Цапля застыла в мелком заливе… Поверхность воды неподвижна, девственно чиста, лишь серость утреннего неба в ней, и все. Такое ощущение, что птица стоит в воде из жидкого серебра. Только глаза ее время от времени движутся в поисках поживы — то туда, то сюда. Но если уж ее клюв нацелился в камыш, значит, вернется оттуда с добычей. Она запрокидывает голову вверх, и улов моментально исчезает в глотке.

Альрик стоял у борта «Висундура» и наблюдал за гордой птицей. Он видел, как лягушка, продвигаясь внутрь худой шеи, исчезла в чреве охотника. «Это старый вопрос, — подумал он: я лягушка или цапля? Пока я чувствую „Висундур“ под своими ногами, ответ однозначен. Но без него я всего лишь существо, ползающее в грязи».

Сегодня, крепко держась за крышку планшира, Альрик почувствовал особенную боль в своих отсутствующих пальцах — не ту, что обычно по утрам. Если бы он ощущал только биение пульса в обрубках, он легко бы перенес это. Беда в том, что вместе с пальцами он потерял свою родину, и эта боль была намного глубже.

Тогда, после бегства из своего дома в Снорхейме, он с Катлой и детьми добрался до «Висундура», и люди ярла не успели перехватить его. Магнус, Грид и Штайн, несшие караул у кораблей, не стали задавать никаких вопросов. Искалеченный кендтманн, который тащит свою семью к кораблям, — что здесь было непонятного?

Несколько уверенных движений — и «Висундур» готов к отплытию. Они отчалили, чтобы навсегда покинуть свои родные дома…

Каждое утро, просыпаясь и чувствуя этот настойчивый пульс в отрубленных пальцах, Альрик снова и снова вспоминал удар Суртура. И клялся, что вознаградит команду за спасение из Снорхейма. И вот такая возможность предоставилась.

Мелкий моросящий дождь словно провел гребнем по серебру лагуны. Чьи-то ноги топтались по дереву причала, раздавались хриплые крики моряков, кто-то шумно блевал в воду гавани. Альрик заметил, что уже по одному этому звуку может узнать бедолагу — это был Килиан. «Видимо, — сказал сам себе Альрик, — мы уже слишком долго плаваем вместе на одном корабле».

Атмосфера довольства окутывала команду. На щеке Джамиля виднелась припухлость. Маленький араб гордо показывал признак бурной ночи и выдумывал отвратительнейшие истории о том, как он получил эту отметину. Килиан, высокомерный франк, молчал.

И это уже о чем-то говорило, потому что в обычные дни он постоянно на что-то жаловался. Дариос и Эриос запрыгнули в корабль, Яа тоже вернулся, и с ним же пришел Штайн — чтец рун, предсказаний которого никто не понимал (не только из-за его хриплого голоса).

Когда Ингвар вернулся без Бьора, в душе Альрика зашевелились мрачные предчувствия. Сначала он молчал, прислушиваясь к перебранке экипажа, и наблюдал, как дождь окрашивает дерево «Висундура» в темный цвет. Он еще раз поднял парус с подветренной стороны и приказал смазать его свежим жиром. Жир должен быть достаточно легким — чтобы он без проблем выдувался ветром, если корабль попадет в шторм. Хотя на самом деле назначение этой меры предосторожности заключалось лишь в том, чтобы скрыть тревогу Альрика. Сейчас он завидовал цапле из-за ее таланта неподвижно застывать на месте.

Когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы пробиться сквозь пелену туч, все было уже готово к отплытию: канаты смазаны, крепления кофель-нагелей проверены и исправлены, камни балласта распределены по всему днищу. А Бьора все не было.

— Где же он? — Альрик буквально выкрикнул из себя накопившуюся тревогу. Время, когда об этом можно было спросить просто так, как бы между прочим, давно прошло.

— В последний раз я видел его, когда он уходил с какими-то двумя венетами из таверны, — сказал Ингвар. — Но куда они отправились, я не знаю.

Альрику не стало легче. Ему очень хотелось накричать на младшего сына за то, что позволил своему брату одному ходить по чужому городу. Однако это вызвало бы насмешки команды, ведь его сыновья были мужчинами, а не мальчиками.

— Когда он появится, то будет вычерпывать воду, пока мы не доберемся до Александрии, — проворчал Альрик.

Бьор бы выругался, если бы это услышал. Это было самое худшее занятие на драккаре: один из моряков должен был без конца вычерпывать ведром постоянно прибывающую в корабль из-за бортов воду. Такая работа считалась унизительной, и, как правило, ее выполняли рабы. Хотя рабов на борту «Висундура» не было, однако это наказание применялось для тех членов экипажа, которые опаздывали к отплытию.

— Пожалуй, придется тебе делать это самому, норманн, — раздался с причала знакомый голос Бонуса из Маламокко. Трибун был завернут в меха, рядом с ним стояли нагруженный мешками раб и — Альрик даже зажмурился — точная копия трибуна, только в других одеждах и с синяками на лице.

— Неужели одного человека твоего сорта недостаточно для зла в мире? Неужели тебя должно быть два? — проворчал Альрик.

— Об этом ты должен спросить у моего отца. — Бонус натянуто рассмеялся и кивнул подбородком в сторону двойника. — Или вот у моего брата-близнеца Рустико. Он будет замещать меня в Риво Альто в качестве трибуна, пока я буду отсутствовать.

Какое-то смутное подозрение возникло у Альрика. Он указал на раба, загруженного багажом:

— И что тебе со всем этим здесь надо?

— Я, — заявил Бонус, — отправляюсь вместе с вами. Чтобы удостовериться, что вы привезете сюда настоящую мумию, а не какого-нибудь высушенного язычника. Вы ведь контрабандисты, стремитесь только к своей выгоде. Проще простого для вас вообще не плыть в Александрию, а раздобыть где-нибудь вонючий труп и сказать, что это и есть святой Марк. Поэтому я буду присматривать за вами, чтобы Риво Альто не стал жертвой обмана.

Обман! Рука Альрика заболела сильнее, чем прежде. Все, кто называл его обманщиком, вскорости оказывались мертвы.

— У нас нет места на борту. Тебе придется ползти за нами на своем дромоне.

Бонус с наигранным отчаянием поцокал языком:

— О, моя горькая доля! Но, к счастью, я успел принять необходимые меры. Ты можешь этого не знать, но на борту «Висундура» освободилось одно место. Твой сын Бьор не отправится вместе с нами.

— Где он? — вырвалось у Альрика. В два прыжка он очутился на причале перед Бонусом. Деревянное сооружение даже закачалось от этого.

— В безопасности. С ним ничего не случилось и не случится. Когда мы вместе с настоящими мощами вернемся назад, Бьор присоединится к вам. А до этого он будет убивать время в личных покоях дожа. С жареными голубями и двуногими голубками.

— Единственные птицы, которые нужны моему сыну, сидят там, в моем корабле! — Альрик знал, что говорит. Ухватив Маламокко за меховой воротник, он притянул трибуна к себе.

— Приведи его сюда или отправляйся искать своего святого сам. Без сына я отсюда не отплыву.

— Это никак невозможно, ведь я нахожусь здесь по приказу дожа. Неужели ты, безумный дикарь, думаешь, что я бы добровольно присоединился к твоей вонючей команде, чтобы отправиться в страну, полную арабов? — Он заливисто рассмеялся. — Да для меня нет ничего милее, чем, оставшись в Риво Альто, ухаживать за прекрасной Мательдой. Но у дожа другие планы.

— Мне все равно, чья ты собака, приведи сюда моего сына! — Альрик оттолкнул Бонуса от себя. Трибун попятился назад.

Вместо него вперед вышел его брат. Действительно, их фигуры были совершенно одинаковы. Различие заключалось лишь в том, что голос Бонуса был тонким и громким, как крик ястреба, а голос его брата больше походил на карканье вороны.

— Ты получишь своего сына по частям, если не отплывешь отсюда, — прошипел Рустико. — Я собирался в качестве подтверждения своих слов принести тебе его ухо. Но дож сказал, что это лишнее, что ты и без того согласишься с нашими мерами предосторожности. Так кто из нас оказался прав: он или я?

Альрик почувствовал себя так, словно его кишки набили камнями.

— Мы утопим их прямо здесь! — крикнул Ингвар с корабля. — А затем сожжем их город.

Несколько лет назад Альрик сказал бы то же самое — а затем отдал бы приказ превратить эти слова в действительность. Еще не решив, следует ли ему схватить близнецов и бросить их в воду, он поднял руку. Бонус пригнулся, а его брат, застыв на месте, гордо выпятил подбородок. В конце концов Альрик опустил руку. Горячий воздух вырвался из его рта и образовал облачко вокруг лица Рустико.

— Когда мы вернемся домой… Если с Бьором за это время что-нибудь случится, то все, что он должен был при этом вытерпеть, случится с нашим пассажиром — твоим братом.

Бонус побледнел. А его брат лишь кивнул, повернулся и ушел, волоча за собой по лужам черный плащ с серебряной вышивкой.

— Отнеси мой багаж на корабль, — приказал Бонус своему рабу.

Но Альрик остановил человека:

— Для этого у нас места нет.

С этими словами он столкнул трибуна с причала. Бонус спасся лишь тем, что одним прыжком очутился на палубе «Висундура». Взгляды команды вонзились в него, словно копья.

Когда Альрик тоже оказался на корабле, в коллективе повисло недоуменное молчание.

— Ты стал трусом, — процедил Ингвар отцу сквозь зубы.

Ничего не ответив, Альрик встал у румпеля и отдал приказ поднять якорь. И после этого — сигнал к отплытию.