Среда, 14 ноября 1979 года
Вот правдивая и полная история того, как мы с Дейдрой получили сегодня утром баллы за поведение.
Мы были в душе, это длинная кафельная канавка с дюжиной душевых насадок, довольно слабым напором и переменно-теплой водой. Мне бы каждый день ванну! Вода бывает горячая, в смысле не ледяная, от семи до восьми утра и от семи до восьми вечера. Есть еще душевые в раздевалке, положено мыться после игры, но там вода холодная, и девочки обычно пробегают через них, на ходу споласкивая грязь. Всерьез вымыться можно с утра или на ночь. То-то в это время лесбийский рай – целые акры женского тела.
Сегодня там было, может быть, пятнадцать девочек, и всем воды не хватало. Мы с Дейдрой заняли один душ и рассчитывали, что мой статус прокаженной отгонит других. Я видела, что Шара на нас поглядывает, как будто раскаивается, что шпыняла. А когда я вышла из-под воды, чтобы налить шампуня на голову, Дейдра хихикнула: «У тебя груди растут».
– А вот и нет, – машинально огрызнулась я, даже не посмотрев. А потом опустила глаза и увидела, что вроде как да. У меня давным-давно припухлости за сосками. У моей матери не больше того, и я думала, что так и останусь, а теперь они надулись и даже немножко обвисли. У многих девочек в пятом С груди уже болтаются. Это не так идет в счет, как волосы на лобке, которые у меня есть, намного темнее, чем на голове, и месячные, которые уже почти у всех. У меня начались два года назад. Я боялась, что они помешают мне видеть фейри, но ничего не изменилось, что бы ни думал о созревании Клайв Льюис.
– Тебе нужен лифчик, – сказала Дейдра.
– Не нужен, – вяло отозвалась я. Вытолкала ее из-под душа и сполоснула волосы. Пока шампунь стекал по телу, я смотрела на свои созревающие груди. – Слушай, Ди, тебе не кажется, что они странной формы?
Она чуть не задохнулась от хохота. К нам оборачивались посмотреть, что ее насмешило.
– Нет, правда, – сказала я тихо, но горячо. – Они вроде как грушевидные. У других не такие.
Я осмотрела девочек, и ни у кого не было грудей, как мои.
– Нормальные, – сказала Дейдра.
– Эй, Дыра, что смешного? – спросила Лоррейн.
– Комми круто пошутила, – ответила Дейдра.
Кое-кто из девочек, кто уже домылся и вытирался, запели «Джейка-с-костылем». Я обожгла их взглядом, но из-под воды не подействовало.
Мы с Дейдрой вместе стояли под струей.
– Нормальные они, – шепнула она. – Просто ты смотришь сверху, вот и кажутся странными. Если бы ты смотрела прямо на себя, как на других, увидела бы, что такие же.
– В зеркале, – сказала я.
– Карен говорит, надо говорить «трюмо», – поправила Дейдра.
– Фигня, – я добавила еще одно словечко, не одобрявшееся в этой школе.
Зеркала здесь только над рядом раковин в туалетной, где мы чистим зубы и причесываемся. Это длинная зеркальная полоса со светящейся трубкой поверх.
– Пошли, – сказала я.
Дейдра хихикнула, прихватила свое полотенце, а я свое и завернулась в него, как в плащ. Мыло и шампунь я спрятала в свою банную сумочку, иначе бы кто-нибудь утащил или открыл бы шампунь и вылил в сток – в первую неделю у меня так вышло с гелем для душа, который я оставила в душевой.
Мы вышли в туалетную, она сразу за душевой. Там никого не было, это сразу видно, потому что туалетные кабинки без дверей. Я положила сумочку и закрутила полотенце тюрбаном на голове. Этому полезному умению меня научила Шарон. Если подоткнуть, оно так и держится. У Шарон длинные непокорные волосы, но полотенце даже их удерживает. Итак, мое полотенце находилось там, а у Дейдры на плечах, а в остальном мы были голые.
Мы сразу поняли, что от зеркальной полосы толку не будет. В ней отражались головы по шею, а до грудей не доставало.
– Может, если встать на что-нибудь? – предложила Дейдра, оглянувшись.
– Не на что, – сказала я, – разве что встать на стульчак, а тогда будет слишком высоко.
– Давай попробуем, – сказала она.
И мы закрыли крышки на двух стульчаках, и забрались на них, и убедились, что слишком высоко, и тогда стали изгибаться по-всякому, голые, в неустойчивом равновесии, и хихикать, потому что и правда было смешно. И тут вошла одна из старост посмотреть, из-за чего такой шум.
