Глава Х

Фрэнки впервые появился в Западной биологической, когда ему было одиннадцать лет. Неделю он каждый день подходил к двери и смотрел внутрь. Потом день простоял на пороге, а через десять дней был уже в помещении. У него были огромные черные глаза и жесткая спутанная грязная шапка волос на голове. Руки он не мыл вечность. Фрэнки поднял с пола стружку, бросил ее в корзину с мусором и стал смотреть, как Док приклеивает ярлыки к банкам с экспонатами – лиловыми парусниками. Наконец он подошел к верстаку и положил на него свои чумазые ладони. Это постепенное внедрение в обитель Дока заняло недели три, и все это время Фрэнки был готов в любую минуту сорваться с места и убежать.

– Как тебя зовут, малыш? – спросил Док.

– Фрэнки.

– Где ты живешь?

– А там. – Взмах руки в сторону холма.

– Почему ты не в школе?

– Я не хожу в школу.

– Почему?

– Они меня не берут.

– У тебя грязные руки. Ты давно их не мыл?

Фрэнки, как побитый, подошел к раковине и стал изо всех сил тереть мылом руки; с тех пор он всегда мыл руки чуть не до ссадин.

Он стал приходить в Биологическую почти каждый день. Это был союз, в котором не было места праздной болтовне. Док выяснил по телефону, что Фрэнки сказал про школу сущую правду. Его в школу не брали. Он не мог учиться, и еще у него было что-то с координацией движений. Ему нигде в жизни не было места. Он не был идиотом, не был опасен, но родители или родитель не могли поместить его в специальное заведение, не было денег. Фрэнки редко ночевал в лаборатории, но с утра до вечера ни на секунду никуда не отлучался. Иногда он забирался вечером в ящик со стружками и засыпал. По-видимому, когда дома было совсем уж плохо.

– Почему ты приходишь сюда? – спросил Док.

– Потому что вы не бьете меня и не даете пять центов, – ответил Фрэнки.

– А тебя дома бьют?

– Дома все время дядьки. Они выгоняют и дерутся или дают пять центов.

– Где твой отец?

– Умер, – тихо сказал Фрэнки.

– А где мать?

– С дядьками.

Док состриг с головы Фрэнки колтун и вывел у него вшей. Купил у Ли пару штанов и полосатый свитер. И Фрэнки стал его верным рабом.

– Я вас люблю, – сказал он однажды. – Да, люблю.

Он хотел что-нибудь делать в лаборатории. Стал каждый день подметать пол. Но всегда у него получалось что-то не так. Даже пол не мог чисто вымести. Попробовал сортировать раков по величине. Раки, большие, средние, мелкие, лежали в ведре. Их надо было разложить по большим кастрюлям – трехдюймовые в одну, четырехдюймовые – в другую, и так далее. Фрэнки стал раскладывать, но не смог, хотя его даже пот прошиб от усердия. Он не различал предметы по величине.

– Смотри, Фрэнки, – сказал Док. – Я тебя научу. Положи рака на ладонь и увидишь, что один больше, другой меньше. Этот до кончиков пальцев доходит, а этот только до середины. Этого кладешь сюда, а того в ту кастрюлю. Возьмем следующего. Этот опять до середины, значит, и его сюда.

Фрэнки попробовал сам мерить по ладони, и опять у него ничего не вышло. Док поднялся наверх. А Фрэнки спрятался в ящик со стружками и до вечера не вылезал.

Но в общем Фрэнки был хороший паренек, добрый и приветливый. Он научился зажигать для Дока сигары и мечтал, чтобы Док курил день и ночь. Он бы тогда все время был нужен Доку.

Больше всего Фрэнки любил, когда в лабораторию приезжали гости. Молодые женщины и мужчины сидели и беседовали, большой проигрыватель играл музыку, которая отдавалась у него под ложечкой, а в голове возникали смутные, но прекрасные величественные картины, и Фрэнки все это очень нравилось. Он прятался в какой-нибудь уголок за стулом, сидел там притаившись, смотрел и слушал. Когда раздавался хохот над какой-нибудь непонятной шуткой, Фрэнки за своим стулом заливался радостным смехом, а когда разговор заходил об отвлеченных вещах, он наморщивал лоб, и вид у него становился серьезным и озабоченным.

Однажды он решился на безрассудство. В лаборатории собралась небольшая компания. Док на кухне разливал по стаканам пиво. Фрэнки тихонько проскользнул в кухню, схватил стакан, вбежал в большую комнату и подал стакан девушке, сидящей в большом кресле.

– Спасибо тебе, – сказала девушка, взяла стакан и улыбнулась Фрэнки.

Док, увидев в дверях эту сцену, сказал:

– Фрэнки – настоящий помощник.

Фрэнки не мог этого забыть. У него все вертелась в памяти картина, как он берет стакан пива, как девушка сидит в кресле, он слышал ее голос: «Спасибо тебе!», слышал голос Дока: «Фрэнки – настоящий помощник». Настоящий помощник! Конечно, Фрэнки – помощник. Он, Фрэнки… о, господи!

Как-то ожидались гости; много гостей – догадался Фрэнки, потому что Док купил отбивные и много пива; вместе с Доком – Док не возражал – они убрали весь верх. Но все это пустяки – главное было в том, что в голове у него родился грандиозный план; он видел его до мельчайших подробностей. Снова и снова перебирал он их в уме. План был очень хороший. Можно сказать, великолепный.

И вот вечеринка началась, понаехало много гостей: мужчины, женщины и совсем юные девушки. Фрэнки стал ждать, когда из кухни все уйдут и закроют дверь. Ждать пришлось долго. Наконец он один и дверь в комнату закрыта. За дверью голоса и музыка из большого проигрывателя. Франки действовал очень тихо, взял поднос, поставил на него стаканы и ни один не разбил. Теперь налить пива, подождать, пока осядет пена, и долить доверху.

И вот все готово. Он набрал полные легкие воздуха и открыл дверь. Музыка и громкие голоса оглушили его. Он взял поднос и вошел в дверь. Он знал, куда идти. И двинулся прямо к девушке, которая тогда сказала: «Спасибо тебе». Это случилось прямо перед ней; он потерял равновесие, руки у него дрогнули, мышцы подали сигнал бедствия, но нервы передали сигнал мертвому рецептору, и мускулы не получили приказа. Поднос с пивом упал прямо на колени молодой женщине. На мгновение Фрэнки оцепенел. Потом повернулся и убежал.

В комнате стало совсем тихо. Было слышно, как он бежит по лестнице вниз, в подвал. Затем донесся глухой царапающий звук и все замерло.

Док тихонько спустился вниз. Фрэнки забился в ящик со стружками, зарылся в них с головой так, что его не было видно. И горько плакал. Док немножко подождал, а потом так же тихонько поднялся наверх.

Фрэнки не мог делать ничего на свете.