3
НАСТОЯЩИМ ЭДИКТОМ:
Эксперименты, преследующие цель путешествия во времени, запрещаются под страхом ТЕЛЕСНЫХ УВЕЧИЙ ИЛИ СМЕРТНОЙ КАЗНИ.
Эксперименты, направленные на контроль потока времени, запрещаются под страхом ТЕЛЕСНЫХ УВЕЧИЙ ИЛИ СМЕРТНОЙ КАЗНИ.
Эксперименты, сопряженные с попытками извлечь объекты из прошлого или будущего, запрещаются под страхом ТЕЛЕСНЫХ УВЕЧИЙ ИЛИ СМЕРТНОЙ КАЗНИ.
Эксперименты, позволяющие обрести прямое знание или получить информацию о прошлом или будущем, запрещаются под страхом ТЕЛЕСНЫХ УВЕЧИЙ ИЛИ СМЕРТНОЙ КАЗНИ.
Обладание любым искусственным или естественным объектом, несущим одно или несколько вышеперечисленных свойств, карается НАНЕСЕНИЕМ ТЕЛЕСНЫХ УВЕЧИЙ ИЛИ СМЕРТНОЙ КАЗНЬЮ. Обладание любым документом, в явной форме содержащим соответствующие данные, запрещается под страхом ТЕЛЕСНЫХ УВЕЧИЙ ИЛИ СМЕРТНОЙ КАЗНИ.
Эксперименты, исследования или запросы относительно природы времени караются НАНЕСЕНИЕМ ТЕЛЕСНЫХ УВЕЧИЙ ИЛИ ПОЖИЗНЕННЫМ ЗАКЛЮЧЕНИЕМ, кроме случаев, прямо разрешенных Управлением регуляции научных исследований. Публикация подтвержденных экспериментом данных или теоретических выкладок обо всем вышеперечисленном запрещается под страхом ТЕЛЕСНЫХ УВЕЧИЙ, ПОЖИЗНЕННОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ ИЛИ СМЕРТНОЙ КАЗНИ, за исключением случаев, прямо разрешенных Управлением регуляции научных исследований.
Заверено печатью департамента распространения законов
Гар Ромри покидал Карти в спешке, и его тамошние друзья явно стали ему бывшими друзьями. За пределами планеты, на взятом в аренду Звездном ныряльщике, он сделал только одну остановку — для звонка, незадолго до выхода на сверхсвет. Он не мог себе отказать в последнем разговоре с друзьями.
На видеостене клеткообразной каюты проявился картийский клуб «Дайвер на пособии»; запятнанные стены, обшарпанная мебель, унылый свет потолочных трубок. Вентиляторы только разгоняли пыль, и та оседала на липкие пятна от пролитых напитков. В кадр попало с полдюжины человек; остальные еще не вернулись из погони за Ромри, хотя и не успели перехватить его до космодрома. Поняв, кто вызывает, они сгрудились у экрана.
Вперед протолкался тонколицый рыжеволосый сутенер из кошерных, с архаичным когноменом Иерихонский Наркоман. Ромри лучезарно улыбнулся ему.
— Я тут подумал, мне стоит вам кое-что объяснить…
— Он уже улетел, — пробормотал кто-то за спиной Иерихонского Наркомана. Сутенер специализировался на поставках женщин редкого генотипа, определенных наркотиков и блюд с особыми афродизиаками. Глаза его хищно сверкали.
— У тебя только один шанс, Ромри. Единственный шанс вернуться сюда и отдать нам куб. Иначе…
— Вот этот? — Ромри показал ему куб памяти длиной около полудюйма; Иерихонский Наркоман разыгрывал его в лотерею, а Ромри украл как раз незадолго до объявления результатов. — Ребята, вам придется мне поверить. У меня возник план получше, только и всего. Я себя спросил, что случится, если куб выиграет кто-нибудь из вас. Ну и что вы с ним сделаете? Полетите туда и попытаетесь высадиться на Мейрджайне? — Он покачал головой. — Вы потерпите фиаско. А вот мне такая работа по плечу. Когда вернусь, разделю с вами добычу.
Последнее заявление было встречено недоверчивым фырканьем.
— Кто бы ни выиграл куб, — заметил Иерихонский Наркоман, — у него оставалось право его продать.
Ромри опять покачал головой.
— He-а. Вы слишком пессимистично мыслите. Надо масштабнее. Большие ставки — ваш… то есть мой путь к успеху!
Плечистый амбал отпихнул Иерихонского Наркомана и воинственно выпятил челюсть перед камерой; Ромри узнал в нем Оссуко, таксидермиста.
— Мы знаем, куда ты летишь, мерзкий крысеныш! Мы тебя догоним. У меня четкая чуйка, что это я бы выиграл. А ты с какой стати думаешь, что сумеешь выйти сухим из воды?
Ромри поднял с консоли колоду карт и ловким жестом развернул их перед экраном.
— Они подсказали.
Выдержав паузу и дав им поглазеть на пронумерованные карты с рисунками, он прервал вызов.
Потом опустил кресло до уровня панели управления двигателями, схватился за рукоятки и толкнул их вперед. Топливные стержни исторгли запасенную энергию, и Звездный ныряльщик стал ускоряться. Содрогнувшись, корабль миновал световой барьер и вышел на крейсерскую скорость — к центру области Харкио, туда, где та почти касалась Сияющего Скопления.
Переключившись на автопилот, Ромри довольно осклабился. Ему всегда доставляло удовольствие разгоняться до сверхсвета вручную.
Путь к Сарсусу обещал занять несколько дней. Ромри снова вытащил куб памяти и подключил его к звездной карте Ныряльщика. На экране навигационного модуля возникло Сияющее Скопление. Вид с Сарсуса, или, точнее, от солнца Сарсуса; Сарсус был ближайшей к Скоплению планетой эконосферы. Красная стрелка замигала, указывая наиболее вероятное место появления Мейрджайна. По низу дисплея побежали строки цифр, содержавшие в том числе и прогнозируемую дату.
Ромри с отсутствующим выражением лица полез в бардачок и достал оттуда бананас. Продолжая изучать выдачу системы, стал очищать фрукт от оранжевокрасной кожуры. Бананас был излюбленным лакомством Ромри: банан, которому методами генной инженерии придали изысканный аромат ананаса.
А вот Скопление, знакомое, но оттого не менее прекрасное. Ромри сосредоточился на красной стрелке, окруженной слоями разноцветных светил. Вчитался в данные, прикинул время и расстояние.
Сколько еще охотников за сокровищами получили к ним доступ? Информация эта считалась редкой, но…
Иерихонский Наркоман утверждал, что добыл кубик на Сарсусе, получил от самого первооткрывателя планеты Мейрджайн. Ромри отвернулся от экрана. Одной рукой снова поднял с консоли колоду и мастерски разложил ее в ряд, продолжая жевать бананас. Нахмурился, пытаясь истолковать последовательность карт. Перевернутый Человек, свой черед перевернутый, за ним десятка лазерных жезлов и восьмерка дароносиц… Он озадаченно остановился. Карты сулили обман, ведущий, однако, к исполнению желаний.
В предсказании будущего он был не слишком искусен, ему лучше удавалось толковать нужные действия — и в этом смысле Ромри не солгал Иерихонскому Наркоману; карты действительно посоветовали ему ограбить лотерею, хотя эта идея, конечно, уже вызревала в его сознании.
Ромри в последние годы приобрел привычку, избавлявшую его от большинства тревог. В любой непонятной ситуации он консультировался с картами, после чего поступал так, как, по его мнению, они советовали. Если варианты ответа были просты, да или нет, тем лучше.
Он испытывал наслаждение, граничащее с наркотическим, от чувства, что больше не отвечает за свои решения.
Он подумал о незадачливой картийской деревенщине. В большинстве своем — привязаны к этому миру, даже за Клеггизами редко кто бывал. Сутенер, таксидермист, разношерстная компашка провинциалов, живущих на пособие по безработице от властей эконосферы. Ни один из них не обладал задатками искателя сокровищ.
Строго говоря, и Ромри им не был. Он характеризовал себя как торговца обширных бизнес-интересов. Но мысль о высадке на странствующую планету Мейрджайн его не пугала, как, впрочем, и неминуемая конкуренция. Он и лжецом себя пока не считал. Действительно, разве не поделится он с бывшими друзьями и собутыльниками по картийскому клубу «Дайвер на пособии» процентом от добычи, если вылазка на Мейрджайн завершится успешно? Возможно, он будет к ним щедр. А может, и нет.
Картам решать.
И если карты скажут нет, пускай Оссуко его разыскивает по всем секстилям эконосферы до посинения.
Так Ромри сидел, оправдывал себя и задумчиво грыз бананас.
Капитан Вооз управился со всеми делами в Харкио меньше чем за стандартные полсуток. Доставил груз, удержал с получателя небольшую фиксированную плату и направился на Сарсус, служивший естественной остановкой на пути к Сияющему Скоплению.
Он сел на космодроме в Уайлдхарте, крупнейшем городе Сарсуса — не столице, поскольку столицы у Сарсуса не имелось; атмосфера здесь была мутная, а траффик необычно интенсивный. Город оказался из тех, где Вооз провел, казалось, полжизни: полностью лишенный признаков аутентичности, пребывающий в вечно переходном состоянии, стыковка на пути к другим мирам, поселение времен бума, каким-то образом уцелевшее, но изжившее собственную полезность до такой степени, что даже название его отдавало подделкой. Еще ни разу Вооз не чуял атмосферу мошенничества так явственно. На космодроме царила неприятная теснота, Вооз с трудом припарковался; чиновник портового прокторства, принявший у него плату, держался с недружелюбной резкостью, словно Вооз его склонял к чему-нибудь аморальному. Сам Уайлдхарт производил довольно жалкое впечатление.
Вооз фыркнул. Ох уж эти незнакомцы. Он не выносил толп, но ясно было, что большинство нынешнего населения города появилось тут примерно затем же, зачем и он — однако цели у них разнились.
С запада падали косые лучи солнца. Над головой же висело нечто вроде ёлочной игрушки или фонарика на дереве праздничным вечером; было оно стократ крупнее самого солнца и источало бледный свет множества точечных источников, хорошо заметный даже днем. Сияющее Скопление: оценочная масса восемь тысяч солнечных, огромная плотность упаковки звезд; именно туда стремились настоящие искатели приключений. Заселенные планеты там отсутствовали, надежных карт внутренних областей не существовало — собственно, планет в Скоплении вообще было мало, поскольку почти все его светила в торопливом звездообразовании сделались частью двойных, тройных или четверных систем, лишенных планет-спутников.
Однако в Скоплении имелась одна весьма примечательная планета, с которой дотоле лишь единожды удалось сорвать покров тайны: странствующий мир Мейрджайн, планета без собственного солнца, блуждавшая от звезды к звезде подобно комете, следуя вроде бы случайной траектории в пределах кластера.
Среднее расстояние между звездами Скопления не превышало нескольких световых часов, и Мейрджайн выделывал прихотливые коленца, умудряясь при этом почти непрерывно оставаться пригодным для обитания. Это примечательное обстоятельство некоторыми истолковывалось как аргумент в пользу теории об искусственном происхождении подобной траектории, но так считали не все; к примеру, астроном Ашодзин рассчитал, что Мейрджайн следует термальной изоклине среди конкурирующих геодезических звезд его окружения. В общем, надежной информации о Мейрджайне было крайне мало. Открыли странствующую планету три столетия назад. Люди высадились там и взяли образцы ее сокровищ. Затем, по незнанию или неосторожности первооткрывателей, мир этот снова пропал из виду, растворившись без следа в Сияющем Скоплении, подобно молекуле сахара в подкрашенной воде.
И вот, тремя веками позже, прошел слух, что Мейрджайн замечен опять; траекторию странника проследили с уверенностью до точки, где он должен был появиться на краю Скопления, в грависфере определенной звезды. Какая это будет звезда и когда, желали узнать все собравшиеся на Сарсусе.
Вооз прокладывал себе путь в разношерстной толпе обнаженных нимфочек, сутенеров, вендоров, уличных наркоманов и кораблеводцев в скафомодах — некоторые были капитанами грузовозов, как и он сам, но большинство — искателями сокровищ. Он игнорировал вездесущие голорекламы, которые то и дело пытались поймать его взгляд. Он шел по улице, которая словно бы ничем не отличалась от виденных им в других городах на других мирах; легко было поддаться иллюзии, что на самом деле во всей Галактике существует только один город, а вездесущи его проявления. Он достиг арочного прохода в дом с рестораном.
Он повернул туда. Ресторан оказался просторным, с куполообразным потолком. Казалось, он вернулся на Гондору, но тут было оживленнее. Он отыскал свободный столик и сел, жестом подозвав робота и заказав себе напиток. Принялся изучать окружающих.
Корабль уведомил Вооза, что здесь предлагают информацию. Потягивая молочный коктейль с кокаином, который поставил перед ним робот, Вооз заметил рядом движение. Коротышка, закутанный в полосатое одеяние цветов апельсина и буйволиной шкуры, опустился на стул напротив. Воозу он сразу не понравился. Улыбка коротышки показалась ему чересчур дружелюбной.
— День добрый, кораблеводец! — воскликнул незнакомец. — Ищете пути на Мейрджайн?
— А тебе какое дело? — Вооз понял, что коротышка следует за ним от самого космодрома.
— Большинство людей прибывает сюда именно с этой целью. Вы же знаете, что здесь ценится выше всего?
— Нет.
— Числа. Координаты. Они укажут, где и когда появится Мейрджайн.
Коротышка развернулся и указал на столик в центре зала, где приземистый женоподобный человек в тоге вяло переговаривался с двумя другими и одновременно возился с набором игральных костей. Глаза его были затуманены. Вооз подумал, что он большую часть времени проводит в ожидании. Ждет своего клиента.
— Видишь вон того чувака? У него числа есть. Он один из, может быть, десятка людей на Сарсусе, кто имеет к ним доступ. Но его информация стоит дорого.
— А почему? Мейрджайн вскоре станет заметен.
— Не так скоро. Ты разве не слышал? — Коротышка вскинул брови. — Странника хотят заключить под стражу. К нам летит эконосферный крейсер. Никому не удастся высадиться на Мейрджайне, если только вдруг не узнает координат этого места загодя и не опередит крейсер. Так что… либо координаты, либо шиш с маслом.
— Странная история. Я тебе не верю.
Другой вздохнул.
— Глупо. Но ты почти забавен в своей эксцентричности, чесслово. Ты не обязан мне верить. — Он полез в одежду и выудил оттуда новостную карточку; провел пальцем по круговому сенсору и толкнул к Воозу. — Сам погляди.
Вооз поднял со стола тонкую карточку. Головспышка ударила по сетчатке. Тревожный цветастый шрифт:
ВСЕМ ГРАЖДАНАМ НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЕТСЯ ДЕРЖАТЬСЯ ПОДАЛЬШЕ ОТ ПЛАНЕТЫ, ИЗВЕСТНОЙ КАК МЕЙРДЖАЙН, А ТАКЖЕ СФЕРЫ, ВРЕМЕННО АССОЦИИРУЕМОЙ С ЭТИМ СТРАНСТВУЮЩИМ МИРОМ В ПРЕДЕЛАХ СИЯЮЩЕГО СКОПЛЕНИЯ. ПРИКАЗОМ ДЕПАРТАМЕНТА НАВИГАЦИИ ДОСТУП ТУДА ЗАПРЕЩАЕТСЯ. ВЫСАДКА НА ВЫШЕНАЗВАННЫЙ МИР ИЛИ ПОПЫТКА ЕГО СКАНИРОВАНИЯ ЗАПРЕЩАЮТСЯ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ОФИЦИАЛЬНЫХ МИССИЙ. НАРУШЕНИЕ НАСТОЯЩЕГО ЭДИКТА КАРАЕТСЯ ДВАДЦАТЬЮ ГОДАМИ ИСПРАВИТЕЛЬНЫХ РАБОТ ИЛИ ШТРАФОМ В РАЗМЕРЕ ПЯТИСОТ ТЫСЯЧ ПСАЛТЫРЕЙ.
Вооз задумчиво отложил карточку. Кара, которой стращает новость, явный блеф; эконосфера, как именовала себя огромная, разросшаяся сверх пределов космическая империя человечества, пребывала в стадии полураспада, перемежаемой спазматическими периодами тирании, но, как правило, бессильна была установить на бесчисленных планетах сколько-нибудь эффективное управление. Правительство вынуждено полагаться в своем эдикте на аргументы вроде летящего сюда крейсера.
— Если по-прежнему не веришь мне, — негромко добавил информатор, — то каждые два часа объявление.
— В таких обстоятельствах, — заметил Вооз, — рассчитывать на высадку там не может никто.
— Некоторым кажется, что могут. Законы эконосферы мало что здесь значат, в глуши; крейсеру далеко лететь. Прошел слух, что те, кому удастся наперед выяснить координаты Мейрджайна, готовы наплевать на ее законы.
Разум Вооза обратился к наиболее вероятному истолкованию панического запретительного эдикта. Мейрджайн, планета погибшей цивилизации, сулил неисчислимые богатства. Но самым ценным из них считалось то, за которым и прилетел Вооз: времяпреломляющие кристаллы, драгоценные камни, способные преломлять свет не только в пространстве, а и во времени. Единственный известный пример модификации временного потока физическими средствами. Наверняка — искусственный.
Кристаллы почему-то внушали правительству эконосферы смертельный ужас: таково было заключение Вооза. Он пытался проследить судьбу некоторых камней из партии, привезенной с Мейрджайна первооткрывателями три века назад; насколько ему удалось выяснить, все кристаллы исчезли, спрятаны или, возможно, даже уничтожены правительственными агентами.
Вывод внушал надежду. Если власти так боятся кристаллов, значит, у камней есть применение…
— Этого парня звать Ханзард, — сообщил информатор. — Хочешь, я тебя с ним сведу?
— У меня нет суммы, которую он, скорее всего, запросит.
— У тебя есть корабль. Отличный корабль.
Вооз фыркнул.
— Какой мне прок от координат без корабля?
— Предоставь это мне.
Вооз проследил, как коротышка подходит к Ханзарду и наклоняется поговорить с ним. Ханзард взглянул на Вооза недоверчивым, хищным взглядом, но кивнул и снова уставился в столик.
Коротышка поманил его. Остальные поднялись, освободив Воозу место. Взгляд Ханзарда метнулся к нему, потом вернулся к игральным костям. Он улыбнулся своим мыслям.
— Говорят, у тебя хороший корабль. Как он называется?
— Это мой корабль; у него нет нужды в имени.
— Ну ладно…
Ханзард расчистил место на столе среди блоков игральных костей и полез в карман. Вытащил куб памяти и взвесил его на ладони.
— У меня таких было четыре. Осталось два. Я за них дорого заплатил и хотел бы получить прибыль, но это не принципиально. Пусть решают боги.
— Это нормальная бизнес-практика.
— Ты прав. Но я игрок. Банк плюс банк — или ничего. Один бросок. Если ты выиграешь, координаты достанутся тебе, и ты сохранишь свой корабль. Если выиграю я, то заберу твой корабль. Впрочем, координатами воспользоваться ты в этом случае все равно не сумеешь.
— Надо полагать, не сумею, — согласился Вооз. Идея поставить корабль на кон его слегка позабавила. Он с самого начала подозревал неладное, а теперь и корабль подтвердил его догадку по лучу с космодрома.
Он мошенник; кости утяжеленные, сказал корабль. И: А то, что он предлагает, не имеет ценности.
Ханзард был не просто мошенник, а глупый мошенник. Он громоздил блеф на блеф, умножая свои риски.
— Ты переигрываешь сам себя, — вслух проговорил Вооз. — Хорошая афера не нуждается в страховании рисков.
Он встал и вышел из ресторана. В переулке его догнало официальное объявление. ВСЕМ ГРАЖДАНАМ НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЕТСЯ… Прохожие останавливались, поднимали головы к мерцающим символам, желая четче разглядеть новостную ленту, потом невозмутимо возобновляли движение.
В мозгу Вооза сложилась целостная картина. Уайлдхарт кишел дилерами, предлагающими поддельные координаты. А настоящие? У скольких они есть? У полудюжины? У двух или трех? Или только у одного?
Он больше не сомневался, что новость о правительственном крейсере подлинная. В противном случае интерес к координатам не был бы так велик.
Похоже, трудности только начинаются.
Ромри и позабыл, как своеобразны окраинные миры. В империях прошлого распад начинался из центра, в эконосфере же гнилостные процессы, по впечатлению, зарождались на периферии, в почти неконтролируемом беззаконии, и постепенно проедали себе дорогу к центру через ткань моральности.
Девушка сняла его в ресторане, в вечер прилета. Кухня заведения предлагала прянокраба, блюдо, запрещенное на многих более консервативных мирах: мясо этого животного содержало производные L-дофамина и α-андростенола. Ромри не считался с затратами; после прибытия на Сарсус он впал в эйфорию и стремился к новым ощущениям.
Но девушка, которую звали Мэйси, стремилась к тому, что он счел чересчур новомодным. Конечно, нельзя было списывать со счетов α-андростенол (потому-то она к нему и приблудилась: феромоны ее возбудили). Однако позднее, в съемной комнате, даже L-дофамин не сумел его настроить на то, чего она от него потребовала. Ей хотелось, чтоб он ее убил.
Ромри никогда еще ни в чем подобном не участвовал. Идея сексуального убийства возмущала его. Он так и сказал девушке. Парадоксальным образом (а может, это снова прянокраб?) отказ ее распалил еще сильней.
С тех пор она повсюду следовала за ним. В ресторанах, питейных заведениях, на улицах, подолгу зависала у дверей его квартиры, делала все, чтоб он ее заметил. Убей меня, нашептывала она ему на ухо. Целеустремленно соблазняла, и это его ужасало. Словно не ей, а ему самому предстояло в таком случае претерпеть насилие.
Впрочем, в такой просьбе наличествовал и определенный смысл. В первую встречу Мэйси ему рассказала, что она из скелетоидов. Скелетоиды обыкновенно были столпниками, а столпники верили, что сознание — огонь разума, как они его называли — не ограничено в пространстве и времени. Вероятно, девушка не расценивала перспективу личной гибели всерьез, полагая, что ее неизмененное сознание пробудится в теле клона.
Столпник однажды объяснял это Ромри в терминах смерти и возрождения Вселенной.
— На самом деле смерти нет, — говорил философ. — Воскресая на следующем обороте колеса, мы находим там все то же сознание, которое пребывает вовеки.
Ромри отнесся к этим словам скептически. Но сейчас размышлял, возможно ли, чтобы у клонотела Мэйси тоже были кремниевые кости. Если так, то она, несомненно, богачка…
Он решил игнорировать ее приставания, пока девушке не надоест. Но не был готов к смертельному козырю в ее рукаве. Однажды ночью он проснулся от ощущения, что в комнате кто-то есть, неуклюже движется по номеру.
Он жестом активировал освещение. Это была Мэйси, нагая; колыхались объемистые груди (она не следовала здешней моде на фигуры нимфочек). Когда включился свет, рука девушки скользнула к волосам и извлекла из прически какую-то ленту. Лента отвердела и посеребрилась. Паранож!
Завершая движение, она метнулась к постели. Ромри откатился в сторону. Нож вонзился в то место, где он только что лежал; Ромри сперва не понял, что его задело по плечу. Потом ударила боль; при виде капель собственной крови он полностью очнулся и пришел в ярость.
— Ах ты сучка ненормальная!
Они стояли друг против друга, разделенные кроватью. Девушка продолжала нацеливать на него паранож. Она пригнулась, черты лица обмякли, губы отвисли, словно с них стекала какая-то густая соблазнительная сладость. Потом она стала хихикать.
— Я собираюсь тебя убить, — сообщила она ему. — Тебе придется убить меня, потому что, если ты этого не сделаешь, я убью тебя! Ты или я — понял?
Задыхаясь от страсти и ужаса, она снова ринулась на него. Он отступил, но девушка полезла к нему через кровать.
— Ты бы лучше это сделал, — выдохнула она. — Ты бы лучше сделал это прямо сейчас. Иначе я доберусь до тебя, рано или поздно. Устрою на тебя засаду, захвачу в плен, когда у тебя не будет запасного тела. Хотя у тебя его, наверное, и так нет. Я права?
— Права, — хрипло отозвался он. Потом перехватил ее запястья, отводя паранож; девушка беспомощно брыкалась и пинала его в пах покрытыми киноварным пигментом пяточками. Осознав, как близко прошла смерть, он почувствовал вскипающий внутри гнев, а еще покрылся испариной и услышал буханье в ушах — незнакомую прежде реакцию; он и не предполагал, что способен к ней.
— Ну ладно, — густо выдохнул он. — Если тебе так хочется…
Он выкрутил ей руку, заставил выронить оружие. Пнул в живот. Она сложилась пополам и упала на кровать. Он навалился на нее. В глазах затуманилось, руки будто сами потянулись к ее горлу.
В нескольких ярдах от этого места, на улице, капитан Иоаким Вооз замедлил шаг.
Корабельные лучи прочесывали местность в поисках релевантных данных. Вместо нужной информации Вооз получал преимущественно всякий хлам, однако все равно отвлекался. Сцена, представшая его взору, была отвратительна, но обычна, так что он просто отвернулся бы и пошел своей дорогой, если бы не одно обстоятельство. Луч сообщил: У нее нет запасного тела. И: А мужчина думает, что есть.
Вооз поколебался, раздумывая, не махнуть ли рукой на парочку, но воспитание столпника взяло свое. Он свернул в переулок и пробрался через лабиринт хибар, сдающихся внаем. Корабль показал ему нужное место и сообщил, что происходит за литопластовой стеной. Вход был с противоположной стороны дома, и Вооз решил, что времени его искать нет.
Он воззвал к своему кораблю, чтобы тот наполнил его мышцы силой и придал им твердость. Он атаковал хлипкую стену и пробил ее тремя резкими ударами ребром ладони. Под дождем из пыли и обломков, словно робот, выполняющий снос здания, он прорвался внутрь и предстал перед парочкой.
Ромри медленно поднялся с кровати. Вооз заметил, как он в явном испуге смещается к шкафчику за пистолетом, и предостерегающе воздел руку.
— Тебя могут привлечь к суду за убийство, — прогудел он.
Ромри так удивился, что даже презрительно фыркнул.
— Ты что несешь? Тут это легально.
— Лишь в случае, если смерть компенсируется наличием подключенного и работающего клона.
— Что-о? — осекся Ромри и встретился взглядом с Мэйси. — Но разве у тебя нет?..
Мэйси потерла шею. Поморщилась. Пожала плечами.
— Я устала от жизни. Что с того?
— А как же я? — Ромри снова вскипел. Порывисто нагнулся к ней, занес кулак. — Я бы из-за тебя в кутузку угодил!
— Мог бы и погалантней. Сказал бы, что я этого достойна.
Мэйси выскользнула и отступила к двери, подбирая с пола одежду. Быстро облачилась в какое-то халатообразное платье и разгладила его. Зачесала волосы и перехватила их сеткой.
Вооз уставился на нее. За показной неуверенностью девушки скрывалось кое-что любопытное. Во-первых, тончайшие белые следы на коже, незаметные большинству, но четко видимые Воозу, свидетельствовали о наличии кремниевого скелета. Это не обязательно значило, что она из столпников — популярность такой переделки организма с недавних пор возросла, и не все обладатели кремниевых костей были столпниками.
Вооз сомневался, что она столпница. Стоическая атараксия, присущая столпникам, отсутствовала. Он бы скорей заподозрил в ней эпикурейку, живущую ради одних чувственных наслаждений.
Но она действительно устала от жизни. Избрала экзотический способ самоубийства, даже не подумав о последствиях для исполнителя. Столпница ни за что бы так не поступила.
Одеваясь, она на миг сконцентрировалась, и по ее лицу Вооз прочел, что девушка отключает скелетные функции одну за другой, возвращаясь с так и не покоренного плато возбуждения. Облегчение ли в ее чертах — или просто растерянность? Он отвернулся, а мужчина спросил:
— Ты из законников?
Вооз слабо улыбнулся.
— О нет, мой закон не тот, о каком ты мог подумать. Нет, я не имею никакого отношения к официальным службам.
Мужчина уставился в проделанную Воозом дырку, словно выжидая, не появится ли что-нибудь с той стороны стены.
— О каком же законе ты говоришь?
— Он говорит о законе космической этики, — кисло ответила женщина. — Он всего лишь чокнутый костотряс. Этическая колючка в пятке, на полном окладе.
Вооз сообразил, что его сверхъестественную силу женщина приписала кремниевому скелету, после чего сложить два и два труда ей не составило.
— С твоим подходом, — сказал он ей, — меня удивляет, как ты вообще дала себя заменить.
Заменой скелетоиды называли пройденную трансформацию.
— Хирург не был столпником. Видишь, костотряс? Ваша этика потихоньку разжижается.
— Вероятно, поэтому ты и предприняла попытку покончить с жизнью. Разработчики технологии кремниевого скелета предназначали ее людям, прошедшим соответствующую философскую подготовку.
— Возможно.
Вооза поразила усталость в глазах девушки. Мужчина тем временем озадаченно переводил взгляд с нее на Вооза и обратно.
— Послушай, — сказал он Воозу, — спасибо тебе, чувак, что не дал мне конкретно обосраться, но не могли бы вы, два психа, просто убраться отсюда по своим делам и дать мне поспать немного?
— Как хочешь, — ответил Вооз. И пошел было к двери, но тут вездесущий корабельный луч, который все это время собирал и обрабатывал данные по создавшейся ситуации, принес ему совет.
Они оба могут оказаться тебе полезны.
Он развернулся.
— Ты на Сарсусе случайно не странствующую планету ищешь?
Ромри сухо взглянул на него.
— Ну да. И у меня координаты есть.
— Ложные?
— Наверняка. Но откуда мне знать? Я их раздобыл в Иридане.
— Значит, ложные. Почти наверняка подделка. — Вооз повернулся к Мэйси. — А ты?
Она откинула голову.
— А чего я могу искать, кроме смерти, с таким страстным к ней устремлением?
Вооз ждал. Она сдалась.
— Ну ладно. Не во мне дело, мне на все начхать. Я принадлежу человеку по имени Радапьце Обсок. Я часть его коллекции. Он хочет высадиться на Мейрджайне. Он за это все отдаст.
Вооз извлек наиболее существенную информацию из ее кратких загадочных ремарок.
— Ты принадлежишь ему? Поэтому хочешь умереть?
— Возможно. Я с ним долго живу. Я просто устала.
— Твоя воля к жизни истощена невоздержанностью в чувствах.
— Возможно. Впрочем, я создана для наслаждения, а не для власти, как ты.
Было ясно, что она его неправильно понимает, но в ее ситуации это простительно.
Вооз изучил их обоих. Они явно не пара.
— Не исключено, что нам имеет смысл поработать вместе.
Ромри преодолел испуг, изумление и недоверие, а теперь лишь озадачился.
— Но как?
— Ты должен отдавать себе отчет, что высадка на Мейрджайне без предварительного знания его характеристик и положения очень сложна. Мы рискуем объявить все версии координат, циркулирующие в Уайлдхарте и других местах, ложными; действительно, в таких обстоятельствах едва ли возможно отличить подделку от настоящих данных. Нужны особые таланты, чтобы проверить их подлинность. Вероятно, с этим мог бы справиться детектив…
— Обсок уже нанимал сыщика, — сказала Мэйси. — Это не дало никаких результатов.
— Ну и что за особые таланты тебе нужны, — кисло поинтересовался Ромри, — и почему ты думаешь, что мы ими обладаем?
Вооз стоял в молчании. Ответа у него не было.
— Может, ты будущее умеешь читать? — настаивал Ромри.
Вооз серьезно покачал головой.
— Никоим образом.
— Я умею, — сказал Ромри.
Вооз внимательно наблюдал, как Ромри лезет в ящик столика у кровати.
— Я читаю будущее по ним, — сказал Ромри. — И прочту его сейчас.
Он вытащил колоду карт и, быстро перетасовав, выложил десять из них на столик.
— Вопрос, стоящий передо мной, несложен: примкнуть к тебе или нет? — Тощее лицо Ромри напряглось. — Утвердительный ответ — сумма очков выше средней, отрицательный — ниже.
Подсчитав карты, он вскинул голову.
— Ну что ж, ответ явно утвердительный; сто одно. Похоже, мы партнеры, кто бы ты ни был. А кто ты, черт подери?
— Я капитан Иоаким Вооз.
— Кораблеводец?
— Да. — Вооза карты заинтересовали. Взглядом попросив у Ромри разрешения, он подошел осмотреть их.
— Это карты столпников, — сообщил Ромри.
Вооз повертел карты в руках.
— Не столпников, — возразил он. — Это искаженная колода, замутненная оккультным влиянием.
Вариантов исходной колоды столпников существовало много (а та свой черед была реконструкцией карт глубокой древности, восходивших к донаучным временам), и разрабатывали их, как правило, экзотические философские общества или секты. Эта колода была довольно типичной. С художественной точки зрения — работа превосходная, но картинки изменены, сдобрены дополнительной символикой, зачастую ошибочной, затемняющей большую часть кропотливо воплощенного изящества оригиналов. К примеру, Жрица — простая, но невероятно могущественная фигура столпничьей колоды — оказалась окружена множеством дополнительных символов: они были в ее волосах, в правой руке, под левой ногой. Символы несли отпечаток аберрантного оккультизма секты создателей колоды и, безусловно, имели определенный смысл в рамках предложенной ими интерпретации. Но столпнику они не говорили ничего.
— Итак, ты основываешь свои поступки на воле случая? — спросил он у Ромри. — Для этого достаточно было бы бросить кости.
— Не на воле случая, да нет же. — Ромри покачал головой. — Это не обычная колода карт. Посмотри внимательно на материал. Это адпланты.
— Во всех картах они есть — например, в этих. — Вооз медленно извлек свою колоду. — Чтобы картинки менялись.
— Нет-нет, я не о том говорю. Они полностью состоят из адплантов.
Карты имели покрытие вроде слюдяного. Как и утверждал Ромри, они были сделаны из адплантов. Будто кремниевые кости.
— Эти карты волшебны, — сказал Ромри. — У них мистические свойства. Они реагируют на события вокруг. И никогда не ошибаются. Вообще-то они даже могут создавать новые события.
— Угу, если ты достаточно непредусмотрителен, чтобы во всем ими руководствоваться, — отозвался Вооз.
Он признал, однако, что карты наделены своеобразным шармом. Даже аберрантная символика каким-то образом придавала им таинственной основательности. Он напомнил себе, что карты изготовлены одной из экзотических сект, а эти, блуждая по окольным тропам и потайным маршрутам мысли, порою совершали удивительные открытия.
Тем не менее полученное Воозом образование вынуждало его отнестись к заявлениям Ромри скептически, и он поджал губы.
Впрочем, корабль за последние дни наверняка неоднократно наблюдал за этим человеком, обшаривая город шпионскими лучами; если корабль отнесся к его привычке искать у карт божественного откровения (истинные столпники полагали ее банальным суеверием) всерьез, значит, и Вооз тоже.
Ромри начал одеваться. Вооз развернулся к женщине.
— А что может нам дать этот твой Обсок?
— Он? — Она закатила глаза к потолку. — Ну, деньги. Он богач. У него тут здоровенная яхта на орбите, причем основательно вооруженная. Наверное, она даже с тем правительственным крейсером сдюжит, который сюда летит.
— Ты устроишь мне встречу с ним?
— Если тебе кажется, что ему будет с нее прок.
Вооз кивнул. Ему подумалось, что за последние несколько минут обстоятельства жизни всех троих резко переменились. Ну да, впрочем, люди в современном мире привычны к быстрым переменам обстоятельств.
Радальце Обсок был высок и сутулился, глаза торчали навыкате. Нос маленький, крючковатый, совсем как совиный клюв, и такой же маленький тонкогубый рот.
Облик его составлял странный контраст с рыжеволосой чувственной Мэйси Мир, как ее представили Воозу. Проникнуть в суть их связи, впрочем, было нетрудно. Она у Обсока числилась девушкой для развлечений, на постоянном контракте.
Однако наслаждение получала только она. Обсок чувственным нравом не отличался; он был коллекционером, а страсть его носила чисто интеллектуальный характер, так что заиметь в коллекцию женщину с непревзойденными способностями к эротике он счел для себя обязательным. Таланты Мэйси обеспечивал кремниевый скелет, а Обсок черпал удовольствие в лицезрении ее сексуальных контактов — с чем (у Обсока имелся полный набор сексуальных игрушек) или кем, а хоть бы и сама с собой, Обсока не занимало. Вооз сомневался, что коллекционер хоть раз ее сам взял.
Обсок многое коллекционировал, но истинной страстью пылал к драгоценным камням. Он срывался на крики восторга, повествуя Воозу о них. Он заявил, что в его коллекции присутствуют образцы всех, кроме одной, разновидностей драгоценных камней по всем мыслимым классификациям, общим числом девять тысяч тридцать четыре, включая крупнейший из когда-либо найденных естественных алмазов, весом более полутонны (и представлявший чисто коллекционную ценность, поскольку синтетическим путем были доступны алмазы идеальной чистоты весом до двадцати тонн). Низкотемпературное хранилище Обсока вмещало полный комплект соответствующих драгоценностей, в том числе редчайшие кристаллические модификации льда невероятной красоты, возникающие лишь в специфических условиях изолированных бессолнечных планет (и куда более дорогие, чем полутонный алмаз). У него имелся технециевый сапфир импактного происхождения — один из всего двух известных. Его коллекции не было цены. Она была уникальна. Он завещал сохранить ее в неприкосновенности после своей смерти и сомневался, что у кого-нибудь когда-либо хватит денег выкупить ее полностью. В таком случае собрание Обсока, очевидно, перейдет в собственность эконосферы к вящей славе оной.
— Только одна драгоценность, почтеннейший капитан, доселе остается мне недоступна, — заявил он почти яростно, — и это времякристаллы со странствующей планеты Мейрджайн. Отсутствие их — непереносимый пробел в моей коллекции, и я твердо намерен его восполнить. Более того, чем меньше кристаллов будет в обращении, тем лучше. В сложившихся обстоятельствах, полагаю, открывается оптимальная возможность согласовать наши планы — если все пройдет удачно.
— Я так понимаю, — уточнил Ромри, — вы были бы не прочь высадиться на Мейрджайне в одиночку?
— Вы совершенно верно понимаете мою мысль. Однако опасаться предательства с моей стороны вам не стоит. Я человек безупречных моральных качеств, и со всеми участниками нашей маленькой экспедиции намерен вести себя предельно корректно.
Они сидели в главной каюте корабля Вооза. Вооз терпеть не мог присутствия чужих на своем корабле, поскольку это было все равно что запустить их к себе в тело; но в данном случае пришлось сделать исключение.
Он устроился возле Ромри за маленьким круглым столиком. Слева сидела Мэйси, а напротив — Обсок. Ромри умело тасовал карты.
— Вы готовы, капитан?
Вооз резко кивнул.
— Тогда, пожалуйста, сконцентрируемся. И вы особенно, капитан. Сконцентрируйтесь на том, что мы ищем.
Воозу это сделать было несложно, хотя нелепость ситуации его напрягала. Он подавлял скепсис, участвуя в эксперименте по сочленению предположительной функции карточной колоды с особыми модулями сбора данных своего корабля. Вдобавок ему пришлось кое-что рассказать о том, как устроены эти последние. Трое остальных теперь имели определенное, хотя с необходимостью неполное, представление, что именно кораблю Вооз обязан жизнью.
Ромри загадочным жестом поднял руку перпендикулярно лицу, точно отдал искаженный салют.
— К тебе, о Сила, что движет событиями.
И медленно начал выкладывать карты, сопровождая их комментариями.
— Эта колода создана Карборундовым Орденом, которого, наверное, уже не существует. В любом случае, я никогда не был его членом — я парень прямой, как палка. Я даже не знаю, что такое карборунд.
— Соединение углерода, в прошлом применявшееся для полировки, — тихо сообщил Вооз. — Карборундовый Орден обучал технике, которую они называли полировкой зеркала. Под зеркалом понималось зеркало разума.
— Правда?.. Ну ладно, к делу. Карборундовая Колода содержит четыре масти, которые символизируют, среди прочего, четыре направления компаса на планетах с магнитосферой. Таким образом мы сможем определить, в какой части города вести поиски.
— Если наша цель вообще в Уайлдхарте, — заметила Мэйси.
Ромри выбрал пять карт и начал переворачивать их.
— Он здесь, — сказал он, указав на Колесницу: величественный космический корабль, дрейфующий в пространстве; временами судно погружалось в атмосферы планет, пролетало над блистающими городами и даже ныряло в океаны.
— Это великолепная карта, сулящая уверенность в победе, — довольно отметил он. — Она говорит, что мы правы в своем предположении. Теперь смотрите… у нас две карты с рисунком и три масти — два крыла и один куб. Крылья доминируют и указывают на север. Значит, он в северной части города. Но присутствуют и кубы, а они символизируют запад. Итак, он на северо-западе или, что вероятней, на северо-северо-западе.
Он задумчиво вгляделся в другую карту с рисунком, словно надеясь почерпнуть из его движений дополнительную информацию. Это был Перевернутый Человек.
— Обратите внимание: его голова входит в глубокую шахту. Это может означать, что наша цель под землей. — Он метнул взгляд на Вооза. — Твои лучи способны проникнуть туда?
— Смотря как глубоко, — сказал Вооз. — Мне начинать?
Ромри помедлил, коснулся пальцем следующей карты, но отвел руку.
— Да.
Вооз обмяк, его кулак со стуком упал на столешницу.
Он соединился с кораблем, и аппаратная начинка одного из больших корпусов на палубе внизу активировалась, посылая незримые лучи. Наружу и вперед, вверх, в башни, вниз, в подвалы, сортируя коллаж неисчислимых сцен личной жизни обитателей Уайлдхарта.
Как и в предшествующих случаях, Вооз отмечал утомительное однообразие этих сцен. Человеческая жизнь построена вокруг нескольких типов активности. Люди ели, пили, спали, ссорились, дрались, занимались любовью, играли, учились, работали. Словно матрица, где во всех ячейках почти одинаковые числа. Но, разумеется, окраинная природа города Уайлдхарт вносила специфику. В сотне мест по всему городу мужчины и женщины подвергались сексуальным убийствам. Вооз наблюдал также множество грабежей и убийств иного рода — эротические ассоциации сделали это преступление более распространенным. И, конечно, дебоши в самых изобретательных проявлениях.
Утвердившись в этом состоянии, Вооз стал следовать указаниям Ромри и сконцентрировался на подвальных уровнях этой части города. Ромри прислушивался к его шепоту и выкладывал новые карты, пытаясь интерпретировать их таким образом, чтобы указать Воозу направление поиска.
Стремительное прочесывание сцен городской жизни утомляло и раздражало. Спустя час Вооз почувствовал усталость и прервался. Они ничего не достигли.
— Это ничего не даст, — проговорил он. — Мы дурачим себя этими картами.
— Не думаю.
— Чепуха. Ну да, они в основном из адплантов. И? Каким образом это влияет на порядок при тасовке?
Ромри нахмурился.
— Я однажды слышал объяснение, но не вполне понял. Карты каким-то способом связаны со структурой мироздания. Если им доверять, они никогда не подведут. Но в некоторых случаях нужен повторный расклад.
Вооз фыркнул и с презрением поглядел сперва на Обсока, потом на Мэйси. Ромри не отступал.
— Начнем заново, — упрямо заявил он, тасуя колоду.
И снова выложил пять карт. Первой оказалась Колесница.
— Опять Колесница! — торжествующе воскликнул он. — И опять Перевернутый Человек! Но взгляни сюда.
Расклад был так похож на предыдущий, что Вооз заподозрил ловкость рук. Две карты с рисунком, три карты мастей. Две карты крыльев, как и прежде. Но третья — лазерных жезлов, а не кубов.
— Первый расклад повел нас по неверному пути, — бормотал Ромри. — Конечно же, конечно… кубы — масть низкой ценности, им не стоит доверять. А тут у нас девятка жезлов, более убедительная. Координаты следовало искать в северо-северо-восточной части, а не на северо-северо-западе.
И Вооз устало взялся за поиски во второй раз. Но вдруг Ромри словно заразил его своим энтузиазмом. Вооз говорил, где находится и что видит, а Ромри выкладывал карту за картой, указывая, куда направляться и насколько близка или отдалилась ли цель.
Сам Ромри впал в какой-то транс. Он тасовал карты так стремительно, что они веером мелькали перед его лицом, словно играл в какую-нибудь старую игру вроде покера или джина-рамми. И все время говорил, рассказывал, вычленял историю из расклада, порой опережая Вооза. Незримым духом кораблеводец проникал через полуразваленные районы, дрейфовал мимо стен из карбогидридных ферросплавов, служивших ненадежным укрытием для опустившихся человеческих обитателей, скользил над пыльными заброшенными дорогами, проплывал над кучами городского мусора.
Снова и снова появлялся Перевернутый Человек, будто мигающий сигнал локатора, и показывал, что Вооз на верном пути. Потом он проник через стену в помещение вроде заброшенного склада. Корабль тут что-то обнаружил. Заплесневелые тюки каких-то волокон кипами сложены у одной стены. Пол тут же воспарил ему навстречу. Вооз прошел через него вниз и полетел мимо подвалов.
В одном из подвальных помещений обнаружилось наскоро оборудованное жилье. На низком диванчике лежала спящая фигура. Рядом, на полу, стояло блюдце с белым порошком.
Вооз просканировал остальное помещение. Мебели мало. Стальные задвижки на двери, в четырех углах комнаты ящики с антеннами. Устройства системы безопасности, однако, если верить кораблю, поисковые лучи их не потревожили.
Это, сказал корабль Воозу, человек, который совершил путешествие в Сияющее Скопление и открыл планету Мейрджайн. Данные у него.
— Я нашел его, — вслух произнес Вооз.
Трое его спутников придвинулись ближе.
— Вы установили его местопребывание? — спросил Обсок.
— Я найду его снова, если понадобится.
— А кто он? — с интересом спросила Мэйси.
— Искатель сокровищ. Он под наркотиками. Думаю, наркоман. Похоже на плутоснег.
— Огня ради, — Мэйси вряд ли поняла, что у нее вырвалась клятва стопников, — да уж, ничего странного, что он сам туда не отправился.
Плутоснег оказывал на человека разнообразное воздействие. Основным компонентом эффекта служили периодические вспышки необычайной живости и энергичности, перемежавшиеся периодами почти тотальной апатии. Что бы ни достигалось посредством этого наркотика, а доделывать начатое неизменно должен был кто-то другой.
— А что, если это все просто слух, который он же и пустил? — тревожно предположил Обсок. — Возможно, Мейрджайн не появится.
— Вряд ли это выдумка, — ответил Вооз. — Одним из побочных эффектов плутоснега является омерзение к неправде. Вероятно, этот человек слишком часто распускал язык и теперь забился в дыру, ища укрытия. Или, возможно, сначала разболтал координаты нескольким другим, а потом забился в дыру.
— Если эконосфера отнеслась к этому всерьез, — сказал Ромри, — то и нам не помешает.
Вооз кивнул в знак согласия. Посмотрел на Обсока. Пора было триллионеру подключаться к работе и добывать информацию из локализованного ими источника. В сложившихся обстоятельствах это едва ли обязательно. Вооз полагал, что сможет пробиться в подвал и сам.
Однако послужной список Обсока явно включал и знакомство с такими операциями не на шапочном уровне.
— Нужно действовать осторожно, — мрачно заявил он. — В Уайлдхарте сейчас собрались люди, которых это дело тоже интересует, и они абсолютно безжалостны. Вы знаете, что здесь Братцы-Шляпники? И Папочка Ларри со своими девушками. А, вы про них не слышали. Могу вас заверить, что они весьма изобретательны и только и выжидают, когда кто-нибудь клюнет. Да… И, конечно, у эконосферы тут полно агентов, хотя какими ресурсами они располагают, вопрос отдельный. — Он поразмыслил. — Надо полагать, первооткрыватель небезоружен?
— Там охранная система. Больше ничего не заметно.
— Я найму нескольких специалистов по этим вопросам. А вас попрошу указать мне его точное местонахождение.
Коллекционер внимательно наблюдал, как Вооз чертит грубую карту и описывает вид склада.
— Хорошо. Ну что ж, наша работа здесь, видимо, окончена. Ты идешь, Мэйси, милая?
Девушка взглянула на Вооза почти с мольбой.
— Я чуть позже тебя догоню, Радальце. Я бы тут лучше отдохнула еще немного… если вы не против, капитан Вооз.
Вооз бы предпочел, чтоб она ушла, но пожал плечами. Обсок смерил взглядом крепкое, покрытое рубцами тело Вооза, и его явно посетила очевидная мысль.
— Ну ладно, дорогая, развлекайся. Я за тобой машину пришлю.
Они с Ромри удалились. Вооз проводил их до наружного эскалатора, а когда вернулся, девушка все еще сидела за столиком. Он прошел мимо нее. Ее рука взметнулась и осторожно погладила его по ноге.
Он отскочил.
— Не делай этого, Мэйси. Не жди, что соблазнишь меня.
— Ну не до такой же степени ты правоверный столпник!
— Как сказать.
— Но у тебя кости. Как ты можешь отвергать такое наслаждение?
— Я не пользуюсь костями, Мэйси. Я их много лет назад отключил.
— Ну ты и стоик!
— Я не ищу удовольствий. Моя жизнь подчинена единственной цели.
— A-а, ты мистик, взыскуешь личной трансценденции. — Она не поняла его. — Но меня это с толку и сбивает. Ты сюда прилетел за времякристаллами. Тебе явно нужны деньги. Как уживается в тебе жажда наживы с воздержанием от чувственных переживаний?
— Мне не нужны деньги.
— Тогда что? — Она нахмурилась.
— Неважно. — Вооз устало отмахнулся. — Ты вроде как хотела покончить с жизнью?
— И ты вмешался. Выказал моральное превосходство, так?
— Это не из-за тебя. Ты пыталась втянуть в это дело другого, причем так, что он оставался в неведении об истинных последствиях. Так нечестно.
Вид у нее был невозмутимый.
— Ты все еще намерена покончить с собой?
Она рассеянно улыбнулась, словно надеясь съехать с темы.
— Это ведь невозможно, — ехидно заметила она. — Ты, как столпник, знаешь лучше других. Мир повторяет себя, и мы возвращаемся в него. Смерти не существует.
— Ты не столпница.
— А я не обязана. Все знают, что это так. Наука доказала.
— Да, это так. — Он помолчал, размышляя, затем осторожно продолжил: — Но идея остается крайне абстрактной для большинства. Даже тем, кто воспринимает ее всерьез, девятьсот триллионов лет сна без сновидений могут показаться достаточным соблазном для самоубийства. Снова спрашиваю: ты по-прежнему уверена в своем решении?
— Не знаю я. — Она опустила глаза. — Когда ты ворвался, словно гром с ясного неба, ты мне ритм сбил.
— Неужели смерть — единственное, что тебя еще заводит?
— Ну, есть еще кое-что. — Она снова подняла взгляд. В ее глазах мелькнула лукавая искорка. — Хочешь, я тебе расскажу?
— Не сейчас, — произнес Вооз. — Не сейчас. И, кстати, Ромри тоже оставь в покое по этому делу.
Пробраться на склад незамеченными оказалось сложновато. Наемники Обсока определили маршрут, минимизирующий время пребывания на открытой местности, а кроме того, у них имелось оборудование, предположительно позволяющее нейтрализовать охрану, но все же оставалось неясным, удастся ли проскользнуть.
Ночи на Сарсусе были безлунными, но Сияющее Скопление располагалось так близко, что его звезды пронизывали мерцающим светом всю атмосферу, и все твердые предметы отбрасывали тени. Вооз скорчился за низкой стеной, наблюдая, как трое рейдеров выбираются на свет Скопления.
Ромри опустился на корточки рядом с ним, вглядываясь в происходящее с напряженным вниманием, точно горностай из засады. Обсок отсутствовал; коллекционер предпочел дождаться их отчета у себя в апартаментах.
Рейдеры, сливаясь с тенями, прошмыгнули к складской стене по каменистой почве. Когда они исчезли, Вооз, повинуясь минутному импульсу, посмотрел направо. И увидел человеческую фигуру в облегающем костюме, придававшем незнакомцу сходство с котом; тот и крался, словно кот, опустив голову к земле.
— Посмотри, — шепнул Вооз Ромри, но фигура в кошачьем костюме тут же сгинула.
От основания складской стены взметнулась струйка пыли: группа рейдеров пробила в ней дыру.
— Они лезут внутрь, — хриплым шепотом проинформировал Ромри. Вооз чувствовал его возбуждение. Они наблюдали, как два рейдера проникают в дыру.
Третий, помедлив, жестом подозвал Вооза и Ромри. Те перебрались через стену и подбежали к наемникам.
Внутри обстановка отвечала уже виденной Воозом. Люди Обсока в легкой энергоброне рассредоточились по складу, вытянули антенны, доискиваясь потайного входа. Один наемник, толстяк с бесстрастным лицом, резко остановился и поднял руку.
— Здесь, — прошептал он. — Но дверь слишком хорошо защищена.
— Мы туда через пол провалимся, — ответил один из его товарищей, имея в виду дезинтегрирующую гранату, которую держал в руке.
— Погоди. — Внимание другого отвлеклось на сигнал в наушниках. На лице рейдера промелькнуло удивление. — Дверь уже открыта. Можем пройти.
— Он что, забыл ее запереть?
Вооз начинал догадываться, что здесь произошло, но ничего не сказал. Трое осторожно откинули толстую плиту на шарнирах, опасаясь ловушек, и спустились в подвал. Вооз полез следом, за ним Ромри.
Его догадка оказалась верна.
Толстяк склонился над неподвижным телом на матраце и осмотрел его.
— Он мертв, — сообщил рейдер. — Убит из ультразвуковой пушки.
Труп принадлежал искателю приключений, которого Вооз наблюдал во сне наяву, сидя на кушетке.
— Надо полагать, кто-то опередил нас, — произнес он.
— Черт побери, это уж точно.
— Возможно, они что-то упустили, — тревожно вмешался Ромри. — Обыщи комнату. Поищи куб памяти.
— Поищем. Но не найдем. Это официальная казнь.
Другой наемник поднял с пола карту. На ней виднелся серебряный орел — символ эконосферы.
— Тут побывал правительственный агент.
— Вероятней всего, на внешних накопителях этой информации не существовало, — сказал третий рейдер. — Наверняка он носил ее в своем адпланте.
— Вы уверены, что карта подлинная? — уныло спросил Вооз.
— Да настоящая она, настоящая, — недовольно отозвался наемник, поворачивая карту к свету в поисках нанесенных на нее узоров. — Их чертовски тяжело подделать. Эко-агенты всегда оставляют их на месте работы.
— Они так показывают, что у эконосферы руки длинные, — совершенно серьезно заметил другой. Вытащив коммуникатор из чехла, он уточнил: — Кто доложит нашему нанимателю, вы или я?
— Я. — Вооз взял у него коммуникатор и начал набирать номер Обсока.
Ромри стоял над трупом и качал головой.
— Да уж, правительственные шишки явно хотят сохранить Мейрджайн вне нашей досягаемости любыми средствами, раз так бесцеремонно разделались с этим бедолагой. Интересно, чего они боятся?
Старший наемник пожал плечами.
— Я бы тоже хотел это знать. Прошлая экспедиция вроде бы не обнаружила там ничего опасного. По крайней мере, все вернулись нерасчлененными.
Вооз тем временем дозвонился до Обсока. На матовом экранчике возник интерьер гостиной, но самого Обсока не было видно. Коллекционер спросил холодно, раздраженно:
— Ну и что там?
— Гражданин Обсок, это капитан Вооз, — вежливо проговорил Вооз. — Боюсь, что наши усилия ни к чему не привели. Тут уже побывал правительственный агент. Данные почти наверняка уничтожены. Вероятно, их больше нигде не осталось.
— Это уже неважно, — ответил голос Обсока. — Ни в малой степени. За последние несколько минут кое-что произошло. — Он помолчал. — Принята широкополосная трансляция из Скопления. Наверняка с Мейрджайна. Она содержит координаты. Их теперь знают все.
— Но какой в том смысл?! — воскликнул Ромри, подскочив к Воозу. — Что это все значит?
— Это значит, — ответил Обсок, — что на Мейрджайне что-то есть, и оно хочет, чтобы люди туда прилетели.
