В окружении своих рыцарей Джезаль торопливо прошел под высокую арку и оказался в дворцовом саду. Королевская процессия пересекла Агрионт в неподобающей для высочайшей особы спешке, однако верховный судья Маровия ухитрился не отстать и, как ни странно, даже не запыхался.

– Ворота! Закрывайте ворота! – рявкнул он.

Тяжелые створки с грохотом захлопнули, задвинули в пазы деревянные брусья засовов толщиной с корабельную мачту. Джезаль облегченно вздохнул. Надежная, успокаивающая тяжесть ворот, незыблемая мощь дворцовых стен и хорошо вооруженные опытные рыцари внушали уверенность.

Маровия легонько коснулся плеча, направляя Джезаля по вымощенной садовой дорожке ко входу во дворец.

– Ваше величество, мы отыщем для вас самое безопасное место…

– Вы запрете меня в спальне? – раздраженно отмахнулся от него Джезаль. – Или мне спрятаться в подвале?.. Я останусь здесь и буду руководить обороной…

Из-за стены донесся жуткий вопль, заметался по пустому саду. Звук пронзил Джезаля насквозь, вся его уверенность испарилась. Тяжелые створки ворот дрогнули, сдерживаемые могучим засовом, и мысль о подвале тут же стала весьма привлекательной.

– Шеренга! – визгливо крикнул Горст. – К королю!

Вокруг Джезаля мгновенно выросла стена вооруженных до зубов телохранителей. Сомкнулись щиты, клинки вырвались из ножен, арбалетные стрелы легли на тетиву. Никто не отводил глаз от ворот. Створки опять стукнули о засов, слегка прогнулись под напором извне.

– Внизу! – послышалось с парапета. – Там!

С протяжным стоном стражник в доспехах свалился с дворцовой стены. Тело гулко стукнуло о землю, содрогнулось и затихло.

– Что… – начал кто-то.

Откуда-то сверху грациозно слетел человек в белом, приземлился на корточки напротив телохранителей и выпрямился. Смуглое, юношеское лицо, белые с золотом латы, копье на древке черного дерева с длинным изогнутым клинком. Джезаль встретил невозмутимый взгляд черных глаз. В них было что-то… точнее, в них чего-то не было. Джезаль понял, что это не человек. Едок. Нарушитель Второго закона, один из Сотни Слов Кхалюля, явился, чтобы положить конец древней распре с первым из магов. Было несправедливым, что каким-то образом в этой распре оказался замешан и Джезаль. Едок воздел руку, будто осеняя всех благословлением.

– Да приимет Господь всех нас на небесах!

– Давай! – взвизгнул Горст.

Раздались глухие щелчки арбалетов. Стрелы скользнули по латам едока, несколько вонзились в тело – одна под нагрудную пластину, вторая в плечо. Еще одна стрела пронзила глазницу, глубоко ушла под глаз. Любой другой умер бы на месте. Едок стремительно бросился вперед.

Один из рыцарей поднял арбалет в неловкой попытке защититься. Удар копья разрубил арбалет, чисто подсек телохранителя в поясе и поразил еще одного рыцаря, отбросив его на десять шагов к ближайшему дереву. На землю посыпалась древесная щепа, со звоном упали куски разрубленных лат. Первый рыцарь всхлипнул со странным присвистом и как будто сложился пополам. Верхняя часть его тела сползла наземь. Фонтан крови окатил замерших в ужасе телохранителей.

Джезаля бесцеремонно отпихнули назад. Он не видел ничего, кроме суматошных движений рыцарей, блеска мечей и кровавых брызг. Вокруг раздавались крики и стоны, перемежаемые глухим звоном металла. Над толпой тряпичной куклой взмыло чье-то тело и, пролетев через весь сад, ударилось о стену в противоположном конце.

Ряды королевских телохранителей разомкнулись. Едок, окруженный плотным кольцом рыцарей, с невероятной скоростью вращал копьем. Изогнутый клинок впился в чье-то плечо, воин с воплем упал наземь. От удара черное древко треснуло, клинок, крутясь, вонзился в траву. Рыцарь подобрался к едоку со спины, пронзил его алебардой насквозь. Сверкающее острие пропороло белый нагрудный доспех и вышло наружу. Крови не было. Еще один телохранитель рубанул боевым топором по руке едока. Из обрубка посыпалась пыль. Едок взвыл и наотмашь ударил рыцаря в грудь. Латная пластина смяла ребра, воин со вздохом повалился на дерн.

Клинок меча проскрежетал по белому доспеху. Столбом взвилась пыль, словно выбивали старый ковер. Джезаль замер, глядя на неотвратимо приближающегося к нему едока. Горст оттолкнул Джезаля и, гортанно зарычав, изо всех сил рубанул секирой. Лезвие вошло в плоть с мягким чавкающим звуком. Тело едока задергалось, отрубленная голова свисала на тонком лоскуте кожи и жил, из разверстых ран сыпалась тонкими струйками бурая пыль. Уцелевшей рукой едок вцепился в Горста. Лицо рыцаря исказила гримаса боли, он покачнулся и упал на колени, пытаясь вырваться из захвата.

– Вот тебе небеса, ублюдок! – закричал Джезаль и взмахом меча перерубил лоскут кожи.

Голова едока скатилась в траву. Горст с усилием высвободился и прижал к себе искалеченную руку. В латный наруч глубоко впечатались следы пальцев едока. Обезглавленное тело медленно завалилось набок.

– Проклятая тварь!

Джезаль ударом ноги отбросил голову через сад. Голова, подскакивая, упала на клумбу и покатилась, оставляя за собой пыльный след. Три рыцаря, тяжело дыша, сосредоточенно разрубали на мелкие куски поверженное тело. Пальцы едока все еще подрагивали.

– Они из пыли! – ошеломленно прошептал кто-то.

Маровия хмуро взглянул на останки.

– Некоторые из пыли, – поправил он. – А некоторые из плоти и крови. Они все разные… – и тут же торопливо распорядился: – Нам нужно попасть во дворец! Скорее, пока не подтянулись другие.

– Другие?

В схватке погибли двенадцать рыцарей-телохранителей. Джезаль судорожно сглотнул, пересчитывая окровавленные, изувеченные тела. Лучшие воины Союза недвижными грудами металла лежали среди коричневых листьев.

– Другие?! Но как же мы тогда…

Ворота содрогнулись под ударом. Джезаль резко обернулся, слепящую смелость боевого угара сменила тошнотворная паника.

– Сюда! – взревел Маровия, придерживая распахнутую дверь.

Выбора не было. Джезаль метнулся к нему, на бегу зацепился за что-то золоченым сапогом и с размаху ничком рухнул на ступени лестницы. За спиной раздался невыносимо громкий треск, стон разрываемого дерева и металла. Джезаль извернулся и увидел, как ворота разбиваются в щепки. Обломки брусьев летели во все стороны, гнутые гвозди отскакивали от мощеных садовых дорожек, мелкая щепа усеивала газоны.

В проеме ворот возникла женская фигура, окруженная мерцающим воздухом. Высокая стройная девушка с бледным лицом и длинными золотистыми волосами неторопливо вошла в сад. Рядом с ней шла вторая, точное отражение первой, с головы до пят покрытая кровавыми потеками. На безупречно прекрасных лицах играли безмятежные, счастливые улыбки. Одна из девушек небрежно взмахнула ладонью, словно отгоняя приближающегося к ней рыцаря. Крылатый шлем с проломленной головы взвился в небо. Вторая обратила черные пустые глаза на Джезаля. Он с трудом поднялся и побежал, задыхаясь от страха, скользнул в распахнутую Маровией дверь и ворвался в темный коридор, уставленный древними доспехами и старинным оружием.

Следом ввалились несколько телохранителей и Горст. В саду за их спинами продолжалось побоище. Какой-то рыцарь поднял арбалет и тут же взорвался фонтаном крови. Труп стражника в тяжелых латах ударил в бок уже собравшегося бежать рыцаря и выкинул его в оконный проем. Выбитый из руки клинок покатился по земле. Еще один рыцарь помчался к двери, но пробежав несколько шагов, повалился навзничь. Из-под латных пластин вырывались языки пламени.

– Помогите! – донесся чей-то истошный вопль. – Помогиии…

Горст с усилием захлопнул тяжелую дверь неискалеченной рукой. Один из телохранителей опустил в пазы массивный брус засова. Проход заложили старинными алебардами, бесцеремонно сорванными с дворцовых стен.

Джезаль испуганно пятился в глубь коридора, отчаянно сжимая рукоять меча в напрасной попытке набраться если не смелости, то хотя бы уверенности. Холодные липкие струйки пота щекотали кожу под латами. Жалкие остатки королевской свиты последовали за ним – Горст, Маровия и еще пятеро. Громкое, натужное дыхание шумно отдавалось в полумраке коридора. Все не спускали глаз с двери.

– Ворота не устояли, – прошептал Джезаль. – И эта дверь их не задержит.

Никто ему не возразил.

– Не расслабляйтесь, господа, – сказал Глокта. – Дверь, пожалуйста.

Толстый наемник рубанул топором по университетской двери. Полетели щепки. Дверь зашаталась от первого же удара, подалась под вторым и проломилась под третьим. Одноглазый карлик скользнул в проем, зажав в кулаках ножи. Следом протиснулся Коска с обнаженной шпагой.

– Все чисто, – протянул стириец. – Только душновато.

– Отлично, – сказал Глокта и поглядел на Арди. – Пожалуй, вам лучше держаться позади.

– Вот и я так считаю, – устало кивнула она.

Глокта с видимым усилием перевалился через порог. Наемники в черных одеяниях последовали за ним, втолкнули в проем упирающегося Гойла.

«И в своих прежних странствиях я навещал эти пыльные завалы. Давным-давно. Еще до выборов. Даже прежде, чем побывал в Дагоске. Ах, как славно возвращаться…»

Древние доски пола стонали под сапогами наемников. Пройдя темными коридорами мимо закопченных картин кисти давно забытых адептов, Глокта свернул в огромный обеденный зал.

В полумраке его встретил тот же парад уродов, что и в прошлый раз. Близнецы из Сулджука с изогнутыми мечами. Высокий и тощий тип. Троица смуглых практиков с топориками. Здоровенный северянин с разбитым лицом.

«И так далее».

Не меньше дюжины.

«Интересно, они что, так и сидели все это время, запугивая друг друга?»

Витари уже поднялась со стула и подошла к Глокте.

– По-моему, я вас просила здесь больше не появляться, калека.

– Я очень старался, поверьте, но память о вашей улыбке оказалась сильнее.

Тут из коридора вразвалочку вышел Коска, подкручивая навощенные кончики усов и небрежно помахивая шпагой.

– Ха! Шайло!

– Коска?! Ты до сих по жив? – Витари выпустила из рук крестообразный кинжал на длинной цепочке. Он глухо стукнул о половицу. – Похоже, сегодня день тех, кого я надеялась больше не увидеть.

Практики окружили Витари, ощетинившись мечами, булавами, копьями и топорами. Глокта деликатно кашлянул.

– Пожалуй, лучше обсудить ситуацию в цивилизованной манере…

– А кто здесь цивилизованный? – огрызнулась Витари.

«Верно подмечено».

Какой-то практик вскочил на обеденный стол. Зазвенели приборы. Однорукий наемник размахивал крюком. Две группы головорезов, вооруженные до зубов, подбирались друг к другу. Похоже было, что Коске и его бандитам придется поработать.

«Судя по всему, малой кровью не обойтись, а исход схватки в таких случаях непредсказуем. Нет, лучше не рисковать».

– Ах, как не повезло вашим детям! Стыд и позор, ни одного цивилизованного человека в округе.

Рыжие брови Витари грозно сошлись на переносице.

– Они уже далеко.

– Боюсь вас разочаровать. У вас же трое, две девочки и мальчик? Роскошные рыжие кудри, совсем как у матери, так?

«Через какие ворота они прошли? Гурки пришли с запада, значит…»

– Видите ли, их остановили у восточных ворот и взяли под опеку. – Глокта задумчиво выпятил нижнюю губу. – Надежные, проверенные попечители. В нынешние времена детям без присмотра оставаться опасно.

Под недвижной маской Глокта заметил первые признаки ужаса.

– Когда? – прошипела Витари.

«А когда же любящая мать отправит своих драгоценных детей в безопасное место?»

– Разумеется, в тот же день, как явились гурки.

Остановившийся взгляд Витари подтвердил догадку Глокты.

«Прекрасно, дальше режем по живому».

– Не беспокойтесь, они в полной безопасности. За ними практик Секутор присматривает. Но если я не вернусь…

– Вы их не тронете!

– Ох, что за день сегодня такой?! Границы, которые не перейду. Люди, которых не трону? – Глокта изобразил свой самый жуткий оскал. – Дети? Надежда на светлое будущее, вся жизнь впереди, восторженные ожидания… Мелкие ублюдки! Ненавижу! – Он с гримасой пожал искалеченными плечами. – Или вы считаете, что вам лучше известно мое истинное лицо? Что ж, если угодно, можно поставить на кон жизнь ваших отпрысков. А там посмотрим. Или все-таки придем к определенному соглашению, как в Дагоске.

– Да обосрись! – рявкнул один из практиков, замахиваясь топором.

«И атмосфера жестокости накалилась еще больше, доходя до предела…»

Витари предостерегающе выставила раскрытую ладонь.

– Не двигаться!

– А насрать мне на твоих детей! Плюнуть и растереть. И Сульту тооооо…

Блеснул металл, звякнула цепь. Практик покачнулся и упал. Из распоротого горла хлестала кровь.

Крестообразный кинжал вернулся в ладонь хозяйки.

– К определенному соглашению? – переспросила Витари, переведя взгляд на Глокту.

– Разумеется. Вы остаетесь здесь, мы идем дальше. Вы ничего видом не видели, слыхом не слыхивали, как говорят в старом городе. Сами знаете, Сульту доверять нельзя. Он же вас в Дагоске бросил. Вдобавок, с ним все кончено. Гурки у порога. Пожалуй, самое время заняться чем-то новеньким.

Под маской Витари закусила губу.

«Думай, думай».

Глаза ее практиков горели голодным блеском, холодно сверкали обнаженные клинки.

«И не смей раскусить обман, сука, не то…»

– Договорились!

По знаку Витари практики неохотно разошлись, злобно поглядывая на наемников. Она кивнула на дверь в противоположной стене зала.

– Оттуда по коридору, вниз по лестнице, а там есть дверца. С заклепками из черного железа.

– Превосходно.

«Слова доходчивее клинков даже в наше непростое время».

Глокта захромал к выходу, Коска с наемниками двинулись следом.

Витари, угрожающе сузив глаза, глядела им в спину.

– Если вы коснетесь волоска на головах моих…

– Да, да, конечно, – отмахнулся Глокта. – Я не в силах вообразить весь ужас того, что случится.

Развороченный дом на площади Маршалов обвалился в жуткой, мертвенной тишине. Едоки ошеломленно застыли, потрясенная Ферро замерла. Только Байяз не выглядел пораженным масштабами разрушений. Сухой смешок разнесся по площади.

– Работает! – повторил Байяз.

– Неееет! – выкрикнул Мамун, и Сотня Слов устремились вперед.

Они стремительно приближались, сверкая начищенными клинками, обнажив блестящие белые зубы, изливая свою ненависть в нечеловеческом крике, от которого даже у Ферро кровь стыла в жилах.

Но Байяз только расхохотался.

– И да судимы будете!

Ферро, застонав, сжала зубы – Семя вновь обожгло ладонь холодом. Порыв ветра взметнулся в центре площади, отбросил едоков к стенам, будто пригоршню палой листвы, вышиб все окна, выбил все двери, снес черепицу с крыш.

Вихрь распахнул массивные инкрустированные ворота Круга лордов, сорвал их с петель и протащил через площадь, крутя в воздухе, словно стопку бумаги. Многотонные створки обрушились на беспомощных едоков, давя и разрывая их на части. По площади разлетелись ошметки тел и куски белых доспехов, брызги крови и бурая пыль.

Руку Ферро до локтя окружило мерцающее сияние. Она дышала мелко и часто, а холод, проникнув в кровь, выжигал ее изнутри. Семя, словно живое, трепетало в руке, обретая смутные очертания и как будто растворяясь в бурном потоке. Глаза слезились от ветра, фигуры в белом носились в воздухе, словно тряпичные куклы, кружили в вихре битого стекла, щебня и щепок. Не больше дюжины устоявших на ногах едоков отчаянно прижимались к земле, их блестящие длинные волосы вздымались под ветром.

Одна из уцелевших оскалилась и потянулась к Ферро, царапая скрюченными пальцами визжащие, плотные потоки воздуха. Вихрь дергал ее сверкающую кольчугу, но женщина настойчиво подбиралась все ближе и ближе. Юное горделивое лицо исказила презрительная гримаса.

С такой же презрительной гримасой глядели на Ферро едоки в Дагоске. Такое же презрение читалось в глазах работорговцев, лишивших ее жизни. С такой же презрительной улыбкой Уфман-уль-Дошт смотрел на ее бессильный гнев.

Яростный вопль Ферро смешался с воем ветра. Она и не подозревала, что способна с такой силой рубить мечом. Презрительная гримаса на безупречно прекрасном лице сменилась невероятным, невозможным удивлением, и в этот миг изогнутый клинок отсек протянутую руку и снес голову с плеч. Вихрь подхватил разрубленное тело и унес, рассеивая пыль, струящуюся из ран.

В воздухе мелькали странные, невообразимые силуэты. Ферро замерла, боясь шелохнуться. Мимо пролетела балка, насквозь пронзила едока, точно булавка – бабочку, и унеслась куда-то ввысь. Еще один едок внезапно взорвался фонтаном плоти и крови, останки вертящимся столбом взметнулись в дрожащее небо.

Великан-бородач, с трудом держась на ногах, занес над головой громадную дубину и что-то заорал, словно пытался перекричать ветер. Байяз удивленно посмотрел на него и произнес одно-единственное слово:

– Гори.

Гигант тут же вспыхнул необычайно ярким пламенем. Его сияние обожгло Ферро глаза. Порыв ветра подхватил и унес обугленные кости.

Остался только Мамун. Он изо всех сил противостоял беспощадным порывам ветра и медленно, но неотвратимо двигался по направлению к Байязу – по каменным плитам площади, по магическим символам из черного железа. Ветер сорвал с него наголенник, будто играючи, перебросил через всю площадь. Очередной порыв сдернул доспех с плеча Мамуна. Захлопала разорванная ветром ткань. Гладкая кожа на совершенном лице, обезображенном злобой, собралась в складки, растянулась и обвисла.

– Нет! – Скрюченные, цепкие пальцы тянулись к первому из магов.

– Да, – возразил Байяз.

Воздух вокруг него дрожал и струился, будто от жара пустыни. Ветер выдернул ногти из пальцев Мамуна, выгнул назад локоть, вывернул плечо. Треснула кость, рука оторвалась от плеча. Кожа слезала лоскутами, парусом трепеща на ветру; бурая пыль сыпалась из разверстых ран, будто песок, гонимый бурей по пустыне.

Смерч подбросил Мамуна в воздух, под самую крышу высоченного дома, ударил тело о стену, расколол кладку. В зазубренный пролом устремились осколки кирпича, оконные рамы, массивные балки, искореженные трупы. Все это кружило над площадью, повторяя круги, выложенные черным железом на плитах площади. Вихрь поднялся над самым высоким зданием в городе и устремился еще выше, разрушая все на своем пути – стекло и дерево, металл и плоть. Ветер завывал все громче. Смерч набирал силу.

Сквозь слепую, безумную ярость вихря пробился голос Байяза:

– Господь благоволит исходу.

Ищейка встал, отряхнулся от песка и пыли. Голова гудела. По руке текла струйка крови, тревожно алея на светлой коже. Похоже, мир уцелел и на этот раз.

Хотя было похоже на то, что он стоял на самой грани.

Мост и сторожевая башня исчезли. Вместо них образовалась громадная куча камней и широкий пролом в стене. Ну и пыль, куда ж без нее. Кое-где схватка продолжалась, но в основном бойцы корчились на земле, надрывно кашляли, стонали, бесцельно бродили среди развалин. Сражаться им больше не хотелось. Ищейке было знакомо это чувство.

Кто-то упрямо пробирался к пролому, карабкаясь по груде мусора, заполнившего крепостной ров. Кто-то косматый, с длинным мечом в руке.

Конечно же, Логен Девятипалый.

– Вот дерьмо! – в сердцах выдохнул Ищейка.

Логен, видать, снова задумал очередную глупость, но это было полбеды. Следом за ним по груде мусора лез еще кто-то. Трясучка. Секира в одной руке, щит в другой. На грязном лице – мрачное выражение, как у того, кто замыслил другое.

– Вот дерьмо!

Молчун пожал плечами.

– Лучше пойти за ними.

– Да. – Ищейка наставил палец на Красную Шапку, деловито смахивающего мелкий щебень с куртки. – Собери парней вместе! Мы туда, – сказал он, махнув мечом в сторону проема.

Проклятие, ему снова хотелось отлить. Все как всегда.

Отступая по полутемному коридору, Джезаль боялся вздохнуть. От пота чесались ладони, шея, поясница.

– Чего они ждут? – проворчал кто-то.

С высоты донеслось тихое потрескивание. Джезаль взглянул вверх, на потемневшие от времени стропила.

– Вы слышали?

В потолке возникла дыра, сквозь проем стремительно влетела фигура в белом, ударив ногами одного из телохранителей. Рыцарь упал, на нагруднике остались две большие вмятины. Из-под забрала хлынула кровь.

Прекрасная девушка одарила Джезаля безмятежной улыбкой.

– Пророк Кхалюль приветствует вас!

– Союз! – взревел другой телохранитель, бросаясь в атаку.

В мгновение ока она оказалась на противоположной стороне коридора. Клинок звякнул о камень, рыцарь покачнулся. Девушка схватила его под мышку, слегка напружинила колени и подбросила к потолку. Посыпалась штукатурка. Девушка вцепилась в горло следующему рыцарю и впечатала его голову в стену с такой силой, что он застрял в каменной кладке, подергивая ногами, закованными в латы. Старинные мечи со звоном упали со стен.

– Сюда!

Верховный судья потянул ошарашенного Джезаля к позолоченным дверям. Горст пнул створки сапогом. За дверью простирался пустынный Зеркальный зал. Сверкали навощенные плиты пола – все столы с королевского свадебного пира куда-то убрали.

Он бросился бежать к двери в противоположной стороне зала. Звук шагов гулким эхом отдавался под сводами, из груди несся натужный хрип, от ужаса перехватывало дыхание. Зеркальные стены издевательски множили бесчисленные отражения. Жалкое зрелище. Король-шут, сбегающий из собственного дворца: корона сползла набок, по исцарапанному лицу струится пот, рот перекошен гримасой страха. Он резко остановился. Горст, бегущий следом, едва не врезался в спину.

Одна из близняшек сидела на полу у дальних дверей зала. Она прислонилась к зеркальной стене, словно опираясь на спину сестры. Девушка томно подняла руку, запятнанную алой кровью, и приветственно помахала королю.

Джезаль бросился к окнам. Стекло взорвалось каскадом осколков, вторая сестра влетела в зал сквозь оконный проем, скользнула по гладким плитам пола и замерла.

Вздохнув, она пригладила длинные золотистые волосы и причмокнула.

– У тебя бывало такое чувство, что все веселье достается кому-то другому?