ГЛАВA 5
До самого утра в доме никто не ложился спать.
Прибыл Гривз. Его встретил огонь свечей в гостиной.
Дело в том, что сразу же после полуночи свет в доме вырубился. Вот почему, когда я приехал с Рэнданом, в окнах не было ни огонька. Один из полицейских более часа, ковырялся в распределительном щитке, расположенном на кухне, но безуспешно — восстановить освещение не удалось.
Все пытались держать себя в руках, за исключением Элли Клей-пул, которая билась в истерике. Вызвали сиделку. Она быстро успокоила Элли, введя ей какое-то лекарство. Мы с облегчением вздохнули, ибо крики мисс Клейпул, когда она узнала об убийстве брата, довели наши нервы до предела.
Все молчали. Говорить было не о чем. Мы сидели в гостиной, ожидая, когда нас пригласит к себе инспектор Гривз. Только мы с Рэнданом были полностью одеты. Брекстон сидел в вылинявшем халате, прикрыв лицо рукою, как бы отгораживаясь от нас. Мэри Уэстерн Ланг, выглядевшая действительно испуганной, пребывала в состоянии оцепенения, напоминая собой какую-то беспорядочную кучу — бледная, с отекшим, одутловатым лицом, запутавшаяся в широком розовом халате. Миссис Вииринг принюхивалась в бокалу бренди с непреклонностью человека, решившего напиться как можно быстрее. Рэндан и я были сторонними наблюдателями. Мы следили не только за другими, но и присматривались друг к другу.
Мне, в частности, было интересно знать, как он воспримет смерть любимого дядюшки и опекуна. Однако Рэндан был спокойнее всех. После первоначального потрясения, когда я был уверен, что он вот-вот упадет в обморок, он вдруг стал проявлять необычайную активность — у него единственного хватило силы духа прикоснуться не только к телу, но и к длинному острому ножу, лежавшему близ него. Пока я стоял в растерянности, не зная, что делать, и с дрожью взирал на Флетчера Клейпула с отрезанной головой, Рэндан вызвал полицию.
Сперва допрашивали женщин. Затем Рэндана, потом меня и последним, насколько я помню, Брекстона.
Впервые я стал допускать мысль о том, что убийца — он.
Уже занимался рассвет, когда Гривз вызвал меня. Остальные разошлись по своим комнатам. Только Брекстон сидел в гостиной. Свет уже был восстановлен.
Гривз выглядел таким же уставшим и измученным, как и я.
Я рассказал ему все, что произошло. Как мы с Рэнданом минут двадцать вели разговор, прежде чем под качелями обнаружили тело его дяди.
— В какое время вы прибыли в дом, — Гривз с мрачным видом заглянул в свои записи, — Эвана Эванса?
— Незадолго до полуночи. Буквально за несколько минут.
— И есть свидетели?
— Конечно.
— А в какое время мистер Рэндан появился у Эванса?
— Я бы сказал, минут пятнадцать второго, точно не знаю. На вечеринке за временем как-то не следишь. Ушли мы, правда, ровно в половине второго. Помню, я еще посмотрел на часы.
Я был уверен, что меня спросят, почему я посмотрел на часы, но инспектор даже вида не подал, как бы понимая, что такие вещи могут произойти совершенно случайно.
— Затем вы подбросили домой мисс Безземер и отправились прямо сюда?
— Вот именно.
— В какое время вы нашли тело?
— В час сорок шесть. Мы с Рэнданом специально обратили на это внимание.
Гривз с трудом сдержался от зевка.
— И никто из вас ничего не трогал?
— Ничего, хотя, может быть, я прикоснулся к телу, прежде чем понял, что лежит под качелями. Отсюда и кровь на пальцах.
— А что вы делали там? Почему вы вдруг оказались на качелях?
— Ну, в общем, так. Мы приехали с вечеринки. Освещения в доме не было, а Рэндан очень хотел поговорить со мной об убийстве миссис Брекстон, поэтому мы обогнули дом и уселись на качели. Думаю, если бы в доме был свет, мы пошли бы в гостиную.
Мне ужасно не хотелось признаваться в том, что я был напуган до смерти и боялся входить в дом один.
— Вы заметили что-нибудь странное? Какие-нибудь отпечатки пальцев или еще что-нибудь?
— Ничего. А почему в доме не было света?
— Пока что не знаем. Видимо, перегорели предохранители. Один мой сотрудник пытался разобраться в этом, в то время как другой продолжал оставаться на своем посту.
Гривз явно занял оборонительную позицию. Я прекрасно понимал, почему…
— А убийство произошло без четверти час?
— Откуда вам это известно?
Инспектор выпалил этот вопрос, и его прежде сонные глаза округлились.
— Просто все состыковывается. Убийца что-то сделал со щитком, затем выскочил из дома, убил Клейпула, сидевшего на качелях, а полиция и все остальные занимались в это время светом, затем…
— И что затем?
— Ну, не знаю… — неуклюже закончил я. — А вы?
— Это наше дело.
— Так когда произошло убийство?
— Это не ваше… — Но по одному ему известным причинам Гривз вдруг замолчал и стал вести себя разумнее. В конце концов, я был не только свидетелем и подозреваемым, но и представителем прессы. — Коронер еще не пришел к окончательному решению, однако он считает, что все произошло, как только погас свет.
— Где находится распределительный щиток? — спросил я.
— Сразу же за кухонной дверью.
— А где был полицейский?
— Полицейскими охраняется весь дом, но в этот момент на кухне никого не было.
— А дверь в кухню была заперта?
— Нет, не заперта.
— А вам не кажется это странным? Насколько я знаю, кухарки смертельно боятся всяких бродяг.
— Дверь была заперта прислугой после мытья посуды примерно в одиннадцать часов. Кто открыл дверь позднее, нам не известно.
— Нашли что-нибудь?
Тривз лишь устало пожал плечами.
— Кого-нибудь подозреваете?
— На это я вам ответа не дам, мистер Сарджент. Инспектор холодно посмотрел на меня.
— У меня безупречное алиби. Можете мне доверять. — Я посмотрел, как мне казалось, по-собачьи преданными глазами, однако Гривза это нисколько не тронуло.
— Безупречное алиби ничего не стоит сварганить, — с горечью заметил полицейский.
На следующее утро я понял, что он имел в виду.
Я проснулся в половине девятого, после непродолжительного, но крепкого сна. Потом в течение получаса составлял статью для «Глоуб»- описания очевидца, которые затем по телефону передал в редакцию, абсолютно уверенный в том, что меня, затаив дыхание, прослушивает не один человек. Наконец я спустился к завтраку.
Через окна холла я увидел несколько газетчиков и фотографов, яростно спорящих с человеком в штатском. «Я переплюну вас всех», — злорадно подумал я, если, конечно, останусь в живых. Мысль о том, что один из гостей убийца-маньяк, уже не раз приходила мне в голову. В таком случае я, как и любой из присутствующих в доме, мог стать очередной жертвой.
В столовой задерганный дворецкий принес мне яйца и тосты.
В комнате был еще Рэндан, который прямо-таки сиял от возбуждения.
— Они попросили меня остаться, полиция то есть, так что я провел ночь в комнате моего дяди.
— Особого удовольствия это, наверняка, не доставило?
— Вы имеете в виду Элли? — Его лицо вдруг помрачнело. — Да, это было просто ужасно. Конечно, с нею всю ночь была сиделка и, насколько я понимаю, периодически давала ей успокоительное. Поэтому я ничего особенного не слышал, хотя стены здесь тонкие, как бумага. Кроме того, было крайне неприятно лежать в постели Флетчера. К счастью, полиция изъяла все его вещи.
— Сегодня утром вы уже кого-нибудь видели? Он покачал головой.
— Никого, за исключением полицейских да репортеров у входа. Быстро они сюда примчались.
— Все это попадет уже в дневные выпуски, — заметил я осторожно. — Пришла ли полиция к какому-нибудь мнению?
— Не знаю. Мне не многое удалось выудить у Гривза. Между прочим, он ужасно рассердился, когда я стал задавать вопросы, и заявил, что одного детектива-любителя вполне достаточно для убийства. Интересно, кого он имел в виду?
— Видимо, меня.
— А вы частный детектив, да?
Рэндан посмотрел на меня с восторгом. Глаза его прямо сияли за толстыми линзами.
— Нет, но я бывший газетчик и пару раз был замешан в подобные истории. Правда, не такие сногсшибательные, как эта.
— Сногсшибательные? У меня предчувствие, что это дело предельное простое.
— Что ж, приятно слышать. Зачем же так долго держать нас в неведении?произнес я с ядовитым сарказмом.
За завтраком я вообще всегда в плохом настроении.
— Может быть, я и раскроюсь.
Он с таинственным видом уставился в свою кофейную чашку, вызывая у меня еще большее раздражение, чем прежде. Если бы я был убийцей, с ним бы я разделался в первую очередь, а затем уж с Мэри Уэстерн Ланг.
— Вы наверняка думаете, — сказал я, — что все это сделал Брекстон, потому что он ревнив и хотел убить не только свою жену, но и ее любовника, избрав для этой мерзкой цели в качестве соответствующей обстановки дом родственницы его жены.
— Не понимаю, что вас не устраивает в этой версии, — парировал Рэндан. Она не так глупа, как вы пытаетесь ее представить. Бывают же убийства экспромтом, под влиянием минуты, разве не так? Кроме того, они собрались вместе в одном доме.
Рэндан прямо-таки исходил самодовольством.
— Разве он не мог поступить разумнее? — возразил я. — Я знаю, большинство художников не отличаются особым умом, но если уж он задумал разделаться с ними, худшего способа он придумать не мог.
— Ну, во-первых, я не утверждаю, что именно Брекстон — убийца, — заявил Рэндан. — Но готов поспорить, что выясню это раньше вас и Гривза.
Я поймал его на этом и предложил пари.
Двадцать долларов тоже деньги.
Утро было солнечным, но прохладным. Повсюду сновали полицейские, а Гривз, как выяснилось, уже успел побывать в Риверхеде и опять вернуться. Сейчас он находился в комнате Брекстона внизу, а самого художника перевели на второй этаж. Почти весь день мы не отходили от дома. Я принялся рассматривать все алиби.
Как выяснилось, миссис Вииринг и мисс Ланг отправились спать в одно и то же время — примерно в половине первого. В гостиной оставались Элли и Брекстон. Рэндан был в клубе. Клейпул около полуночи отправился на последнюю в своей, жизни прогулку. Как я понял, ни у кого из дам алиби не было. Элли до сих пор была выбита из колеи, и никто с нею не мог поговорить. Я начал понимать, что имел в виду Гривз, говоря, что безупречные алиби ничего не стоит сварганить. Смысл этого до меня дошел после ленча.
К Брекстону за столом относились как к прокаженному. Все были взвинчены и испуганы, так что увести его от других мне ничего не стоило.
— Пойдемте, прогуляемся, — сказал я.
Мы стояли на веранде, выходящей в сторону моря. — Не знаю, разрешат ли нам… или мне, — заметил художник.
— А мы попытаемся.
Мы спокойно вышли и на мгновение остановились на террасе. Под качелями был уже насыпан новый песок, чтобы скрыть кровавое пятно. Все казалось спокойным, и не верилось, что откуда-то может прийти смерть.
Мы медленно прошли мимо качелей в сторону моря. На террасе появился человек в штатском. Он явно следил за нами.
— Я чувствую себя чертовски важной персоной, — мрачно усмехнулся Брекстон. — Нам лучше далеко не уходить.
На виду у полицейского мы прошли еще несколько ярдов и опустились на песок.
— Вы — журналист? — прямо в лоб спросил Брекстон.
— Не совсем, хотя и пишу временами для «Глоуб».
— И вот здесь, на пляже, вы хотите знать, как во время уикэнда я утопил свою собственную жену и убил старого друга семьи? Да, это будет трогательный рассказ, — мрачно засмеялся он.
— Ну, хотя бы какие-нибудь признания, — сказал я, подыгрывая ему.
— Неужели вы действительно полагаете, что это моих рук дело? Вопрос был для меня неожиданным.
— Не знаю, — откровенно признался я. — Не думаю, потому что по ряду причин это было бы вам не на руку.
— И у меня точно такой подход.
— Кто же тогда, по вашему мнению, мог сделать это?
Он оглянулся по сторонам. Затем пальцем быстро нарисовал женский торс на песке. Я невольно обратил внимание, с какой легкостью он это делал, почти не глядя на линии — крайне неожиданно для художника-абстракциониста.
— Не знаю, что и сказать, — произнес он. — У меня есть только предчувствие. Все происшедшее ставит меня, как и всех остальных, в тупик. Единственная разница, что большинство из гостей уверены в том, что убийца это я. Хотите верьте, хотите нет, но я не мог совершить ни одного убийства.
Это произвело нужный эффект. Я даже посмотрел на него с некоторым изумлением.
— Вы хотите сказать, что…
— Сегодня ночью, когда был убит Флетчер, если это действительно произошло до четверти второго, до вашего появления на пляже с Рэнданом, я был с Элли Клейпул.
Вот это поистине была новость. Теперь понятно, почему Гривз был так мрачен сегодня утром.
— Вы сказали об этом полиции?
— Даже с некоторым удовольствием.
— Они поверили вам?
— Им оставалось только спросить Элли.
— Но она, кажется, в истерике и даже без сознания, разве не так?
Он слегка нахмурился.
— Так утверждают. Но когда она вновь придет в себя, они выяснят, что ни я, ни Элли, если уж на то пошло, не могли бы убить ее брата.
Некоторое время мы помолчали. Я пытался вспомнить, что происходило прошлой ночью, раздавались ли какие-нибудь звуки, когда мы с Рэнданом шли вокруг дома. Были ли следы на песке. Единственное, что я вспомнил, — огромный темный дом на фоне лунного неба. Темный! Кажется, я наконец-то нашел прореху в этой истории.
— Вы что же, беседовали с мисс Клейпул в темноте? Ведь в доме не было ни огонька, когда мы подошли к нему.
— Мы сидели на веранде, освещенной лунным светом.
— На веранде, выходящей на террасу?
— Нет, с южной стороны, там, где площадка для гольфа.
— Интересно, а где же были полицейские?
— Один все время ходил вокруг дома, а другой искал свечи, которые дворецкий никак не мог найти. У полицейского был фонарь, — добавил он и пальцем проткнул фигуру, нарисованную на песке.
— Вы больше ничего не хотите мне сообщить? — спросил я доверительным тоном, пытаясь расположить к себе собеседника. — Завтра я отправляю очередную статью и…
— Вы можете просто подчеркнуть, что я был с мисс Клейпул, когда был-убит ее брат. Кроме того, упомяните, что моя жена имела привычку принимать для успокоения нервов большие дозы снотворного в любое время дня и ночи. Я пытался объяснить все полиции, но они, видимо, посчитали это маловероятным. Возможно, сейчас они отнесутся более серьезно.
— Вы считаете, что миссис Брекстон никто не убивал? Что она сама приняла лекарство?
— Уверен в этом. Поверьте, ее смерть была сюрпризом не только для нее, но и для всех нас.
— А вам не кажется, что она хотела покончить с собой? Уплыть подальше от берега, где она знала, что обязательно утонет?
— Покончить с собой? Да она мечтала жить вечность! Вот какой человек она!
Но он не стал развивать эту мысль дальше, и вскоре мы повернули к дому. Полицейский в штатском продолжал следить за нами с высоты террасы.
В тот же день к нам нагрянула Лиз, и мы с ней пешком отправились вдоль берега в клуб. Полицейскому явно было не до меня.
В малиновом бикини Лиз была просто очаровательна. Глядя, как она бредет по песку, любуясь ее длинными прямыми с гладкой кожей ногами, которыми она поддевала ракушки и высохшие морские звезды, я невольно забыл все свои тревоги.
Но Лиз не позволила мне забыть об убийствах. Она прочитала не только мою статью, опубликованную в «Глоуб», но и другие, издания.
— Думаю, тебе грозит опасность, — заявила она после того, как перечислила все кровавые подробности, которые успела почерпнуть из газет.
— Я так не думаю, Лиз, да и что я могу поделать?
Я, конечно, пытался извлечь из сложившейся ситуации всю возможную выгоду. Мысль о том, что она могла эротически возбуждаться, зная о той опасности, которой подвергается ее мужчина (ср.: поведение женщин в годы войны), была привлекательной, но не соответствовала истине. Насколько я понимаю, у Лиз вообще отсутствовало воображение, однако она, как большинство женщин, считала, что если женщина не вмешается и не восстановит прежний статус-кво, все станет значительно хуже. Правда, помочь Лиз ничем не могла, лишь только советом.
— Тебе нужно уехать, вот и все. Они не могут удерживать тебя. Единственное, что они могут сделать, и самое худшее — вызвать тебя в суд в качестве свидетеля.
Драматические последствия такого шага, казалось, привлекали ее. Она довольно слабо представляла себе технику суда, но все равно — в волнении она была просто прекрасна. Глаза ее горели огнем, а на щеках даже сквозь загар появился яркий румянец.
Мы маневрировали среди дюн, пока не оказались у клуба. Она была так занята мыслью о моем вызволении, что с опозданием обратила внимание на то, что мы скрыты ото всех тремя дюнами, которые, хотя и не похожие на горы Айдахо, напоминали собой треугольник из остроконечных холмов. Сперва она стала сопротивляться, затем просто закрыла глаза, и мы окунулись в блаженство любви в колыбели из белого горячего песка с голубым небом над головами.
Затем мы отдыхали, а наши сердца бились в унисон. Наконец-то я расслабился — впервые за последние два напряженных дня. Кроме нашей любви, все остальное казалось неважным. Но затем практичная Лиз села и стала надевать свой бикини, который я безжалостно смял во время нашей верблюжьей игры.
Я ждал какого-нибудь слова любви.
— Знаешь, дорогой, — наконец произнесла Лиз, — есть такая вещь как кровать, хотя, может быть, это и звучит старомодно.
«Так тебе и надо, — подумал я, — чего ждал, то и получил».
— Уверен, что тебе было не так удобно, как мне, — сказал я, надевая на себя спортивные брюки, правда сперва выбив песок, набившийся в самые сокровенные места.
— Ты мало знаешь женщин, — нежно произнесла Лиз. — Я принесу тебе рисунки и покажу различия между нашей анатомией и вашей, напоминающей собой удивительно простую, даже вульгарную туалетную систему.
— Значит, женщина — это нечто совершенное?
— Вот именно. Первоклассное. Мы символ вечности. Врата в действительность, в саму жизнь. Все мужчины завидуют нам, потому что мы можем рожать детей. Вместо того, чтобы шляться с этими висящими трубками, мы…
— Сексуальный шовинизм, — прервал я ее и повалил на песок. Правда, на сей раз заниматься любовью мы не стали. Мы просто лежали и загорали, пока жара не стала невыносимой. Затем, обливаясь потом, мы побежали к клубу, который был всего в нескольких ярдах от нас.
Днем «Лейдирок» напоминает собой своеобразный морской корабль с развевающимися флагами, бассейном для детского купания, террасой для серьезных пьяниц, рядами маленьких пляжных домиков — так называемых «каван», — образцовый клуб на образцовом пляже, полный образцовых членов, если не столпов, то, по крайней мере, больших шишек национального общества.
Я чувствовал себя несколько нервозно, когда Лиз представила меня своей тете. Та восседала вместе с группой полных среднего возраста дам в ярких цветастых платьях и широких шляпах под полосатым зонтиком. Все они пили чай. Я абсолютно уверен, что наша похоть была видна невооруженным глазом, правда, об этом свидетельствовало только одно — наши разгоряченные лица и потные тела в довольно прохладный день. В остальном ничто не говорило о наших недавних занятиях. Заявив, что в нашем возрасте уже поздновато устраивать гонки по песку, тетушка милостиво нас отпустила.
— Надо же! Она назвала это гонками! — проиронизировал я.
— Уверена, что она так же относится и к сексу, — жизнерадостно отозвалась Лиз. — В дни их молодости совершенно не было никакого спортивного азарта.
Не знаю почему, но эти слова меня совершенно шокировали. Я понял, что Лиз, в отличие от большинства девушек ее поколения, была совсем не сексуальной гимнасткой, хотя временами, казалось, и проявляла соответствующую активность. Многое выяснилось во время наших разговоров. Я понял, что у нее отсутствует любовь к романам, обычная беспорядочность, столь характерная для наиболее опытных современных любовников. Интересно, думал я, а не старается ли она задеть мое самолюбие? Если это так, то она недалека от успеха. Я готов был на все, лишь бы добиться от нее какого-нибудь признания — печального взгляда, вздоха, слов: «Как бы мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно!» Вот тогда я чувствовал бы себя как надо. А вместо этого она вела себя как пресытившийся школьник во время каникул.
Мы осторожно вымылись под душем в их каване, а затем я натянул на себя плавки ее дяди, которые просто висели на мне.
Лиз была прямо в восторге.
— Хорошо бы, если бы все мужчины носили так, — заявила она, надев на себя яркое зеленое творение, которое сидело на ней, как кожа не змее. Невольно разыгрывается воображение, — произнесла она и молнией метнулась к морю. Я едва поспевал за нею.
Мы вылезли из воды на пляж, когда собиралась коктейльная толпа — сотни пестро одетых мужчин и женщин, группировавшихся под зонтиками и напоминавших собою капли масла в стакане воды. Одни группы не разговаривали с другими. Те, у которых денег было маловато, с ненавистью взирали на богачей. Даже здесь, как в раю, можно найти и херувимов и серафимов.
У Лиз же тетушка принадлежала к группе почти самой верхушки старой гвардии, куда входили среднего возраста дамы. Они вместе играли в бридж, обсуждали ужасные последствия прошлогоднего неурожая для жизни городка, шептались о развращенности и дурном вкусе тех, кто побогаче, с терпеливой улыбкой взирали на неловкость тех, кто победнее, и в целом неплохо проводили время, а их тугодумы-мужья, сидя в баре, с пеной у рта обсуждали игру в гольф.
Лиз избавила меня от своей тетушки, и мы оказались за свободным столиком рядом с бассейном. Мы пили коктейль, только что изобретенный буфетчиком клуба, который оказался настоящим гением — он смешал джин, мятную водку и добавил соды. Я хотел напиться. Солнце грело, хотя было уже поздно. Тело мое обсохло, и на нем остались только крупинки соли. Рядом сидела Лиз… Все было просто прекрасно, пока к нам не подсел Дик Рэндан. Он был в грубых спортивных трусах, которые подчеркивали тусклость его кожи и выявляли массу дефектов его тощего тела.
— Я смотрю, вы бездельничаете, — заметил он сердечно, имитируя старых козлов в баре.
Он сел без всякого приглашения.
— Как дела, мисс Безземер? — спросил он, поворачиваясь в сторону Лиз.
Мне так и хотелось его шлепнуть.
— Спасибо, прекрасно, — и Лиз одарила его лучшей своей улыбкой, как у Вивьен Ли или Скарлетт О'Хара.
— Слышали, что произошло с нами после того, как мы с вами вчера расстались?
— Да, — тихо ответила Лиз и скромно потупила глаза. Она явно давала ему урок, и я чуть было не рассмеялся. Рэндан это почувствовал.
. — Ужасное было дело, — продолжал он, щупая свои тощие мышцы.
— У вас, должно быть, стальные нервы! — воскликнула Лиз.
— Ну, не совсем, неуверен, что Пит рассказал вам о том, как это было.
— Через пять минут я буду пьяна, — сказала девушка, бросив на нас восхищенный взгляд.
— Да, это было непросто, — произнес Рэндан, героически сжав губы.
Я не выдержал и прервал его.
— В доме заметили, что меня нет?
— Нет, но полицейский видел, как вы шли в эту сторону вместе с мисс Безземер.
— Вот как? — Мне бы, конечно, хотелось знать, что еще видел охранник, но он, похоже, был человеком скрытным.
— Поэтому я решил, — продолжал Рэндан, — тоже отправиться сюда и посмотреть, что здесь делается. Я несколько устал от той атмосферы. Вам известно, что Элли до сих пор еще не приходила в себя.
— Я думал, она уже на ногах. Рэндан покачал головой.
— Нет, она в ужасном состоянии, постоянно бредит. Никого к ней не подпускают, кроме Гривза. Я даже не выдержал и пошел к нему… ну, понимаете, как ближайший родственник… и потребовал у него правды о ее состоянии. Он сказал мне, что с самого утра она так и не приходила в сознание. Я посоветовал ему поместить ее в больницу, но он ответил, что она находится под хорошим медицинским наблюдением и будет пока здесь.
Лиз наконец бросила дурачиться, увлеченная, как обычно, нашими делами.
— Неужели вы думаете, что они действительно арестуют мистера Брекстона? — спросила она.
Рэндан пожал плечами.
— Трудно сказать. Некоторые из нас считают, что он здесь ни при чем, подчеркнул он.
— О, но это должен быть мистер Брекстон.
— Почему это ты так решила? — поинтересовался я, пораженный ее уверенностью.
— Потому что только мужчина мог перерезать горло мистеру Клейпулу. У Питера не было на это причин. Остается, следовательно, только Брекстон.
— И я, — добавил Рэндан, кивая головой. — Я ведь тоже подозреваемый.
— Да? Но вас же не было в ту ночь? Кроме того, вы бы не стали убивать своего собственного дядю… и потом, даже если б в день убийства Клейпула вы были здесь, вы все равно не смогли бы расправиться с миссис Брекстон, ибо тогда находились в Бостоне…
— С друзьями, — весело добавил Рэндан. — Правда, я не думаю, что мне придется доказывать Гривзу, где я был в момент убийства.
— Ну раз у вас два алиби, вы отпадаете. Выходит, только бедняга Брекстон мог совершить оба этих преступления.
— Ловко, — сказал я. — Ну а если предположить, что у мистера Брекстона есть алиби на второе убийство и вполне убедительное объяснение на первое?.
— А что именно?
Они оба с любопытством уставились на меня.
— Я ничего вам не скажу, пока вы не прочитаете утренний номер «Глоуб». Отмечу только единственный факт — во время убийства Брекстон был с Элли Клейпул.
Рэндан посмотрел на меня с немалым интересом.
— Вы уверены в этом?
— Абсолютно. Так что он тоже отпадает.
— Если не… — Лиз замолчала.
— Если не? — раздраженно произнес Рэндан.
— Если, конечно, они не сделали это вместе… Этим, кстати, можно объяснить ее состояние впоследствии.
Эти слова как холодный душ окатили нас.
— Мисс Клейпул — моя тетя… — сухо начал Рэндан.
— Вообще-то, — прервала его Лиз, — я ничего плохого не имела в виду. Просто размышляла вслух. Мне ведь ничего абсолютно не известно, только то, что я вычитала в газетах или то, что мне рассказали. Клянусь, мне даже в голову не приходило, что она или кто-то иной…
И Лиз гладко довела свою мысль до благопристойного конца.
Мы еще немного посидели, выпили, однако, расставаясь с Лиз, почувствали, что произошло что-то ужасное, что неожиданно приоткрылась страшная перспектива.
Бредя по песку, мы чуть ли не половину расстояния до дома прошли молча. Первым заговорил Рэндан.
— Я не могу в это поверить, — произнес он.
— О вашей тете и Брекстоне? Ну, не удивляйтесь. Это одна из наиболее изощренных версий Лиз.
— Но, черт побери, она может прийтись по вкусу этому дураку Гривзу. Я бы не хотел, чтобы это произошло.
— Уверен, что этого не случится.
— Не случится? А что должно произойти, когда он услышит, что они были вместе? Остаются только три возможности: я, мисс Ланг и миссис Вииринг. Меня здесь не было, а у двух дам, я думаю, не было мотива. Брекстон. пытался блефовать с вами.
— Наверняка нам что-то не известно об этом убийстве, — стал успокаивать я его. — Может быть, он был убит раньше предполагаемого времени? Может, Брекстон выскочил из дома, расправился с Клейпулом и незаметно вернулся обратно, делая вид, что был в ванной.
— Слишком уж запутанно.
Его лицо просветлело, когда он задумался над этими сложностями.
— В любом случае, — заметил он, — теперь придется следить за Элли. Я хочу попросить их выделить еще одного полицейского.
— Для чего?
— Если Брекстон блефовал, он не захочет, чтобы она пришла в себя, разве не так?
Его логика была убийственна и не вызывала сомнений. Мы нашли Гривза у качелей. Инспектор был в сером помятом костюме.
— Как моя тетя? — спросил Рэндан.
— Где вы, черт побери, были? — Гривз с раздражением посмотрел на нас. — Я хотел поговорить с вами.
— Я был в клубе. Она все еще…
— В том же состоянии.
— О чем вы хотели поговорить со мной?
— Мы перейдем к этому после обеда.
Затем Рэндан потребовал, чтобы поставили полицейского у комнаты Элли. Ему отказали на том основании, что двоих полицейских и круглосуточной сиделки вполне достаточно. Когда же Гривз поинтересовался, зачем все это нужно, Рэндан смутился, а затем, сделав мне знак, чтобы я молчал, отправился к себе в комнату переодеваться.
Я уже было тоже собирался войти в дом, как неожиданно мне пришла в голову одна мысль.
— Интересно, — спросил я, повернувшись к Гривзу, — почему вы больше меня не расспрашивали по поводу найденной вами записки? Той самой, которую, по вашему мнению, я состряпал ради собственного удовольствия?
— Вы же сказали, что вы тут ни при чем, вот и все, — прозвучал категорический ответ.
— Значит, вы знаете, кто сделал это, так?
— Возможно.
— Убийца?
Гривз покачал головой.
— Клейпул, — ответил он.
— Как?! — воскликнул я, пораженный не столько именем, сколько откровенностью инспектора. — Вы нашли какие-нибудь отпечатки пальцев или иные следы?
— Для этого вполне достаточно здравого смысла, — с уверенностью заявил Гривз. — Клейпул был абсолютно убежден, что Брекстон — убийца. Он не мог заявить об этом открыто из-за взаимоотношений в семье. Возник бы скандал, шумиха, а это так или иначе отразилось бы и на нем. Вот почему он оставил эту записку, чтобы дать нам нужную нить. К несчастью, об этом узнал и Брекстон, который умудрился разделаться с Клейпулом до того, как тот изложил бы нам историю взаимоотношений их троих, а, может быть, даже и четверых. Историю, которая раскручивается сейчас прямо перед нами.
Я даже затаил дыхание.
— Вы понимаете, — наконец произнес я, — что обвиняете Брекстона в убийстве?
— Понимаю, — с необычайной легкостью бросил Гривз. «Интересно, — подумал я, — какие новые факты появились у полиции?»
Гадать мне долго не пришлось. Гривз решил проинформировать меня.
— Похоже, Клейпула сперва ударили, и он потерял сознание. Затем его перетащили к качелям и перерезали горло.
— Почему вы считаете, что его перетаскивали? Разве на песке остались следы?
— Песок у него в одежде. А следы, даже если они и были, были смыты волнами прибоя.
Я не мог понять направление его мысли.
— Ну и почему вы думаете, что это указывает на Брекстона? Гривз снисходительно улыбнулся.
— Я вот что подумал. Если Клейпула сперва ударили так, что он потерял сознание, это означает, что женщина могла это сделать, ведь так? Разве не так поступила бы она? А поскольку женщина не в состоянии нести мужчину, она была бы вынуждена тащить его к качелям, где спокойно бы перерезала ему горло…
— Ножом, принадлежащим Брекстону и покрытым его отпечатками пальцев!
Гривз лукаво посмотрел на меня. Свое дело он сделал.