Воскресенье, 25 ноября 1979 года

Написала тетушке Тэг, поблагодарила. Она спрашивает, хочу ли я приехать на Рождество, так что напишу Даниэлю, спрошу. Думаю, он рад будет сбыть меня с рук. И еще написала письмо Сэму о «Республике», длиннющее. И надписала открытку для дедушки – она симпатичная, на ней слон лежит в постели, и из-под хобота торчит градусник.

Я скучаю по дедушке. Не то чтобы мне было много о чем с ним поговорить, как с Сэмом, просто он важная часть моей жизни. Он вписывается в мою жизнь. Бабушка с дедушкой нас растили, а они не обязаны были, могли бы оставить нас с матерью, а не стали.

Дедушка учил меня понимать деревья, а бабушка – стихи. Он знал все лесные деревья и цветы и учил нас различать деревья сперва по листьям, а потом по почкам и коре, чтобы мы могли узнать их и зимой. И учил сплетать венки из трав и чесать шерсть. Бабушка не так интересовалась природой, хотя и цитировала «Солнца поцелуй прощальный и веселый щебет птичий, мы в саду, как в сердце бога, и нигде не будем ближе». Но на самом деле она любила слова, а не сады. Она учила нас стряпать и стихам наизусть на валлийском и на английском.

Собственно говоря, они были странной парой. Мало в чем сходились. Часто уставали друг от друга. У них даже общих интересов было не так уж много. Они познакомились на постановке пьесы – оба любили театр и мечтали играть на сцене. Однако они любили друг друга. Как она произносила: «Ох, Люк!» – любовно и устало.

Думаю, она чувствовала себя обреченной на такую жизнь. Она была учительницей, как ее мать и бабушка. Думаю, ей хотелось бы больше поэзии в жизни, так или иначе. Она откровенно поощряла меня писать стихи. Интересно, что бы она сказала о Т. С. Элиоте?