Один благочестивый инок Святыя Афонския Горы, который по смирению не называет себя по имени, описывает о себе следующее бывшее ему видение. Седьмого марта 1854 года, вставши в полночь, чтобы идти к утрени, и Пришедши в церковь, когда братия читала полунощницу, стал я в форме на свое место и размышлял, как Спаситель наш пришел в мір сей и, воплотившись от Пресвятыя Приснодевы Марии, принял столько трудов из любви к нам, человекам.

Находясь в сих мыслях, пришел в столь сильное умиление, что слезы, как ключи воды, текли из глаз моих. Причем, читая умственную молитву Иисусову: Господи Иисусе Христе, Сыне Божии, помилуй мя, пришел в большее еще умиление, а любовь к Богу пылала в сердце моем, как огнь. В это время вижу я лестницу, которой один конец начинался в моем сердце, а другой досягал до небес. И хотя видел церковь и братию, читавших правило утреннее, но молиться не мог, и, опустивши в форме доску, сел на оную. В ту минуту ничего я уже не видел внешнего, ни церкви, ни братии, а видел прекрасный луч, освещенный столь лучезарным светом, что, казалось, он происходил как бы от многих солнцев, причем луч сей испещрен был цветами необыкновенной красоты. Смотря с удивлением на сей луч, которому подобного никогда не видал, и не постигая, как зашел на оный, увидел на нем множество мужей, кои все были в монашеском одеянии, но не в черном, а в светло-злато-сияющем белом одеянии, и на главах их были венцы, сияющие необыкновенною красотою.

Идя по сему лугу, увидел я другое собрание: тут все были молодые, и одеяния на них были воинские. Когда я подошел к ним ближе, они отошли от меня и говорили между собою как бы в один голос: кто из нас желает взять этого брата и довести до Царя? Тогда один из них, Воин, как бы полководец, величественного и могущественного вида, превосходивший всех славою и светом, как бы луна между звездами, сказал: «Я возьму его и провожу». И назвал меня по имени. «Вы знаете, — продолжал он, — как он любит меня и молится мне, и что много раз я ходатайствовал у Царя за эту душу». Услышавши это, я подумал, кто таков этот Воин, которому подобного в красоте и величии никогда не видал, и как он знает мое имя? Тогда Воин, приблизившись ко мне, сказал: «Брат, — и назвал меня по имени, — я знаю, что ты любишь Царя и меня любишь, а потому я и провожу тебя к Нему». На что я отвечал ему, что я недостоин видеть Царя и какой это Царь, о котором он говорит. «Ты спрашиваешь, — сказал Воин, — какой это Царь, а между тем, не зная Его, любишь, а также любишь и меня, хотя и меня не знаешь, а потому и должен идти со мною к Царю».

Не находя слов отвечать ему, я пошел за ним по тому лугу, который видел, и думал, какой это воин, который так меня любит и так много для меня делает? И хотел спросить его имя, но совестился и думал, что узнаю после, спустя немного времени. Окончился этот луг, направо коего увидел я две высокие стены и посреди них весьма узкую дорогу. Воин пошел по этой дороге прямо, а я боялся. Заметя это; он остановился и сказал: «Брат! Для чего ты боишься идти за мною? Знай, что этот страх происходит от того, что ты не творишь Иисусовой молитвы: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, которую всякий христианин должен творить при каждом своем дыхании». Услыша это, я начал умственно читать сию молитву, и вдруг разлилось в душе моей великое умиление. И сама молитва начала изливаться от души моей, и сделалось мне не только мирно и спокойно, но и сердце мое начало пылать и гореть любовию к Богу, почему и весь страх и боязнь совершенно от меня отошли. Тогда Воин, остановясь, сказал: «Брат, вижу что ты теперь спокойнее. Если хочешь иметь всегда мир, какой имеешь теперь, не должен быть ленивым, но часто творить молитву Иисусову. И каждый человек, который хранит сию молитву, очищается душой от всякого греха и вкушает сладость любви Божией, как и ты теперь несколько вкусил оной, но доселе обленился и оставил совершенно сию молитву. Почему и приказываю никогда не оставлять её и каждый вечер исповедовать духовнику все помыслы хорошие и нехорошие». Сказав это, он пошел прямо по узкой дороге, а за ним последовал и я. Когда мы дошли до средины дороги, увидел я на верху стены большой Крест. Дошедши до Креста, Воин, остановясь пред ним, осенил себя троекратно знамением Святаго Креста и, поклонившись три раза Кресту, сказал тропарь: Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и Святое Воскресение Твое славим. По учинении сего он сказал мне, чтобы и я делал то же, что он делает. И после сего пошел далее.

Продолжая путь, вскоре пришли к концу дороги, на краю коей увидел я великую пропасть, которая не имела конца и пределов со всех сторон, а внизу оной была темная бездна. Смотря на эту пропасть, увидел в чрезвычайной дали высокие горы, досягающие неба, и чрез сию пропасть как бы мост, состоящий из одной узкой круглой жерди, не более как кругом только в одну четверть, и укрепленную одним концом в конец дороги, а другим досязающую до горы и колеблющуюся как бы древесный лист от сильного ветра. Видя, что Воин намеревается идти прямо по этой жерди, я смотрел по правую и по левую сторону, ища прохода безопаснее этой жерди. Заметив это, Воин упрекнул меня, что я не творю молитвы и от этого я опять смутился и пришел в страх. И когда я подал ему правую руку, мы пошли по жерди, которая колебалась под нами, как нить, отчего я, Пришедши опять в смущение, не мог идти далее. Воин, посмотрев на меня, сказал: «Брат, здесь надобно призывать Имя Матери Божией, Она здесь много помогает!» Услышав это, я в тоже время начал взывать: «Пресвятая Богородица, помоги мне!» И вдруг боязнь, которую я чувствовал, удалилась, и я пошел за Воином безбоязненно. Спустя немного пропасть эта кончилась и мы достигли какого-то города. Здесь Воин остановился и сказал: «Брат! Теперь мы прошли уже все опасности!» Я, смотря на город и видев в нем множество растущих дерёв, похожих на масличные, думал: для кого так много растет этих дерёв? При входе в город Воин хотел оставить мою руку, но я не хотел выпустить её из его руки, и от великой любви, которую ощущал к нему, удерживал его руку. Когда мы дошли до средины города и средины горы и немного остановились, я, смотря вокруг себя во все стороны, увидел пред собою большую гору, по которой мы и пошли далее. Взойдя на верх горы, увидел я большие врата, отворенные на Восток.

Воин, осенив себя троекратно знамением Святаго Креста и приказав мне сделать то же, пошел во врата, а за ним и я последовал. При вступлении во врата увидел я поле, которому конца не было видно, но подобно небу расстилавшееся в безконечность. Лучезарный Свет в сем поле был так силен, что, казалось, оно освещено было многими солнцами. Самая красота поля и цветов, коими оно было испещрено и устлано, превосходила не только всё доселе мною виденное, но и ум человеческий не может вообразить подобных красот. Когда я, всё это видя, помышлял, что желал бы навсегда остаться в сих местах, Воин сказал: «Брат! Ты думаешь, что желал бы здесь остаться, но тебе должно увидеть еще и другие страны, несравненно лучше этих, и потом увидеть и Самого Царя».

Когда опять пошли мы далее, увидел я большое собрание мужей, число коих было так велико, что глаз не мог обозреть безчисленность оных. Они все были в монашеских одеяниях, но одежды их были не черные, а светлые. И на главах венцы, и лица их сияли как солнце. Они все говорили Воину: «Радуйся, святый великомученик Георгий! Благо, что пришел сюда». — «Радуйтеся и вы, — отвечал святый Георгий, — и радуюсь видеть вас, угодники Божии!» — «Святый Георгий! — сказали они ему, — ты споручник и попечитель этой души.

Этот монах прежде был хорош, а теперь стал ленив к молитве». И смотря на меня, сказали: «Брат! — и назвали меня по имени, — как случилось, что ты прежде был усерден, а теперь стал ленив? Ты хорошо знаешь, что, если человек живет на земле и сто лет и наслаждается всеми благами роскоши, пресыщения и удовольствия, не заботясь о душе своей, придет час или минута смерти, когда адская пропасть поглотит всех живущих в нерадении и лености, ходящих по воле сердец своих и пребывающих без покаяния, как ты пребываешь в лени. Рассмотри, как ты прежде был высок и с какой высоты ниспал и сделался недостойным пребывать в сих местах Царствия Небесного, в которых мы обитаем». Потом, обратясь к святому Георгию, сказали: «Георгий, возлюбленный Христа, сопутствуй душе этой и доведи её до Царя, и мы будем заботиться и молиться о ней».

После этого мы пошли полем, тогда я вспомнил, как путеводитель мой в первом поле, когда я только что увидел его, говорил обо мне своим собратиям, воинам: «Я знаю, как он любит меня и молится мне!» Вспомнивши это, я упал ему на выю и, крепко обнимая, не сдерживая чувств своих, долго лобызал лице его. Затем, взявшись за руку, пошел с ним далее и увидел другое собрание мужей, также в монашеских одеяниях. Но сияние от одежд их было так лучезарно и венцы на них блистали так светло, что я не мог смотреть и переносить их блеска. Впрочем, число сих святых было очень мало. Тогда я сказал святому Георгию: «Святый Георгий, брат мой! Какие дела совершили на земле эти святые, что они столь превосходят красотою и сиянием прочих, коих доселе я здесь видел?» На что святый Георгий отвечал: «Брат! Это души монахов, живших на земле без наставников и учителей, руководствуясь Святым Писанием и учением древних святых Отцев. Подражая им, они совершили подвиги благочестия. И за то Господь прославил и возвеличил их в Царствии Своем». Тогда я сказал: «Святый Георгий! Теперь истощились на земле уже такие святые. И есть ли еще таковые в наше время?» Святый Георгий отвечал: «Очень мало! Теперь на земле — всё более злые люди, любви нет, вместо любви ненависть, веры мало, вместо правды царствует ложь, сердца охладели, ничего нет для них труднее как спасение души, все любят суету. Мало, очень мало, которые любят спасение и заботятся, как прежние, о спасении души своей, а которые и любят спасение теперь — им этот путь очень тяжек и труден». Сказавши это, святый Георгий замолчал, и мы молча продолжали путь.

Спустя немного я увидел на востоке большие палаты, подобные дворцам. Они так были пространны, что не видно было их конца. Из этих палат разливался сильный свет, который распространялся на всю окружность, и освещал сиянием необыкновенного блеска сии палаты. Архитектура, формы и размеры их были так восхитительны и необыкновенно красивы, что ум человеческий не сможет и вообразить такого вида, и были все как бы из чистого золота. Когда я спросил Святого Георгия, какие это дворцы и палаты, Он отвечал — Царские, в которых обитает Царь.

За сим подошли мы к дворцам, для входа в которые были отпертые врата. Святый Георгий осенил себя троекратно Крестным знамением и, сделав три поклона, вошел во врата. Я, подражая ему во всем, последовал за ним. Когда мы вошли во врата, то представилась нам большая ограда, со стены коей виден был весь дворец и все палаты. Прямо пред нами были другие врата. Когда мы вошли в сии, другие, врата, увидели большой и необыкновенной красоты коридор, который шел прямо от врат и по коему ходило много мужей в монашеском одеянии багряного вида, как бы то была самая чистая кровь. В правых руках держали они Кресты, а в левых финиковые ветви, на главах были венцы необыкновенного сияния, и лица блистали как молния. Все они подошли к нам и сказали: «Святый Георгий! Ты взял эту душу под свое покровительство, когда еще приведешь её к нам, и водворишь у нас?» Святый Георгий отвечал: «Когда угодно будет Богу!»

В конце коридора виднелись большие двери. Все они были украшены драгоценными блестящими каменьями, которым подобных я никогда не видал. Направо от дверей был образ Господа Иисуса Христа, а налево — образ Божией Матери. Святые с молниезрачными лицами сказали мне: «Брат, почему ты не подвизаешься и не трудишься для спасения души своей? Мы тебя давно здесь ожидаем». Сказавши это, они взяли меня на руки, как бы младенца, и поднесли к дверям против образа Божией Матери. И все, а с ними и святый Георгий, запели: «Аксиос! Достойно есть яко воистинну»... весь тропарь сего славословия Божией Матери. Когда они пели, то каждое слово запечатлелось в сердце моем. По окончании пения все положили земные поклоны пред образом Матери Божией и прикладывались к образу. Потом сказали мне: «Мы это делаем для тебя, чтобы не думал, что видение это — от врага прелесть, но что Бог по великой милости Своей благоволил удостоить тебя видеть всё это для блага души твоей». Сказавши это, они от нас удалились, и я остался со святым Георгием против дверей.

Двери эти немедленно отворились без помощи рук человеческих. Великий свет пролился из дверей, и слышан был глас: «Велика милость Божия для сынов человеческих!» Сквозь отворенные двери я увидел огромную церковь, красота и великолепие коей превосходили всё, что только может вообразить ум человеческий. Среди церкви был Престол наподобие Царского, на коем восседал Сам Спаситель. Облачение на Господе было архиерейское, а на Божественной Главе возложена была корона наподобие венца Царского. Вид Его, Божественный, был юный, тридцатилетнего мужа. Вокруг Престола предстояло множество святых, из коих одни были в одеждах иеромонашеских, а другие в монашеских. Свет Лица Господня сиял и превосходил сиянием сто тысяч солнцев, или сказать более, что неисчислимое число солнцев не может сравняться со светом Его Божественного Лица и всего Его Божества. Свет, происходивший от Лица Господня, изливался и на всех предстоящих Ему святых и так сливался в одно целое, что невозможно было распознать отдельное сияние света Лица Господня от сияния ликов святых, окружавших Его и освещенных Его Светом.

Святый Георгий подошел прямо к Господу, но я не мог последовать за Георгием и, чувствуя страх, остановился. Святый Георгий, остановясь, обратился ко мне, спросив: «Для чего ты не приближаешься ко Господу?» На что Господь сказал: «Он этого недостоин!» Святый Георгий приблизился один ко Господу, и все святые, окружавшие его, поклонились Георгию, подобно тому как великий полководец, приближаясь к царю земному, зрит как все окружающие кланяются ему и отдают честь. Сам Господь, когда приблизился Георгий, восстал от Престола и, отверзши Свои объятия, лобызал его чело и сказал: «Хорошо, что ты пришел ко Мне, Мой возлюбленный!» Сказавши это, Господь воссел опять на Престол, а Георгий сделал три земные поклона и, облобызав ноги Господа, сказал: «Господи! Ты много возлюбил род человеческий и для искупления и спасения оного пролил всю Божественную Кровь! Прости и сию душу и Сподоби её быть достойною приблизиться к Тебе!» Господь отвечал: «Я не прощу этого монаха, он прежде был хорошей жизни, но теперь сделался ленивым. Я много даровал ему даров, другие праведники Мои работают и трудятся для Меня 30 и 40 лет, и Я не даю им подобных даров, которыми удостоивал этого монаха». На что Георгий сказал: «Господи! Ты ведаешь, каков теперь мір, каковы люди — слабые и немощные, не таковы, какие были прежде. И когда кто из настоящих людей захочет подражать древним святым, другие, и некоторые даже духовники и старцы, говорят: «Теперь не то время, и прошли те времена, когда предпринимали такие подвиги». Господь отвечал: «Я знаю всё, знаю, что на земле мира нет и истинных добродетелей нет. Они кончились. Правды нет, веры мало, любви не стало; на земле царствует ложь и ненависть. Не только живущие в міре, но и монахи, иеромонахи, духовники, наставники и старцы ходят по стезям неправды, и вторично Меня распинают. Я много терпел и терплю, ожидая их покаяния — и исповедания. А этот брат, хотя Я и ущедрял его Моею любовию, проводит дни в лености и заботится душою только о теле и временной жизни. Я много раз призывал его и говорил ему, он слышал глас Мой и открывался духовнику, который подтверждал, что глас этот от Бога. Но он, не внимая этому и не заботясь о Моем глаголе, оставил прежние труды, а потому и недостоин прощения».

Уже с первых слов Господа объят я был таким страхом и трепетом, что с ужасом ожидал, как Господь повелит низринуть меня в ад. Но любовь ко Господу, которая прежде наполняла мое сердце, скоро изгнала страх сей. Святый Георгий сказал: «Господи! Ты знаешь всё сокровенное и видишь, как монах этот любит Тебя во глубине своего сердца». И падши к ногам Господа сказал: «Господи! Ты ведаешь, что я всю кровь мою пролил из любви к Тебе, ради моей крови отдай мне этого брата, прости его и удостой приблизиться к Тебе!» Тогда Господь милостивым оком и веселым лицем взглянул на Георгия и, взявши его за руку, поднял и сказал: «Да будет тебе якоже хощеши!» Тогда Георгий встал, а Господь взял сосуд, наполненный чем-то красным, как бы кровь, и, держа его в левой руке и десницею благословляя, сказал: «Георгий, возьми этот сосуд, он преисполнен Моею любовию, иди и дай этому брату». Георгий взял и, подошедши ко мне, сказал: «Брат! Осени себя троекратно знамением Святого Креста и пей из сего сосуда!» Когда я пил из сосуда, не знаю, что в нем было, но было так сладостно, что во всю жизнь не вкушал ничего подобного. И сердце мое запылало в ту же минуту любовию к Богу, я видел, как Георгий, взявши от меня сосуд, передал его Господу уже пустым — в нем не оставалось уже ничего. И не стало во мне ни страха, ни боязни; я сам без посредства Георгия, приблизившись к Господу, повергся к Божественным стопам Его и, лобызая оные, плакал несколько времени. После сего Господь сказал: «Георгий, возьми этого брата и иди с ним на землю. Он должен трудиться и подвизаться, чтобы сделаться таким же, каким был прежде. И для сего очистится, как злато в горниле огненном, и после Я прииму его сюда. Если же пребудет в такой же лени, как был во всё это время, то он сам видел — пропасть поглощает тех, кто живёт нерадиво и лениво, и не трудится для Бога, и не приносит плодов покаяния».

После сих слов Господа святый Георгий взял меня за руку, и он и я, сотворивши по три земных поклона пред Господом и облобызав ноги Его, отправились в обратный путь. И двери за нами затворились. Когда опять вышли в тот коридор, то все святые в багряных одеждах приблизились к нам. И когда я сказал Георгию, что желал бы навсегда остаться в этих местах, он мне ответил, что этого сделать невозможно, потому что Царь повелел, что дабы я прежде очищен был, как злато в горниле. При этом и святые в багряных одеждах мне говорили: «Брат! Спеши очистить душу свою подвигами и трудами, и мы будем тебя ожидать. Помни ту пропасть, которая поглощает живущих в лености». Просили и святаго Георгия, чтобы он заботился о моей душе, обещая самим молиться о мне ко Господу.

После этого мы пошли далее и прошли врата и ограду, а также и другие врата, вошли в поле, где опять я увидел тот небольшой собор святых, превосходивших прочих красотой и величием. Это были души монахов настоящего времени, и, смотря на них прилежно, старался заметить — не увижу ли кого-либо посреди них известных мне лиц. Но не видал ни одного, причем сердце мое преисполнено было такою любовию к святому Георгию, что вся душа моя соединилась с ним. Продолжая путь и Пришедши поле, достигли горы. Гора эта была так прекрасна, что мы долго утешались ею и, смотря на растущие на ней масличные древа, восхищались зрением сих красот, причем смотрел я со страхом и на ту пропасть, которая была под горою. Спустившись же с горы, мы подошли к жерди, перекинутой чрез сию пропасть в виде моста. Святый Георгий взял меня за руку, и я пошел за ним без страха. Когда достигли средины пропасти, святый Георгий остановился и сказал: «Брат! Видишь ли сколькими милостями и благодеяниями награждает Господь твою душу! Смотри не забудь, что видел. Подвизайся и не будь ленив и нерадив, приготовляй себя быть достойным вкусить опять из Божиего сосуда. Матерь Божия и я будем твоими заступниками».

Засим, осенив меня по лицу три раза Крестным знамением, стал невидим, и я остался один посреди пропасти на жерди, которая колебалась подо мною, как нить. Причем слышал я из пропасти множество голосов, кои вопияли: «Пойдем возьмем этого монаха, — и называли меня по имени, — теперь ушел от него Георгий и он остался один. Поспешим взять его! Видите, что он хочет по этому узкому дереву переправиться чрез пропасть!» К тому же слышал я и громы из глубины пропасти. Тогда, ужаснувшись, возопил: «Господи! Какая душа может перейти чрез эту пропасть без испытаний и опасности? И что может здесь помочь ей?» Тогда услышал с неба глас говорящий, подобно грому: «Добрые дела помогают перейти этою дорогой. Или когда Матерь Божия молится за какую душу — лишь тогда только душа эта спасается от сей пропасти». Услышав это, я возопил: «Матерь Божия и святый Георгий! Помогите мне, грешному!»

Тогда увидел я опять свою церковь и братию, оканчивающих утреню.

Описание сего видения получено жившею в Москве одною благочестивою особою, при собственноручном письме Высокопреосвященнейшего Исидора, митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского, апреля 5 дня, 1861 года.