезли сюда? – уточнил Красный Посох. Под упомянутой ею группой, видимо, подразумевалась бригада рабынь, куда ее приписали на острове, но эта подробность его не интересовала.

– Я из Нанкина, – ответила Джинг. – Там живут мои родители. А еще младшие брат с сестрой.

– Как ты сюда попала?

– Точно не скажу. Помню, как мы с девчонками отмечали в баре день рождения подруги. Было весело. Мы выпили, потом познакомились с какими-то парнями… Как отключилась, не помню – наверное, я тогда перебрала. А проснулась уже в трюме корабля. И там меня в первый раз избили, как только я стала задавать вопросы.

– Долго ты здесь находишься?

– Я… – Она замешкалась и даже отвлеклась от еды. – Не знаю. У нас тут нет календарей и часов. Всех, кого сюда привозят, сначала держат в подвале, не выпуская наружу. А если кричишь и ерепенишься – пичкают наркотой.

– Ты не похожа на наркоманку, – заметил Тайпан, что было сущей правдой. Джинг выглядела бледной и изможденной, но признаков наркозависимости у нее не наблюдалось.

– Просто я видела, что бывает с теми, кто сопротивляется, – пояснила она. – Испугалась, что меня тоже превратят в овощ, и быстро поняла, что лучше молчать и во всем подчиняться хозяевам.

– И что было потом?

– Меня продержали в подвале где-то месяц или около того. До тех пор, пока надзиратель не решил, что я готова идти работать. Тогда мне дали новое имя, перевели в Распредзону и зачислили в группу. А вам известно, какое сегодня число?

Тайпан назвал ей текущую дату, упомянув на всякий случай и год. Китаянка немного поразмыслила, потом удивилась:

– Ого! А вы не шутите?

– И зачем бы мне над тобой насмехаться?

– Но тогда, выходит, что я здесь уже… год и три месяца.

– Немало, – согласился он.

– А мне казалось, что гораздо меньше. Месяцев пять или шесть, – покачала она головой. – Хотя я знаю девчонок, которые говорят, будто их держат здесь и по три, и по четыре года. Наверное, они тоже ошибаются.

– Как тебе удалось сбежать из Распредзоны?

– Из Распредзоны не убежишь. Я сбежала по дороге к ней. Была ночь, лил дождь и автомобиль, на котором нас везли с работы, перевернулся. Перед глазами все закувыркалось, а потом остановилось. Девчонки визжат, охранники ругаются, а я лежу и ничегошеньки не понимаю. Потом вижу прямо перед собой выбитое стекло и выползаю из машины. И тут оказалось, что я выбралась из нее раньше всех. А когда увидела, что меня никто не охраняет… В общем, не выдержала – взяла и побежала, куда глаза глядят. Потом скрывалась в каких-то развалинах, пыталась согреться, спала вполглаза… А сегодня ночью в темноте все вдруг засверкало и загрохотало, словно война началась. Вы тоже это слышали?

– И слышал, и видел, – подтвердил Тайпан. – Самая настоящая война и случилась. С бомбами и взрывами.

– Ну вот, я опять струхнула и побежала дальше. А когда добежала до моря, то пошла вдоль берега. И пришла сюда… А вы сами-то кем будете и откуда сбежали?

– Долгая история, – отмахнулся он. – Но если согласишься уплыть со мной на юг, возможно, я расскажу тебе ее по дороге.

– Уплыть? Вон на той лодке? Домой? – Глаза Джинг взволнованно заблестели.

– Совершенно верно. Однако, я тебя за собой силком не гоню. Если ты боишься шторма, можешь отказаться. Потому что легкого путешествия я тебе точно не обещаю.

– А за нами не погонятся? Ведь если нас поймают, то наверняка убьют.

– Могут погнаться и убить. – Тайпан не стал излишне ее обнадеживать. – Но что-то подсказывает мне: после ночной бомбардировки «альбатросам» еще долго будет не до нас. А сейчас извини, мне надо доделать перед отплытием одну важную работу. – Допив сок, он поднялся со штабеля досок, на котором сидел. – Впрочем, если хочешь помочь – присоединяйся, не откажусь.

И он, оставив китаянку доедать ее скудный обед, направился заклеивать последние пробоины в лодке.

– Почему вы меня не убили? – спросила Джинг после того, как наелась, переоделась и присоединилась к Красному Посоху. – Разве на острове каждый из нас – не сам за себя? Нас наказывают, если мы проявляем сочувствие друг к другу, и награждают, когда доносим на кого-нибудь. Поэтому мы ненавидим всех одинаково: и хозяев, и друг друга. Когда я вылезла из перевернутой машины, мне хотелось, чтобы она загорелась и все, кто в ней остался, погибли. Здесь так принято думать и к этому быстро привыкаешь. Вот почему я была уверена, что вы меня убьете.

– Ты почти не ошиблась. Я выстрелил бы, используй тебя «альбатросы» в качестве приманки, – сознался Тайпан. – Тебе крупно повезло, что ты не привела за собой «хвост». Ну а так… Наверное, меня недостаточно строго наказывали за сочувствие к людям, раз я все еще на это способен. Мы с тобой товарищи по одному несчастью, а в этой лодке полным полно места. Забирайся в нее и поплыли, я не жадный.

– А что в этих крутых железных ящиках? – Она указала на трофеи Бураныча, которые, судя по всему, в лодку перетащила уже Гюрза.

– Понятия не имею, – ответил Красный Посох. И почти не соврал, ведь ему и впрямь было неведомо о содержимом сейфов. – Но если в них есть что-то ценное, в Шанхае живет одна хлебнувшая горя семья, которой это добро пригодится. А, может, и нам с тобой там что-нибудь перепадет, как знать. Но до Шанхая путь неблизкий. Сначала надо самим туда добраться, а об остальном побеспокоимся позже. Так что хватит трепать языками. Бери вон ту наждачку и зачищай обшивку вокруг оставшихся дыр. А я пока промажу клеем заплатки…

Через полчаса они спустили лодку и себя вместе с ней на воду, отцепили лебедочные тросы, завели мотор и поплыли на юг. Джинг сразу же забилась под брезент – как оказалось, от высоких волн и качки ее мутило. И Тайпан, встав у руля, досадовал на то, что она не сможет подменять его на этом посту, поскольку останавливаться на отдых им будет некогда.

И дело было вовсе не в вероятной погоне. Куда больше страшило иное: даже короткая задержка в пути грозила тем, что их настигнет очередное цунами, которые что-то зачастили в последние дни. И встречаться с которыми на этой залатанной посудине было чересчур рискованно.

После того, как Тайпан устремил свой взор на юг, он стал думать не об оставшемся за кормой прошлом, а о ближайшем будущем. Которое в кои-то веки предоставило ему выбор.

Он мог бы явиться к своему боссу Шэну с известием о том, что переговоры не задались, и что парламентер устроил «альбатросам» кровавую баню, убив их босса и нанеся сокрушительный урон их бизнесу. Триадам Шанхая эти новости понравились бы. Тем более, Большой Лис вряд ли знал, чем его Красный Посох в действительности занимался на острове Всех Смертей – кто бы ему об этом доложил? А если бы такой осведомитель и нашелся, кому бы в итоге поверил Шэн: ему или прибывшему с благими вестями посланнику?

Вот только Тайпан уже не собирался возвращаться к Большому Лису. Шэн так или иначе узнает о судьбе «Альбатросов» и Робинзона Гриши. И о том, что парламентер Триад – виновник той грандиозной войнушки, – пропал без вести, видимо, став жертвой одной из выпущенных им же ракет. Никто не усомнится в том, что Тайпан мертв. Поэтому, если он будет предельно внимателен и осторожен, то и дальше останется для всех мертвецом.

И это его полностью устраивало. Смерть Гюрзы стала тем последним яблоком, которое уже не поместилось в его бочку-совесть. Вот он и решил закончить сбор этого скорбного урожая, которым беспрерывно занимался двадцать с лишним лет.

Мнимая смерть дарила ему настоящую свободу. Такую, какой он в своей жизни еще никогда не дышал. Тайпан мог отправиться куда угодно: в Австралию, Индию, на Тибет – без разницы, главное, было скрыться подальше от Шанхая. А заодно – от Пропащего Края, который служил тяжким проклятьем всей его жизни.

Однако можно ли было на самом деле сбежать от последнего? В этом Илья Мизгирев, если честно, по-прежнему очень сильно сомневался…

КОНЕЦ