М[илостивые] Г[осудари]!

С глубоким вниманием, следя по печатному отчету за трудами Комитета родного мне уезда, в связи с трудами комитетов всероссийских, вызванных к деятельности Державною волей Самого Хозяина всей Русской земли, я ждал до последнего времени, что из сердца и от сердца черноземной России будет высказано истинно-русское трезвое слово на призыв Сердца нашего возлюбленного Государя, и, говоря по совести, я слова этого не услыхал ни от соседей наших, ни от нас самих: Российские Комитеты едва ли не собрались выродиться в Неккеровские генеральные штаты...! Заранее прошу прощения — я, быть может, буду резок в посильных своих суждениях, но важность, скажу более, глубокопечальная торжественность исторического момента, переживаемого солью Русской земли в лице его двух сословий — крестьянского землевладельческого и поместного дворянского, налагает на меня обязанность говорить прямо, резко, без обиняков...

Воздавая должное трудам членов Комитета, принесших свою дань на общее благо, относясь во многом сочувственно к тем безспорно полезным мероприятиям, которые в трудах их предуказаны, я не могу не отметить, что из-за деревьев мы не разглядели самого леса.

Кризис сельскохозяйственной промышленности признан. Острота кризиса, заметьте, острота — совершившийся факт! А о чем мы говорим, какие меры предлагаем?

Мы говорим, прежде всего, о поднятии народного образования, уже и теперь бесплодно пожирающего крупную долю государственного бюджета. Нам, жителям деревни, это дерево хорошо известно по его плодам: не проходит нескольких лет после времени «учебы», как наша, так называемая, образованная деревенская молодежь забывает выученные в школе молитвы и, если не утрачивает умения разбирать печатно, то пользуется этим умением для чтения прокламаций, которые к нам так обильно и щедро высылает в деревню заграничная крамола.

Мы говорим об учреждении мелкой земской единицы, как будто, честно говоря, не успели разочароваться в прискорбных, но естественных последствиях в Самодержавном Русском Царстве введения крупной и средней самоуправляющихся земских единиц губернского и уездного земств.

Мы предлагаем меры против оврагов, против, пожаров, против потрав, порубок... От чистейшей воды либерализма в виде учреждения чего-то вроде всесословной волости мы перескакиваем к требованию чуть не Драконовских карательных мер за каждую овцу, перешедшую с одной межи на другую, за каждого чужого гуся, оставившего следы на нашем лугу, как об этом еще так недавно трактовали в Орловском Губернском Земском Собрании.

И над всем этим метанием из стороны в сторону, похожим на панику во время пожара, когда из горящего дома, охваченного пламенем, тащут битые черепки старой посуды, забывая о денежном сундуке, о важнейших документах, — красной нитью всех наших собеседований мы выставляем потребность в подъеме, во что бы то ни стало, народного развития. Мы все, точно сговорившись, кричим: «Дайте свету темной невежественной массе, погрязшей в суевериях и предрассудках!»

Человек умирает. Ему нужна хирургическая операция, а мы ему предлагаем фрак, вещь быть может очень полезную для официального визита, но, кажется, совершенно безполезную умирающему.

Конечно, Россия — не умирающий человек! Пока в ней жива еще ее горячая Православная вера, пока над ней сияет Божественною красотой Помазания Венценосная Глава Самодержца, жива она и будет жить на страх всем ее внутренним и внешним врагам. Но червь смерти уже точит ее силу, ее коренное дело — ее сельское хозяйство, точит, не разбирая ни барина, ни мужика. Недаром наша цепь обоих — вековечная!

И когда я слышу деланные ламентации с голоса наших зримых и незнаемых врагов, что вся Россия погрязла в смрадной тьме невежества, я невольно задаю себе вопрос, который, кажется, всеми нами упускается из виду: кто же создал эту самую Россию? Кто же создал эту безграничную мощь, захватившую в свои объятия полмира? Неужели эта, так нами укоризненно порицаемая в глазах сидящих здесь старшин, народная тьма, которую мы теперь только собрались просвещать и именно в тот момент, когда стали показываться зловещие признаки давно у нас небывалого разложения и безсилия?

Бога мы не боимся, если будем утверждать эту явную безсмыслицу, эту явную клевету на нашу сермяжную Русь, изучавшую свою географию по путям мира, проложенным ее штыками, политым ее православною кровью!

Ее наука мудрее всех наших наук, выдуманных нами с космополитически-развратного голоса полуеврейских, полуевропейских развивателей. Ее наука, которую твердо знает память исторической совести Русского человека, одна, — заключена вся в трех словах: Вера, Царь и Отечество.

Эти три слова, данные нам с небес, и составляют корень широколиственного русского дерева.

И когда нас спрашивает вещее Царское слово, чем помочь нашему хозяйственному горю, нам, слугам, прежде всего надо оглядеть, цел ли корень нашего дерева, а не отвечать недостойными общими фразами и общими местами, которые, кроме горького горя, принести ничего не могут. В корне все дело!