От красного кожаного кресла до стола Ниро Вульфа был один шаг, и поэтому, когда она открыла сумочку и вынула из нее револьвер, ей пришлось встать и сделать этот шаг, чтобы положить оружие на стол. Затем она вернулась, села в кресло и сказала:

– Это тот самый револьвер, из которого я не убью мужа.

Я стоял, облокотившись на свой стол, расположенный под прямым углом к столу Вульфа. Услышав ее слова, я удивленно вскинул брови и посмотрел на нее. Этот актерский номер застал меня врасплох. Когда накануне она позвонила, чтобы договориться о встрече, то была слегка взволнована – это нормально для людей, решивших обратиться к частному детективу, – но все детали изложила ровным голосом. Звали ее Люси Хейзен, миссис Барри Хейзен.

Живет на тридцать седьмой улице, между Парк-авеню и Лексингтон-авеню. Она просила полчаса времени у Вульфа. Ей хотелось сообщить ему кое-что весьма важное. Она не собиралась просить советов, только сделать заявление, и за полчаса его внимания была готова заплатить сто долларов. Могла заплатить и больше, но заметила, что, по ее мнению, сто долларов – сумма приличная.

В ноябре или декабре, когда годовой доход Вульфа достигает таких размеров, что из ста заработанных долларов восемьдесят съедают налоги, он принимает клиентов в исключительных случаях. Но сейчас был январь, больших гонораров не предвиделось, и даже скромная сотня была очень кстати для поддержания в порядке четырехэтажного дома на Тридцать пятой Западной улице и выплаты жалованья обслуге, тем более, что ради этой сотни надо было только немного послушать клиента. Поэтому ей было назначено явиться на следующий день, во вторник, в половине двенадцатого.

Ровно в одиннадцать тридцать зазвенел звонок. Я открыл дверь. Она улыбнулась мне и сказала:

– Спасибо, что устроили мне встречу.

Искреннее рукопожатие подделать куда проще, чем улыбку. Нечасто вам улыбается естественно и непринужденно молодая женщина, которую вы видите в первый раз. Улыбается без подвохов, кокетства и холодка. Самое меньшее, чем вы можете ответить, – это улыбнуться ей так же открыто, если, конечно, вы на это способны. Я принял ее норковую шубку и повел в кабинет к Вульфу, размышляя между тем о странностях жизни: кто бы мог предположить, что супруга Барри Хейзена, известного специалиста по рекламе и связям фирм с общественностью, столь мила и естественна. Я был очарован.

Тем сильнее оказалась разочарование. Она устроила нам самый настоящий спектакль. Иначе и не назовешь поведение женщины, начинающей беседу с человеком, которого она раньше никогда не видела, с того, что открывает сумочку, извлекает револьвер и сообщает, что вовсе не намерена застрелить из него своего мужа. Выходит, я ошибся насчет искренности ее улыбки, а поскольку я ошибаться не люблю, то уже был не рад, что познакомился с ней. Я удивленно вскинул брови и поджал губы.

Вульф, восседавший за столом в своем огромном кресле, посмотрел на револьвер, потом на женщину и проворчал:

– Мелодрамы никогда не производили на меня впечатления.

– Я и не собираюсь производить впечатление, – возразила женщина. – Я лишь сообщаю факты. Для того-то я и пришла. Я подумала, что принесу револьвер и покажу его вам… Так будет надежнее.

– Отлично. Вы принесли его и показали, – насупившись, проговорил Вульф. – Если я правильно понял, вам не нужно ни советов, ни практической помощи. Вы пришли лишь для того, чтобы сообщить мне нечто важное и конфиденциальное. Хочу напомнить, что я не адвокат и не священник. Поэтому то, что я от вас услышу, не может стать моей профессиональной тайной. Так что, если вы сознаетесь в преступлении, я не вправе скрыть его от властей. Разумеется, если речь идет о серьезном преступлении, а не о таком правонарушении, как ношение огнестрельного оружия без соответствующего разрешения.

Она пренебрежительно махнула рукой:

– Я совсем забыла, что для ношения оружия необходимо разрешение. В остальном все в порядке. Преступления не было и не будет. Я и пришла, чтобы заявить: я не собираюсь стрелять в мужа.

Вульф пристально посмотрел на нее. Он свято верил в то, что все женщины либо безумны, либо коварны, либо безумны и коварны одновременно, и сегодняшний визит еще больше укрепил его веру.

– Только и всего? – спросил он. – Для этого-то вы и просили полчаса?

Миссис Хейзен кивнула. Она на мгновение прикусила губу, показав ослепительно белые зубки.

– Я решила, что так будет лучше. Мне хотелось рассказать вам почему… Если вы готовы отнестись к этому как к конфиденциальной информации.

– Готов – с той оговоркой, о которой уже вам сказал.

– Разумеется. Вы знаете, кто мой муж? Барри Хейзен. Специалист по вопросам рекламы и связям с общественностью.

– Мистер Гудвин поставил меня в известность.

– Мы поженились два года назад. Я была секретаршей его клиента, Джулза Кури. Он изобретатель. Мой отец Титул Постел был тоже изобретателем и работал вместе с мистером Кури. Он умер пять лет назад. Я познакомилась с Барри в офисе мистера Кури. Мне показалось, что я влюбилась. Потом я не раз пыталась понять, почему же все-таки вышла за него замуж? В чем настоящая причина брака? Может, в том, что мне хотелось…

Миссис Хейзен вдруг замолчала и опять прикусила губу. Она энергично потрясла головой, словно отгоняла муху.

– Вот тут и возникли вы… Вернее, я возникла у вас. Вам не обязательно знать все детали. Я бормочу вздор, надеюсь, что меня пожалеют. Вам даже не обязательно знать, почему я хочу убить его. Не могу сказать, что это ненависть. – Она опять покачала головой. – Пожалуй, я просто презираю. Да, презираю. А он не дает мне развода. Я пыталась уйти от него. Но он устроил такой… Ну вот я опять… Я не должна вам рассказывать об этом.

– Как вам будет угодно. Полчаса в вашем распоряжении, мадам, – напомнил Вульф.

– Я поступаю не как мне угодно, мистер Вульф, а как вынуждена поступать.

– Пусть так.

– Вот что я должна вам сказать. У него в спальне в комоде револьвер. Сейчас он находится на вашем столе. У нас отдельные спальни… Знаете, как бывает. В вашем мозгу что-то копошится, но вы понимаете, что это такое, только когда в один прекрасный день оно вдруг выскакивает наружу…

– Разумеется. Подсознание не склеп. Это сосуд…

– Содержимое которого нам не известно. Месяц назад, на следующий день после Рождества, я зашла к нему в спальню, вынула из ящика револьвер и посмотрела, заряжен ли он. Оказалось, заряжен. Внезапно мне подумалось: до чего же легко застрелить его в постели спящим. Я тотчас же сказала себе: «Идиотка! Ты самая настоящая идиотка!» – и положила револьвер на место. Больше я к комоду не подходила. Но мысль о револьвере стала посещать меня, обычно, когда я ложилась спать. Дальше – больше. Я уже думала не только о том, что хорошо бы войти в спальню, когда он спит, взять револьвер и застрелить его. Я стала думать, как застрелить его и не понести за это наказание. Я понимала, как все это глупо, но ничего не могла с собой поделать. Ничего. А недавно – в эту субботу – слезла с постели и, дрожа всем телом, прошла в ванную, где встала под холодный душ. Я придумала! Я придумала, как это сделать. Но не буду рассказывать, в чем состоял план.

– Как вам будет угодно. Дело ваше.

– Ладно, не обращайте внимания… В общем, я опять легла, но не могла заснуть. Я боялась не того, что могу сделать во сне, а того, что может сделать мое сознание. Оказалось, я не в силах справиться с ним. Поэтому вчера я решила надо снова взять свое сознание под контроль. Надо кому-то рассказать о моем плане, и тогда он уже не сработает. Кому рассказать? Только не друзьям. Поделится с подругой – значит пойти на уловку. Заявить на себя в полицию? Исключено. Духовника у меня нет, в церковь я не хожу. Тогда я вспомнила о вас, позвонила и направилась на прием. Вот почему я здесь. У меня одна просьба: если кто-то застрелит моего мужа, обещайте, что расскажете полиции о моем приходе и о том, что от меня услышали.

Вульф хмыкнул.

Миссис Хейзен выпрямилась, разъединила сплетенные пальцы, глубоко вздохнула через нос и столь же глубоко выдохнула через рот.

– Такие вот дела, – закончила она.

Вульф пристально смотрел на нее.

– Мое дело – выслушать, – сказал он, – но позволю себе одно замечание. Ваша стратегия хороша для самоустрашения, но представьте себе, что вашего мужа застрелит кто-то другой, а я расскажу полиции о нашем разговоре. Вы попадете в трудное положение.

– Почему? Я же не виновата!

– Пф! Вам не поздоровится, если не будет найден истинный виновник.

– Если я не виновата, мне все равно, – она вытянула руку вперед ладонью вверх. – Мистер Вульф! После того как я решила попасть к вам на прием, я впервые спокойно спала ночь. Обещайте мне, что выполните мою просьбу. Никто не собирается его убивать. Обещайте мне – и тогда я тоже не смогу осуществить свой план.

– Я бы не советовал вам требовать от меня такого обещания.

– Но я должна его получить.

– Хорошо! – его плечи поднялись на четверть дюйма и тот же опустились. – Да.

Она открыла коричневую кожаную сумку и вынула из нее чековую книжку и ручку.

– Я бы предпочла заплатить чеком, а не наличными, – сказала она. – Это будет свидетельством. Вас чек устроит? Я сказала мистеру Гудвину про сто долларов. Этого достаточно?

Вульф сказал, что вполне, и она, примостив книжку на сумке, выписала чек. Чтобы, избавить ее от необходимости вставать и передавать чек Вульфу, я подошел к ней и принял чек. Но она закрыла сумочку и все равно встала. Она повернулась, чтобы взять свою шубку со спинки кресла, когда снова заговорил Вульф:

– От вашего получаса, миссис Хейзен, осталось еще десять минут. Вы можете использовать их по вашему усмотрению.

– Нет, нет, спасибо. Я просто поняла, что была не совсем искренна, когда заявила мистеру Гудвину, что хочу вам кое-что рассказать, и все. Я еще хотела добиться от вас обещания. И я его получила. Огромное вам спасибо. Больше не смею вас… А, вы говорите, у меня еще десять минут? – Она взглянула на свои наручные часики и обернулась ко мне. – Я бы хотела хоть краем глаза посмотреть на ваши орхидеи. Не могли бы вы, мистер Гудвин…

– Буду рад, – сказал я, причем абсолютно искренне.

Но Вульф уже поднимался с кресла.

– Десять минут задолжал вам я, а не мистер Гудвин, – объяснил он, выпрямляясь. – Пойдемте. Шубку можете оставить здесь.

Он первым двинулся к двери. Она глянула на меня с легкой улыбкой и последовала за Вульфом. Из холла донесся звук открываемой и закрываемой двери лифта.

Мне вовсе не хотелось бежать за ними. Десять тысяч орхидей в трех оранжереях на крыше старого особняка принадлежали не мне, а Вульфу. Он любил ими похвастаться при случае, что естественно, но вмешался вовсе не поэтому. Он собирался продиктовать мне ряд писем и боялся, что если я отправлюсь вместе с нашей очаровательной посетительницей в оранжерею, то могу сильно задержаться. Много лет назад он пришел к заключению – без достаточных на то оснований – что стоит мне оказаться в обществе молодой привлекательной женщины, как я напрочь забываю о времени. Если Вульф что-то вбил себе в голову, его не переубедишь.

Зазвонил телефон. Я подошел к аппарату на моем столе, взял трубку и сказал: «Кабинет Ниро Вульфа. Арчи Гудвин слушает». Звонил человек из Нью-Джерси, колбасник, наш поставщик. Он хотел узнать, не прислать ли новую партию своей продукции. Я связал его с Фрицем на кухне.

Решив, что для сыщика лучший способ скоротать время – это поработать ищейкой, я занялся изучением норковой шубки. Увидев ярлык фирмы «Бергман», я счел дальнейшее исследование излишними и снова повесил ее на спинку кресла. Затем взял в руки револьвер, из которого посетительница так не хотела лишать жизни своего мужа. «Дрексель», калибра 0,32. В прекрасном состоянии, вычищен, барабан полон патронов. Плохая игрушка для молодой женщины, не имеющей разрешения на ношение оружия. Затем я проверил чек. «Ист-Сайд бэнк энд траст компани». Подписано Люси Хейзен. Я положил его в сейф. Взглянул на свои часы, включил радио послушать дневной выпуск последних известий. В Алжире кипели страсти. Строительный подрядчик из Стейтен-Айленда отрицал, что получал выгодные заказы благодаря покровительству местного политического туза. Фидель Кастро сообщил кубинцам, что американское правительство – кучка недостойных людей (мой перевод). А потом:

«Труп человека по имени Барри Хейзен обнаружен сегодня утром между зданиями на Нортон-стрит в нижней части Западного Манхэттена. Он был убит выстрелом в спину. Смерть наступила ночью или рано утром. Других подробностей пока нет. Мистер Хейзен был консультантом по вопросам рекламы и связям фирм с общественностью. Лидеры демократов в конгрессе решили сосредоточить огонь…»

Я выключил приемник.