Арди улыбнулась ему, и Джезаль улыбнулся в ответ. Он ухмылялся, как идиот, и ничего не мог с собой поделать. Он был так счастлив снова оказаться там, где все понятно и осмысленно. Теперь им больше нет нужды разлучаться. Он лишь хотел сказать, как сильно ее любит. Как сильно ему ее не хватало. Джезаль открыл рот, но Арди прижала палец к его губам. Очень крепко. Ш-ш-ш.

Она поцеловала его – сначала легко, потом крепче.

– Уф, – проговорил он.

Арди прикусила его губу. Начала игру.

– Ах, – сказал Джезаль.

Другой укус, посильнее, а потом еще сильнее.

– Ой! – вскрикнул он.

Она приникла к его лицу, вонзила зубы в его кожу и отрывала куски плоти от костей. Джезаль хотел закричать, но не смог издать ни звука. Вокруг было темно, в голове все плыло. Его губы мучительно растягивались и дергались.

– Готово, – произнес чей-то голос. Мучительное давление ослабело.

– Ну, как там?

– Не так плохо, как выглядит.

– Должен сказать, что выглядит он очень плохо.

– Заткнись и подними повыше факел.

– А это что такое?

– Где?

– Вон там, торчит наружу.

– Его челюсть, идиот. А ты как думаешь?

– Я думаю, что меня сейчас стошнит. Целительство никогда не входило в число моих выдающихся…

– Заткни свою гребаную пасть и подними повыше факел! Нам нужно вправить ее обратно!

Джезаль почувствовал, как что-то очень сильно давит на его лицо. Раздался треск, и невыносимая боль копьем пронзила его челюсть и шею. Ничего подобного он никогда прежде не ощущал. Его тело обмякло.

– Я подержу, а ты нажми вот здесь.

– Где, здесь?

– Да не выдергивай зубы!

– Он сам выпал!

– Долбаный розовый идиот!

– Что происходит? – спросил Джезаль, однако это прозвучало как слабый хрип. Его голова пульсировала и разламывалась от боли.

– Ну вот, он очнулся!

– Тогда шей, а я буду его держать.

На плечи и грудь навалилась тяжесть, крепко прижав его к земле. Рука болела. Страшно болела. Он попытался двинуть ногой, но ногу тоже охватила мучительная боль.

– Ты его держишь?

– Держу, держу! Давай, шей!

Что-то кольнуло его в лицо. Ему казалось, что больнее прежнего уже не может быть. Как же он ошибался!

– Отпустите меня! – хотел закричать он, однако его крик прозвучал как слабое сипение.

Он боролся, пытался вырваться, но его крепко держали, и он добился лишь того, что рука заболела еще сильнее. Боль в лице становилась невыносимой. Верхняя губа! Нижняя губа! Подбородок! Щека! Он кричал и стонал, но не слышал ничего, лишь тихое сипение. Когда его голова готова была взорваться, боль внезапно отпустила.

– Готово.

Хватка ослабла, и он остался лежать – бессильный, беспомощный, дряблый, как тряпка. Его голову повернули.

– Хорошо зашито. Нет, правда хорошо. Жаль, тебя не было поблизости, когда штопали меня. Может, я бы остался красавчиком.

– О чем ты, розовый?

– Хм! Ладно, давай-ка займемся его рукой. Потом нога, и все.

– Куда ты подевал тот щит?

– Нет… – простонал Джезаль. – Пожалуйста…

Из его горла вырвался лишь хрип.

Теперь он уже мог что-то видеть – размытые контуры в сумраке. Над ним наклонилось большое уродливое лицо. Кривой сломанный нос, неровная кожа иссечена шрамами. Позади было другое лицо – темное, с длинной сизо-багровой чертой от брови до подбородка. Он закрыл глаза. Даже свет причинял ему боль.

– Отлично зашили. – Чья-то ладонь похлопала его по щеке. – Теперь ты один из нас, парень.

Джезаль лежал на спине, его лицо исходило болью, а в душу тихо закрадывался ужас.

– Один из нас…