Венеция, Италия

Лучано Баттиста смотрел на немногочисленное собрание ученых, студентов и журналистов. Кресла были установлены в небольшом закрытом дворе палаццо размером с гимназический зал. Группа специалистов собралась для редкой экскурсии по институту и по созданной при нем школе для молодых савантов-аутистов.

Баттиста как раз листал слайды презентации, касающейся их исследований. Подобно заклинателю змей, играющему гипнотический мотив на флейте, он приковывал к себе внимание всех до единого зрителей, которые сидели, подавшись вперед в своих маленьких креслах, и жадно ловили каждое его слово.

– Позвольте привести другой пример. Абсолютно нормальный десятилетний мальчик ударяется головой, играя в бейсбол, – рассказывал Лучано. – Он получает небольшое сотрясение мозга и в течение нескольких дней полностью выздоравливает. Только с этого момента он обладает фотографической памятью и может воспроизводить изображения и тексты с поразительной точностью. Во всех остальных отношениях он совершенно обычен. Каким образом его травма разбудила эту способность? И, что гораздо важнее, если такие способности могут раскрываться случайно, не можем ли мы научиться пробуждать их сознательно?

Один из журналистов попросил слова.

– Доктор Баттиста, если я вас правильно понимаю, вы полагаете, что эти способности есть в каждом из нас и просто ожидают своего часа.

– Именно это я и имею в виду. Некоторые люди рождаются гениями, а кто-то становится таким после травмы. и мы здесь имеем в виду не только фотографическую или зрительную память, а целый спектр талантов. Представьте себе, как это – выполнять в уме широкий спектр математических вычислений за какие-то секунды, или выучить новый язык за неделю, или сочинить новую симфонию в голове, а потом записать музыку всего за пару часов. – Лучано полистал тонкую папку, лежащую на трибуне, и вытащил из нее фотографию размером двенадцать на четырнадцать дюймов, которая оказалась изображением базилики Святого Марка. Он поднял ее вверх. – Этот рисунок был выполнен одним из наших учеников – ему шесть лет. Обратите внимание на детали, на глубину цвета. Сложно поверить, что это не фотография. – Он положил изображение обратно, оперся руками о трибуну и подался вперед. – Есть даже слепой художник, который рисует мелками. Да-да, именно слепой. Его рисунки продаются более чем за десять тысяч долларов за штуку. Даже у нашего преподобного один такой есть.

По толпе пронесся ропот. Баттиста обратился к журналисту, который задал вопрос.

– А что, если бы вы могли просто щелкнуть пальцами и открыть такие способности в самом себе?

Корреспондент не нашелся что ответить, но один из студентов выкрикнул:

– У меня сессия на носу. Возьмите меня к себе!

Еще несколько человек закивали. Кто-то спросил:

– Доктор Баттиста, а эти таланты будут зависеть от умственных способностей?

– Должен сказать, что в некоторых случаях это выражается в физиологических возможностях организма, таких, например, как исключительный контроль над собственной нервной системой, какой могут продемонстрировать восточные йоги или тибетские монахи. Например, они способны замедлить частоту ударов сердца практически до нуля, сидя на морозе без одежды, и буквально высушивают мокрые полотенца собственными спинами, интенсивным теплом, которое их тело вырабатывает только за счет умственной концентрации. Это называется туммо. Все эти примеры достоверны и тщательно зафиксированы в документах. Если подобные героические демонстрации исключительных умственных, творческих и физических способностей встречаются даже среди незначительного процента людей, это говорит о том, что человеческий мозг совершенно точно имеет возможности, которые большинство просто не использует.

Несколько человек в аудитории согласно закивали. Баттиста продолжил:

– Все чаще встречаются доказательства того, что эти способности есть в каждом из нас. И если эти качества пробуждаются вследствие травмы, то с большой вероятностью мы можем утверждать, что их можно активировать и с помощью научных методов.

Глаза лектора на мгновение задержались на привлекательной женщине, сидевшей в первом ряду этой импровизированной аудитории. Сияющий ореол темных волнистых волос, обращенная к нему приятная улыбка – целомудренный облик, подчеркнутый уверенным характером и открытостью натуры. На ней было белое шелковое платье ниже колен, перехваченное поясом, подчеркивающим тонкую талию.

Лучано выдержал эффектную паузу и заговорил снова:

– Представьте себе мир, где у каждого есть подобные способности и таланты. Мир, который держится на популяции высокообразованных мыслителей, творцов, которые стремятся сплотить общество силой искусства, музыки, литературы, а не материальных ценностей и жажды наживы. Мир ради мира, а не ради насилия. Здесь, в институте, мы планируем воплотить это представление в жизнь.

Он поклонился и покинул трибуну. Публика зааплодировала.

Немногим позже Баттиста и Карл обозревали толпу с балкона второго этажа, выходившего во двор.

Лучано любовался Франческой, когда она покидала трибуну и слушатели толпились вокруг нее, как вокруг радушного гида в музее.

Она отвечала на вопросы о школе и описывала несомненные успехи, которые показывали некоторые ученики.

Франческа работала с Баттистой последние пять лет и являлась ведущим сотрудником его команды в Венеции. У нее была ученая степень в области детской психологии, и она обладала удивительным природным талантом к работе с аутичными детьми. Конечно, ей ничего не было известно об истинной цели исследований и о пробном экземпляре на засекреченном верхнем этаже.

Вся сущность собственного коварного плана предстала у Баттисты перед глазами.

Обманывать у него всегда выходило легко. В десятилетнем возрасте отец отправил его вместе с младшим братом-аутистом жить к зажиточным родственникам его матери в Венецию. Все здесь разительно отличалось от его родной маленькой деревни, расположенной глубоко в горах Гиндукуш в Афганистане. Сперва все казалось ненавистным – Лучано скучал по друзьям, по свежему воздуху, а также по ощущению собственного достоинства, которое было присуще и его отцу, и другим мужчинам их народа. Но он свыкся. Такова воля отца. Такова воля Аллаха.

Он успешно учился в итальянских школах и заводил новых друзей – таких, с которыми никогда по-настоящему не будешь самим собой. Со временем он освоился и научился ценить достижения западной цивилизации, учась в лучших университетах Европы и получив к двадцати пяти годам докторскую степень.

Баттиста жил в коконе, сотканном из лжи – она стала его второй натурой.

Столько всего произошло с тех пор… Матери не удалось справиться с болезнью Альцгеймера. Единственный сын содержится в закрытой больнице после внезапного приступа в двенадцатилетнем возрасте – теперь он страдает тяжелым расстройством аутистического спектра. Отца после пыток казнили в американской тюрьме Гуантанамо.

Теперь, в свои тридцать четыре, Лучано снова вернулся в Венецию. В Институт изучения мозга человека и открытую при нем школу для одаренных аутистов, которая обеспечивала идеальное прикрытие его деятельности.

Баттиста неотрывно смотрел на Франческу, пока та разговаривала с Карло.

– Как только экскурсия закончится, приведи ее ко мне в офис. Я хочу отправить ее в Калифорнию за тем самым так называемым американским суперсавантом, – сказал Лучано своему помощнику, когда тот снова подошел к нему.

– Думаете, она согласится?

Баттиста жестом указал на Франческу, все еще стоявшую внизу под ними.

– Только посмотри на нее, Карло. Более обольстительного и смышленого посланца и представить трудно. Если уж ей не удастся уговорить его приехать, это не удастся вообще никому.

– Хорошо, синьор.

– Проследи за ней. С собой возьми Минео. Так или иначе, а американец мне нужен здесь уже к концу недели. Это ясно?

– Да, синьор.

– Этот человек, Джейк Бронсон, – настоящая загадка. В секунду стать савантом с невероятной скоростью мысли. Ведь это может быть ключом, Карло. Его мозг может стать разгадкой.