Книга: Искусство и медитация. 24 урока, которые день за днем преображают жизнь
Назад: Ощущать более, чем думать: погруженное сознание
Дальше: Часть 2 Жить с раскрытыми глазами духа: философия на каждый день

Интенсивный вкус
эксперимента

Я помню, как во время выхода из полного сознания инструктор предложил нам странные упражнения, секретом которых обладают мэтры медитации. Мы расположились в кружок. Потом инструктор попросил нас сделать шаг вперед. Затем, после нескольких секунд тишины, он сказал: «А сейчас попытайтесь представить, что вы не сделали этот шаг».
Я никогда не слышал и, главное, не испытывал такое поразительное переживание бесцельности сожалений. И особенно я никогда не понимал столь ясно разницу в обучении словом и опытом. К моему большому удивлению и недоумению, в моем нерешительном и затуманенном рассудке, в моем теле, которое больше не знало, что делать, все сосредоточилось на невозможности стирания опыта и на бесполезности сожаления…
Полное сознание учит нас, что опыт так же важен, как и знание: читать о полном сознании не значит практиковать его. Слушать компакт-диск с упражнениями по медитации – не то же самое, что выполнять эти упражнения. Опыт как путь достижения реальности не заменяется знанием, рациональностью или умом, но дополняет их. Нет ничего проще опыта, надо просто не торопиться: следует остановиться, чтобы попробовать. Чтобы смотреть, слушать, чувствовать, надо приостановить свои действия или движения. Сделайте это. Прямо сейчас. Перестаньте читать. Перестаньте читать, закройте глаза и осознайте. Отметьте, из чего состоит ваш опыт, здесь и сейчас. В течение минуты, сейчас же, сразу. Никто, абсолютно никто не сможет сделать это за вас. И никто, абсолютно никто не сможет медитировать вместо вас. Закройте глаза.

Урок 1

Жить – значит быть в настоящий момент. Мы не можем жить ни в прошлом, ни в будущем: об этом мы можем только думать, рассуждать, размышлять, сожалеть, надеяться, переживать. Во время прошлого и будущего мы не существуем. Осознавать себя постоянно присутствующим во всем богатстве мгновений нашей жизни – значит жить полнее. Конечно, мы об этом знаем, мы читали и слышали; и даже задумывались. Но все проходило мимо – а вот теперь надо сделать это на самом деле! Ничто не заменит опыта настоящего момента.

 

Дыхание
Ничего не происходит. Нет ни рассказа, ни послания. Только бумажный карп одиноко полощется на верху шеста. Благодаря ему мы чувствуем свежесть сумерек. Благодаря ему слышим шум города. Карп нависает над Киото, прекрасный и загадочный, в компании с каменным львом, который, кажется, следит за движениями забредающих сюда прохожих, и другим бумажным карпом, висящим на другом шесте, поодаль.

 

Флаги-карпы в Киото 1888. Луи Дюмулен (1860–1924) Холст, масло, 0,46 x 0,53 м, Музей изобразительных искусств, Бостон, Fanny P. Mason Fund in Memory of Alice Thevin

 

«ДУХ ДЫШИТ, ГДЕ ХОЧЕТ,
И ГОЛОС ЕГО СЛЫШИШЬ, А НЕ ЗНАЕШЬ,
ОТКУДА ПРИХОДИТ И КУДА УХОДИТ…»
От Иоанна, 3.8

 

Ничего не происходит. Мы просто слышим, как хлопают на ветру бумажные тела двух рыб. Мы чувствуем кожей полет вечернего бриза, надувающего их и дарящего им эту преходящую жизнь. Может быть, завтра ветер их покинет или разорвет. Но сейчас они здесь, высоко в небе, храбро бьют хвостами.
Ничего не происходит. Только ветер. Только пустота. Но эта пустота заставляет наш ум дышать лучше. Ветер присутствует на картине, но при этом он невидим. Так и дыхание присутствует в нашем теле.

 

Дыхание – главное в медитации
В практике медитации дыхание всегда было в центре внимания: это самый мощный способ подключиться к настоящему моменту (или заметить, что подключиться не удается…). Поэтому самый простой и эффективный совет, который дают начинающим, это несколько раз в день обращать внимание на свое дыхание, просто глубоко подышать 2–3 минуты. Есть несколько причин внимательно отнестись к дыханию. Чтобы объект практики не усыплял ваше внимание, лучше сконцентрироваться на «движущейся мишени»: легче сосредоточить внимание на том, что всегда присутствует и при этом всегда подвижно. Вот почему мы замираем и можем бесконечно смотреть на морские волны, на языки пламени или облака: они всегда есть, но никогда – те же самые. Также и наше дыхание: всегда есть, всегда меняется. Никогда вдох или выдох не будет точно таким, как предыдущий или следующий. В этом тоже есть своя символика: дыхание – это сама жизнь.
Дыхание интересно, поскольку мы можем, пусть и не полностью, контролировать его, ускоряя или замедляя, чего нельзя сказать о других автоматических функциях нашего тела: вряд ли мы сумеем повлиять на сердечный ритм или величину кровяного давления, трудно ускорить или замедлить пищеварение. Работа над дыханием полезна, потому что влияет на наше эмоциональное состояние. С помощью дыхания можно успокоиться. Не контролируя его, но смиренно присоединяясь к нему и ненавязчиво сопровождая его. Поэкспериментируйте, согласитесь принять болезненную эмоцию, довольствуясь тем, что дышите, наблюдая за ее развитием. Этот опыт и будет большим введением в диалектику воли, в понятие «отпустить», о чем мы поговорим дальше. Когда нам плохо, когда мы испытываем подавленность или беспокойство, мы и дышим плохо. Работа над дыханием в такие моменты – не решение проблемы, не облегчение страдания, это некая форма утешения. Так зачем же себя ее лишать?

 

Уроки дыхания
Христиане хорошо знают слова Христа, обращенные к расслабленному: «Встань и иди». Мне иногда нравится представлять, как некий беспокойный человек пришел бы просить совета у Будды, и Будда ответил бы ему очень похожими словами: «Остановись и дыши». Сколько полезных уроков можно извлечь из дыхания…
Урок сознания: дыхание невидимо, мы постоянно забываем о том, что оно есть. Но его роль жизненно важна, нам абсолютно необходимо дышать. Также и в нашей жизни: сколько вещей, которые нас поддерживают, а мы их даже не осознаем.
Урок зависимости и хрупкости: необходимость в дыхании более очевидная и немедленная, чем потребность есть, пить, любить, быть любимым и так далее. Дыхание учит, что нас поддерживают различные зависимости. Но они же нас создают и питают. Идея связи и зависимости иногда вызывает беспокойство у людей, испытывающих тревогу: «А если меня всего этого лишат? А если однажды я перестану дышать?» И тогда они стараются об этом забыть. Решение – не в отбрасывании мысли о том, что жизнь держится на дыхании, а в том, чтобы прийти к принятию этой мысли, которая есть истина, наслаждаться ею, позволить ей свободно перемещаться в недрах нашего сознания. И тогда эта мысль станет обычной, она ослабит заряд беспокойства.

 

С ПОМОЩЬЮ ДЫХАНИЯ МОЖНО УСПОКОИТЬСЯ,
НЕ КОНТРОЛИРУЯ ЕГО, НО СМИРЕННО
ПРИСОЕДИНЯЯСЬ К НЕМУ
И НЕНАВЯЗЧИВО СОПРОВОЖДАЯ ЕГО.

 

Урок тонкости: дыхание есть одновременно внутри и снаружи. Оно путает ориентиры во мне и вне меня. Ориентиры, которые часто оказываются иллюзиями, а иногда – источником страданий. Не слишком хорошо цепляться за уверенность в том, что мы с одной стороны, а мир – с другой. Вот почему медитация при тихом летнем бризе представляет собой изумительный опыт: через какое-то время происходит слияние нашего дыхания внутри с ветерком мира снаружи.
Урок смирения: дыхание, одновременно вольное и невольное, учит нас смириться с мыслью, что мы можем контролировать далеко не все; хотя наше общество охотно внушает нам, что все контролируется и все поддается управлению. Дыхание также учит нас не оставаться пассивными и покорными: оно показывает нам, что можно все же мягко, но эффективно взаимодействовать с тем, что мы не можем контролировать полностью.
Урок действительности: это дыхание, столь важное, не имеет собственной идентичности. Оно создается и разрушается без конца. Буддисты называют это пустотой: не в том смысле, что этого нет, а в том, что эта реальность, как мы о ней думаем или к которой мы можем присоединиться, чтобы чувствовать себя в большей безопасности, – эта реальность непрочная. Дыхание как облако, ветер, волна или радуга: реальное, но без постоянства, всегда присутствует, но всегда уходит…

 

Дыхание всегда есть
Дыхание всегда с нами. Как присутствующая возможность, чтобы осознать, чтобы привязать себя к настоящему моменту. Наблюдайте и не стремитесь изменить дыхательные движения в своем теле. Дыхание – это якорь для полного сознания, помогающий нам закрепиться в настоящем моменте. Иногда это то, что моряки называют «плавающим якорем»: он позволяет судну замедлить ход и не опрокинуться во время бури, когда больше нет возможностей для маневра. Дыхание как наш верный друг, всегда в нашем распоряжении. Но не надо просить у него невозможного: бесполезно стараться дышать, чтобы не испытывать чувств (напряжения, страха, ужаса, грусти, гнева). Но можно дышать, чтобы не быть ими поглощенным. Мы сосредотачиваемся на дыхании так же, как просим друга быть рядом, чтобы встретить вместе, плечом к плечу, испытания и трудности.
Перед лицом трудностей – дышать. Перед лицом бедствия – дышать. Сначала эти послания казались мне довольно ограниченными. Потом я понял: настоящее полное послание – это: «Начните с дыхания, потом все начнет проясняться». То, что надо будет предпринять или обдумать, проявится с большей отчетливостью.
Дыхание не изменяет действительность, но оно трансформирует опыт, который мы переживаем в действительности. Дыхание предохраняет нашу возможность воздействовать на эту действительность.
Как только регулярная дыхательная практика стала нашей привычкой, мы больше не дышим, мы не наблюдаем за своим дыханием: дышит все наше тело, мы находимся в своем дыхании, мы сами являемся собственным дыханием. И это не иллюзия или самовнушение: мы пришли путем движения нашего сознания в самую сердцевину одного из тысяч феноменов, которые делают нас живыми.

 

Итак, дыхание становится чем-то бо́льшим, чем просто дыхание: оно становится привилегированным благодаря взаимодействию со всем, что есть в нас, и всем, что есть вокруг нас, будь то болезненное или приятное, ужасное и грубое или красивое и нежное…

Урок 2

Мы часто думаем: мало что можно сделать с таким банальным автоматическим процессом, как дыхание. Какая ошибка! Осознать свое дыхание, дать себе отчет просто о его присутствии, обо всех ощущениях, которые с ним связаны в нашем теле, не пытаясь на него воздействовать, – это огромный благотворный опыт. Надо просто уделить дыханию внимание. И когда мы счастливы, и когда несчастны. Ничего не ожидая от дыхания, не требуя от него решения наших проблем, но осознавая: когда нам не удается их решить, нужно уделять в тысячу раз больше внимания дыханию, а не сетованиям и сожалениям.

 

Жить в своем теле
Он стоит такой простоватый, в коротких штанах, с чересчур длинными рукавами и красными ленточками на башмаках, уже в то время вышедших из моды. Наш взгляд притягивает белая масса костюма из муарового шелка. Пьеро, как сказали бы сегодня, занимает весь кадр. И хотя он на авансцене, он никому не интересен: три других персонажа на заднем плане, кажется, гораздо более увлечены появлением четвертого, верхом на осле, с меланхолическим взором.

 

Жиль в костюме Пьеро, около 1718–1719. Жан-Антуан Ватто (1684–1721) Холст, масло, 1,85 x 1,50 м, Лувр, Париж

 

У Пьеро немного грустный, но спокойный вид. Словно он спрашивает себя, смотрят ли на него, любуясь или насмехаясь. По большому счету, ответ ему безразличен. Безропотный, он привык, что им не восхищаются, о нем забывают. Пьеро остается там, он знает: когда-то все поймут, как он им необходим. История без него не может продолжаться.
Он в самом деле некрасив, но все же что-то в нем есть. Присутствие, простое и очевидное. Пьеро напоминает нам – тем, кому он нужен, – что необязательно обладать прекрасным, сильным, гибким телом, чтобы любить свое тело и понимать, до какой степени оно важно в жизни и каким прекрасным проводником в мир полного сознания может быть для нас…

 

«РАЗДЕЛЕНЫ ЛИ ДУХ И ТЕЛО,
И ЕСЛИ ДА, ЧТО ЛУЧШЕ ВЫБРАТЬ?»
Вуди Аллен

 

Медитировать телом
Те, кто не медитируют, часто полагают, что медитация – это сугубо психическая практика. Какое заблуждение! На самом деле это практика, тесно связанная с телом. Ведь после долгих часов медитации тело иногда бывает утомлено даже больше, чем дух.
Как медитативная практика полное сознание зиждется, в частности, на соответствующем опыте телесных ощущений. Речь идет о том, чтобы подключиться к собственному телу, отнестись к нему осознанно и внимательно. Речь не о том, чтобы думать о теле, судить, что в нем происходит, пытаться расслабить его или раздражаться на него. Надо просто войти с телом в контакт. Реинтегрировать его в поле нашего духа, нашего внимания и сознания. Не стремясь на первых порах что-либо изменить.
Существует много регулярных упражнений для тела, помогающих приблизиться к полному сознанию. Надо лишь учиться осознавать свое тело, постепенно, часть за частью. Принимать тело как центр тяжести в переживании настоящего момента. Выполнять упражнения для осанки, например, каждое утро делать десять вдохов, стоя прямо, развернув плечи, но не утрачивая гибкости. Постоянно думать о своей осанке, постепенно и естественно исправлять ее, делая благородной и удобной. Дайте себе время почувствовать, какое воздействие это окажет на ваше тело. Делайте также упражнения на медленное растяжение мышц при полном сознании. Таким упражнениям нет числа…
Это не только гимнастика, но и путь самопознания, минующий слова: может быть, более грубый, но также и более простой, чем телесный самоанализ. Телесный самоанализ, спокойный и благожелательный, состоит в том, чтобы негромко сказать себе: «Присмотримся внимательно и почувствуем, как там внутри все происходит». Это может нам помочь, когда мы растеряны, смущены, не можем найти выход. Тело не обманывает нас, оно нас информирует, поэтому нельзя его презирать.
Ницше говорил об этом: «Вот слово тем, кто презирает тело. Я не прошу их менять свое мнение или веру, а просто отделаться от своего собственного тела; это обречет их на немоту». Иногда это не презрение, а забывчивость: мы забываем о нем, своем теле, мы принимаем его исключительно как наше сознание. Мы воспринимаем его как инструмент: мы ждем от него тишины (здоровья), наслаждений (чувств), подчинения (перемещений в пространстве и верной службы нам). Это уже неплохо. Уже немало. Но оно может сделать для нас гораздо больше…

 

Тело – входные врата духа
Тело и дух: они нераздельны, никогда не оставляют друг друга. Спокойствие одного отражается на другом, так же и раздражение. Люди постоянно повторяют легенду о дуализме Декарта: тело и дух – две отдельные сущности. Однако сам Декарт никогда этого не говорил. Да и никто другой не говорил. Двойственность выражает только иерархию, убежденность в силовых отношениях: кто же из них может подчиниться другому? Мы, как правило, думаем, что дух проявляет себя сильнее, чем тело. Но это как в браке: все зависит от момента, от сферы деятельности, все меняется и развивается.
Тело и дух – ни одно целое, ни две раздельные сущности. Это – две различные, но очень тесно связанные реальности. Осознать эту связь – значит получить возможность многому научиться, экспериментировать со своим телом. Но это не значит пренебрежительно бросить: «Да, да, это мое тело, да, важно о нем заботиться». Нужно как можно чаще останавливаться и ощущать, что же в данный момент происходит с нашим телом, присоединиться к нему, испытать его, почувствовать его свободно, глубоко, почтительно. Не только тогда, когда оно заставляет нас страдать или позволяет наслаждаться.
Надо учиться читать наши ощущения, уделять им внимание: ведь они, как панель управления, свидетельствуют о гармонии или разладе в душе. Иногда, позволяя телу существовать в духе, мы испытываем странные ощущения: словно мы выходим из тела, словно оно плавает или становится очень тяжелым или деформированным. Иногда мы чувствуем наплыв чего-то неприятного: тогда мы осознаем, что есть напряжение или боль, от которых мы стараемся убежать в развлечения, занятость, сетования на внешние предметы. Здесь медитация отличается от релаксации: ее цель не только и не столько доставить нам удовольствие или ослабить напряжение, а просто направить к осознанию того, что в нас происходит. Порой то, что в нас происходит, болезненно. Полное осознание рекомендует нам принять это состояние и наблюдать за ним, согласиться с болью, а не бежать от нее.

 

Польза и восстановление
С давних времен известно: когда телу хорошо, с духом все в порядке. Физическая активность, снятие напряжения и релаксация, а также улыбка, прямая благородная осанка влияют на нашу психику. И это незаметное воздействие накапливается постепенно: не стоит ждать немедленного потрясающего результата. Он тоже непредсказуем. Вот почему в полном сознании рекомендуется «не хотеть»: не хотеть расслабиться, принести себе пользу, достигнуть определенного состояния. Во всяком случае, не в момент медитации. В этот момент не надеяться ни на что и не ставить целей, а лишь открыть себя тому, что существует, быть здесь, принять его своим сознанием. Ничего больше. Главные слова здесь – позволить и открыться…
В течение последних лет у разных исследователей создалось впечатление, что тело имеет возможности самовосстановления (однако эти возможности не гарантируют нам здоровье или бессмертие). Самовосстановлению тела способствует не только бережное обращение с ним, но и то, что мы предоставляем ему некое ментальное пространство, необходимое для самовыражения, для того чтобы мы услышали тело. Медитация, по-видимому, снижает интенсивность старения клеток, воздействуя на теломеры, крошечные колпачки на концах хромосом.
Весьма благотворно для нашего здоровья регулярно создавать пространство для переживания телесных ощущений. Вот почему практика полного сознания рекомендует упражнение, заключающееся в регулярном, спокойном и внимательном рассмотрении всех частей тела. Это немного похоже на прогулку по лесной тропинке, когда мы собираем упавшие сухие ветки: чтобы убедиться, что все хорошо, мы так же проходим и по тропинкам своего тела. Когда тело болит, страдает, когда оно повреждено, изношено, мы стараемся дать ему лучшее, что можем, здесь и сейчас, – заботу, внимание, уважение, комфорт и любовь.

 

Спокойное и неторопливое осознание того, что наше тело такое, как оно есть и каким мы его принимаем, позволит телу стать более умиротворенным, а духу – более ясным…

Урок 3

Странно, что большинство из нас склонны забывать о своем теле, не беспокоиться о нем: от отказа осознавать тело, когда мы чувствуем себя хорошо, до ипохондрии, когда нам плохо. Полное сознание рекомендует нам просто регулярно наносить телу дружеские визиты: подключаться к своим ощущениям, проверять состояние «местности», мысленно спокойно пройтись по всему организму при засыпании или пробуждении или в те моменты, когда у нас есть свободное время. Посмотреть внутренним взором, что там происходит, не стремясь тотчас решать проблему или облегчать состояние. Просто понаблюдать. Это будет первое огромное благо: предоставить нашему телу немного пространства в нашем сознании.

 

Закрыть глаза и слушать
Живопись ведь существует не только для глаз. Некоторые картины кое-что нашептывают нам. К примеру, эта: ее нужно именно слушать. Смотреть, конечно, тоже стоит, но главное – слушать. В ней – звонкие голоса играющих детей и окрики матерей, успокаивающих расшалившуюся детвору. В ней – ветер, слегка шевелящий листья деревьев. Пение птиц. Может быть – далекий лай собак. И вдруг слышится странный звук. Мало-помалу он усиливается. «Шшт-шшт-шшт-тудум-тудум-тудум»… Шум паровоза нарастает, выходит на передний план, наполняет пространство своим прерывистым дыханием, стуком колес по рельсам. «Ссии-ссии»: это свисток, который машинист подает то ли от радости, то ли по привычке, проезжая по виадуку.

 

Поезд в сельской местности, около 1870. Клод Моне (1840–1926) Холст, масло, 0,50 x 0,653 м, Музей Орсе, Париж

 

«Я СЛУШАЮ ПЕНИЕ ПТИЦ
НЕ РАДИ ИХ ГОЛОСОВ,
А РАДИ СЛЕДУЮЩЕЙ ЗА НИМ ТИШИНЫ».
Енэ Ногути. Источники восточной мудрости

 

Потом вдруг все уменьшается, поезд исчезает, его шум едва слышен издалека. Через мгновенье больше ничего нет: все расплывается и неощутимо растворяется в воздухе. Осталось только воспоминание о движении поезда. В какой именно момент исчез его шум? Сколько времени все это длилось и долго ли занимало наш ум? Это несущественный вопрос? Может быть. Но также возможно, что это вопрос огромной важности, потому что он может открыть нам, как наш ум слушает (или не слушает) жизнь. Жизнь, которая продолжается миг за мигом. Мягко всплывая в памяти, на авансцену нашего сознания выходят детские голоса, восклицания мам, шум ветра и гомон птиц. И, может быть, слышный издалека лай собак…

 

Все разнообразие звуков
Шумы, звуки, музыка: чем они отличаются? Шум – это все, что касается нашего уха, любое слуховое восприятие. Звук – это шум, имеющий смысл (звук голоса или звон колокола), организованный, различимый, проанализированный нашим разумом шум. Музыка – это совокупность сложных, наложенных друг на друга, гармоничных звуков.
Мы постоянно купаемся в мире звуков, лишь в какой-то момент мы отдаем себе отчет в том, что слышим. Звукооператоры в кино или на радио умеют создавать особую атмосферу звука – то человеческую (шаги по земле, шум кафе или офиса), то природную (шум моря, осеннего леса…). Слушая внимательно разные звуки, мы понимаем и всю сложность, неуловимую красоту мира звуков.
Нам нужны эти звуки, особенно настоящие звуки жизни, звуки природы. Они являются «органической пищей» для наших ушей. Море, горы, сельская местность дарят ее нам. Вот почему так велико их умиротворяющее воздействие на нас: это самые старые звуки, звуки нашего далекого, животного, прошлого.

 

Слышать, слушать, думать…
Слышать: когда мы слышим, мы находимся в состоянии «пассивной», или скорее не вмешивающейся, восприимчивости. Слушать: в слушании наше внимание мобилизовано и намеренно направлено на шумы и звуки, на их анализ. И тогда включается рассуждение и размышление: действительно, мы слышим сирену «скорой помощи» и тотчас же слушаем ее, придавая ей смысл, иной раз бессознательно, мы думаем, например, что где-то случилась авария или кто-то тяжело болен, тогда мы можем ощутить сострадание, беспокойство, грусть.
Мы слышим шаги в квартире над нами, и мы прислушиваемся и пытаемся узнать звук этих шагов; мы представляем конкретного человека (женщину, если это стук высоких каблуков, или знакомого с его характерной походкой). Иногда мы выносим свое суждение, и, нравится нам этот звук или не нравится, мы начинаем думать о том, что он означает… Течение мыслей, навеянных шумом или звуком, обогащает нас и обедняет одновременно: смысл, который мы придаем звукам, входит в соперничество с нашим присутствием в мире.
Как только мы произносим слова, мы выходим из чувственного опыта, теряем ощущение момента. Тогда мы больше не находимся в мире звуков, мы покинули его ради нашего ментального мира. Это не страшно, порой даже нужно, иногда даже жизненно необходимо чувствовать – это не всегда достаточно, надо еще и понимать. Но, как и для всех автоматических движений нашего ума, важно отдавать себе отчет в том, что происходит сейчас. Важно также регулярно прикладывать усилия, чтобы освободиться от умственного автоматизма, от машинальности и вернуться к непредвзятому и приветливому слушанию жизни. Слушанию в полном сознании, позволяющем нам иногда проникнуть в неслыханное. Неслыханное означает то, что мы никогда не слышали, потому что – никогда по-настоящему не слушали…

 

Безмятежное восприятие звуков
Когда мы работаем над звуками в полном сознании, мы стараемся воспринять их все. Стараемся бороться с непроизвольной попыткой фильтровать звуки («Ох, как мне уже надоел этот шум, надо попробовать о нем не думать») и осуждать их («Опять эти соседи прогревают машину под моим окном!»). Полное сознание – это не релаксация (когда нам необходимы тишина и покой), а медитация (когда надо выработать спокойное, умиротворенное отношение к миру): можно практиковаться с шумами вокруг нас, даже если они не относятся к тем звукам, которые вы любите, все равно надо уметь это делать.
В полном сознании часто практикуются в том, чтобы просто уделить внимание звукам, тому главному, что в них есть: далеко они или близко, резкие они или мягкие, продолжительные или прерывистые, перемежаются ли они паузами, тишиной? Мы стараемся наблюдать и воспринимать их первичные характеристики, принимать их за то, чем они являются.
Разумеется, наш ум естественным образом уходит в интерпретацию звуков («это звук такой, а это – сякой»), в суждение о них («этот звук приятный, а этот – отвратительный»), в связанные мысли, вытекающие из услышанного («это мне напоминает одно… а это навевает другое…»). Это нормально, нет смысла раздражаться, потому что рассудок делает так всегда: судит и облекает в слова наш опыт и наши ощущения. В этом нет ничего страшного, если постараться осознать, что работать над звуками – это наблюдать в себе разницу между звуками и их смыслом. После этого вернуться к простому слушанию: воспринимать звук как звук. А мысли все равно тут как тут! Это нормально, даже прекрасно. Это учит нас понимать движения ума. Мысли нас успокаивают? Тоже прекрасно. Это учит нас смаковать вкус звука…
Когда мы проводим групповые тренинги в больнице, часто случается, что у кого-либо из пациентов звонит мобильный телефон. Не прерывая занятие, я даю тогда следующую установку: «Вот прекрасная возможность. Продолжаем упражнение, глаза по-прежнему закрыты, воспримем эту мелодию и проанализируем, какие мысли она в нас вызывает: „Это раздражает“, „Владелец телефона, должно быть, чувствует себя неловко“, „Это невежливо“, „А свой-то телефон я выключил?“ Рассмотрим спокойно и с улыбкой все, что этот звонок породил в нас…» Так же мы поступаем, когда кто-то из группы пришел на практику с опозданием, когда упражнение уже началось: мы остаемся с закрытыми глазами, слушаем, как он устраивается, и развлекаемся тем, что отмечаем шум, который он производит, и мысли, которые нас посещают в связи с этим. Эта позиция спокойного наблюдателя – центральная в практике полного сознания.

 

Тишина
Тишина по отношению к шуму то же самое, что тень по отношению к свету или сон по отношению к бодрствованию: другая, необходимая, сторона явления. Постоянная экспансия шума отравляет жизнь, увеличивает беспокойство, навязываемое нам так называемой «современной» жизнью. Даже если шум интересен (постоянные новости по радио), даже если гармоничен (музыка повсюду), его вечное присутствие (как и постоянная болтовня, занимающая место мышления) утомляет нас, делает слабее, мешает нашему уму дышать, а значит, и действовать.
Итак, надо напомнить себе о силе тишины, резонатора шумов жизни. Не о полной тишине, но о присутствии ее между звуками, между моментами, когда шум неизбежен (передвижение по городу) или желателен (разговоры и музыка на праздничной вечеринке).

 

Моменты тишины подобны вздохам, отступлению: они подчеркивают важность любимых нами звуков и дают передышку от тех, которые нам неприятны.
Сила тишины и спокойствия. Они – не отсутствие шума, но отсутствие бесполезных слов, искусственного вмешательства. Тишина и спокойствие позволяют нам слышать и слушать музыку жизни.

Урок 4

Остановиться, закрыть глаза и слушать. Воспринимать все звуки. Звуки вокруг нас, как приятные (пение птицы), так и неприятные (работающий мотор); звуки в нас, как умиротворяющие (дыхание), так и вызывающие беспокойство (звон в ухе, урчание в животе). Цель таких моментов полного слухового сознания – не доставить себе удовольствие непосредственно, но открыть нам глаза, осмелюсь даже сказать здесь: заставить себя осознать существование этих звуковых потоков и того, что они возбуждают в нас, – эмоций, мыслей или импульсов. И потом, конечно, насладиться тишиной.

 

Следить за словами
Прогуливающийся остановился. Вдруг прекратился и шелест опавших листьев под его ногами, прекратился легкий шум, сопровождавший его прогулку. И вот он здесь, перед большой лужей; он говорит себе, что в последние дни часто шел дождь, и земля не может поглотить всю влагу, излившуюся с небес; и вот она оставляет воду ждать на поверхности, как хозяин гостиницы – приезжих, если заняты все номера.

 

Размышление (What does your soul look like?), 1996. Питер Дойг (род. в 1959) 2,80 x 2,00 м (PD 82)

 

Прогуливающийся остановился, он говорит себе… Нет, он не говорит себе, он ничего не говорит… Это его мысли болтают сами по себе. Он же слушает и осознает эту болтовню: «До чего красиво, эти краски», «А некоторые опавшие листья уже гниют», «Не промочу ли я ноги, если вступлю в лужу?», «Я бродил по лужам, когда был маленький, но у меня тогда были резиновые сапоги», «Интересно, сколько сейчас времени?», «Однажды я тоже умру, как эти листья», «Хорошо, что я надел теплое пальто, холодно, видно, зима в этом году ранняя…»
Потом понемногу в нем все успокаивается, останавливается поток мыслей. Он глубоко втягивает воздух, замечает, как бьется сердце. Его внимание привлекает наполовину сгнивший лист. Он смотрит на него, или лучше сказать, видит его. Он видит также и другие листья. Желание идти дальше пропало. Постоять здесь. Время от времени в голове пролетают новые мысли. Он их слышит точно так же, как видит листья. Присутствие и отступление. Одна мысль нашептывает: «Твои мысли как эти листья, их много, они повсюду, отпусти их, пусть уходят и возвращаются, вот так; чудесно; этот замечательный момент; тебе ничего большего не надо ждать, ты живешь здесь и сейчас».
Потом тишина мыслей. Прилив вечности.

 

«ЕСТЬ ДВА ПРОЦЕССА, КОТОРЫЕ ЛЮДИ НЕ МОГУТ
ПРЕКРАТИТЬ
С ТЕХ ПОР, КАК ЖИВУТ НА СВЕТЕ:
ДЫШАТЬ И ДУМАТЬ.
В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ МЫ СПОСОБНЫ
ЗАДЕРЖАТЬ ДЫХАНИЕ
НА БОЛЬШИЙ СРОК, ЧЕМ МЫ МОЖЕМ
ВОЗДЕРЖАТЬСЯ ОТ ДУМАНИЯ.
ПО ЗРЕЛОМ РАЗМЫШЛЕНИИ,
ЭТА НЕСПОСОБНОСТЬ ОСТАНОВИТЬ МЫСЛЬ,
ПЕРЕСТАТЬ ДУМАТЬ —
УЖАСНОЕ ПРИНУЖДЕНИЕ».
Джордж Стайнер.
Десять (возможных) причин грустных мыслей

 

Брожение нашего ума
Мозг человека – это необыкновенная машина для производства мыслей. Но эту необыкновенную машину трудно остановить. Как только мы просыпаемся, начинается производство мыслей. В своем трактате «О душевном покое» Сенека говорил о «круговороте души, которая ни на чем не останавливается…» Ранним утром мы пробуждаемся и начинаем думать, а лучше сказать, на нас сходят лавины мыслей. Они говорят обо всем: о прошлом, о будущем. Реже – о настоящем.
И действительно, смысл глаголов «думать» или «размышлять» – не производить мысли (это происходит помимо нашей воли или нашего вмешательства), а просеивать, организовывать их, выстраивать иерархию, пытаться сосредоточиться на одних, отгоняя другие. Вот почему напрасно надеяться, что медитация быстро приведет нас к молчанию разума, отсутствию мыслей. Это иногда происходит, но лишь краткими интервалами, моментами. А потом брожение возобновляется.
«Сознание царит, но не управляет», говорил Поль Валери. Мне всегда нравился этот афоризм, который, как мне кажется, свидетельствует о главном: о разнице между силой и всесилием. Матье Рикар, следуя буддистской традиции, сравнивает лавину наших мыслей со стаей обезьян, которые без конца кричат, скачут с ветки на ветку, находятся в постоянном движении. Какая суматоха! Мы рискуем окончательно запутаться! Что же делать? Это движение невозможно остановить, трудно контролировать. Существует риск замещения этого рассеивания концентрацией на одной единственной мысли: это называется навязчивой мыслью, наваждением, и это ничуть не лучше. Другой риск – мы заполняем свой рассудок чем-то легким, внешним, упорядоченным, довольно сильным, чтобы привлечь наше внимание. Но внезапно роение мыслей прекращается. Заполнение против роения. Почему нет? Можно развить также и другие способы воздействия на рассудок.
В полном сознании мы как будто бы отказываемся от желания остановить или отогнать поток мыслей и скорее предпочтем за ними наблюдать как бы со стороны: думать и видеть себя думающими. Дзен предлагает метафору каскада: мы находимся между скалой и водопадом (потоком наших мыслей). Немного поодаль мы стоим и смотрим сами на себя думающего: мы не под водопадом (дистанция), но и недалеко от него (присутствие). Так мы используем возможности отраженного сознания, состоящие в самонаблюдении. Но можем ли мы на самом деле наблюдать, как мы думаем? Психология от первого лица, интроспективная или феноменологическая, долгое время отвергалась: как можно быть судьей и сторонним наблюдателем? «Невозможно, – говорил Огюст Конт, – высунуться в окно, чтобы наблюдать, как сам идешь по улице». Однако в отношении сознания это все же возможно: надо только очень много тренироваться.

 

Смотреть, как проходят мысли
Как правило, пребывая в полном сознании, мы отказываемся от грубой лобовой атаки. Бесполезно пытаться убрать свои мысли; мы, напротив, провоцируем «эффект отскока». Трудно сказать себе: «Ну-ка, понаблюдаю я за своими мыслями»; нередко у нас создается впечатление, что их вовсе нет, они вдруг исчезли. Это происходит лишь потому, что мы заходим слишком далеко: настолько сильно погружаемся в мысли, настолько являемся нашими мыслями, что принимаем их за реальность.

 

Полное сознание говорит нам одно: бесполезно пытаться блокировать мысли, бесполезно искать их, лучше расширить пространство разума.

 

В таком случае начнем с другого, остановимся, укрепимся, сосредоточимся на настоящем моменте: с помощью дыхания, слушания звуков, восприятия своих телесных ощущений. Мы сейчас вошли в наилучшее состояние, чтобы наблюдать за ходом своих мыслей. До сих пор мы были заняты другим, например пытались сосредоточиться на ощущении дыхания, а позже в какой-то момент мы ощутим, что нас словно уносит: мы были в дыхании и – хоп! – стали «думать о другом», следовать за проходящей мыслью, даже не отдавая себе отчет в этом. Мы осознаем это только позже.
После небольшой тренировки мы также начинаем отмечать мысли о приказах, которые они, мысли, отдают нам, когда мы стараемся отдалиться от них. Когда мы делаем упражнение вхождения в полное сознание, в котором пробуем лишь быть здесь и сейчас, присутствовать при движении дыхания, приходящих к нам звуках, вдруг ощущается некий импульс, что-то вроде приказа: «Остановись, открой глаза, сделай то-то и то-то, более срочное, более важное…» Если мы сопротивляемся, мысль настаивает: «Сделай сейчас, иначе забудешь!» Мы полагаем, что это мы хотим, что это нам нужно; но сей вывод не столь очевиден.
Доказательство: не повинуясь тотчас же, рефлекторно, приказу мыслей под видом желания, побуждения или необходимости, мы часто замечаем, что они спорные, что их можно избежать или проигнорировать. Например, такие приказы: «почеши нос», «открой глаза и посмотри, который час», «запиши, что надо позвонить брату…» Мы можем не подчиниться или отложить выполнение приказа, но только если мы сами осознаем, что это вмешательство – лишь наши мысли, а не мы сами…
Сначала мы идентифицируем эти мысли в момент, когда они овладевают нами и выводят за рамки медитации: мы больше не сосредоточены на дыхании, на теле, но «думаем о чем-то». Это нормально, именно так ум поступает все время. Тогда без раздражения возвращаемся к упражнению; мысли возвращаются; мы их замечаем и возвращаемся к упражнению и так далее. Такие действия лежат в основе тренировки вхождения в полное сознание.
Мысли – не проблема, проблема – это не осознавать мысленное рассеивание, возбуждение и особенно смешение мыслей и действительности, а также принятие всех мыслей всерьез. Проблема заключается не столько в содержании или движении мыслей, сколько в нашем к ним отношении. Другими словами, не надо им мешать, не надо стремиться их отогнать. Но не надо и следовать за ними, подчиняться им, смиряться с ними. Надо просто принимать их, наблюдать за ними в рамках расширенного сознания (поэтому так важно закрепиться в настоящем моменте с помощью дыхания, тела, звуков), просто прекратить их питать.
Шаг за шагом, с помощью регулярных тренировок мы все лучше осознаем, что наши мысли – это всего лишь мысли: мы лучше идентифицируем их как преходящий ментальный феномен, а не как продолжающуюся несомненность. Мы видим, как они появляются; и нередко, если мы не следуем за ними, замечаем, как они растворяются. Потом снова появляются. Снова уходят. Переживание этого опыта научит нас гораздо большему, чем простое знание: мы знаем, что наши мысли – только мысли, но стоит им поглотить нас, и это знание утратит смысл. Только регулярная практика и жизненный опыт помогут нам дистанцироваться от ментального, от пагубной привычки позволять нашим мыслям рассеиваться помимо нашей воли.
В полном сознании мы сами решаем, следовать ли нам за собственными мыслями – почему бы и нет? – или выбрать что-то другое. Например, остаться сидеть с закрытыми глазами, дышать здесь и сейчас, в потоке мыслей, которые говорят нам «встань», «делай», «думай», «шевелись»; которые раздражаются и повышают тон: «У тебя столько срочных дел, не кажется ли тебе, что пора прекратить эти упражнения? Потом вернешься к ним…» Но нет, мы ведь решили не подчиняться мыслям. Подождем немного и посмотрим, в самом ли деле надо идти в указанном мыслями направлении, в самом ли деле это так важно для нас. Подышим еще несколько минут, и тиски разожмутся. Как это приятно – больше не быть рабом ментального, как радостно обрести чуть-чуть больше свободы.

 

Освободиться от своих мыслей
«Я мыслю, следовательно существую», – провозгласил Декарт. Поль Валери добавил: «Иногда я мыслю; а иногда я существую». И полное сознание делает заключение: «Я есть не только то, о чем я думаю». С двумя смыслами: «je suis» в смысле «следовать» и «je suis» в смысле «быть». Это то, что называется «разъединение» (défusion) в когнитивной психотерапии: стремление уменьшить смешение между своими мыслями и своим сознанием. Понять, что мысли – только один из элементов сознания, а не все сознание в полном объеме. Не зависеть больше от своих мыслей, но при этом не отказываться от них: просто построить с ними другие отношения.
Это не то же самое, что сказать себе: «моя жизнь грустна» или «я в данный момент думаю, что моя жизнь грустна». Идентифицируя мои мысли как феномены духа, я яснее увижу, что в последних прячется множество оценок, непроизвольных реакций, побуждений, с которыми я не всегда должен соглашаться. Это немного необычный опыт отсоединения от своего собственного ментального, это попытка воспользоваться своим разумом, чтобы больше не попадаться в его силки. Именно это и предлагает полное сознание. Оно учит предоставлять место для размышления, культивировать опыт рассмотрения на расстоянии. Оно помогает отличить главное, подобно тому как на вечеринке в шуме голосов мы выделяем разговор на интересующую нас тему. Или в конце концов бросить эту суету и пойти слушать ночные шорохи…

Урок 5

Закрыть глаза и поместить дыхание в центр своего внимания. Затем отметить, как очень быстро рассудок удаляется или, скорее, как наши мысли располагаются в центре нашего внимания, будто капризные дети. Мысли о неотложных делах, мысли о том, как трудно остаться в упражнении. Мы в нем: работа полного сознания над мыслями просто состоит в том, чтобы осознать непреодолимую мешанину мыслей. В осознании того, что мысли обладают силой влечения: в какой-то момент мы больше не наблюдаем за собственными мыслями, но мы внутри, они нас затопили. Тогда надо спокойно вернуться к дыханию, затем к наблюдениям за мыслями. Постепенно разница между «думать что-то» и «заметить, что думаешь что-то» становится очевидной. Это называется просветлением, оно требует регулярной работы.

 

Дать место эмоциям
Это смесь порядка с беспорядком – необычная, смутная, оставляющая нас в некотором недоумении. Мы не можем ухватить, что художник хотел нам сказать. Потом, через какое-то время, хотя понимание и не возникает, мы, по крайней мере, начинаем замечать композицию картины.

 

Меланхолия, 1528. Лукас Кранах Старший (1472–1553) Масло, дерево, 1,13 х 1, 72 м, частная коллекция

 

Слева сумятица. Сверхъестественная сумятица наверху, откуда лавиной скатывается стая духов или фантомов. Внизу – обычная сумятица, где голые дети играют с легавой собакой; собака недовольна обращением и с угрожающим видом огрызается, прижимает уши, словно говорит им: «Если будете и дальше донимать меня, укушу».
Справа чуть спокойнее, но все также неясно: яблоня демонстрирует свои золотые плоды; над скалой нависает замок; женщина, у ног которой лежат инструменты, словно ей нечем заняться, строгает деревянную палочку. У женщины отстраненное, усталое, безучастное лицо, она издалека посматривает на возню детей с собакой.
В этой «Меланхолии» Кранаха есть реальное и ирреальное, есть напряжение и спокойствие, действие и скука. Что-то мы можем понять, хотя бы приблизительно, а что-то от нас ускользает, превосходя наше понимание.
Но не правда ли – мы часто именно так воспринимаем собственный эмоциональный опыт?

 

«ВСЕ ЗИЖДЕТСЯ НА НЕСКОЛЬКИХ ИДЕЯХ,
КОТОРЫЕ НАС СТРАШАТ
И НА КОТОРЫЕ МЫ НЕ МОЖЕМ ПОСМОТРЕТЬ
ПРЯМО».
Поль Валери. Такой как есть

 

Эмоциональный опыт
Наши эмоции не говорят, но выражаются. Никаких телесных ощущений, поведения, автоматических, сложных и простых мыслей.
И все же, чтобы унять мысли, как правило, одних слов недостаточно. Надо пройти через тело (дыхание), через поступки (походить, если вам грустно или беспокойно, лечь, если вы рассердились). Речь идет об одном из самых трудных шагов физической жизни: дистанцироваться от насыщенных, перегруженных эмоциями мыслей, которым мы не можем помешать или которые не в силах прогнать. Сегодня мы полагаем, что эту необходимую дистанцию легче создать, наблюдая за нашим эмоциональным состоянием и принимая его, а не пытаясь яростно избавиться от мыслей. Иногда даже, что вполне очевидно, подчиняясь им. Эмоции часто, по крайней мере вначале, сильнее нас, что почти всегда верно в отношении сильных эмоций и отчасти – в случае определенного настроения и душевного состояния, этих утонченных форм сильных эмоций. Ларошфуко отмечал в связи с этим следующее: «Разное настроение следует одним курсом, который неуловимо поворачивает нашу волю; оно последовательно создает тайную власть внутри нас таким образом, что от настроения зависит значительная часть всех наших действий, а мы об этом даже не догадываемся».

 

Эмоциональный беспорядок
Эмоциональный опыт не всегда приятен и не всегда поддается расшифровке. Несомненно, беспорядок в эмоциях иногда может быть плодотворным, но может привести и к самой большой путанице.
Тогда мы хотим сбежать либо в действие, либо в отвлечение. Мы также пытаемся ввести строжайший контроль: запретить болезненным эмоциям завладеть нами, запретить себе их испытывать. В этом есть своя логика, но возникает проблема: поступая таким образом, пытаясь отсечь от себя наши ощущения и чувства, мы оказываемся лицом к лицу с тем, что в неврологии называется «деафферентацией», а следовательно, с полной ампутацией нашего эмоционального понимания. Мне нередко приходилось видеть гиперчувствительных пациентов, которые годами «замораживали» проявления своих эмоций, слишком тяжелых для них; это наводило меня на мысли о вечной мерзлоте, небольшом слое всегда промерзшей земли под толщей льда, на которой ничего не может расти. Существование и чувствительность обедняет излишняя защита…

 

Эмоциональная ясность: согласиться чувствовать
Полное сознание проявляется вопреки нашей естественной тенденции удерживать приятное и отталкивать неприятное. Именно поэтому медитации и упражнения не всегда комфортны (вот опять отличие от релаксации).
В полном сознании мы воспринимаем негативные или болезненные эмоциональные ощущения, позволяя им просто быть. Вместо того чтобы прогнать грусть или покончить с беспокойством, мы, прежде всего, соглашаемся с тем, что они есть. Это не означает, что следует полностью принять их послания и предписания: позволить грусти или тревоге быть здесь – это констатировать, что мы грустны, но отнюдь не верить тому, что нам нашептывает грусть («Эта жизнь не стоит ничего, какой смысл трепыхаться?») или тревога («Опасность существует, ты должен действовать, искать выход!»).
Пациенты, испытывающие беспокойство или находящиеся в состоянии депрессии, не любят, когда им говорят, что надо дать разрешение присутствовать своим эмоциям. Это даже приводит их в возмущение: «Я как раз старался делать противоположное, чтобы не испытывать страданий». Это же и страшит их: «Если я открою клапаны, если буду меньше остерегаться страданий, я же утону в них!»

 

В ПОЛНОМ СОЗНАНИИ
МЫ ВОСПРИНИМАЕМ НЕГАТИВНЫЕ
ИЛИ БОЛЕЗНЕННЫЕ ЭМОЦИИ,
ПОЗВОЛЯЯ ИМ ПРОСТО БЫТЬ.

 

Но нет, будьте уверены, этого не произойдет. Наши негативные эмоции – как животные (или люди), которых хочется успокоить: чем больше мы бросаемся на них, чтобы отогнать, связать или запереть, тем сильнее они сопротивляются и в ответ могут причинить нам боль.
Поэтому гораздо интереснее создать пространство вокруг наших эмоций, чтобы дать им возможность существовать, а нам дать возможность за ними наблюдать: в какое состояние эмоции сейчас вводят мое тело? Какие мысли они вызывают? Куда они меня толкают? Таким образом, мы как будто пребываем не в самой эмоции, а в пережитом опыте этой эмоции: принять ее, чтобы меньше подвергаться ее влиянию. Иногда этого бывает достаточно, чтобы обрести покой и принять адекватное решение. Негативные эмоции – двигатель негативных мыслей, именно они дают им силу и укрепляют их. Принять свои эмоции – значит уничтожить их влияние на мысли, которые эмоции толкают перед собой и за которыми прячутся. Мне легче рассуждать о своих гневных мыслях, если я признал и принял свой гнев; легче рассуждать о своей тревоге, если я признал и принял свои страхи. А если я продолжаю утверждать: «Вовсе я не сержусь, просто эта ситуация – она же ни в какие ворота не лезет» или: «Я не волнуюсь, не беспокоюсь, это обстановка становится угрожающей», тогда работы над мыслями не происходит, потому что для моего разума это не мысли, а реальность и очевидность. Я же не сумасшедший, чтобы оспаривать реальное и очевидное?

 

Дать время ощущениям
Итак, нам придется поработать над своими эмоциями. Мы хотим не мешать им, а понаблюдать за ними. Например, несколько раз в день, переходя от одного занятия к другому, не будем спешить и хвататься сразу за новое дело, а остановимся на минутку, чтобы почувствовать происходящее внутри нас, чтобы внимательно подключиться к собственному эмоциональному состоянию. Или в моменты ожидания: воспользуйтесь ими, чтобы осознать себя, не проживайте эти мгновения в полной неосознанности, в ментальном отсутствии, в отрыве от самих себя, когда ваш разум погружен в дела и сетования.
Это внутреннее созерцание, спокойное и любознательное, станет привычным сначала в тишине или отдыхе. Затем тогда, когда мы страдаем: мы грустны, раздражены, тревожимся, несчастны… Но и тогда не будем стремиться изменить то, что мы чувствуем, не будем искать утешения или спокойствия. По крайней мере, не сразу. Пока же ощутим себя причастными к тому, что мы испытываем.
Хорошо дышать, не хотеть ничего другого, лишь сосредоточиться на дыхании, наблюдая, что происходит. Дыхание, присутствие, полное сознание – это как лампа в потемках: мы можем видеть, где мы находимся, даже если кругом ночь. Иногда это удивительно: принимая наши болезненные эмоции, констатируя, что мы через них проходим, мы открываем для себя, что это происходит, словно мы движемся сквозь облако: в конце концов, внутри него нет ничего прочного. Мы выходим – и снова светит солнце…

 

Полное сознание эмоций
Наши эмоции, даже неприятные, не просто «засоряют» наш разум – они составляют часть нашей психической экологии. Воспринимать эмоции можно только в том случае, когда мы их осознаем, а также поймем механизмы их воздействия на нас. Эмоции воздействуют на нас, а мы должны реагировать не на них непосредственно, а на их источник. То, что в психологии называется «эмоциональной регуляцией», вполне оправдано: ее цель – достижение полного сознания, ясности.
Таким образом, в полном сознании имеется две фундаментальные «компетенции» для достижения эмоционального равновесия: первая состоит в создании внутреннего пространства для обеспечения опыта настоящего момента; вторая – в принятии этого опыта таким, каков он есть, вне зависимости от нас. Чтобы преодолеть страдание или дискомфорт, надо прежде всего допустить, что они в нас существуют. Мы не можем покинуть место, куда никогда не соглашались приехать; нельзя освободиться от страданий, если мы никогда не соглашались признать, что они есть…
Только так, в моменты уныния, мы сможем вслушаться в слова ободрения, которые произносим сами себе – «это не так страшно, это пройдет», – и поверить в них. Успех возможен при условии полного принятия проблемы, и нас ждет неудача, если мы по-прежнему отказываемся признать ее существование («это невозможно, это несправедливо»). Зерна безмятежности прорастут на почве не искренности, а лжи самому себе.

 

Чтобы слова утешения стали действительно словами утешения, надо найти время, чтобы их принять, выслушать, прочувствовать, испытать. Позволить им жить внутри нас. Так же, как мы позволяли перед этим неприятным эмоциям. Однако не запрещается, конечно, предоставлять пространство и приятным эмоциям…

Урок 6

Когда я взволнован, раздосадован, встревожен, я ни в коем случае не должен отмахиваться от того, что меня раздражает, лишь бы расслабиться. Наоборот, стоит разобраться, что со мной происходит. Какая эмоция во мне зародилась? На что она меня толкает? Это кажется очень простым, но на самом деле таковым не является: как и мысли, эмоции навязаны нам, то есть они не субъективны, и одновременно представляются нам реальностью, не подлежащей сомнению. Поэтому не надо стараться изменить то, что я чувствую, утешить себя или успокоить. Надо только присутствовать в этом моменте. Хорошо дышать, сосредоточиться на дыхании и наблюдать, что со мной происходит.

 

Быть внимательнее, чтобы расширить сознание
Вначале все кажется простым: на картине, условно разделенной на две части, справа – уличный фокусник, а слева – глазеющая публика. Разделяет их стол. Постепенно проявляются детали: нам кажется забавным добродушный вид фокусника в странной шляпе. Замечаем маленькую сову, символ плутовства и двуличности, которую он прячет в корзинке. Корзинку фокусник держит в левой руке, а в правой оказывается шарик, вероятно появившийся из-под одного из перевернутых горшочков на столе. Оцениваем высокий рост человека, с удивлением склонившегося над столом, и замечаем вдруг, что в этот момент воришка, как бы невзначай поднявший глаза к небу, дабы отвлечь внимание других, очищает его карман. Возникает вопрос: вор – пособник фокусника? Неужели так же, как и элегантно одетая в красное дама, на которую указывают пальцем?

 

Фокусник. Иелис Панхедель / Иеронимус Босх Ван Акен или Иероним Босх, конец XV – начало XVI века. Дерево, масло, 0,53 x 0,65 м, муниципальный музей Сен-Жермен-ан-Ле, Франция

 

«СЕЙЧАС ТВОЕ ТЕЛО НЕПОДВИЖНО; МОЛЧИ;
НЕ УДЕРЖИВАЙ СВОИ МЫСЛИ, ОТПУСТИ ИХ
И ОТПУСТИ СВОЕ СОЗНАНИЕ В СОСТОЯНИЕ СОВЕРШЕННОЙ
ЛЕГКОСТИ.
ДОЙДЯ ДО ЭТОЙ ТОЧКИ, ПРИВЯЗАННОСТЬ К МЕДИТАЦИИ
И К ОТСУТСТВИЮ МЕДИТАЦИИ СТИРАЕТСЯ;
ДУХ, СВОБОДНЫЙ ОТ ЛЮБОЙ МЕНТАЛЬНОЙ
КОНСТРУКЦИИ,
ЕСТЬ ТОЛЬКО ЧИСТОЕ СОЗНАНИЕ, ПРОСТРАННОЕ
И ПРОЗРАЧНОЕ».
Шабкар. Воспоминания тибетского йогина

 

Вдруг наше внимание привлекают странные детали: у ограбленного изо рта течет слюна. Почти все остальные персонажи смотрят в разные стороны: одни – на стол, другие – на фокусника или на согнувшегося человека, а третьи и вовсе закрыли глаза. И наконец, последний позабытый зритель – маленькая невозмутимая лягушка, сидящая на столе, она глядит на фокусника как завороженная.
У Босха всегда множество символов, и эта странная картина не исключение. Однако этот шедевр говорит нам о двух важнейших вещах: внимании и осознанности. Слишком мало или слишком много внимания сокращает или ослабляет нашу осознанность, что может навлечь на нас массу неприятностей.

 

Сознание
Что такое сознание? Одновременно ощущать и воспринимать; знать, что ощущаешь и воспринимаешь. Сознание подразумевает бодрствование: так, спящий чувствует и воспринимает, но не знает об этом, он не осознает. Сознание – вероятно, самая тонкая и сложная функция нашего разума, тысячи научных исследований подтверждают эти слова. Механизм сознания и прост, и сложен одновременно. Немного упрощая, скажем, что существуют три уровня сознания.
Первый уровень – примитивное сознание, совокупность наших впечатлений и ощущений. Это некое животное бессловесное сознание, помогающее нам адаптироваться к окружающему миру. Например, оно обеспечивает вам, читающим эти строки, ощущение собственного тела, звуков, которые достигают ваших ушей, движений вокруг вас и так далее.
Второй уровень – опознающее сознание, в котором выступает понятие «Я» как результат впечатлений первого уровня. Это сознание помогает обобщить то, что мы переживаем, и понять, каковы при этом наши ощущения. Мы привыкаем к «очевидности Я», мы забываем о ней и порой, взглянув в зеркало или услышав, как кто-то произносит наше имя, вдруг понимаем, что я – это «Я», и нас поражает опознание: «Как? То лицо в зеркале – это я? Это позвали меня?»
Третий уровень – это рефлексивное сознание, способное на опосредованное отношение к своему «Я», и в частности на анализ его механизмов. Это сознание помогает нам понимать и рассуждать: оно ведет нас к пониманию того, что мы слишком эгоистичны, или что мы сердимся, или что мы испытываем страх.
А что такое «полное сознание»? И где оно находится в этой классификации? Скажем, что практика вхождения в полное сознание подразумевает все три предыдущих уровня. И уровень примитивного сознания, который оказывается чрезвычайно важным, поскольку на нем осуществляются понимание и мирное взаимодействие телесных и эмоциональных проявлений; и уровень опознающего сознания, являющийся отправной точкой наблюдений за связанностью мыслей; и уровень рефлексивного сознания, позволяющий нашему разуму отсоединиться от умственного автоматизма.

 

Внимание
«Внимание – это когда разум завладевает в живой и ясной форме одним предметом или последовательностью мыслей среди множества других. Внимание отбрасывает одни предметы, чтобы тщательнее рассмотреть другие», – объяснял Уильям Джеймс, один из основателей современной психологии, который одним из первых начал изучать сознание и внимание.
Внимание – базовый инструмент сознания: без внимания нет сознания. Вероятно, именно поэтому инструкторы по медитации чаще всего повторяют фразу: «А теперь сосредоточьте ваше внимание на…» Но внимание и сознание – не одно и то же. Во внимании мы игнорируем то, что нас не интересует, тогда как в сознании мы уделяем внимание мелочам. Внимание действует через исключение, а сознание – через включение. Возьмем, к примеру, проблему беспокойства или депрессии, которые являются следствием нарушения внимания: мы уделяем внимание только источнику беспокойства и отодвигаем все остальное. Возможным решением проблемы может стать призыв к полному сознанию для коррекции внимания: в моменты, когда мы испытываем грусть или беспокойство, надо попробовать расширить поле своего внимания.

 

Качество внимания
Однако вернемся к вниманию и его отношению к сознанию. Нам с трудом удается напрямую воздействовать на свое сознание. Прежде нам надо научиться управлять своим вниманием. Эта задача может быть решена двумя способами.
Первый связан с раскрытием внимания: оно может быть сфокусированным (узким) или открытым (широким). В сфокусированном мы направляем узкий пучок внимания, например, на действие (стремимся сконцентрироваться на том, что мы делаем), или на зрелище (мы поглощены тем, что видим или слышим), или на мысли («уходим» в размышления или бесконечные обдумывания).
Открытое внимание, напротив, стремится к расширению, к отрыву от изначального предмета, к освобождению от отождествления с мыслями или ощущениями. И к включению других предметов в свою сферу. Именно это и происходит, когда мы, наблюдая за ощущениями своего тела, также включаем в сферу внимания последовательными пластами звуки, мысли, эмоции, связанные с переживаниями в настоящем моменте. Это шире открытое внимание естественным образом подходит к тому, что можно назвать «внимательным сознанием», очень близко стоящим к полному сознанию.
Но в полном сознании присутствует еще одна составляющая. Вторым возможным направлением работы является не раскрытие, а качество нашего внимания: «аналитического» или «погруженного». Аналитическое внимание мобилизует нас, когда мы сосредоточены на решении сложной математической или экзистенциальной задачи. Наши умственные способности задействованы на полную мощь, мысли сцепляются, умозаключения возникают одно за другим, и мы разбираем в деталях всю подноготную задачи.
Погруженное внимание расположено на другом уровне: оно заставляет нас забыть себя, когда мы рассуждаем или действуем. Погруженное внимание может казаться простым занятием: мы захвачены увлекательным фильмом или ритмом шагов во время утренней прогулки. Но оно касается также более комплексных задач: спускаться со склона на лыжах, играть на музыкальном инструменте, решать требующую напряжения ума задачу. Во всех этих ситуациях мы предельно внимательны к тому, что делаем, мы буквально погружены в действие, у нас нет необходимости думать или анализировать происходящее.
Чем больше наше внимание расширено или погружено, тем ближе мы оказываемся к полному сознанию: напряженному и открытому присутствию – не только умственному, но и глобальному (включающему наше тело), – в опыте, который мы проживаем мгновение за мгновением.

 

Работать над вниманием, чтобы оградить сознание
Жизнь разума не возникает по нашему желанию или решению. То же касается и внимания.
Работа над вниманием – необходимость, на которую указывали давным-давно как на Востоке, так и на Западе. Послушаем еще раз Уильяма Джеймса: «Способность по своей воле собирать постоянно рассеивающееся внимание составляет основное качество суждения, характера и воли. Без этой способности не может быть цельной личности. […] Но гораздо легче дать определение идеалу, чем подсказать практические указания для его достижения».
Эти возможности внимания на самом деле лежат и в основе нашей умственной работоспособности, и в основе функционирования нашего организма в целом. Это особенно важно сейчас, когда современная жизнь всячески стремится ослабить и обеднить наш ум. Наше окружение становится все более «психотоксическим», дробящим наше внимание и навязывающим ему постоянные разрывы (это исходит от рекламы на радио и телевидении, от бесконечного потока сообщений по электронной почте или телефону и так далее), прилипчивые и навязчивые образы и слоганы (известно, что количество кадров в минуту как в кино, так и на телевидении нарастает с головокружительной скоростью). Проблема в том, что наш мозг тянется к этому развлечению и рассеиванию. Наш ум увлекается шумным и легким подобно нашему вкусу, падкому на сладкое и соленое.
Эта среда и отсутствие усилий, противостоящих ее влиянию, способствуют тому, что наше внимание все время движется в узких рамках. Оно привыкает к узкому фокусу и постоянным прыжкам с предмета на предмет: с одной заботы на другую, с одного развлечения на другое. В последнее время исследователи высказывают подозрения, что такое узкое аналитическое внимание слишком часто становится причиной фиксации на одних и тех же предметах, подпитывая тревожные и депрессивные состояния.

 

Поэтому сейчас как никогда актуальна работа над вниманием, чтобы защитить и восстановить его. Практику медитации, с этой точки зрения, можно считать формой тренировки внимания. И тогда наше сознание никогда больше не будет скрыто от нас…

Урок 7

Работа над вниманием лежит в основе практики полного сознания. Сядьте и сконцентрируйтесь на дыхании. Наблюдайте, как разум словно находится в другом месте. Вернитесь к дыханию. Один раз, десять раз, сто раз. Сто сделанных шагов когда-то научили нас ходить. Сотни шагов мы продолжаем делать каждый день, чтобы поддерживать в себе способность двигаться. Так же и со способностью к вниманию: если мы живем в рассеянности и довольствуемся тем, что отвечаем на призывы идти туда, где мигает, нажимать там, где звонит, то наша способность к вниманию будет слабой. Упражнения вхождения в полное сознание и особенно сотни способов «выходов» из него и сотни способов «возвращения» к настоящему моменту представляют собой исключительные ментальные тренировки. Практикуйте и еще раз практикуйте. В противном случае не удивляйтесь, если ваш ум сыграет с вами злую шутку…

 

Быть только присутствием
Невероятно, но эта картина звучит. И, как во всех картинах де Латура, в ней особенно резонирует тишина. Ни слова, ни жеста, ни звука, ни в этой комнате, ни вне ее: мы в самой глубокой ночи. Один лишь диалог между светом и тенью, между пламенем и окружающим миром. Свеча как метафора бренности человеческой жизни. Отражение свечи как осознание этой бренности. И свеча, и ее отражение окружены тьмой. Если задуть пламя, тьма зальет все пространство…
Осиротевшие, неподвижные во тьме предметы. В зеркале, в которое не смотрит женщина, отражается только пламя свечи. Ожерелье, как напоминание о прошлом блудницы Марии Магдалины. Череп, говорящий о тщетности бытия и посылающий нам наказ «memento mori». Помни о смерти.
Но не бойся смерти. Помни, что жизнь коротка, хрупка и тщетна. Помни, что не в ней самое важное и главное. Мечтай и думай о другом: есть иной способ жить. Жить в сознании. Что и делает Магдалина. Длинные волосы, темно-красная юбка, белая рубашка без единого кружева, без каких-либо украшений. Словно рубаха приговоренного? Словно рубаха того, кто освобождается от прошлого и своих грехов? Куда идти? Что делать? Но это потом, потом… А сейчас строгость, смирение, напряженность момента. Магдалина держит руки на черепе. Она отвернулась от зрителя, от мира. На что она смотрит? В зеркало? На свечу? Нет. Магдалина не смотрит ни на что, ее взгляд погружен в пустоту и упирается в едва заметную стену над зеркалом.

 

Скорбящая Магдалина, или Магдалина из коллекции Райтсмена, около 1638–1643. Жорж де Латур (1593–1652) Холст, масло, 1,334 x 1,022 м, Метрополитен-музей, Нью-Йорк

 

«Я РАЗУЧИЛСЯ ВЕРИТЬ В „ВЕЛИКИЕ СОБЫТИЯ“,
КОЛЬ СКОРО ВОКРУГ НИХ МНОГО ШУМА И ДЫМА.
И ПОВЕРЬ МНЕ, ДРУГ МОЙ, АДСКИЙ ШУМ!
ВЕЛИЧАЙШИЕ СОБЫТИЯ – ЭТО НЕ НАШИ
САМЫЕ ШУМНЫЕ, А НАШИ САМЫЕ ТИХИЕ ЧАСЫ».
Ницше. Так говорил Заратустра

 

Собранность
В состоянии полного сознания возникает необходимость собраться. Сосредоточиться, организоваться, вернуться к себе, возобновить контакт с собой, именно в тот момент, когда многие наши действия и внешние факторы отделяют нас от самих себя. Или, по крайней мере, захватывают нас, отсекая от нашего разума моменты, в которые мы чувствуем, что существуем, что мы «есть», потому что прекратили «делать».
Некоторые внешние факторы способствуют возникновению этих моментов собранности. Например, церковь или места общей молитвы. Иногда, когда у меня выдается свободная минута, я захожу в храм, но не вдали от городской суеты, а посреди нее. Природа также помогает собраться. Многие исследования показывают, насколько благотворно влияет общение с природой на наше здоровье. Контакт с природой помещает нас в среду, где мы находим покой, неторопливое течение времени, пищу для ума, и все это ведет нас в полное сознание.
Но собраться можно и в суете жизни, решить остановиться, сделать перерыв в своей деятельности. Эти моменты, вырванные у суеты, порой обладают удивительной силой: вдруг появляется ощущение большего внутреннего пространства, иногда – интеллектуальной ясности, эмоциональной легкости. Вот человек, которого внезапно застиг ливень, прячется под карниз. Если вместо того, чтобы возмущаться и ворчать на грозу, он обратит свое сознание к настоящему моменту, если он воспримет это препятствие как передышку, как отклонение от заданного пути, он сможет прожить и испытать что-то полезное для духа и тела.
Собранность возникает и перед действием. Прежде чем погрузиться в деятельность, постойте некоторое время спокойно, почувствуйте, как вы дышите. Подумайте о глубоком смысле ваших действий, перед тем как усесться за письменный стол, выйти с работы домой или отправиться навестить друга. Ведь раньше такие моменты были: благословение перед преломлением хлеба, молитва перед сном. Куда же исчезли из нашей современной жизни эти паузы, эти мгновения собранности? Их нет в телевизоре или радиоприемнике, которые мы машинально включаем, вернувшись домой, их нет на экранах гаджетов, которыми мы пользуемся ежеминутно. Эти движения, особенно когда они становятся автоматическими, умаляют ваш дух, тогда как собранность его возрождает.

 

СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ, ОРГАНИЗОВАТЬСЯ,
ВЕРНУТЬСЯ К СЕБЕ,
ВОЗОБНОВИТЬ КОНТАКТ С СОБОЙ,
ИМЕННО В ТОТ МОМЕНТ,
КОГДА НАШИ ДЕЙСТВИЯ И ВНЕШНИЕ ФАКТОРЫ
ОТДЕЛЯЮТ НАС ОТ НАС САМИХ.

 

Я вспоминаю одного пациента, учившегося входить в полное сознание, – он с изумлением и ликованием рассказывал мне, как, садясь каждое утро в машину, выполнял одно упражнение – не включать автоматически радио. Он клал руки на руль, свободно дышал и осознавал, что он ощущает. Эти краткие мгновения постепенно свели на нет его тревогу.
Я также вспоминаю странный отрывок, наверняка автобиографический, из книги Паскаля Киньяра «Блуждающие тени»: «Почему однажды теплым, солнечным апрельским днем 1994 года, выйдя из Лувра, я вдруг зашагал быстрее? Спешащий человек переходит Сену, смотрит через арку Королевского моста на воду, почти белую в солнечном свете, на голубое небо над улицей Бон, на бегу толкает массивную деревянную дверь с улицы Себастьена Боттена и подает в отставку. Нельзя одновременно быть сторожем в тюрьме и беглецом». Жить осознанно – не без риска, и собранность очень скоро побуждает нас желать лишений – не для того, чтобы стать бедным, а чтобы стать легким.

 

Лишение
Вторая необходимая для полного сознания вещь – это лишение. Мы не обязаны лишать себя нашего прошлого или нашей одежды, как Мария Магдалина, но мы должны лишить себя некоторых психологических привычек: важный шаг в этом направлении – уменьшить автоматизм мысли, и в частности ожиданий и суждений. В полном сознании есть четыре ментальных установки: не судить, не выбирать лучшее, не привязываться, ничего не ждать. Эти четыре установки надо тренировать во время медитации, развивая в себе четыре отказа.
Отказаться судить: к примеру, не судить, удалось или нет упражнение в медитации. Трудно? «Не судить» – это не поддаваться приходящим в голову суждениям, не позволять им властвовать, не останавливаться на них, не подчинять им ваш ум целиком.
Отказаться выбирать лучшее. Мы уже говорили об этом: позволить существовать телесным ощущениям, мыслям или эмоциям, пусть даже неприятным. Например, отказаться от надежды, что во время медитации ни один звук не проникнет в наши уши. Согласиться на дискомфорт. Но также, разумеется, принимать хорошее и приятное. Ни мазохизма, ни гедонизма. Лишь открытое и любознательное сознание, воспринимающее все происходящее, но идущее куда хочет.
Отказаться от привязанности: например, привязанность к приятному нередко является базовым автоматизмом. Не стремиться любой ценой оставаться в блаженном состоянии, достигнутом благодаря направленному вниманию к дыханию. Это не значит, что нельзя получать удовольствие, но необходимо тренироваться, чтобы больше не переживать и не беспокоиться; освободиться от естественных страхов, усиливающихся из-за утраты того, что приятно. Лучше посмаковать приятное в полном сознании, чем беспокоиться о том, что оно скоро исчезнет. Это так называемое «волнение о счастье», которое многие больные, страдающие тревогой или депрессией, преодолевают с большим трудом.
Отказаться от ожидания: для начинающих это, вероятно, самый сложный аспект обучения полному сознанию в медитации. Ничего не ждать, не надеяться, что упражнение станет источником просветления или облегчения. Вспоминаю свои собственные ощущения: «Как, лишиться своих ожиданий? Но без ожиданий, без цели мы никуда не придем!» Именно так! Потому что в полном сознании мы никуда не идем, мы уже находимся в месте, где должны быть, – здесь и сейчас.

 

Прямота
Этот последний отказ очень труден и не должен быть ни уловкой (притворяться, что ничего не ждем, а в глубине души все же надеяться), ни мазохизмом (выказывать отсутствие интереса к чему-то приятному). Речь идет просто об обходном маневре. То, чего мы могли достичь усилиями и волей, мы уже достигли. И напротив, многое, в частности в эмоциональной сфере, сопротивлялось нашим попыткам контроля и нашей воле. Попробуем освободиться от желания решить одни проблемы, чтобы наброситься на другие. Будем доброжелательно принимать существующее. Прямота состоит в том, чтобы не желать лишь полного присутствия в настоящем моменте. Полное сознание – это то, что я каждый раз испытываю, когда прихожу в место, где хотел быть: здесь и сейчас.

 

Чистое присутствие и беспредметное внимание
По мере постепенного расширения поля нашего внимания, по мере отказа от ожиданий и ментальных фильтров наше сознание становится полным сознанием. Оно становится очень широким и беспредметным. Чистым присутствием. Сознание без объекта? Эта концепция иной раз отделяет теоретиков от практиков. Например, для философов любое сознание – это осознание чего-то, то есть сознание является усилием внимания, концентрирующегося на объекте. Но для медитирующих возможно сознание без объекта, и они часто выполняют упражнение на вхождение в расширенное сознание, способное все в себя поместить. Как безграничная любовь ко всему сущему. Видеть это сущее и любить изо всех сил.
Говорят также и о сознании без выбора. Это важная установка. Такое сознание не выше других способов существовать и действовать. Сознание без выбора не является бесцельной акробатикой духа. Оно ценно, потому что необычно и обещает большие блага: выздоровление, свободу, ясновидение. У большинства из нас сознание без объекта часто является преходящим, а не стабильным состоянием: мы лишь слегка затрагиваем чистое присутствие и предчувствуем, что в нем есть, возможно, что-то еще. Откровение или иллюзия? Невыразимое удовольствие…
Вначале это будут милости, упавшие с неба. Часто – протянутая судьбой рука помощи. Моменты, когда все прекрасно и не требуется ни малейшего вмешательства с нашей стороны. Затем постепенно мы научимся сами создавать эти моменты чистого присутствия, что означает просто быть здесь. Но как сложно применить это на практике, «просто быть здесь»: ведь нам не терпится вмешаться и действовать, разобраться в ситуации и повлиять на нее, и поступая так, мы сразу чувствуем облегчение. Это великая сила человечества и его величайшая слабость. Но в какой-то момент мы научимся сдерживать себя. Мы избавимся от своей легкомысленности, оставим в стороне прошлое и планы на будущее. На мгновение подойдем к безмерности и вечности, которые были скрыты нашими действиями и мыслями. Все будет хорошо и потрясающе. Но потрясение будет спокойным.

Урок 8

Постараться внести собранность в нашу повседневную жизнь. Жить, открыто воспринимая происходящее: «выходить» из слов, из мыслей, из целей, из поступков, покинуть «делание» ради «бытия». Держаться в стороне, когда в нас или вокруг нас слишком много суеты, освобождаться от любой формы воли, не хотеть больше ничего, не стремиться ни к чему: стремиться отключиться от любой формы рассуждения или действия, хотя бы на несколько мгновений. Только существовать здесь и сейчас. Только осознавать, что мы здесь, мы живые.
Назад: Ощущать более, чем думать: погруженное сознание
Дальше: Часть 2 Жить с раскрытыми глазами духа: философия на каждый день