ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
О том, как и где проводят время два вожака оборотней

— Хочешь чашечку кофе или лучше хорошего горячего бульона?

Вопрос прозвучал так издевательски безмятежно, что Рад невольно ухмыльнулся.

— У тебя просыпается склонность к изуверским шуткам, — буркнул он, не оборачиваясь, и невольно насторожился, расслышав звяканье ложечки.

— Никогда ни одному маглору-первогодку, а тем более прошедшему практику в человеческих землях старшему магистру, не придет в голову шутить такими вещами, — нравоучительно сообщил Иридос. — Это отличительная черта чистокровных людей.

— Я к ним не отношусь, — едко напомнил Шаграйн и наконец повернулся на своем невидимом ложе.

Как выяснилось, управление воздухом было вторым из главных умений главы дома ди Тинерд. Хотя и все остальные стихии подчинялись ему почти так же, успел ведьмак насмотреться за эти дни. И очень явственно осознать, насколько труднее приходилось выживать здесь оборотням, которые попадали в рабство, не имея умений Иридоса и разнообразных зелий и амулетов, которыми дракон предусмотрительно запасся на плато.

— У меня есть святое правило, — спокойно объяснял он, заставляя напарника надеть кожаную безрукавку, изготовленную так точно по его фигуре, что даже самый придирчивый взгляд не смог бы найти мест соединения с живым телом. — Уходя на битву с врагами, брать с собой оружие и защиту на всяческие случаи, даже самые невероятные. Я обязан сделать все возможное и невозможное, чтобы моей любимой не пришлось плакать.

Дирард помалкивал. Он и сам старался придерживаться того же правила, только возможности у него до этого момента были намного скромнее. Оружие да несколько флаконов с зельями, в остальном приходилось надеяться только на собственную ловкость и полученные в наследство способности. Довольно слабые по сравнению с чистокровными оборотнями и почти ничтожные рядом с пустынным драконом. Хотя от облика животного, повлиявшего на особый дар мага, Иридосу достались лишь появляющиеся в моменты опасности когти да чешуя, зато были они крепче стальных.

— Не относишься, — согласился в ответ удобно сидящий в воздушном кресле дракон. — Но думать все же привык как человек, лишенный малейших способностей.

И невозмутимо откусил кусок чего-то румяного, восхитительно пахнущего мясом. Они не голодали все эти дни, как считали тюремщики, притащившие в карцер захваченных ловцами оборотней, якобы пытавшихся заработать на контрабанде торемского кружева. Карцером у чернокнижников называлась невообразимо грязная, холодная пещерка с кованой решетчатой дверцей, обтянутой для верности гномьей сетью.

Оказавшись в этом отвратительном помещении, Дирард даже не сомневался, что придется сполна испытать все тяготы и унижения, через которые прошли все прочие пленники.

Однако очень правдоподобно постанывающий Иридос, брошенный кулем на истоптанное дно пещеры, успел в последний миг создать невидимые воздушные тюфяки, избавившие избитое тело от удара об пол. Хотя и тут им досталось намного меньше всех остальных. Ловцы, первым делом нацепившие на новых жертв ошейники покорности, даже не догадывались, что оба оборотня закрыты хитрыми щитами и все украшающие их синяки и царапины — по большей части лишь иллюзия.

Как и все бледнеющие коконы. Иридос снял с ошейников заклинания принуждения, едва тюремщики ушли подальше.

— Что ты ешь? — сел на своей воздушной перине Рад, и она тотчас превратилась в кресло.

— Обжаренный на углях мясной рулет. — Иридос указал на блюдо, стоящее на маленьком столике.

— А эти… не увидят? И не учуют?

— Сегодня утром я получил послание от последних ментальных шпионов… ну, ты знаешь. Они закончили внедрение в сознания тюремщиков. Стражи по-прежнему нас видят и слышат, но действовать будут по моему приказу.

— Так почему мы сидим?

— Завтракаем. Потом будет некогда, действовать придется очень быстро. Я не желаю допустить ни одной ошибки. Поэтому хочу дождаться начала смены, когда все надзиратели соберутся на утреннюю проверку. А пока заказывай все, чего хочется, и объясни мне одну вещь.

— Какую? — насторожился Рад, подвигая к себе блюдо с кусками румяного мяса.

— Я дал себе слово больше никогда не спрашивать тебя о сирене… — дожевав кусок, неохотно начал дракон, рассмотрел сразу закаменевшее лицо напарника и мрачно буркнул: — И твердо собирался его сдержать. Но она появилась в этом подземелье, я на всякий случай всех приближенных королевы пометил своими маячками.

— Где? — Ведьмак мгновенно забыл и про мясо и про холодок, возникший между ними минуту назад.

— Далеко, где-то в глубинах горы. Она там уже несколько дней, и я запланировал ее спасение на самый конец операции. Но два дня назад произошли изменения, я даже не поверил своим амулетам, послал магического поисковичка. Теперь в дальних пещерах появились остальные фрейлины, или кадетки, как вы их зовете. И поэтому я хочу услышать твое мнение — как и зачем она могла прийти сюда и сманить подруг?

— Не могла она никого сманить нарочно, — процедил сквозь зубы разбойник. — Только если ее обманули или шантажировали. И сама тоже пошла только поэтому… у нее честность в крови.

— У нее много чего в крови, — непонятно буркнул Иридос. — Но я и сам так думал. Спросил на всякий случай.

— А твой поисковик… он не сообщил, в каком она месте? И как с ней обращаются?

— Он не может вернуться, ведь это всего лишь шарик энергии, выполняющий задание найти маячок. И как только находит, сразу сгорает. И по этой вспышке, которую ощущает мой амулет, я понимаю, что он нашел нужный предмет или существо. А ты ешь получше, иначе никуда не возьму.

— Несмешная шутка, — огрызнулся Рад и принялся жевать, но лицо его с каждой минутой становилось все мрачнее.

— Лучше бы ничего тебе не говорил! — вдруг взорвался досадой магистр. — Давненько я так не ошибался!

— Ты это о чем?

— О твоем равнодушии. Ты очень здорово умеешь держать в узде собственные чувства. Я даже огорчался, от души жалел девушку… Думал, она влюблена безответно. А оказывается, это ты по каким-то своим хитрым соображениям изображаешь каменного истукана.

— Ир! — стиснул побелевшие губы тайный советник. — Ты сейчас снова лезешь в мою душу сапогами!

— Скажи лучше, мясницким ножом грубо ковыряю твои наболевшие раны, будет больше похоже на те ощущения, какие я испытываю по твоей вине, — зло зарычал дракон. — И за что мне такое наказание? Одна все сердце издергала мукой, другой — как под пытками палача… Вы поговорить, разобраться в своих чувствах не пробовали? Очень помогает, по собственному опыту знаю. Тоже был полным дураком в свое время!

— Сочувствую, но меня это не касается. Я давно во всем разобрался и принял решение. Лучше сейчас немного потерпеть, чем потом мучиться всю жизнь.

— Кому из вас? — заинтересованно глянул дракон, но обозленный его бесцеремонностью ведьмак не заметил или не пожелал замечать этой шпильки.

— Разумеется, ей. Ты просто не знаешь, как тщательно я их выбирал, нужно было, чтобы совпало несколько важных черт характера и привычки. Доверить безопасность дорогих мне людей кому попало я не имел права.

— Неужели сам ходил по замкам и поместьям?

— Ходил… но спасибо Году, он открывал порталы. Да, я понимаю, что это чрезмерное расточительство, но враги наступали на пятки, и прежде чем браться за них, я должен был найти помощниц Фанье. Мужчины, конечно, были бы надежнее, но их проще перекупить и переманить, и кроме того, они легко раскусили бы наш обман. Ведь я до этого несколько лет числился всего лишь мало кому известным капитаном Радо Станвелом, командиром отряда разведчиков.

— Слышал я это имя и даже хотел познакомиться, — с досадой буркнул маг и протянул напарнику свежую чашку кофе. — Но чем же отпугнула тебя маркиза Ульгер?

— Ничем, — устало усмехнулся разбойник и некоторое время спокойно завтракал, неторопливо запивая горячим напитком появляющиеся на столе все новые блюда. И вдруг поднял на примолкшего дракона полный горечи взгляд и обреченно вздохнул: — Она пела, когда я в первый раз проник в их сад. Ты знаешь, что такое ее пение для оборотней? Ведь я пробирался через кусты и стены в виде зверя — специально копил силу. Да и собак так проще заставить молчать. А у нее песня, как назло, о любви. Прислуга плачет навзрыд, маменька с папенькой тяжко вздыхают, даже Бетрисса с платочком в руках. И я тоже… готов был на брюхе ползти. Потом опомнился, вышел из кустов человеком, пошутил, монетку выпросил. И, каюсь, впервые с тех пор как бродил по дорогам Дройвии и Ардага, снял щит со своего обаяния. Впустую, она даже интереса не проявила.

— Откуда ты знаешь? Может, потом накатило? — нахмурился дракон. — Зато сейчас она смотрит только на тебя!

— Ты мне глаза открыл, — огрызнулся ведьмак и снова надолго смолк.

Дракон терпеливо ждал, не жалея ни о потраченном времени, ни об отсрочке своих планов, точно зная — второй раз вызвать напарника на разговор не удастся.

— Въедливый ты, как клещ, — наконец не выдержал Рад и, вздохнув, нехотя признался: — Вернулся я тогда… не сумел сразу уйти. Прокрался на крышу и следил. А она играла с сестренкой-калекой и рассказывала ей про балы, про наряды, танцы, фейерверки. И обещала, когда выйдет замуж, забрать Сюзи с собой и возить на все приемы и празднества. И такая горькая тоска звучала в ее голосе… я сразу понял, какой она представляет в мечтах свою будущую жизнь. А я всегда ненавидел столицу, дворец и шумную толпу бездельников, мне там душно и тошно, ради матери и братьев и то еле терплю. А увезти ее в Шаграйн — значит, украсть у человека заветную мечту, на это я никогда не пойду. И никогда больше меня о ней не спрашивай, если хочешь остаться другом.

— Ты прав, я могу быть очень въедливым. — В голосе дракона прорезался грозовой рык, а на щеках сеточкой наметились линии чешуек. — И дружбой с тобой дорожу, это ты тоже верно заметил. Но никогда не отступаю, когда вижу, как люди из-за своих предубеждений или неверно истолкованных слов мучают других. На себе сполна испытал, куда могут завести такие заблуждения. Проснулся как-то ночью и вдруг ясно осознал, как едва не потерял из-за недопонимания свое счастье. Если бы не подслушал однажды, как она плачет… но об этом никому не говорил и тебе не буду. Просто спрошу ее и тогда буду знать, прав ты или нет.

— Только попробуй! — зашипел ведьмак рассвирепевшим тигром. — Не посмотрю, что ты маг. На всю жизнь запомнишь…

— А я ведь и ответить могу. — Иридос вмиг оказался на ногах и одним мановением пальца отправил в никуда и стол, и все, что на нем стояло. — И никакой магией пользоваться не буду. Но над девушкой издеваться не позволю. Слышал, как ты за ней по скалам лазил, как хвостом возле ног вилял, а теперь говоришь, что обаяние не подействовало? Ну, может, в первый раз и не достало, так ведь тогда ты ей рук не лизал? А вот во второй точно одурманил — и теперь не имеешь никакого права просто так от нее сбежать. Ты вожак, и хочешь — не хочешь, но обязан исполнять наши законы.

— Ты думаешь, я мечтал стать вожаком? — взвился Дирард. — Да мне дед этот пояс насильно всучил! И я бы сам его тебе отдал, но они обидятся, и дед, и Дун! Но жить все равно буду так, как захочу… и не лезь в мою душу, говорю в последний раз!

— Да предупреждай сколько угодно, — язвительно фыркнул дракон и небрежно оттолкнул ведьмака в сторону. — Я тоже всегда делаю только то, что сам нахожу нужным. А в этот раз собираюсь доказать, как ты не прав.

— Тогда защищайся!

Стремительно выброшенный вперед кулак впечатался в скулу не успевшего увернуться дракона, а в следующий миг мощный ответный толчок отбросил Рада к стене. Но тот и не подумал сдаваться, налетел как вихрь, нанес пару обидных, хлестких ударов по плечам и подбородку и ускользнул от почти сомкнувшихся на его торсе рук напарника, в один миг ставшего врагом.

Минуты две ему удавалось дразнить дракона и ускользать, потом удача улыбнулась Иридосу. Он прижал-таки изворотливого барса к стене, но тот успел пнуть его в щиколотку и вынырнуть из-под руки. Однако маг цепко ухватил его за куртку, и вырваться Раду не удалось. А через миг и вовсе не повезло поскользнуться на сыром, заплесневелом полу. Они рухнули вместе и, катаясь по вонючей грязи, продолжали тузить друг дружку так истово, словно от этой схватки зависела чья-то жизнь.

Наконец дракону надоело, и он накрепко спеленал противника воздушной плетью. Полежал, восстанавливая дыхание, на упругом коконе, в котором с бессильной яростью дергался тайный советник тальзийской королевы, затем посмотрел на свою испачканную ладонь и легко мазнул пятерней по лицу напарника, оставляя грязный след. Полюбовался, тяжко вздохнул, с явным отвращением провел той же ладонью по своим щекам и, легко вскочив на ноги, убрал путы.

— Не надейся, что я добровольно сниму пояс вожака, — с ненавистью рыкнул Дирард, вмиг оказавшись напротив. — Ты победил нечестно.

— Вообще-то по правилам оборотней можно использовать все умения. Не допускаются только ядовитые и запретные зелья и ловушки, хотя темные ведьмаки этого закона не придерживаются. Вожак должен быть сильнейшим и хитрейшим. Но твой кинжал мне не нужен — свой таскать надоело, у меня в нем уже пять лезвий собрано. Не обтирайся! Ты должен выглядеть как обычный оборотень, просидевший в этой грязи семь дней.

— Так ты нарочно меня довел, — недобро прищурился ведьмак, мгновенно сообразив, как легко попался в простую ловушку.

— Просто мне намного приятнее чувствовать твою злость, чем тоску, — прямолинейно объяснил маг, осторожно создавая ладонями нечто, пока невидимое. — И кроме того, в таком настроении люди обычно ведут себя осторожнее и бдительнее. А нам ошибаться нельзя. Теперь слушай первую задачу. Сначала мы должны добраться до самых нижних шахт, где работают наказанные. Как ты понимаешь, там самые дерзкие и несгибаемые. Их гибели я себе не прощу. Готов? Они уже на подходе.

— Готов, — яростно прошипел ведьмак и тихо добавил: — Но не жди, что я позабуду твою шутку.

— Это была не шутка, а подготовка к вылазке, физическая и моральная, — невозмутимо пояснил дракон и, прекращая разговор, предупреждающе зашипел: — Тшш!

Потом резко опустил руки, и в воздухе разлилась невыносимая вонь. Только теперь Раду стало понятно, чем занимался маг в эти мгновения. Снимал защитный воздушный шатер, в котором они жили с того момента, как попали в этот карцер, полностью огражденные от его грязи и смрада.

Он невольно поморщился, но тотчас состроил самое равнодушное выражение, сообразив, что за несколько дней должен был уже, по меньшей мере, привыкнуть к холоду и грязи и сломаться окончательно.

За решеткой появилась одетая в черное мужская фигура, и Рад почти сразу обостренным магическим зрением опознал в надзирателе оборотня. И невольно скрипнул зубами, припомнив, как чуждо это ремесло магам, имеющим дар оборота. Кокон дает скорость и ловкость, более тонкий слух и нюх, но берет за это свою цену. Нелюбовь к большим городам и толпам людей за постоянный шум и засилье насыщенных запахов, особенно дыма ремесленных кварталов, вони конюшен, скотных дворов и боен.

Но особую неприязнь они испытывают к закрытым пространствам, глубоким пещерам, шахтам, катакомбам. Там оборотни сразу чувствуют себя оглохшими и потерявшими нюх, а кроме того, лишаются постоянного притока легкой магии, растворенной в воде и воздухе. А подземные источники, подобные расположенным под Синими скалами, весьма редки, и искать их так же сложно и накладно, как и опасно. Слишком многим нужна энергия, и источник вполне может оказаться уже занятым кем-нибудь сильным, но далеко не настолько добрым, как маги плато.

Вот потому-то никому и в голову не пришло связать исчезновения оборотней-проводников и контрабандистов с тайными делишками чернокнижников. Ведь те далеко от источников никогда не уходят, а оборотни туда нос не суют.

— Выходите, — повозившись с запором, мрачно буркнул надзиратель и страдальчески поморщился, когда мимо него покорно прошествовали грязные и вонючие пленники.

Рад плелся по очень узкому и низкому тоннелю следом за магистром, и из-за его широких плеч не видел, куда они шагают, зато мог рассмотреть стены и сделать неожиданные выводы. Этот проход не был природным, промытым водой или проточенным ветрами; не касалась его и кирка гномов. Камень словно вытек растопленным маслом или растворенный мощным алхимическим зельем. Но сколько же его нужно было, чтобы прорезать в толще скалы проход длиной в два десятка шагов?

— Проклятье, — вдруг негромко охнул Иридос и тотчас униженно объяснил кому-то: — Сильно стукнулся локтем.

«Комедиант», — с хмурой усмешкой фыркнул про себя Рад, точно знавший, что ничего дракон не ушибал. Он вообще двигался с изяществом воина, неустанно тренирующего мастерство ближнего боя и преодоления ловушек. А якобы сорвавшееся у него с губ словцо — вовсе не ругательство, а предупреждение о непредвиденном обстоятельстве.

И вот это было тем самым случаем, в который напарники не верили, перебрав вместе с магами плато все самые невероятные ситуации. Но именно к нему они и готовились больше всего, так как все остальные варианты развития событий продумали детально и отрепетировали в созданном магистрами иллюзорном лабиринте.

Что-то плотное скользнуло Раду на торс, и, коснувшись ладонью невидимой лианы, ведьмак с огорчением сообразил, что Иридос начал действовать. В том случае, на какой у них не было точного плана, глава дома ди Тинерд становился в их паре командиром, имеющим право единолично выбирать пути и способы выполнения принятого им же решения.

А сам Рад теперь — только помеха и должен стать бестелесной и безмолвной тенью, главная задача которой — не мешать магистру спасать их собственные шкуры. И только попутно, ни в коем случае не рискуя собой, можно прихватить и рабов. Им обоим пришлось дать честное слово верховному совету магов плато. А иначе старшие магистры их сюда и близко бы не подпустили. Убедился советник в мощи старейшин, когда те снаряжали напарников в эту вылазку. Да и то согласились на этот план лишь после того, как убедились — чернокнижники больше никого не берут в рабство, кроме оборотней. Потому-то Годренсу пришлось возвращаться в Карстад и заниматься своими прямыми обязанностями.

Тоннель резко свернул, и они оказались в высокой, хорошо освещенной ведьминым мхом пещере. Ведьмак поспешил чуть отступить в сторону, желая как можно скорее рассмотреть, кто именно нарушил все их планы. И замер в недоумении, не веря своим глазам и не желая напрасно обвинить напарника в оплошке. Ничего опасного не почуял он ни в одном из людей, сидящих у маленького столика, накрытого скорее к завтраку, чем к обеду. Ни в круглощеком полукровке средних лет, сыне двух рас, гномьей и человечьей, ни в молодом голубоглазом мужчине, оказавшемся чистокровным человеком. Хотя он и носил черный костюм алхимика, однако выглядел добродушным и простоватым провинциалом. Обычно люди с такими лицами любят хорошо поесть и повеселиться и не устраивают ловушек на оборотней и заговоров против королей.

Третьей была немолодая женщина в простом темном ситцевом платье и с вязаной шалью на плечах, похожая на няню или сиделку.

Но почему-то именно к ней и обратился доставивший пленников надзиратель:

— Вот они.

— Вижу, — буркнула незнакомка небрежно. — Отправь-ка их купаться. Да дверь прикрой поплотнее, сквозит.

— Я сам, — поднялся с места голубоглазый, и его губы искривила коварная, предвкушающая улыбка, вмиг абсолютно изменившая круглощекое лицо.

Внимательно следивший за ним Рад с огорчением рассмотрел промелькнувшую во взгляде жестокость избалованного ребенка, привыкшего исполнять исключительно свои прихоти и не умеющего, да и не желающего считаться более ни с кем. Такие люди признают только родителей, и то лишь до тех пор, пока у тех хватает денег и сил, чтобы исполнять желания обожаемого чада.

Теперь ведьмак был почти убежден, что женщина ему нянька или бабушка, а возможно, и мать, хотя в последнее он предпочел бы не поверить.

Надзиратель подтолкнул пленников и почти бегом побежал впереди них к другому выходу из пещеры, широкому и неровно выломанному кирками шахтеров. Напарники шли не спеша, старательно изображая измученных голодом, жаждой и ошейниками оборотней, мечтающих только о самых простых вещах и старающихся не упасть, а чернокнижник легко шагал позади, насвистывая что-то веселое.

— Пошевеливайтесь, грязные псы! — высокомерно прикрикнул он, когда пещера осталась позади. — Простых заклинаний чистоты не могли выучить, скоты ленивые.

Что-то в этом восклицании показалось Раду неправильным, лживым, а когда и магистр едва слышно фыркнул, ведьмак убедился в своей правоте.

Иридос слышит ложь, значит, все происходящее не так однозначно, как представлялось ему там, в пещере.

Идти пришлось довольно далеко, и голубоглазый алхимик всю дорогу развлекался тем, что придумывал пленникам различные прозвища и обвинял их во всем, что приходило ему на ум. Рад очень скоро перестал обращать внимание на въедливый, слегка гундосый голос, все жарче упрекающий безропотных рабов в придуманных прегрешениях.

Вдруг шедший впереди надзиратель посторонился и буквально вжался в стену грубо вырубленного тоннеля, пропуская подопечных вперед.

— А ты чего там прячешься? — тотчас взъелся на него чернокнижник. — Иди, показывай им дорогу.

— Так вы же лично хотели? — в голосе оборотня глухо прозвучала застарелая тоска, но перечить он не решился.

Снова двинулся вперед, вжимая голову в плечи и шагая осторожно, будто дикий зверек, готовый в любой миг опрометью ринуться прочь.

А извилистый, как мелкая речушка, тоннель вдруг закончился, словно распахнулись широкие ворота, открывая самое необычное место из всех, виденных когда-либо Дирардом. Довольно большая пещера была настолько неудобна и замысловата, что казалась жестокой выдумкой злого колдуна. В свете нескольких клочков ведьминого мха со всех сторон виднелись уступы, лазы, карнизы и спуски. Тут легко можно было заблудиться между грудами камней, природными колоннами самой причудливой формы, различными по высоте и глубине нишами, гротами, трещинами и провалами.

К одной из этих дыр и привел их тюремщик, встав в сторонке с таким упрямым выражением на неестественно бледном лице, что всем стало ясно: он лучше умрет, чем сделает еще хоть один шаг вперед.

— Шелудивый пес, — пренебрежительно плюнул в него чернокнижник и указал оборотням на шаткие деревянные мостки, ведущие вниз: — Туда! И не возвращайтесь, пока не отмоетесь до блеска! Дорогу назад найдете сами.

В его голосе почти откровенно звучало злое торжество, но Рад пока не мог понять, с чего это он так веселится.

— А можно спросить… господин, — вдруг тихо выдавил Иридос, — кто вам та женщина?

— Служанка, — с наигранным равнодушием буркнул алхимик, и ведьмак подавил ехидную ухмылку.

Судя по пренебрежительно изогнувшимся губам магистра, ответ был неверным.

— Это хорошо, — кротко ответил он и первым шагнул к мосткам.

— Почему? — вдруг заволновался голубоглазый, но Иридос, казалось, уже забыл о нем.

Уверенно шагал вниз по спирально спускавшимся в неизвестность ненадежным мосткам, легко перескакивая дыры от свежевыломанных досок, и невидимой воздушной лапой уверенно тащил за собой своего напарника.

Рад сердито сопел, но не сопротивлялся, точно зная, насколько это бесполезно. Зато можно было не смотреть под ноги и не держаться за веревочные поручни, связанные узлами во многих местах.

— Треснутая пентаграмма, — внезапно яростно прошипел Иридос, когда они спустились в провал на целый виток. — Так вот ради чего этот шакал пришел с нами!

— Ничего не вижу и не понимаю, — холодно процедил сквозь зубы ведьмак, и вожак зеленодольских оборотней тотчас встал как вкопанный:

— Сейчас поймешь. Глянь наверх.

Дирард поднял голову и с минуту озадаченно рассматривал растянутую под сводами пещеры, прямо над ними, гномью сеть, наполненную осколками камней. Раньше, в самом начале спуска, ее невозможно было рассмотреть из-за нависающих со всех сторон выступов и темноты. Но теперь, снизу, из мрака провала, освещенная бледным сиянием ведьминого мха, сетка была видна очень отчетливо.

Советник пока не мог и предположить, кому и ради чего понадобилось ее там привешивать, но, судя по ненависти, сверкавшей во взоре желтоватых глаз дракона, нужна она была вовсе не для защиты подземных жителей от случайных камнепадов.

— Извини, я бы и сам не догадался, но на днях подслушал один разговор, хотя в тот момент ничего не понял, — примирительно выдохнул маг. — Как только мы пройдем немного дальше, они дернут рычаг, и эти камни посыплются на нас. Так проверяют, на самом деле оборотень уже обессилел и до предела истончил свой кокон или пока притворяется. Ведь никто не станет беречь резерв, когда на него катятся камни. Жизнь дороже.

— А если камень попадет в голову? — помрачнел Рад. — Или сломает позвоночник?

— Боюсь, — покрываясь сеточкой чешуек, свирепо прошипел его напарник, — никто из здешних хозяев не прибежит лечить или спасать неудачливых волков и медведей. Слабые и неловкие тут не нужны. Хотя, возможно, остальные чернокнижники и не знают о развлечениях этой семейки.

Договорить он не успел — над головами раздался протяжный скрип несмазанного механизма, и по верхним ступеням глухо застучали первые камни.

— Бежим! — было первым, интуитивным порывом Дирарда, но воздушная лапа не отпустила.

— Подождем, — с недоброй ухмылкой покосился наверх глава дома ди Тинерд, продолжая неторопливо идти вперед. — И не волнуйся, на нас не упадет ни песчинки.

Рад это и сам уже понял — камни пролетали мимо его лица и рук, чудесным образом не касаясь даже одежды. А вот облачко прохладного тумана, принесшее аромат летнего рассвета, скользнуло по коже прохладным листом подорожника и растаяло вместе с вонючей грязью, мгновение назад покрывающей стиснутые кулаки ведьмака.

— Не выношу этот запах, — не оборачиваясь, буркнул Иридос, и его напарник насмешливо фыркнул в ответ:

— Прощаю.

— Ехидный ты, — не остался в долгу дракон, мельком глянул наверх и деловито пояснил: — Злится. Любимого зрелища не увидел. Сейчас попробует добавить камушков… и трос порвется.

— А потом? — затаил дыхание ведьмак, представив, как на них лавиной срывается сдерживаемая сетью куча камней.

— Нас сметет вниз и засыплет, — невозмутимо пообещал уверенно шагавший вперед маг. — Надеюсь, мостки не устоят. Нужно, чтобы никто не захотел лезть нас откапывать. Хотя для полной уверенности вполне могут послать кого-то из шахтеров.

— А, — глубокомысленно поддакнул Рад, — так это же совсем другое дело.

— Хороший из тебя со временем выйдет вожак, — искренне похвалил дракон и коварно ухмыльнулся: — Как только поумнеешь и поймешь, что самая главная ценность в жизни — это любовь.

— С чего ты решил, будто я этого не знаю? — зло рыкнул вмиг вскипевший ведьмак и с досадой добавил: — Вот зря я тебе рассказал, ничего ты не понял, хотя и маг.

— Ну конечно, я совсем дурак, — ухмыльнулся его напарник и как-то буднично предупредил: — Сейчас полетим.

Доносившийся со всех сторон перестук падающих на доски камней внезапно превратился в бешеную пляску шквалистого града, но оборотней на мостках уже не было. Стремительно, обгоняя камни и пыль, они неслись вниз, и советнику, прижатому воздушным щитом к горячей спине дракона, казалось, будто камни вдруг потеряли вес и падают рядом с ними неторопливыми пушинками, а неровные стены провала несутся назад, как дорога под копытами коня, сорвавшегося в карьер.

Но это длилось всего несколько мгновений, потом спуск закончился, и лазутчики оказались перед узким лазом. Другого пути, кроме этой дыры, здесь не было, и Иридос без раздумий направил туда давно усовершенствованные им воздушные сани. Теперь они были закрыты со всех сторон и могли по желанию хозяина вмиг менять форму, становясь то узкими, то круглыми, то вообще веретенообразными. Вот в таком веретене напарники теперь и лежали друг за другом, ускользая от несущейся следом лавины, спущенной обозленным чернокнижником на слишком смелых пленников.

То ли проход, то ли грубо пробитый штрек окончился в небольшой пещере, слабо освещенной клочком мха, засунутого в черепок от горшка. Некоторое время оказавшиеся посредине каменного мешка лазутчики осматривались, бдительно изучая скудные примечательности этого места. Желтоватый налет на стене, по которой откуда-то стекали редкие капли, мелкая лужица на полу и щель, куда набравшаяся вода уходила едва заметной струйкой. Вокруг лужицы насыпь серого, с тем же желтоватым налетом песка, истоптанного чьими-то ногами.

Значит, они тут не первые, и чернокнижники всегда устраивают проверку пойманным оборотням, сделал очевидный вывод Рад и внезапно осознал, что все звуки исчезли и наступила невероятная тишина. Замер устроившийся в любимом воздушном кресле Иридос, не гремели катящиеся по провалу камни, не трещали доски и не шуршал осыпающийся со стен песок.

На миг ведьмаку показалось, будто он оглох после грохота камнепада, и Рад огорченно хмыкнул, тут же осознав свою ошибку. Все он слышал, просто снаружи больше не доносилось ни единого шороха. И это могло значить лишь одно: их завалило основательно. Странно только, почему так равнодушно отнесся к этому безрадостному событию дракон? Верховные магистры на прощание очень серьезно пригрозили начать штурм гномьих шахт через три часа после того, как от Иридоса перестанут приходить вестники.

— Ир, — осторожно напомнил о себе ведьмак, — с тобой все в порядке?

— Посиди, выпей кофе, — отстраненно буркнул тот и снова погрузился в свои мысли.

Однако не забыл создать рядом с Радом синеватое воздушное кресло и накрытый к чаепитию столик.

— Приятно так спасать рабов, — тихонько съязвил Дирард и нехотя шлепнулся на сиденье. — Сиди и пей целыми днями кофе со сливками и пирожками.

— Если есть свободное время и возможность перекусить, то глупо этим не воспользоваться, — дал понять, что все слышит, магистр. — Тем более что очень скоро нам будет не до еды. Как только поблизости найдется не залитая водой пещера или какая-нибудь выработка, отправимся в горячие шахты. Этот злобный дурак, сам того не желая, очень сильно упростил нам задачу.

В тот момент Рад ему поверил, но через пару часов, во время которых Иридос, все мрачнея, продолжал безмолвно посылать куда-то своих крохотных разведчиков, ведьмак уже не сомневался, что дракон сильно ошибся, когда принял решение добровольно влезть в эту ловушку.

— Ир, — наконец не выдержал он, — может, мне пора уже начинать разбирать завал?

Дракон промолчал, сделав вид, будто не услышал этого предложения, но минут через десять, устало откинувшись на невидимую спинку своего кресла, вдруг очень мягко произнес:

— Извини. Но это мы попытаемся сделать в самую последнюю очередь. И не из-за моего упрямства, просто там сорвало крепления, и провал засыпало доверху. Оказывается, когда-то гномы делали для чернокнижников прямой проход к шахтам, и породу по их приказу высыпали в старый ствол. Вниз от него пробили отвод к этой проклятой сети, и каждый раз, когда ее приоткрывали, высыпалось немного породы. Спасшихся оборотней обвиняли в неаккуратности и заставляли выносить наверх все камни и чинить мостки. Старались окончательно сломать в рабах тягу к свободе, сопротивлению и пресечь попытки мятежа или бегства.

— Откуда ты столько знаешь? — подозрительно прищурился ведьмак.

— Слушаю ругань ведьмы и ее сыночка… они чуть не передрались возле засыпанного провала. Поэтому и знаю, что разобрать завал снизу невозможно, его и сверху расчистить не получается. Как только они убирают хоть один камень, на свободное место сверху сыплются новые.

Рад слушал напарника молча, твердо задавив всплеск невольного отчаяния. Паниковать не стоит в любом случае, безумство еще никого и никогда не привело ни к чему хорошему. В крайнем случае будут ждать магистров плато, которые скоро начнут штурм. Ведь отпущенный на отправку вестника предельный срок должен истечь с минуты на минуту.

— Ты молодец, — похвалил магистр, и ведьмак снова насторожился.

Пока еще ему не довелось слышать, чтобы дракон в глаза говорил кому-нибудь такие лестные слова. Он хмуро покрикивал даже на мальчишек-оборотней, смотревших ему в рот и по первому взгляду бросавшихся исполнять еще не высказанные указания вожака. А заметив неодобрение в эмоциях гостя, Иридос сердито рыкнул, что и сам не калека, но больше всего не терпит в оборотнях угодливости. И вообще, они — будущие хозяева своих земель, а не замечают репьев, вымахавших возле Горянки в человеческий рост, овцы к осени все в колтунах будут.

И юные волки со счастливым блеском в глазах похватали рубаки и помчались на бой с сорняками.