Венеция, Италия

Франческа тащила свой чемодан по мощеной аллее. Небольшие лужи от послеобеденного дождя собрались между неровных камней. Возвращение было долгим.

Сколько ни прокручивала Феллини все произошедшее в голове, понять, что с этим американцем пошло не так, она так и не смогла. Да, начало в библиотеке было лихим, но на следующий день все как будто наладилось. Казалось, что он всем сердцем болеет за детей, когда они говорили про исследования в институте. Женщина прямо чувствовала, как он хочет помочь в этом деле. По крайней мере, можно с уверенностью сказать, что он серьезно думал над этим. А затем внезапно будто призрака увидел. Наглухо закрылся и бросил ее одну в этом кафе – не знаешь что и думать.

Феллини качала головой от досады, таща свой чемодан по последнему пешеходному мосту перед аллеей, которая вела к ней в дом. Стена в пятнадцать футов высотой закрывала конец переулка. Старинная штукатурка на ней практически полностью облупилась, и под ее лоскутами проглядывали рыжий кирпич и дыры. Высокая дубовая дверь с арочным завершением возвышалась в центре стены. Рядом с ней на стене висела потертая мраморная доска с рельефным бюстом лысого человека. Его теплая улыбка и жесткое выражение глаз выглядели противоречиво. Надпись под фигурой гласила: «Марко Феллини MDXCVI».

Женщина толкнула тяжелую дверь и позволила себе полной грудью вдохнуть знакомый мускусный аромат жасмина. Цветущие лозы поднимались по стенам, окружавшим двор родового дома ее семьи. Нежный плеск воды канала в лодочном гараже напомнил ей о бесчисленных утрах, проведенных вдвоем с отцом в мастерской, где он полировал и ремонтировал свою прославленную гондолу и попутно преподносил дочери свою версию мироустройства.

Подняв свой чемодан, Франческа поплелась вверх по четырехсотлетним каменным ступеням, ведущим к входной двери дома.

Журчание мужских голосов заставило ее улыбнуться.

– Папа, я дома!

Отец сидел за потертым сосновым обеденным столом рядом с ее улыбающимся кузеном Альберто, дядей Винченцо и тремя своими старинными друзьями – Сальватори, Лоренцо и Джулиано. Кроме двадцатилетнего двоюродного брата, чье ангелоподобное лицо всегда заливалось краской в ее присутствии, остальным было по шестьдесят.

Альберто и двое друзей Марио были одеты в традиционный наряд гондольера – сине-белый полосатый свитер с красным галстуком и подходящим поясом. Их шитые соломенные шляпы лежали сзади них на жертвеннике. Отец и дядя Франчески были в удобной домашней одежде. Несмотря на то что они широко улыбнулись при ее появлении, ей показалось, что все они немного беспокойно ерзали на стульях. Было очень соблазнительно попробовать почувствовать их и получить подсказку, что же их тревожило, но она устояла. Кроме того, ее отец давно научился ограждать себя от ее таланта. Девушка не могла объяснить, почему это так было, но она столкнулась с некоторыми людьми, которых ей прочитать не удавалось. Ее отец был одним из них. Синьор Баттиста – другим.

– Франческа! Ты так скоро? – воскликнул Марио. Он встал и обнял ее, не отпуская дольше, чем обычно.

Ее отец вел себя странно последние несколько недель и был явно обеспокоен чем-то, до чего она пока еще не докопалась. Даже сегодня, хотя он просто сидел в кругу друзей, его дочь все-таки что-то настораживало. Она отстранилась и посмотрела ему в глаза, ища ответа.

– Папа! Что происходит?

Старый Феллини похлопал ее по плечам своими мозолистыми руками.

– Все хорошо, милая. Не стоит беспокоиться. Мы просто боремся сейчас с некоторыми законами, которые собираются ввести. Они могут повлиять на требования к членству. Ну и, само собой, карнавал не за горами.

Это было правдой, хоть и отчасти. Остальные мужчины согласно закивали, поднимаясь, а затем все по очереди поприветствовали Франческу легким поцелуем в обе щеки. Дядя Винченцо задержал ее руку в своей.

Мягко улыбаясь, он оценивающе оглядел ее своими теплыми карими глазами, будто увидел впервые за много лет.

Он тоже крепко обнял ее.

– Добро пожаловать домой, дитя. Не обращай на нас, старых дураков, внимания. Нам лишь бы предлог найти, чтобы вместе выпить вина твоего отца, вот так! Сейчас ты, должно быть, устала. Так что – марш в постель, а мы тут закончим и оставим тебя и отца с миром, si?

Франческа нежно любила своего дядю. Он заботился о ней как второй отец, заполняя пустоту, оставшуюся от ее так рано умершей матери. А кузен Альберто, в котором девушка только недавно начала видеть мужчину, а не мальчика, был ей как младший брат.

Все они были хорошими людьми. Ей повезло, что они есть в ее жизни. Франческа понимала их озабоченность новыми законами, которые могут повлиять на число гондольеров в городе. В соответствии с действующим венецианским законодательством, чтобы иметь эту профессию, нужно было родиться в Венеции. Все, что угрожало этому правилу, жестко пресекалось их гильдией.

Дело гондольеров приносило немалый доход, но только при соответствующем ограничении конкуренции.

И да, карнавал был и впрямь уже на носу. Двухнедельное празднество заканчивалось за день до пепельной среды и привлекало толпы туристов. Все базарные площади и каналы будут заполнены гуляющими в костюмах, будут парады и представления… Все с привкусом недолговечности и чего-то недозволенного – это витало в воздухе. Даже институт участвовал в этом празднике со своим знаменитым маскарадом на день открытия.

Пусть мужчины и дальше секретничают, попивая вино, а Франческа и правда собиралась в постель. Подавив зевок, она пожелала всем спокойной ночи и удалилась в свою комнату, чтобы распаковать вещи и подготовиться к непростой встрече с синьором Баттистой на следующий день. Он, должно быть, очень будет недоволен тем, что американец не приедет в институт.

Девушка улеглась в постель, мыслями снова и снова возвращаясь к той встрече с Джейком. Он вел себя довольно любопытно, если не сказать безумно, но нельзя было отрицать, что в нем было нечто особенное. Это было больше, чем просто его новообретенные способности саванта, и даже больше, чем его поразительные рефлексы, если они действительно существовали. Было нечто, лежащее глубже.

Феллини вспомнила странное ощущение, которое оставила у нее их первая встреча в библиотеке. Она все еще была убеждена, что услышала, как он сказал: «Простите» – как будто стоял позади нее. Но обернувшись, чтобы ему ответить, она увидела его внутри библиотеки, у стола, за стопками книг. Он отгородился от мира… и от нее.

Как только Франческа поднялась вверх по лестнице, Марио понизил голос:

– Значит, договорились, si?

Один за другим, как игроки в покер за карточным столом, каждый из его гостей по очереди положил правую руку на стол перед ним.

Хозяин дома внимательно наблюдал, как последний человек в круге, Сальваторе Манини, старейший член этой небольшой группы представителей гильдии и ее формальный глава, переводил, выбирая, взгляд от одного человека к другому, остановившись наконец на Марио.

– С тех пор как мы взялись за оружие, прошло много лет, – сказал Манини. – Мир ценит нас за любовь и смех, что мы вызываем взмахами весел и звуком наших песен. Но за всю нашу историю мы дорого платили за эту жизнь, и нам много раз приходилось защищать друг друга и наш любимый город. И теперь мы сделаем это снова. Мы собрались, чтобы защитить семью одного из наших дорогих сыновей.

Все мужчины смотрели на Марио, и на загорелых обветренных лицах отпечаталась мрачная решимость.

Сальватори продолжал:

– По завету предков гильдия обязуется помочь делу Марио Феллини и его дочери, Франчески, чтобы защитить их обоих и чтобы избавить Венецию от угроз синьора Баттисты и его секретных опытов.

Мужчины в унисон высоко подняли кулаки и ударили ими о стол.

– Решено! – провозгласил Манини.