В предшествующей главе, говоря о «корне зла», я указал, что Россия как государство вполне самобытное устроилась на основании трех незыблемых начал: Веры, Царя и Отечества. В той же главе я отметил нарушение чистоты первых двух принципов — умаление в народе Веры, вызванное преподанием Ее святых начал нечистыми руками непосвященных, и самоумаление Царской власти, выразившееся в установлении рядом с Самодержавием законного Монарха некоторых Его ограничений, главным образом, параллельной власти местного выборного самоуправления — дворянства, крестьянства, земщины и городов. Таким образом, стройность и величественность Государственного здания — Отечества — неизбежно должны были быть искажены в своей поистине Божественной гармонии и вызвать те болезненные явления государственного организма, от которых в настоящее время так страдает Россия с Царем своим во главе.

Радикальное исцеление, раз найден заразный очаг болезни и известны средства лечения, не замедлит последовать, если только к лечению будет приступлено немедленно и с решительностью, без полумер и компромиссов.

Средства лечения — власть Монарха, к счастью для России все еще Единодержавная и Самодержавная, и истинно русские слуги Царевы, которыми еще, Бог даст, не оскудела русская Земля.

Народ наш — все то, что принято называть народом, то есть 97% всего населения, живущего на коренной русской территории, составляющего его центр, создавшего русское Государство, консервативен и с великим трудом идет к тем горизонтам, которые ему лицемерно открывают либеральные чревовещатели. К сожалению, думы народные не всегда во всей чистоте доходят до высот Престола, а передаются Ему обыкновенно под известным углом зрения лиц к этому делу прикосновенных. При всем желании быть безпристрастным человек, оторванный надолго от земли, теряет связь с землею, и ум его не может отрешиться от того, что принято у нас называть теориями с их веяниями и течениями. Самые благорасположенные к чистому служению добру и общественной пользе люди, даже высоко стоящие по своему государственному умственному развитию, раз оно не сдержано властью родной земли и религии, становятся cupidi rerum novanim, и потому к народному консерватизму, к мудрости народной относятся слегка сверху вниз: «Вы-де сами не знаете, чего хотите. Позвольте нам за вас это лучше знать, ибо мы — посвященные, мы прозрели тайны государственного управления, тогда как они вам не могут быть понятны».

Несомненно, высоты государственных задач недоступны пониманию темной массы, тем не менее не нужно забывать, что сами-то эти государственные задачи исходят, создаются этой массой. Не было бы массы, не могли бы возникнуть и сами задачи. Непонимание чувств и требований жизни этой массы влечет за собою деление людей управляющих и управляемых на Олимп и Тартар, вызывая тем то положение, в котором «то сей, то оный на бок гнется», и, конечно, и «сей», и «оный» — оба в одинаковой мере страдают и, страдая, чувствуют свое безсилие помочь общей бестолочи.

Почему я, ничтожная песчинка со дна народного моря, почему я беру на себя такую неслыханную смелость, как указание Государству его прямого пути, его государственных задач?

Потому что я — голос из народа, из центра русской деревни, потому что мне дано именно в силу этого ничтожного положения песчинки видеть то, что не видно большим кораблям в большом плавании, потому что я всеми силами своей души хочу истины и истину вижу только в том, что мне властно приказывает моя верноподданическая присяга, моя Православная Вера, что говорят моему сердцу вековые, родные предания и что указывает мне народ, ибо я — плоть от его плоти, кость от его кости.

Если взглянуть на государство с его полуторамиллиардным бюджетом, с его многомиллионным войском, его могущественным флотом, если поднять взор на учреждения его государственные, наконец, на его государственные задачи в области внутренней и внешней политики — это так громадно, так величественно, так недоступно и непостижимо уму среднего человека из управляемой толпы, что, кажется, и подступиться страшно. Но в мире Божием всякая величина в безпредельности творения представляет собою величину только лишь относительную. Посмотреть на великана с высокой колокольни — он не больше мухи. Посмотреть издали на высокую колокольню — она не больше карточного домика. Что такое прогресс и регресс (у нас это последнее слово любят называть реакцией) в безконечной связи веков жизни человечества? Старое, забытое, брошенное в темь тысячелетий за негодностью, становится будто бы новым, и новое человечество к этому будто бы новому стремится в своем сознании, неукрепленном религией, единственно вечным принципом всего сущего, как к чему-то вожделенному и неиспытанному.

Если я, средний человек, читаю в отчетах Министерства Финансов, что годовой оборот государственного хозяйства представляет собою цифру в полтора миллиарда, а годовой платеж по ипотечной задолженности всего русского дворянства цифру в 25 миллионов, я остаюсь нем перед этими непостижимыми для моего воображения величинами, и рука моя, привыкшая на косточках счетов отбивать цифры десятитысячные, перейдя даже на сотни тысяч, начинает путать мои исчисления — я теряюсь. Стоит же мне сказать себе: предположи, что эти ½ миллиарда — это только ½ тысячи. Во что тогда обратятся данные 25 миллионов? Я тогда с радостью вижу, что эта, такая для меня с первого взгляда страшная цифра обращается... всего в 25 рублей, которые я, средний человек, получающий 1500 рублей годового дохода, в Татьянин день, юбилей моей almae matris могу довольно-таки безрассудно прожить без заметного ущерба для своего немногосложного бюджета.

Так все на свете относительно!

А между тем, мое понимание среднего человека тут же отказывается работать, когда я вижу, что ум государственных людей останавливается перед роковой загадкой, как снять с души исконных Царевых слуг, Его Государевых дружинников, ту нестерпимую муку, которую ей приносят два раза в год, а то и больше, в весенние и осенние месяцы эти такие относительные, но вместе с тем такие безжалостные цифры!! Ну уж, куда ни шло, думает средний человек: мука отдельного лица должна поглощаться общим государственным благом. Но когда эта мука влечет за собою духовное разложение доведенного до отчаяния, и это разложение, как нравственная зараза, передается от одного к другому, заражает собою целое и притом важнейшее сословие и гонит его от дорогой ему земли под канцелярские своды, где чахнут и сохнут лучшие русские силы, тогда эта мука становится язвой целого государства — это уже не Татьянин день моего примера. Это — разложение государственных устоев!

Что такое Государство?

Это — мое маленькое деревенское хозяйство, хотя увеличенное в громадных размерах, но тем не менее сходное до тождественности. Разница только в одном: тогда как мое деревенское хозяйство отвечает за свою задолженность землею и трудом — душой хозяина, то есть всем, что для человека есть на свете заветного и дорогого как для существа живого и деятельного, от земли исходящего и в нее возвращающегося, в то же время Государство отвечало кредитными бумажками по курсу. Теперь, правда, оно отвечает золотом, что не помешает ему, так мне думается, завтра же отвечать теми же бумажками.

В хозяйстве моем, если только я действительно хозяин, я не допускаю и мысли рядом с моей хозяйской властью какого-либо выборного от моих рабочих самоуправления: я — единоличен в своих распоряжениях, но советом избранных мною же начальников над рабочими не пренебрегаю и иной раз даже, вопреки своим предначертаниям, поступаю согласно с указаниями этих советов. Я взимаю аренду — подати с моих фермеров, не спрашивая их, согласны ли они на это обложение, раз оно законно, сообразно с местными условиями и, по моему мнению, справедливо, и взимаю их в случае неплатежа принудительно через местного Земского начальника. Я использую природные богатства моего имения без ущерба, однако, для целости имения; я держу служащих и выплачиваю им жалование; я забочусь, насколько это дано моему разумению, о нравственности моих рабочих; я избираю для них начальников; я способствую, поскольку это в моих средствах, их образованию, покупая для их чтения в длинные зимние вечера на свой счет книги; я забочусь об их гигиене, давая им светлые и теплые жилища, призываю, когда они болеют, врача и покупаю на свой счет медикаменты; я творю между ними свой суд и расправу в пределах компетенции моей хозяйской власти; я заключаю торговые договоры и не лишен права заключать союзы; я, наконец, веду политику внешнюю с моими соседями — словом, мое хозяйство и хозяйство всякого работающего на этой ниве хозяина представляет собою миниатюрное государство, но не в государстве, ибо я на ход государственной жизни не влияю ничем, кроме, быть может, своего примера, во всем подчиняясь без тени прекословия общеимперским законам.

Раз так много общего, так много тождественного между организацией моего хозяйства и организацией хозяйства государственного, я уже невольно чувствую за собою право высказать свое суждение и высказать его без лицеприятия.

То же — и в государстве.

В России эта система заключена: в Вере, Власти Царя, во всей Ее неприкосновенности, проведенной в жизнь мельчайшей общественной единицы Царевыми слугами, связанными вековой цепью с Престолом и землей. Природные слуги Царя — поместные служилые дворяне, поставленные на высоту своего призвания и на этой высоте укрепленные Царской Властью.

Система нарушена. Жизнь стала невыносима. Мы, дворяне, бежим с насиженных мест или добровольно и заблаговременно, или нас выгоняют принудительно, уже, конечно, не спрашивая нас, своевременно ли это или несвоевременно. Связь Царя с землей прерывается. Что будет с землей, что ждет народ, теряющий к тому же день ото дня свою Веру, когда эта связь прервется?!

Изженяя русское самоуправство, как восстановить Царю нарушенное ныне равновесие стройной системы, некогда создавшей и вознесшей на недосягаемые высоты Россию? Как провести во всей чистоте и строгой последовательности принцип Самодержавия, достигая при том не дробления власти, а приближения ее к народу?

Прежде всего следует озаботиться об укреплении Православной Веры в народном сердце, ибо если «несть власть, аще не от Бога», то и, наоборот: нет Бога, нет и власти. Вера же должна быть преподана чистыми устами посвященных, получающих власть учить от Святой Церкви. Для этого необходимо, насколько возможно, повысить умственный и нравственный ценз Духовенства, начав с необходимых для того реформ Духовных Училищ и Семинарий, привлекая на их профессорские кафедры выдающихся богословов и по возможности закрывая доступ лучшим ученикам в иные светские учебные заведения. Что может ожидать Церковь, когда Ее лучшие надежды будут поглощаться миром? Даст ли тогда Она вновь России ее славных Святителей? Не насилием, конечно, это достижимо, но всем духом заведения, воспитывающего будущих пастырей духовных. Главнейшим стимулом удержания лучших сил духовного сословия на чреде служения Церкви и духовным нуждам паствы — это установление материальной независимости служителей Бога от пасомых. На это должны быть найдены средства, хотя бы из средств на военные нужды, ибо не столько оружием человек побеждает врага, сколько своим духом. История являет тому многочисленные и необыкновенно яркие примеры.

Хотя Царство, Которому служит Духовенство, не от мира сего, но Царство это, представляя собою идеал Божественный, к которому мы должны стремиться в своем самоустройстве и которое на земле имеет свое отображение в Царстве Помазанника Божия, никем иным кроме Духовенства в духовную жизнь русского человека, в его сознание, укрепленное Религией, проведено быть не может как идеал возвышенный и вечный.

Не верьте суемудрому толкованию современных фарисеев и с ними соединившихся мытарей, уверяющих вас, что с жалованием, дарованным духовенству, исчезнет будто бы его тесная экономическая, а следовательно, и нравственная связь с паствой. Кто жил в деревне и думал над деревней, не может не знать, как относится народ «к поповским поборам»: и «свинья-то у попа сытая от мирских лепешек, и кобыла-то поповская, что твой боров, откормленная, и поповы-то лапы загребущи, и глаза-то поповы завидущи». Злобы нет в этих приведенных мною и заимствованных у народа выражениях: неспособна русская душа, Божия храмина, на злобу, но нет в них, я думаю, и благожелательности, указывающей на нравственную связь, и, что всего тяжелее, нет в них и должного к служителю Бога почтения.

Говоря в ниже предлагаемой мною системе на первом месте о Духовенстве, я неизбежно тут же должен коснуться вопроса о народных школах.

Как уже было высказано в первой главе моей брошюры, народная школа в тесном значении этого слова была почти безконтрольно отдана в ведение и устроение так называемого общества — овцам, которых пастырь предоставил собственному произволу. Мы уже видели, что дала эта школа. Проводя строго систему Монархического Государственного Управления, я неизбежно вынужден признать, что все школы вообще, как низшие для народа, так и высшие должны находиться всецело в руках центрального Правительства, от которого только одного и должно зависеть их возникновение и внутреннее устройство без всякого вмешательства, прямого или косвенного, в это дело влияния общества. Главным же воспитателем низшей народной школы должно являться Духовенство как носитель наиболее возвышенного, возможного в этой жизни и доступного этой последней идеала. Лучшим типом для этой школы будет школа церковно-приходская, конечно, лучше обставленная и более материально обезпеченная, чем ныне действующая, но все же такая, в которой центральной животворящей силой будет настоятель прихода, слуга Церкви. Воспитательная же работа этого руководителя должна быть, естественно, как и всякий труд, работой оплаченной по возможности со всей доступной правительственным средствам щедростью, тогда только труд этот может явиться в должной мере продуктивным и дать в грядущих поколениях тот яркий и душистый цветок расцвета души народной, о котором мы теперь можем только лишь мечтать чисто платонически. И в средней школе вопрос влияния Духовенства должен быть поставлен резче и определеннее и возведен с формального изучения буквы на степень проникновения в дух Религии.

Идеал русского государственного устройства, созданный мечтой моей: Неограниченная власть моего Государя, во всей Ее неприкосновенной чистоте проведенная и приближенная к народу — духу Земли русской руками Царевой дружины — поместным дворянством, которое одно только как сословие по вековым своим заслугам приближенное к Царю и имеет право с соизволения Монарха стоять на всех ступенях Его Правительства и творить Его Государеву Волю. Эта Царская дружина прежде всего и раньше всего должна быть прикреплена к земле, тем самым черпая в ней источник государственной мудрости, в свою очередь дающей Царской Дружине право возвышать в Государевой думе свой совещательный голос. Только связанный вековой и традиционной цепью с землей дружинник Царский и может не выродиться в отвратительный тип бюрократа, а дать того русского государственного человека, который, «ударившись о земь», мог «обернуться» и «сизым орлом», и «ясным соколом».

Но говоря о поместном дворянстве (другого дворянства в моих глазах не существует) как о сословии единственном, призванном от века на высшую службу правителей от Имени Государя, точно так же как и говоря о Духовенстве, единственном природном нравственном воспитателе народа, я отнюдь не имею в виду установления из них какой-либо тесно в самой себе замкнутой касты. Я, верный раб истории русской Земли, вижу, правда, всю глубину значения принципа сословности для государственного строя, но жизнь этого принципа усматриваю в постоянном обмене крови в каждом сословии. Сословные двери должны быть широко открыты для каждого в них входящего и исходящего по его заслугам перед Царем и Отечеством. Дворянин сегодняшнего дня, обманувший доверие своего Государя хотя бы только и нравственными своими качествами, завтра же Единой Волей Его может быть обращен в члены низшего сословия и даже лишен прав и этого сословия, и, наоборот, сегодняшний крестьянин той же Единой и Великой Волей завтра может быть обращен в дружинника Царского. Как в дворянстве, так и в Духовенстве во всю их историческую жизнь красною нитью проходил и должен всегда проходить этот краеугольный принцип сословного здания.

«Кому много дано, с того много и взыщется».

Чем и как заменить ныне действующую систему местного управления, создавшего из внутренней России какую-то всероссийскую богадельню калеченых пенсионеров на постоянном иждивении Правительства, с обыкновенными пенсионерами представляющих ту существенную разницу, что тогда как со вторыми Правительству можно рассчитывать на естественную убыль богаделенного штата, когда-то все-таки послужившего России верою и правдой, то с первыми, при современном положении вещей, должно рассчитывать на естественную прибыль этого штата, притом такого, который от чрева матерей своих является роковым образом для Государства и обременительным, и безполезным?

Две главные артерии русской народной жизни, питающие мозг и сердце России в лице ее Государя — дворянство и нераздельное с ним крестьянство постепенно и тем не менее зловеще неуклонно отказываются служить государственному организму. Связь же между указанными двумя сословиями поистине роковая: экономическое разорение дворянства, утрата им надлежащего влияния на жизнь крестьянина неизбежно повлекли за собой и разорение крестьянина, и разложение его духа.

Как бы ни были полны целесообразности мероприятия, предпринятые для упорядочения жизни крестьянина, но раз они будут проведены в жизнь его вне связи с жизнью дворянина, они не достигнут своего назначения и не принесут желанного зрелого плода. Это — «цепь великая», разрыв которой и повлек за собою настоящую великую болезнь России.

Покойный Государь Николай Павлович, прозревая гибельное влияние бюрократии на работу отечественного государственного механизма, высочайше повелел быть закону о прохождении государственной службы, по которому никто не мог достигнуть высших должностей центрального Управления, не пройдя всех ступеней поместной службы. Тот же Монарх, провидя значение дворянства как элемента, наиболее пригодного и единственного для несения поместной служебной деятельности, видя в этом служилом сословии противовес разъедающему влиянию бюрократии и ее замену, отказался временно от своей Царственной мысли — уничтожения крепостного права, не найдя заместителя дворянству в твердом и вместе отеческом управлении народом. «Где я найду Себе столько и таких чиновников, каких мне теперь дает дворянство?» — говорил почивший Самодержец. Какое яркое подтверждение своим пророческим словам увидел бы Он теперь, если бы мог восстать из своего гроба! Недостаточно бдительный контроль Правительства над крепостным дворянством и отсюда возникшие злоупотребления властью со стороны некоторых наименее культурных членов дворянской семьи вызвали распадение крепостного института и довели Россию до ее теперь печального положения. Унижение дворянства как сословия экономическое и нравственное, в смысле умаления его исконного и традиционного влияния на поместную коренную русскую жизнь и составляет то гнилостное пятно нами переживаемой отечественной истории, от которого заражается вся жизнь многомиллионного народа, призванного быть своему Царю верноподданным.

Теперь, следовательно, мы подошли к существеннейшей части моего изложения — к вопросу о том, как на началах Самодержавия и при помощи рук этого Самодержавия — поместного дворянства — провести в жизнь строгую и логически последовательную систему местного Управления, имеющего своей целью единство абсолютной власти Монарха и ее приближение к народу; иными словами: как возобновить правильность кровообращения государственного организма?

Прежде всего я буду говорить о системе организации власти земской, ибо мне как жителю деревни жизнь земли, дух ее наиболее представляются известными, близкими и дорогими моему сердцу.

О городе я скажу вскользь.

Экономический кризис современного поместного дворянства, вызванный, в общем, исключительным для него неблагоприятным стечением экономических и политических факторов послеосвободительного периода, задолженность его, из года в год растущая вне зависимости от воли дворянина-землевладельца (что бы ни говорили по этому поводу его противники), дает в руки Правительства могучее орудие для упорядочения деревенской жизни и незаменимое средство для прикрепления дворянского служилого сословия к земле и с нею связанных обязанностей к Престолу и Родине. Те двадцать пять миллионов (я беру цифру приблизительную), которые российское дворянство должно ежегодно выплачивать дворянскому Банку, не могут ли идти в жалованье служилому сословию при условии его обязательной службы на родине и Родине?! Логика дела, конечно, требует, чтобы ипотечные долги дворянства другим частным земельным Банкам, в том числе и прославленному в летописи многострадальной жизни дворянства бывшему золотому Банку, а ныне Особому Отделу, были переведены для вышесказанной цели в общую массу долга дворянскому Банку, притом без обременения и без того достаточно на своем веку пострадавшего заемщика.

В общем вся сумма годовых платежей по всей дворянской ипотечной задолженности не превысит 35-40 миллионов рублей.

Вот эта-то сумма и должна составить приблизительно годовое жалование поместному дворянству, обязанному за то нести службу в своих деревнях и за эту службу получающему от своего Государя возможность вздохнуть, наконец, свободно и с пользою в своем ныне полуразрушенном гнезде.

Естественно, при таком условии дворянский банк, съютивший под свое покровительство все, еще оставшиеся за дворянским сословием, имения, неизбежно принужден будет изменить свою теперешнюю физиономию. Его настоящая деятельность должна будет постепенно ликвидироваться, заменяясь другой, более ему свойственной, согласной истинной воле покойного Государя. Эта другая деятельность будет заключаться в приобретении путем покупки нового земельного фонда для лиц дворянского сословия и в открытии разумного, подчиненного строгому контролю, но вместе с тем широкого мелиорационного кредита, обезпечиваемого, однако, не самой землей, а личностью должника и тем предприятием, на которое этот кредит предназначается.

При таких только условиях наше дворянство удержится на своих, историей назначенных местах, получит возможность, право и обязанность исполнить свою историческую миссию перед Царем и Отечеством. Миссия же эта состоит в точном исполнении и проведении в жизнь народа разума Царской законодательной и непрестанно творческой Воли, иными словами — в приближении этой Воли к малым и угнетенным в теснейшем единении Православного Царя с Православным народом.

Эта идеальная помещичья власть по мысли Почившего Государя Императора Александра III должна была выразиться в Институте Земских Начальников. Кто помешал осуществлению этой великой монархической и притом чисто русской идеи, пусть на совести того или тех и лежит вся тяжесть нравственной за то ответственности на том Суде, где все тайное станет явным и где каждому воздается по делам его. Бог и ныне благополучно царствующий Государь, да продлит Ему Господь веку, помогут проведению в жизнь этого дивного акта истинно государственной мудрости.

При вышесказанных условиях внутренняя жизнь России должна преобразиться в следующую, по моему мнению, стройную и логически выдержанную систему:

1) Крестьянское выборное самоуправление, равно земское, городское и дворянское прекращают свою деятельность.

2) Всякий поместный дворянин — помещик, достигший гражданского совершеннолетия, воспитанный в духе православно-монархическом, обязывается нести поместную службу в должности участкового Земского Начальника, буде пожелает воспользоваться нижеуказанными льготами по ипотеке и правами в полном объеме при дальнейшем прохождении своем гражданской службы. Необходим образовательный ценз не ниже даваемого средними учебными заведениями гражданскими или военными — безразлично. Ценз высших заведений желателен, но не обязателен.

3) Во власти Земского Начальника сосредоточиваются все функции прежней помещичьей власти, конечно, в пределах твердой и ясной законности. В эти функции включается и власть судебная, компетенции прежних мировых судей, отнюдь, однако, без вмешательства прямого или, косвенного чинов Министерства Юстиции.

4) Район деятельности Земских Начальников в территориальном отношении должен быть, насколько возможно, ограничен пределами церковных приходов.

5) Современное административное деление на волости уничтожается, а равно и прекращают свою деятельность волостные правления, старшины и волостные суды. Те же обязанности, которые в настоящее время возложены на Волостное Правление и старшин и которые в пределы компетенции Земских Начальников при новом положении не войдут (напр., волостная статистика, составление рекрут[ских] списков, страхования и т. п.), должны быть возложены на общую уездную полицию или на особо назначаемых для сего лиц.

6) Должности сельских старост и низшие сельские полицейские должности, обязательно вознаграждаемые, замещаются единоличным выбором Земских начальников под их контролем и ответственностью.

7) Ближайший и непосредственный контроль за деятельностью Земских Начальников вверяется назначенному Монаршею Властью по представлению местного Губернатора Уездному Предводителю Дворянства из местных уездных дворян и состоящему при нем Уездному Совету из назначаемых по очереди Земских Начальников и особого Непременного Члена, заведывающего исполнительною частью.

8) Должность Губернского Предводителя Дворянства упраздняется, но может быть и сохранена как почетная и притом по личному выбору и усмотрению Государя Императора.

9) Ныне действующее земское обложение, равно и раскладка земских повинностей сохраняются компетенцией местной власти для нужд местного населения. Предварительные на сей предмет сметы для каждого участка в отдельности составляются Земскими Начальниками и проверяются Уездным Советом для представления на утверждение Губернатора. Сметы же на общеуездные потребности (напр., народное образование, охранение народного здравия, дорожная повинность по торговым и важнейшим уездным путям сообщения и др.) составляются предварительно Съездом Земских Начальников под председательством Уездного Предводителя Дворянства.

10) Всякие жалобы на действия, уголовные приговоры и гражданские решения Земских Начальников приносятся в губернский Земский Совет по дворянским, крестьянским, земским и городским делам при местном Губернаторе, ежемесячно собираемый под его председательством и состоящий из очередных, не менее трех, Уездных Предводителей дворянства, Земских Начальников от каждого уезда по выбору и назначению Губернатора и из особых назначаемых для присутствования в этих Советах лиц, на обязанность коих возлагается и исполнительная часть деятельности Советов (замена деятельности Губернского по крестьянским делам Присутствия и Губернской Земской Управы). Занятия Совета в случаях особого накопления дел могут быть распределены в виду многочисленности состава членов этого Совета на Отделы в составе не менее двух членов под председательством Вице-Губернаторов или Уездных Предводителей в качестве председателей, всякий раз назначаемых по выбору и властью Губернатора.

11) Окончательная раскладка земских повинностей, способ пользования ими для нужд населения и благоустройства уезда, а также и губернии, распределение раскладочных сумм в распоряжение земских начальников находятся в ведении Губернских Советов с предоставлением сим последним совещательного голоса. Утверждение же всех смет и назначений, а равно и их окончательное распределение предоставляется единоличной власти Губернатора.

12) Все земские, ныне существующие школы поступают в непосредственное ведение Епархиального Начальства, ближайший за ними надзор и попечительство предоставляются Земским Начальникам, в районе деятельности коих эти школы находятся, и Предводителям Дворянства, имеющим участие с правом голоса в Епархиальных Училищных Советах.

13) Народное продовольствие поступает в непосредственное заведывание Земских Начальников под контролем Предводителя Дворянства. Общие же меры по уездам и губернии подлежат распоряжению Губернаторов, Уездных Предводителей и при них состоящих Советов.

14) Дорожное дело предоставляется тому же непосредственному заведыванию и под тем же контролем.

15) Земские больницы и вообще охранение народного здравия предоставляется тому же непосредственному заведыванию и контролю.

16) На обязанность Губернаторов возлагается возможно частая ревизия на месте деятельности Земских Начальников и Предводителей Дворянства. Эти обязанности могут быть ими разделены с Вице-Губернаторами, назначаемыми в помощь Губернатору в числе, зависимом от территориальной величины губернии или численности, равно и разнообразия состава населения (напр., фабричного).

17) Жалобы на действия и решения местных органов управления, равно и на их членов, не исключая Губернаторов, приносятся в Центральный Комитет по делам дворянским, крестьянским, земским и городским, состоящий из неограниченного числа членов, назначаемых непосредственным выбором Его Императорского Величества из лиц, облеченных особым Монаршим доверием. Председательство в этом Комитете предоставляется кому-либо по усмотрению Государя, предпочтительнее же кому-либо из Членов Императорской Фамилии.

18) Губернаторы, Вице-Губернаторы и Предводители Дворянства назначаются Монаршим благоусмотрением.

19) Жалование Предводителям и Земским Начальникам назначаются из средств: 1) Дворянского Банка путем отмены срочных платежей в сумме — для Земских Начальников — 2500 рублей в год, Предводителям — 5000 рублей в год, считая в том числе и погашение капитальной ссуды. 2) Тем же из означенных должностных лиц, имения которых не заложены, жалование назначается в том же размере, частью из так называемых земских, частью же из средств общеимперских.

20) Из заложенных, а равно и незаложенных имений, принадлежащих ныне потомственным дворянам, усадьбы с известным количеством при них земли должны быть признаны неотчуждаемой собственностью рода.

21) Все остальные земли, остающиеся в собственности дворянских родов за исключением неотчуждаемого надела, могут быть предметом всякого рода гражданских сделок со стороны собственников, но при условии отчуждения их или отдельному дворянину, или же в Имперский Дворянский Фонд.

22) Поместное дворянство как институт землевладельческий и служилый должно быть расселено по всей территории Российского Государства путем ли принудительного отчуждения иносословных частновладельческих земель или же продажи на льготных условиях, а равно и дарования земель, ныне входящих в состав Государственных Имуществ.

23) Жены больных, не способных к труду мужей, вдовы, девицы, сироты, принадлежащие к составу потомственного дворянства, освобождаются от уплаты срочных платежей по ипотеке впредь до изменения их гражданского положения, влекущего за собой изложенные в предшествующих пунктах обязанности.

24) Дворянские Опеки продолжают свою деятельность на прежних основаниях, но все выборные дворянские должности замещаются назначением от Правительства в лице Губернатора, притом обязательно из местных дворян.

25) Все ходатайства о нуждах сословия через Предводителей повергаются непосредственно на Высочайшее благоусмотрение.

26) Принимая во внимание, что для поместной службы те руководители народной жизни из Предводителей и Земских Начальников представляются наиболее желательными, которые на местах своей службы остаются наиболее продолжительное время, не пользуясь правами своего в ней дальнейшего движения, несмотря на свои дарования, и тем самым приобретают наибольшую опытность, наиболее глубокое знакомство с руководимым ими населением, сживаются, так сказать, духовно с этим населением, таким представителям поместной деятельности надлежит предоставлять всевозможные поощрения в виде увеличения жалования, досрочного выкупа имений, различных льгот по службе, воспитанию детей и т. п.

27) Получение прав потомственного дворянства должно быть ограничено действительными и выдающимися из ряду заслугами лиц, эти права приобретающих, и всякий раз по всеподданейшему представлению на благоусмотрение Государя специального на всякий таковой случай доклада Центрального Комитета и с наделением вновь пожалованною дворянством землею на льготных основаниях.

28) На обязанности членов Центрального Комитета возлагается производство ежегодных ревизий по губерниям, деятельности местных органов управления и составления по сему всеподданейших подробных отчетов с отметой деятельности отдельных должностных лиц сего управления. Что касается состава этого Комитета, то для присутствования на правах членов в нем должны быть приглашаемы и выдающиеся Предводители Дворянства по личному выбору Государя Императора.

29) Управление городов должно быть устроено по типу земскому с делением городов на возможно наименьшие участки, с назначением Губернатором на руководство ими Участковых Городских Начальников из местных жителей и с предоставлением им функций Земских Начальников в сфере судебной, административной и фискальной. Для ближайшего контроля за их деятельностью назначаются Городские Головы и их помощники тоже Губернской властью за исключением Городских Голов столиц, где назначение таковых всецело повергается на усмотрение Государя Императора. Первой инстанцией для жалоб на деятельность Городских Голов и Городских Начальников является Совет при Губернаторе из всех Городских Голов губернии и по одному от каждого города Городскому Начальнику под председательством Губернатора или Вице-Губернатора, второй же высшей инстанцией для вышепоказанной цели — указанный Центральный Комитет по дворянским, земским и городским делам.

Предлагаемая система, конечно, не может иметь значения вполне стройного законодательного проекта и подлежит дальнейшей, более детальной разработке. Я сделал, что мог и как того требовало мое сердце.

Но чтобы роса глаза не успела выесть, пока взойдет красное солнышко, чтобы могли удержаться на своих корнях те немногие из «стаи славной», которые еще несут с безпримерной самоотверженностью, единственно из традиций, иной раз даже неясно сознаваемых, свою великую Государеву службу, пора прекратить всероссийский, всеевропейский скандал публикаций дворянских имений! Пора отменить как эти публикации, так и молоток, дробящий головы, терзающий сердце неповинных жертв в прямой ущерб жизни и достоинству великого Российского Государства! Пора же облегчить участь страдальцев, буквально, страдальцев, остановить течение непосильных процентов хотя бы даже и по Государственному займу! Что для Правительства — эти 25-40 рублей моего Татьянина дня?

Мне сказать это, стремиться утереть чужие, неизвестные даже, но такие близкие моему сердцу, слезы тем легче, что за одиннадцать лет моей работы в деревне никто не видел моего имени в публикации.

Пока Правительство, сознавшее по Воле Монарха безвыходность положения поместного дворянства, не успело или не могло по тем или другим причинам прийти к дворянству с действительной помощью, оно является нравственно обязанным перед Той же Волей не ставить под позорный столб, не предавать смертной казни тот вечный принцип, которому это Правительство служит.

Царю нашему бояться кроме Бога некого, а сердце Царево в руце Божией.