Глава двадцать шестая

- Да, да, да! Я знаю… И я тоже тебя люблю! - Лина пыталась войти в дверь, отталкивая с дороги радостную слюнявую бульдожиху, - Эдит-Анна, ну что за манеры? Дай мне хотя бы снять пальто и положить на место сумку!

Собака отступила на полшага, продолжая повизгивать и вертеть задом. Пожиратель Колбас спрыгнул с кушетки и терся о ее ноги, негодующе мяукая и требуя своей доли внимания.

- Чокнутые звери, - пробормотала Лина, вешая пальто в шкаф. - Ладно, идите сюда.

Она села прямо на пол посреди прихожей и позволила Эдит забраться на колени, а сама почесывала Пожирателя под подбородком. Бульдожиха радостно облизывала ей лицо. Кот мурлыкал. Лина вздохнула.

- Ну, по крайней мере, вы двое действительно по мне скучали.

Ее домашние любимцы выглядели ухоженными и здоровыми, как и в ту ночь, когда Деметра перенесла ее в другой мир, но с тех пор, как Лина вернулась домой, возникнув прямо в гостиной, животные не желали выпускать ее из вида. Они ходили за ней следом из комнаты в комнату. Пятнистый Пожиратель дошел даже до того, что сидел под дверью ванной комнаты, когда Лина купалась, и подвывал, требуя впустить его.

- Вам обоим стоит немножко расслабиться, - сообщила Лина своим обожателям.

Но втайне ей нравилось, что они так рады ее возвращению. По крайней мере, их она не разочаровала. Зато все остальные смотрели на нее так, словно у нее вдруг появился третий глаз. Нет, не то… Никто вроде бы не думал, будто она делает что-то плохое и неправильное, скорее наоборот: от нее ждали чего-то еще, чего-то большего…

Как это Персефона умудрилась быть более Линой, чем сама Лина? Она вздохнула и осторожно спихнула Эдит-Анну с коленей. Персефона была богиней. Конечно, людям хотелось, чтобы Лина была на нее похожа. Кому бы не понравилось находиться рядом с богиней?

Гадес… Это имя прошелестело в мыслях Лины раньше, чем она успела остановить себя. Гадесу больше бы понравилось быть именно с ней, чем с любой из богинь.

Лина покачала головой.

- Нет, - напомнила она себе. - Это неправда. Он хотел быть со мной только пока думал, что я - Персефона. - Перед ней встало его лицо, когда он увидел ее настоящую. - Нет! - приказала себе она. Нельзя думать об этом.

Ей необходимо собраться, взять себя в руки. А то хандрит уже две недели, как обманутая школьница.

Ей и раньше причиняли боль, так почему в этот раз все должно быть по-другому? Это ведь то же самое, что пройти через еще один развод.

Лина невидящим взглядом уставилась в дальний конец прихожей. Это не похоже на развод. Это куда хуже. Почему ее мучает такое чувство, словно она потеряла часть себя самой… лучшую часть?

Лина слишком хорошо помнила ту ночь, когда они с Гадесом наблюдали, как души-половинки пили воду из реки Леты. Он тогда сказал, что неразлучные души всегда находят друг друга снова. Но что случается, если их разделяет время и они оказываются в разных мирах? Не превращаются ли их сердца в выжженные пустыни? Не теряют ли они способность быть счастливыми, становясь лишь оболочками, выполняющими повседневные обязанности, но не чувствующими себя живыми?

Но ведь с ней ничего подобного не случилось. Гадес не мог быть ее половинкой. Он отверг ее. А она позволила себе то, чего не следовало позволять в ее возрасте. Она влюбилась в того, кто по всем законам природы не мог появиться в ее жизни. Она совершила ошибку. И ей надо справиться с этим и продолжать жить как прежде.

С ней все будет в порядке. Она с этим справится. Время поможет одолеть боль.

Эдит- Анна негромко поскуливала, а Пятнистый Пожиратель Колбас встревоженно терся о ноги.

Лина решительно выбросила из сердца печаль и расправила плечи.

- Ладно, малыши. Давайте-ка займемся приготовлением нашего секретного деликатеса.

Сколько бы раз она ни читала это, у нее возникало странное чувство. Листок, на котором были записаны рецепт и письмо, ей очень нравился. Это был ее фирменный бланк для писем, и все реквизиты были напечатаны в верхней части листа шрифтом «готика». А собственно рецепт был написан от руки любимой авторучкой Лины с синими чернилами, и почерк был абсолютно таким же, как ее собственный. Но писала это не Лина. Она нашла рецепт прикрепленным к жестянке с собачьим кормом в тот самый день, когда Деметра отправила ее обратно. Тогда Лина почти не обратила на него внимания. В конце концов, рука-то была ее собственной. И она подумала, что это какая-то старая записка с напоминанием - например, что нужно купить еще корма для собаки, или собачью игрушку, или еще что-нибудь для Эдит-Анны. А потом она вдруг заметила, что текст начинается с обращения: « Дорогая Лина !», и тут же посмотрела на подпись: « Желаю тебе счастья и волшебства. Персефона ».

Лина забрала лист в гостиную и внимательно прочитала все. А потом, точно так же, как и сейчас, подумала: как странно, что у нее и Персефоны оказались совершенно одинаковые почерки.

Рецепт сыра был написан на обороте. Лина еще раз прочитала его. Она не хотела им пользоваться, но Персефона была права: посетителям очень понравилась новинка, нельзя их разочаровывать.

Лина налила бокал «Пино Гриджио», оставив бутылку на стойке рядом с большой керамической миской, уже наполненной мягким сливочным сыром. Не нужно заглядывать в календарь, чтобы знать: сегодня полнолуние - достаточно выглянуть в кухонное окно. От луны никуда не деться. Белый круг ярко сиял в чистом ночном небе.

- Просто возьми и сделай это. Ты ведь не чужда магии. - Лина достала из шкафа мерную чашку. - И прекрати разговаривать сама с собой.

Она положила рецепт на стойку и принялась за дело.

Рецепт Персефоны был весьма многословен. Лина то и дело отхлебывала вино, пока читала его.

Лина не удержалась от улыбки. Они с Персефоной одинаково относились к низкокалорийным жирам.

Лина хихикнула. Извинения принимаются. Когда она вернулась, белого вина не нашлось ни капли.

Лина налила себе еще бокал вина - после того, как добавила в сыр необходимое количество. Она старалась пить помедленнее, но ей очень хотелось покончить с этим делом…

Чем больше она пила, тем легче ей было признать, что Персефона совсем не шутила. Лина прочла следующую часть рецепта с рассеянной улыбкой.

Лина застонала и снова прочитала последнюю строку. «Меня оно уж точно удивило» . Она даже гадать не хотела, что имела в виду Персефона, но те обжигающие взгляды, что бросал на нее Скотт, и те усилия, которые ей пришлось приложить, чтобы не позволить ему то и дело касаться ее, наводили на определенные догадки.

Ну, в конце концов, она в теле Персефоны тоже не вела себя как девственница. Но ей не хотелось думать об этом. Она снова сосредоточилась на рецепте.

- Да уж, тут не до шуток, - пробормотала Лина. - Он, наверное, тут же отрастит крылья и улетит. - Она рассмеялась.

И вдруг спохватилась. Персефона только что заставила ее рассмеяться… дважды! А ведь ее даже нет здесь. Нечего и удивляться, что ее все так полюбили.

- Ладно, малыши, - сказала она Беспородному Пожирателю и Эдит-Анне. - Я намерена допить последний бокал, а потом возьму эту миску цвета дикой жимолости, поставлю ее под старым дубом, быстренько попрыгаю там - и отправлюсь в постель. - Она икнула, и ее любимцы посмотрели осуждающе. Они отлично понимали, что их хозяйка хватила лишку.

Лина обеими руками взяла миску и неуверенно направилась к двери. Эдит-Анна, конечно же, встала прямо на пути.

- Эй, только не надо дергаться, старушка. Я не собираюсь отправляться без тебя. - Была определенная польза в этой новой привязанности собаки к хозяйке: Эдит-Анну можно было не брать на поводок. - Мы скоро вернемся. Обещаю! - сказала Лина Пожирателю Колбас, наблюдавшему за ней одновременно осуждающе и беспокойно.

Ночь была довольно прохладной, и Лине, наверное, нужно было прихватить куртку, но кашемировый свитер с высоким воротом, добавленный Персефоной к ее гардеробу, был и без того уютным и теплым, хотя и нежно-розовым… такой цвет, как всегда казалось Лине, выглядел бы куда лучше на девочке-подростке, нежели на даме средних лет… и неважно, сколько комплиментов она заработала, нося его.

Забудь это, приказала себе Лина. У нее просто не было сил тревожиться еще и о своем гардеробе; и даже если бы у нее было время отправиться в большой поход по магазинам, все равно она мало что смогла бы изменить. За прошедшие шесть месяцев Персефона заменила все в ее платяных шкафах. Абсолютно все. От обуви и пиджаков до нижнего белья.

- И когда только эта девчонка все успевала? - спросила Лина у Эдит-Анны.

Собака негодующе фыркнула, держась почти вплотную к Лине.

Лина покачала головой.

- Совершенно этого не понимаю. Думаю, ей нужно теперь называться богиней покупок, а не богиней весны.

Лина хихикнула. Вообще-то она была довольно пьяна.

Она пошла по узкой дорожке, ведущей ко двору в центре жилого комплекса. Шум воды Лина услышала еще до того, как увидела фонтан. Шесть месяцев и две недели назад он ее успокаивал. Теперь же внутри все сжималось, когда она подходила к фонтану.

К счастью, во дворе никого не было. Лина посмотрела на наручные часы, повернув запястье так, чтобы на циферблат упал свет полной луны. 10.45. Неужели уже так поздно? Лина осторожно подкралась к старому дубу - тому самому, под которым обнаружила прекрасный нарцисс.

Дуб выглядел точно так же, как полгода назад. Тогда его ветви были голыми, на них едва набухли почки. И теперь ветви тоже были почти голыми. На них оставались висеть лишь редкие листочки цвета упаковочной бумаги. Толстые корявые корни выступали из земли. Лина медленно обошла вокруг дерева, всматриваясь в тени.

Но не было видно ничего, кроме корней. Не было затаившихся цветков, пахнущих первым поцелуем, лунным светом и весной. А чего она ожидала? Нахмурившись, Лина сунула глиняную миску со смесью мягкого сыра и вина в углубление между корнями у самого ствола дуба. Потом отступила назад.

Она как будто видела перед собой наставления Персефоны.

«Прежде чем оставить там смесь, ты должна протанцевать три полных круга вокруг дерева, сосредоточившись на мысли о том, как прекрасна ночь» .

Ладно, подумала Лина, потирая руки. Я подумаю о том, как хороша эта ночь… я потанцую у дерева… и все будет кончено.

Она огляделась по сторонам. Во дворе по-прежнему не было никого, кроме Эдит-Анны, сидевшей в нескольких футах от Лины и внимательно смотревшей на хозяйку.

- Да уж, - пробормотала Лина, - люди подумали бы, что я свихнулась. Эдит громко фыркнула. - Не беспокойся, это не займет много времени.

Думай о красоте ночи, велела себе Лина. Она посмотрела вверх. Луна и в самом деле выглядела вполне симпатично, она походила на серебряный поднос, светящийся изнутри.

Лина осторожно сделала первый шаг, поворачиваясь вокруг себя и подняв руки над головой. Лунный свет сочился сквозь ветви дуба и падал на нежный кашемир, скрывавший руки Лины, и тот отсвечивал синеватым серебром, напомнившим Лине оперение голубей. Лина перепрыгнула через выступающий из земли корень, мимоходом удивившись, как легко и грациозно двигается тело.

Она завершила первый круг.

Мягкий ветерок касался ветвей старого дуба, и сухие листья нашептывали какую-то осеннюю мелодию. Лина вскинула руки и закружилась. Она позволила лунному свету погладить кожу. Ночь казалась темной, прекрасной и полной магии.

Лина сделала еще один круг.

Вытянув носок, она выбросила вперед ногу. Ей казалось, что она слышит тихие женские голоса, сливающиеся с шепотом листьев. Уголком глаза она заметила знакомые силуэты, присоединившиеся к ней в танце. Они поблескивали, светились, и их крылья издавали мелодичный гул. Раскинув руки, Лина кружилась, наслаждаясь красотой ночи.

Вот и третий круг завершен.

Лина остановилась. Она тяжело дышала, и ее дыхание вырывалось в холодный воздух маленькими клубами магического дымка Лина огляделась вокруг, но нимфы, танцевавшие с ней, уже исчезли. Эдит-Анна проковыляла мимо хозяйки, тщательно обнюхивая ствол дуба. Насторожив уши, бульдожиха посмотрела вверх, на ветки.

- Они ушли, - сказала ей Лина. - Идем, старушка. Нам тоже пора.

После танца она почувствовала себя такой бодрой, какой не была уже две недели. Возможно, ей надо танцевать почаще. Антон и Долорес уже несколько раз спрашивали ее, почему она вдруг перестала кататься на роликах вдоль реки. Лина подумала об этом. Она ведь никогда раньше не каталась на роликовых коньках… никогда! Но Персефона, видимо, делала это довольно часто. И Лине даже не нужно было узнавать это от Антона и Долорес. Она похудела на целый размер. Ноги подтянулись, ягодицы окрепли… у нее даже в двадцать лет не было такого крепкого зада.

Лина вернулась в квартиру. И быстро, чтобы не передумать, прошла в ванную комнату, сбросила обувь и сняла всю одежду, встав нагишом перед огромным, в полный рост, зеркалом.

Она выглядела отлично, и не только для женщины слегка за сорок. Если не считать темных кругов под глазами, кожа была свежей и здоровой. Она до сих пор не изменила прическу, оставшуюся от Персефоны, - волосы до плеч, небрежные завитки… Грудь у нее, возможно, и не обладала безупречной формой, но была полной, женственной. Талия изгибалась просто прелестно, бедра роскошно круглились, ноги были стройными…

Лина улыбнулась своему отражению. Да, она была миловидной, умной и сексуальной, и еще успешной… то есть у нее было все, чего мог бы захотеть мужчина.

- Только все это в прошлом, Лина, - сказала она себе.

Она выключила свет в ванной комнате и улеглась в постель. Она почувствовала, как слегка просел матрас, когда Беспородный Пожиратель Колбас устроился рядом. Она слышала, как вздохнула Эдит-Анна, топчась на месте, а потом падая в свою корзинку. Лина закрыла глаза и, прежде чем заснуть, пообещала себе кое-что. Завтра она начнет все сначала. Персефона была права - у Лины все для этого есть.

Персефона ужасно скучала, когда почувствовала, как пришла в действие ее магия. Как можно беспечнее извинившись перед Гермесом и Афродитой, она сбежала от нудной беседы. Бессмертные помахали ей вслед и продолжили спор о том, кто на самом деле прекраснее: лимнады, нимфы луговых цветов, или напей, нимфы лесистых лощин. Собеседники ничего не имели против того, что Персефона их покинула. Конечно, она много знала о лесных нимфах, вот только вела себя слишком сдержанно и не добавляла беседе оживления. Они почти и не заметили, что она ушла.

Зато заметила Деметра.

- Дочь, куда ты идешь?

Персефона остановилась и изобразила на лице вежливую скуку, прежде чем повернуться к матери.

- Ох, матушка, ты ведь знаешь, что мне трудно усидеть в помещении, когда все вокруг цветет. Меня зовут луга.

- Очень хорошо, дитя. Полагаю, я увижу тебя сегодня вечером на празднестве Хлои.

- Разумеется, матушка. - Персефона поклонилась и покинула тронный зал своей матери.

Деметра проводила ее внимательным взглядом. Великая богиня уже готова была признать, что обмен телами ее дочери и смертной был ошибкой. То есть вообще-то ее план возымел желаемый эффект. Персефона повзрослела. К удивлению Деметры, ее даже стали называть королевой Подземного мира, и родственники умерших перестали надоедать Деметре просьбами. Но какой ценой это далось? Да, с тех пор, как ее дочь вернулась в тело богини весны, она вела себя как зрелая особа. Она редко устраивала пиры и перестала водить дружбу с полубогами. Но в то же время она стала чересчур задумчивой и отстраненной. Сияние юной богини угасло. Деметра тревожилась за дочь. И еще ее тревожила та смертная женщина.

Каролина Франческа Санторо, похоже, оставила какую-то частицу себя в сознании богини, и это совсем не радовало. Деметра не могла забыть отчаянную боль во взгляде смертной, когда Гадес отверг ее. Она причинила Каролине огромное страдание, хотя и не собиралась этого делать.

К тому же до Деметры доходили неприятные слухи. Бессмертные шептались о том, что Гадес сошел с ума. Он никого не желал видеть. Говорили даже, что он отказался принять самого Зевса, когда бог посетил Подземный мир.

- Эйрин, - обратилась Деметра к своей старой подруге, стоявшей рядом с троном. - С Гадесом надо что-то делать.

- Опять? - удивилась Эйрин.

- Опять, - подтвердила Деметра.

Через оракул своей матери Персефона наблюдала, как Лина танцевала вокруг старого дуба. Богиня улыбнулась, когда к женщине присоединились маленькие нимфы. Тело Лины изгибалось и склонялось с грацией, редко свойственной смертным.

- Ее тело помнит, - прошептала богиня весны оракулу. - Его коснулась богиня, и оно никогда уже не станет прежним…

Точно так же, как и она сама никогда прежней не будет, мысленно добавила Персефона. Каролина покинула ее тело, но оставила в нем часть своей сущности. Персефона рассеянно погладила аметистовый нарцисс, висевший на груди. Цепочка была порвана и завязана узлом, но богиня оставила все как есть. Она вполне могла снять аметист и велеть починить цепочку, но ей не хотелось расставаться с нарциссом. Его прикосновение непонятным образом успокаивало ее.

Лина закончила танец и вернулась домой. Персефона видела, как обнаженная женщина стояла перед зеркалом. И улыбнулась вслед за смертной. Персефона гордилась переменами, происшедшими в Лине благодаря ей. Богиня весны еще помнила, как болели натруженные мышцы, - зато теперь тело смертной стало подтянутым и гибким. Это тело теперь было куда более подходящим вместилищем для богини. Когда Лина улеглась в постель, Персефона почти ощутила теплое, мягкое тельце кота, прижавшегося к бедру.

Оракул заполнился туманом, картинка исчезла.

- В чем дело, дочь? Почему и ты, и та смертная кажетесь такими несчастными?

От голоса Деметры Персефона виновато вздрогнула.

- Нет, - продолжила Деметра, прежде чем ее дочь успела что-либо сказать. - Мне не нужны пустые слова утешения. Мне нужна правда.

Персефона посмотрела матери в глаза. Если Деметре нужна правда, она ее услышит.

- Я скучаю по всему этому, матушка. Я не думала, что так будет, но я полюбила мир Лины. Он такой подвижный, запутанный, и он такой живой! И они ведь там не знали, что я богиня. Они не знали, что я твоя дочь, но все равно полюбили меня.

- Разве они любили не Каролину? - мягко спросила Деметра.

- Нет. Я жила в ее теле, но душа оставалась моей.

Деметра грустно покачала головой.

- Каролина говорила мне то же самое, только я к ней не прислушалась. Я была уверена, что она ошибается.

- А что, если твою ошибку можно исправить?

- На этот раз я прислушаюсь.

Персефона радостно улыбнулась матери.

- Отлично. У меня есть одна идея.