Глава 19
Эрика умирала с голоду, когда уезжала с работы, поэтому она остановилась у итальянского ресторана в квартале Нью-Кросс, где, к собственному изумлению, умяла огромную тарелку спагетти карбонара и на десерт – большой кусок тирамису. В самом начале десятого она свернула на улицу, где жил Марш, – в зеленом зажиточном уголке южного Лондона.
Припарковав машину, Эрика отыскала дом Марша – № 11. Обрадовалась, увидев, что свет в нем не горит. Она предпочла бы несколько дней пожить в гостинице, пока будет искать квартиру: не хотела, чтобы Марш ее жалел. Большое эркерное окно на первом этаже не было зашторено, и в него Эрика увидела противоположное окно комнаты, а за ним – парк Хилли-Филдс и дальше – огни Лондона.
Она уже собралась было вернуться к машине, но тут услышала шум хлынувшей вниз воды в вычурной железной водосточной трубе на фасаде дома. Небольшое окно на верхнем этаже озарилось, и Эрика прищурилась, стоя в безупречно ровном квадрате света. Марш из окна бросил взгляд вниз и, увидев ее, смущенно помахал. Эрика махнула ему в ответ и стала ждать у входной двери.
Марш вышел к ней в клетчатых пижамных брюках и застиранной футболке с изображением Гомера Симпсона. На розовом полотенце, о которое он вытирал руки, красовалась Барби.
– Простите, сэр, что так поздно, – извинилась Эрика.
– Да нет, в самый раз. У нас вечерние водные процедуры.
– Симпатичное полотенце, – заметила Эрика.
– Водные процедуры не у меня…
– Да я пошутила, сэр.
– А-а, тогда ладно, – улыбнулся Марш. Словно по сигналу раздался визг, и в прихожую, смеясь, выбежали две крошечные девочки с длинными темными волосами. На одной – только розовый свитерок, трусики и носки. На другой – все то же самое и еще джинсы, спущенные до лодыжек. Малышка проковыляла несколько шагов, потом потеряла равновесие и с глухим стуком плюхнулась на деревянный пол. Она обратила на Марша свои большие карие глаза, пытаясь решить, стоит ли заплакать. Следом за девочками в прихожую выбежала темноволосая женщина лет тридцати пяти. На ней был повседневный наряд – облегающие брюки зеленовато-голубого цвета и белая блузка с закатанными рукавами, – подчеркивавший пышность ее груди и точеную фигуру в виде песочных часов. Ее обнаженные до локтей руки облепляла пена. Она была столь же прелестна, как и ее дочери-двойняшки.
– Ну вот, – произнесла женщина, деловито кладя руки на свою тонкую талию. – Ушиблась?
Малышка решила, что все гораздо серьезнее, и, скривив личико, завыла.
– Привет, Эрика, – поздоровалась женщина. – Добро пожаловать в сумасшедший дом.
– Привет, Марси… Выглядишь потрясающе, – сделала ей комплимент Эрика.
Марш подхватил на руки плачущую девочку, поцеловал ее личико, которое теперь было красным и мокрым от слез. Марси взяла на руки вторую дочку – та таращилась на Эрику – и посадила ее на изгиб своего бедра.
– Серьезно? Твоими бы устами… Весь мой уход за собой – это беготня за девочками. – Марси сдула прядь волос со своей гладкой кремовой кожи. – Если остаешься, давай дверь закроем? А то холод в дом идет.
– Да, конечно. Прошу прощения, – извинилась Эрика, входя в прихожую и закрывая за собой дверь.
– Это Софи, – сказал Марш, укачивая плачущую дочку.
– А это Мия, – представила вторую малышку Марси.
– Привет, – поздоровалась с девочками Эрика. Те таращились на нее. – Какие же вы обе красавицы!
Эрика так и не научилась общаться с детьми. С насильниками и убийцами она знала, как себя вести, а перед детьми тушевалась.
Софи перестала плакать и, как и ее сестра, теперь с интересом разглядывала Эрику.
– Простите, я не вовремя, – смущенно проговорила Эрика.
– Все нормально, – успокоил ее Марш.
Марси забрала у него Софи и посадила ее на изгиб второго бедра.
– Так, девочки. Пожелайте спокойной ночи Эрике.
– Спокойной ночи, – хором пискнули малышки.
– Спокойной ночи! – попрощалась с ними Эрика.
– Рада была видеть тебя, Эрика, – добавила Марси и пошла прочь. Эрика с Маршем с минуту смотрели на ее виляющий зад.
– Налить вам бокал вина? – предложил Марш, переводя взгляд на Эрику.
– Нет. Я на минутку. Хотела сказать, что согласна на ваше предложение по поводу квартиры…
– Да, проходите. Только обувь снимите.
Марш направился к двери в конце коридора. Эрика расшнуровала ботинки и пошла следом. Деревянный пол был холодным, и, ступая по нему в одних носках, она, как ни странно, чувствовала себя беззащитной. Дверь в конце коридора вела на кухню, оформленную в деревенском стиле. Длинный деревянный стол со стульями. В углу – источавшая тепло красная плита «Ага». Большой холодильник у двери увешан прицепленными магнитами, аляпистыми рисунками, которые представляли собой мазню из разноцветных пятен. Столь же аляпистая картина висела на стене над деревянным кухонным шкафом.
– Это одна из работ Марси, – похвастался Марш, проследив за взглядом Эрики. – Она очень талантлива, только времени на живопись больше нет.
– На холодильнике тоже ее работы? – спросила Эрика и тотчас же пожалела о своих словах.
– Нет. Это девочки рисовали, – ответил Марш.
Возникло неловкое молчание.
– Вот, держите, здесь все. – Марш протянул ей большой конверт, который он взял с кухонного стола. – Квартира не очень далеко – на Фоксберри-роуд в Брокли, рядом с железнодорожной станцией. Тут договор найма на месяц с возможностью продления, так что там видно будет, в зависимости от обстоятельств. Просто на днях принеси мне чек, и все.
Эрика открыла конверт, достала из него связку ключей, довольная, что со стороны Марша это не любезность.
– Спасибо, сэр.
– Поздно уже, – заметил Марш.
– Конечно. Мне пора. Поеду устраиваться, – сказала Эрика.
– Да, и вот еще что. Сэр Саймон связался с Коллин из нашей пресс-службы. Хочет выступить с обращением в прессе, пока фото Андреа, помещенные на первых страницах газет, еще свежи в памяти людей.
– Конечно, хорошая идея.
– Да. Завтра после обеда мы вместе накатаем чтонибудь, чтобы обращение попало в вечерние новости и газеты.
– Очень хорошо, сэр. Надеюсь, завтра мы получим новую информацию, которая нам пригодится.
* * *
Когда дверь за Эрикой закрылась, она направилась к своей машине, удаляясь от домашнего тепла Марша. Шла она с опущенной головой и кусала губы, силясь сдержать слезы. Та уютная жизнь, с любящим мужем и детьми, была у нее почти в руках. А она несколько раз отказывалась от тихого семейного счастья – к великому неудовольствию Марка.
Теперь с мечтами о той жизни можно расстаться навсегда.
