Эпилог

Венеция, Италия Три дня спустя

Они собрались в жилой части дома Марио в Венеции. Маршалл сидел рядом с Лэйси на диване, и одна из его забинтованных рук качалась, как в колыбели, у нее в подоле. Сама Лэйси держала в одной руке ткань для перевязки. На деревянном столе перед ними стояло несколько полупустых кофейных чашек на блюдцах. Тони замер поблизости перед камином. Левое плечо у него казалось очень толстым от скрытой под одеждой повязки. Другой рукой он опирался на мантию рядом с небольшой фотографией дяди Франчески Винченцо, через угол которой была протянута по диагонали черная ленточка. Возле нее стоял короткий огарок мерцающей обетной свечи. Марио встал рядом с Тони, и оба молчали, вместе переживая это горе.

Сарафина сидела одна на табурете за вертикальным фортепьяно у далекой стены спиной к остальным. Ее маленькие ручки скользили по черным и белым клавишам, вызывая печальную мелодию, которая выплывала из открытого окна и дрейфовала по воде.

Франческа опиралась руками на подоконник, глядя вниз, на канал, который всегда был ее другом. Гондола ее отца была пришвартована к стене под окном – она мягко качалась в прохладном утреннем бризе. Лицо женщины было пустым. Радость, которая обычно наполняла черты ее лица, давно оставила ее.

Стоя на маленькой, поросшей бугенвиллеей вышке на настиле моста, Джейк опустил свой бинокль.

Если не считать матери и сестры, оставшихся дома, то все, о ком он заботился в этом мире, находились сейчас в той небольшой комнате на противоположном берегу канала. Они были его семьей, его путеводной нитью. и именно по этой самой причине он боялся присоединиться к ним, боялся вовлечь их в вихрь опасности, которая скоро окружит его. Они думали, что все кончено. Как же они ошибались!

Три дня назад он спрыгнул с того утеса, ожидая, что это конец. Воздух помчался мимо него, когда он летел вниз, а темнота скрывала землю, которая, как он знал, на огромной скорости летела ему навстречу. Адреналин зарядил каждый нерв в его теле, и его ум прокричал предупреждение Франческе. Секунду спустя его так завертело в воздухе, что, казалось, все кишки в животе перекрутились, а потом из него и вовсе выбило весь дух, и темнота вторглась в его ум.

Он пришел в сознание несколько часов спустя, обнаружив, что качается в колыбели купола парашюта Тарка шириной в несколько десятков футов, который все еще цеплялся за острый выступ скалы и отчасти свисал с утеса, – это был все тот же парашют, который обернулся в кокон вокруг Тони по пути на гору. Это был тот самый редчайший счастливый случай, один на миллион, из тех, что происходят только в фильмах. Бронсон опасно висел на высоте восьмисот футов без единого возможного средства спасения.

Но зато живой.

И он пролежал там тридцать шесть часов, прежде чем конец длинной веревки не просвистел над ним, выброшенный с утеса семьюстами футами выше. Джейк не верил своим глазам, когда один из двоюродных братьев Азима кинул вниз веревку. С помощью нескольких мужчин из своего племени Азим вытащил его из гамака, который скоро мог стать саваном.

Азим объяснил, что он был неспособен следовать за остальной частью команды, использующей оборудование бейсджампинга, потому что ранец с парашютом, приготовленный для него, был пробит во время перестрелки. Он пережил нападение людей Лучано Баттисты, притворившись одним из них и убежав в нижнюю деревню перед крупным взрывом. Только небольшое количество последователей Баттисты пережили катаклизм. Они упаковали все что могли и оставили гору и деревню. Азим возвратился на следующий день с мужчинами своего племени, чтобы осмотреть местность. На то была воля Аллаха, чтобы они раскрыли маленький радиоприемник и смогли определить дьявольское положение Джейка крошечным локатором, который он взял из воротника Сарафины.

Полтора дня спустя Бронсон вернулся в Венецию и теперь наблюдал за своими друзьями с этой крыши, задаваясь вопросом, что делать.

Он снова и снова прокручивал это у себя в уме, когда висел беспомощный на обрыве утеса. Баттиста хвастался ему тремя успешными примерами внедрения имплантов и говорил, что эти люди уехали из Афганистана и направились в Америку. Что они сделали бы, если бы узнали, что Джейк и его друзья разгромили их племя? Им было известно о Франческе и Сарафине и, вероятно, о Тони, Маршалле и Лэйси. Оставят ли эти террористы их в покое и начнут свой джихад против безличных неверных в Соединенных Штатах или будут искать цель для личной мести? Или, может, они направляются сюда, в Венецию, именно сейчас? И если так, то кто защитит друзей Джейка, если не он сам?

Бронсон вертел в кармане небольшую пирамиду. Она нагревалась от его прикосновения, старый знакомец, ожидающий, что его возьмут с собой и все ему покажут. Создатели пирамиды были бесконечно далеко отсюда, на расстоянии в огромное количество миль. Джейку, по крайней мере, хотелось на это надеяться. Через какое время они вернутся? Год? Десятилетие? А затем что? Мало тогда землянам не покажется, уж это точно. Чтобы выжить, человеческий род должен сплотиться способами, о которых в современном мире и помыслить сложно.

Невозможно.

Послышалось хлопанье крыльев, и на край черепичной крыши рядом с американцем приземлилась стайка голубей. Они коротко и быстро подергивали крошечными головками, устраиваясь поудобнее. Судя по обширным подтекам на черепице, это был регулярный приют для небольшой голубиной семьи, возможно даже, их дом. Бронсон завидовал этим небольшим птицам, которых не интересовали проблемы мира вокруг. И не про них ли говорят, что они создают пару на всю жизнь?

Джейк поднял бинокль к глазам. Франческа стояла у подоконника, совсем одна.

Мужчина опустил бинокль и закрыл глаза. Глубоко вдохнув, он воскресил в уме ее облик.

Я иду, Франческа.