301. 22 июля 1969 г.

Верочке

 

Как любил я стихи Гумилева!

Перечитывать их не могу,

Но следы, например, вот такого

Перебора остались в мозгу:

 

 

«…И умру я не в летней беседке

От обжорства и от жары —

А с небесной бабочкой в сетке

На вершине дикой горы».

 

В. Набоков Cureglia (Lugano). 22.VII.69

302. 6 апреля 1970 г.

Таормина, отель «Can-Доменико-палас» —

Монтрё, отель «Монтрё-палас»

6 —IV – 1970

Таормина

Здраствуй, мой ангел!

Как я уже докладывал тебе и Митюше монзовскому по телефону вчера, ночная поездка была благополучная и бессонная, в таком же неинтересном wagon-lit, как монтримский. Я велел совершенно выключить инфернальное отопление в моем купе, после чего постепенно стало ужасно холодно. Среди ночи I called for wine, и проводник принес мне полбутылку полудоброго руффино. Меня ждал подчеркнуто старый отельный автошарабан. Гостиница прелестная, т. е., вернее, ее прелесть очень скоро прорастает сквозь фасонистые недостатки. Постель чудно-мягкая, но настоящий шедевр – это просто тающее глубокое кресло в золотистых шелках. Твоя келья, смежная с моей, чуть побольше. Советую согласиться на апартамент с гостиной.

Меня ждал дар – полдюжина больших апельсинов – в нарядной корзине – и превкусная визитная карточка директора, Freddie Martini. Выхаркнул последний комок черной мокроты Рима и сразу отправился на четырехчасовую прогулку. Поддувал холодный ветер, но было солнечно и летало много бабочек. Маленькая здешняя Euchloe ausonia носилась над оранжевым ковром диких хризантемок. Обедал в ауре зачаточной дружбы с меркантильным метром д’отеля и лег спать в девять. Меня разбудил около трех очень голодный, очень одинокий, очень профессиональный комар, ловко исчезнувший в белой высоте стен, из которых можно было бы выкроить еще три таких келей. Ставни раскрылись податливее, чем предполагалось. Я попал на первое представление абрикосового и голубого рассвета. Вижу и море, и (с балкончика) Этну, на которой и снег, и известного покроя шапка облака, не забыть попросить второе одеяло, и в бледной лазури серебрится звезда Киприды, русские прозаики всегда любили описывать южные красоты. Большой щебет в картпостальном саду; непременно привези мне книжку европейских птиц, она стоит рядом с западноамериканскими на моих «кухонных» полках, правовато и низковато.

Сейчас буду бриться и купаться, а в семь – раньше не подают – позвоню, чтобы прислали café complet, после чего втянусь в горы за городом, не горы, не горы – склоны, поросшие оливой между двух деревушек. Мне очень ты недостаешь, мое драгоценное существо!

В.

303. 7 апреля 1970 г.

Таормина, отель «Сан-Доменико-палас» —

Монтрё, отель «Монтрё-палас»

11:00 утра

Вторник

7 апр.

Любовь моя,

вчера было безоблачно и, несмотря на ледяной фон воздуха, летало много бабочек в защищенных от ветра овражках и оливковых рощах. Возился с восьми утра до после полудня, стараясь поймать разных быстролетчиц, и кое-что интересное уже добыл. Съел бутерброд в случайном кафе. Два часа сидел на солнце в нашем райском отельном саду, а потом пошел покупать мелочи, и по этому поводу хочу тебя, мою душку, просить вот о чем:

Привези мне: 1) три-четыре саше лавандовых, аптекарь знает какие, с изображением дамы на мешочке. Мне тут совали то порошок против насекомых, то снадобье благовонное для клозета (дурра, понимавшая по-английски превратно, поняла мой американский for the closet); и 2) непременно хотя бы одну тубу Mennen Brushless Shaving Cream. Тут ничего нельзя достать brush-less’a, кроме страшноватой «Noxzema», made in Italy, судя по литературе на тубе: Apply while your whiskers are warm and wet. Keep out of reach of children. (А то будет, что было с Гумбертом.)

Сегодня утром торжественно пришел субботний номер «Her. Trib.» (который читал еще в Риме) и идет дождь. Ветра нет, как будто чуть теплее воздух, но отвратительно пасмурно, и до завтрака гулять не придется. Попробую найти наш ресторанчик, вчера не удалось найти – хотя вспомнил множество мелких подробностей «орнамента прошлого», точно это было совсем недавно, а не десять лет тому назад.

Много, очень много сдобных немцев.

Это второе мое письмо к тебе, получишь первое в среду, 8-го, говорят здешние оптимисты, а это в четверг, 9-го. Ты уже заказала билет на вторник, 14-го?

Обожаю и обнимаю.

В.

304. 8 апреля 1970 г.

Таормина, отель «Сан-Доменико-палас» —

Монтрё, отель «Монтрё-палас»

8 – IV – 70

Среда

7:00 AM

Мой анджело,

наконец нашел наш ресторан, называется «Chez Angelo», действительно очень приятный. Вчерашнее утро (как ты знаешь из вторничного письма нашего педанта) было уныло-облачное, но вдруг случилось очаровательное чудо из «В. в Фиальте». Находился я между канеллоне и кофеем, как вдруг заметил ямочку солнца в щеке дня, и, отменив кофе (но допив прекрасное красное корво), я через три минуты был у подножья отель «Эксельсиор» и ловил одну из самых лакомых здешних прелестниц (je m'excuse de ces mots un peu forts), a именно maucy Zerynthiahypsipyle cassandra. Я совершенно влюблен в Таормину и почти купил в ней виллу (8 комнат, 3 ванны, 20 олив).

У Анджело семья американцев; мать воззвала к слуге: «Ou je peux laver le petit garcon?» (little boy wants to go to the bathroom). Древняя старушка (кажется, немножко для рекламы) принесла из своей деревни корзину свежих яиц.

Почему-то все итальянские подавальщики, умеющие по-английски, произносят «овощи», как будто это рифмует со «столами». Я лег в 8:30, принял фанодорм и проспал с девяти до шести с одним коротким перерывом. По этому поводу скажи – или лучше не скажи – Яниц, что свеженький «дакрон-маркизет», сшитый ею для сачка, уже окрасился – о не девственностью молодой бабочки, а старческой моей кровью, которой напилась комариха, погибшая сегодня ночью. Не стану опять писать на этой дурацки тонкой бумаге, все просвечивает.

С утра опять дождик, как вчера, слои тяжелых туч, горизонт в тумане, море малахитовое у берега, с плащами пены, пальмы и араукарии шевелятся, как в дневнике Галины Кузнецовой. В Милане было только 50 F, так что шубка, думаю, пригодилась. Ужасно скучно без тебя, любимая моя! Мой 220-й и твой 221-й – последние на одной стороне громадного широкого коридора или, скорее, проспекта, с дверьми напротив. Дверь, которая как раз напротив твоей, забавный trompe l’oeil: она фальшивая, накрашенная, и из-за нее высовывается со свечой белобородый, довольно веселенький монах.

Сейчас буду бриться и купаться, а затем ждать погоды. Думаю, что до lunch’a не разгуляется. Очень, очень целую тебя! Жду телефонного твоего звонка или записочки.

В.