Глава четырнадцатая
Ван Дюк
– Попался, Шак! Это же надо, сам Шак и в ловушке! Не ожидал? А я тебя предупреждал – не связывайся со мной!
Гай замолчал, обдумывая следующую фразу. Нет, не так!
– Прости, Шак, но на этот раз я оказался умнее тебя. Ты всегда меня недооценивал, за что и поплатился. Я оставляю тебя этим тварям, а мне, увы, пора. Конечно, ты не ожидал такого финала? Ты потрясен? По твоей физиономии вижу, что потрясен. Но за собственные глупости всегда приходится платить. В нашей жизни все дорого, а глупость дороже вдвойне. А твоя глупость была в том, что ты осмелился бросить мне вызов. За то и расплачиваешься. Выродок не может закончить иначе!
«Неплохая речь, – подумал Гай. – Твердо, решительно и с чувством собственного достоинства. Когда Шак будет корчиться, попавшись в ловушку, именно эти слова он и бросит ему в лицо! Еще нужно будет напомнить об его коварстве. Если бы не тот предательский бросок копья, то, возможно, Гай его бы пожалел. Но Шак сам обрек себя на гибель. Да и глупо ждать жалости от переписчика. А вот это точно! Надо обязательно напомнить о том, что он связался с переписчиком. Шак презирал городские законы, а погиб от рук слуги этого самого закона. В этом есть язвительная ирония. Сарказм, бьющий больнее, чем шипы ловушки».
Гай потянул за тонкий стебель тростника. Ветка над головой качнулась и сбросила вниз камень около полуметра в диаметре. Увесисто плюхнувшись у ног, он обдал лицо Гая грязными брызгами. Сработало хорошо, только необходимо отметить место падения. Именно через эту точку должен пройти Шак. Гай вытащил камень из болота и оттащил на сухое место. Теперь к нему следовало привязать заточенные колья из сосновых веток. В разные стороны, полосками коры крест-накрест, туго и надежно. Вскоре тяжелый валун ощетинился иглами, будто закрывавший нору куст. Впрочем, кусты и подсказали ему такое орудие возмездия. Удар по голове шипами с трехметровой высоты, усиленный весом камня, пригвоздит любого, оказавшегося на тропе войны.
Гай не удержался от ухмылки – неплохое название для едва заметного прохода в дебрях тростника. Тропа войны! – Шак вышел на нее, бросив вызов всему человечеству, и на ней же закончит существование, вбитый в грязную жижу сосновыми кольями. Осталось за малым – выманить Шака под эту ловушку. На этот счет у Гая был вполне внятный план. Местом для западни он выбрал берег у второго перехода. Грань воды и суши здесь размывалась нависающими над рекой деревьями и труднопроходимой стеной тростника. Сейчас Гай заставлял себя видеть общую картину так, как должен ее видеть Шак. Протянувшаяся с его берега отмель на этой стороне упирается в заросли. Если уж по сценарию Гаю и суждено не заметить один из переходов, то логично сам собой напрашивается второй переход. Но рассчитывать лишь на везение и логику Гай посчитал непозволительной глупостью. По всей видимости, у него будет единственный шанс. Второго Шак не даст. Нужно не полагаться на удачу, а заставить его выбрать именно второй переход! Словно в воронку. Из всех вариантов он должен выбрать именно этот. А еще Шак должен торопиться и не глазеть по сторонам. Потерять осторожность и действовать по навязанным ему правилам. Как этого добиться, Гай тоже придумал. Думал всю ночь, а на утро вдруг понял, что его спасение в игре первым номером. Как с тарбозавром. Не выжидая ошибки противника, а нападая первым.
Снова забравшись на дерево, Гай уложил камень на растопыренный край ветки. Под его весом ветка прогнулась, но он подложил под нее стебель тростника. Еще один стебель тянулся вниз и прятался средь зарослей, преграждая тропу. Теперь достаточно его дернуть или отклонить в сторону, и он потянет стебель, удерживающий ветку. Гай осторожно слез, отошел и окинул берег цепким взглядом. Таким, как будет видеть его Шак. Ничто не должно выдавать, что он здесь был. Это тоже часть плана. А вот на других переходах он сделает все иначе. Вернувшись к первому, там, где под водой скрывалась цепь камней, Гай бросил ворох отломанных сучьев, выворотил вросший в землю камень, так, чтобы черная воронка была видна и с другой стороны, надломил стебель хвоща, потоптался на песчаном берегу. Теперь даже слепой поймет, что здесь кто-то потрудился на совесть. На третьем переходе, там, где шумел перекат, он не стал много следить, дабы не переиграть. Место и так со всех сторон хорошо просматривается, и достаточно оставить пару следов на песке, да «случайно» потерянный нож из ребра овираптора. У четвертого перехода все то же самое – следы да поломанные ветки. Когда он подошел к пятому переходу, то неожиданно увидел тарбозавра. Гай спрятался в кустах и пытался понять, что он делает. Тарбозавр вел себя совсем не так как прежде. Теперь он натыкался на деревья, останавливался и подолгу стоял неподвижно. Потом опять шел и снова натыкался, будто слепой. Ступал медленно и тяжело переставляя ноги, едва поднимая их над землей. Голова не раскачивалась по сторонам, а понуро висела на согнувшейся шее, словно разглядывая собственные следы. Рана на шее превратилась в истекающую потеками бурой жидкости дыру. Привлеченные ее запахом, вокруг вились насекомые. Теперь рана расползлась в размерах, будто нанесена была не тонким копьем, а ударом заточенного бревна. Разъеденные края почернели, а внутри хлюпало синее месиво. Тошнотворная картина. Не хватало только копошащихся червей. Гай невольно опустил глаза. Сейчас гигант уже не вызывал трепет. Скорее, жалость. Он прошел рядом, всего в двух десятках шагов, но даже мысли не возникло бежать от него или ползать в поисках кустов понадежней этих. Следом за тарбозавром шли овирапторы. Они не кричали, как обычно, а семенили притихшей любопытной стаей, не отстающей ни на шаг. Пока еще на безопасном расстоянии. Но, словно догадываясь, что хозяин обречен, начинали понемногу наглеть. То забегали с боков и заглядывали в его потускневшие глаза, а то и вовсе перебегали путь. Неслыханная дерзость! Но сейчас безнаказанная. Они уже видели, что с грозой леса что-то не так. А когда овирапторы поймут, что он вот-вот рухнет, тогда расхрабрятся, возомнив себя хозяевами леса.
Тарбозавр исчез в сосновых дебрях, а с ним исчезли и овирапторы. Гай встал, проводив исчезающую над папоротником гигантскую голову долгим взглядом. Что-то подсказывало, что эта их встреча последняя. Тот, кто одним своим видом нагонял на него ужас, сейчас был безнадежно болен. Яд растекался в крови, медленно разрушая и убивая могучий организм. И тут уж не нужно быть доктором, чтобы поставить окончательный диагноз.
Наследив у пятого перехода, Гай вернулся на холм. Ур дружелюбно боднул его рогом, подставил под руку воротник, вильнул хвостом и чуть не сбил с ног. Малыш удивительно быстро рос и набирал вес. Поначалу Гай пробовал отследить его суточный привес, затем сбился. Сейчас, прикинув на глаз, пришел к выводу, что с момента их первой встречи Ур, пожалуй, увеличился вдвое.
– Ты опять ломал кусты? – предъявил дежурное обвинение.
Ур презрительно фыркнул, выдав из-под хвоста вонючую струю.
– Ну и засранец! – скривился Гай. – Я сейчас пойду на встречу, а ты оставайся здесь. Не позорь меня своим бескультурьем.
Ур поплелся следом, и Гай подумал, что лучше бы он предложил идти вместе, тогда, возможно, Ур бы остался. Удивительно, но создавалось впечатление, что малыш его понимает, но делает все наоборот. Не хотелось бы, чтобы Шак снова видел отирающегося рядом брахицератопса. В прошлый раз это послужило поводом для демонстрации презрения. Что-то вроде – Гай всюду ходит с динозавром-свиньей! Не иначе, родственные души!
Гай чертыхнулся, но еще раз попытаться отделаться от Ура, как обычно, посчитал делом безнадежным. Он подкатил к обрыву камень, потом оседлал его верхом. Уж такой сигнал о встрече Шак заметит наверняка. Главное теперь, чтобы Шак принял его вызов. Это важнейшее звено в намеченном плане. Гай не стал его звать, надрывая горло, не развел дымный костер, он просто сидел и терпеливо ждал. Первым сдался Ур. Он нарезал упрямые круги, потом, разочаровавшись в чахлой траве на камнях, ушел вниз со склона.
– В болото не ходи, – бросил вслед Гай. – Там троодон живет, тебе хвостик отгрызет, – и не удержался от улыбки, перековеркав накатившую детскую песенку.
Солнце начинало ощутимо припекать, поднимаясь все выше и выше, а все Шак не появлялся. Время шло, но ничего не менялось. Тогда Гай начал волноваться. Все так хорошо складывалось поначалу, но теперь план трещал по швам. Запустив пальцы в отросшую жидкую бороденку, он начал размышлять, что могло пойти не так. Шак наблюдал за ним с противоположного берега и все понял? Если только он не видел его у второго перехода, то в этом ничего страшного нет. Это даже на руку. А, может, он на этой стороне и сейчас подкрадывается сзади? Гай невольно оглянулся. Или в эту минуту переходит реку? Гай встал и, подойдя к краю, оглядел оба берега. А может, его ранил тираннозавр? И Шак сейчас лежит, зализывая раны? Или в эту минуту он сам охотится на тираннозавра? Или…. Да сколько еще этих «или» и «может»? В конце концов, плевать хотел Шак на его вызов! Он всегда играет по своим правилам!
Гай взглянул на планирующую тварь с гигантскими крыльями, но с удивительно непропорциональным тонким телом. Теперь существо летело из-за спины, направляясь на холм Шака. На этот раз на экране, едва не сломав язык, Гай успел прочитать его название – кетцалькоатль. В другой раз он бы непременно его запомнил. Отложил в памяти вес, уровень опасности, размеры. В другой раз, но не сейчас.
Потому что на противоположной стороне появился Шак. Шел он не спеша, будто нехотя. Раскачиваясь и переваливаясь с ноги на ногу. Поднялся по склону, подошел к обрыву и, не глядя на Гая, спросил:
– Ты выжил?
Спросил безразлично, словно о нестоящем внимания пустяке.
– Но ты же еще здесь? Так что выжил, как видишь.
– Вижу.
На этот раз Шак удостоил его небрежным кивком.
– Что хотел?
– Поговорить.
– Ну, говори, раз уж я здесь.
– Я ухожу.
Теперь в глазах Шака появилось любопытство.
– Уходишь?
– Да, ухожу. С меня хватит. Я не хочу выслеживать тебя и не хочу, чтобы ты охотился за мной. А уйти, не попрощавшись, не в моих правилах. Так что вот предупрежу, чтобы не искал, и уйду.
– Куда же?
– Оглянись вокруг – этот мир огромен. И я к нему приспособился. Он мне нравится. Ах, да! Ты что-то говорил о тех, кто нас сюда забросил? Ерунда все это. Я тебе не верю. А ты? Неужели ты в самом деле в них веришь? Признайся, ты ведь все это придумал, чтобы оправдать свою кровожадность? Если тебе хочется меня убить, то не нужно выдумывать всяческий бред. И потом, вспомни наш погибающий мир и взгляни на этот. Здесь есть все. Даже если я вдруг поверю, и чтобы вернуться на баржу тебя убью, зачем мне это нужно?
Взгляд искоса – ну же, Шак, заглоти наживку! Увиденным Гай остался доволен. Сжимающиеся и разжимающиеся кулаки, подергивающееся колено – Шак откровенно нервничал.
– Это тебя не спасет! Ничего не получится. Они ждут от нас представления. Это их игра, а не наша.
Точно заглотил! Теперь осталось подразнить.
– Придется их разочаровать. И вообще, плевать я хотел и на них, и на тебя. Я сейчас уйду и тебя не спрошу. И что ты сделаешь, Шак?
– Даже не надейся! Я тебя не отпущу.
– Я был уверен в таком ответе и все предусмотрел. Шак, я знаю, что ты был на моей стороне, и разыскал все четыре пути, которыми ты приходил. На каждом из четырех переходов я устроил западню. Так что еще раз ко мне соваться не советую. Если откровенно, так мне бы не хотелось, чтобы ты попался в одну из них. Ловушка тебя убьет, а вдруг ты говоришь правду, и тогда меня вернут на баржу? Нет, не хочу. Пусть уж будет как есть. Ты живи на той стороне, а я уйду куда подальше. Я уже было собрался, но потом решил, что вот так исчезнуть, не попрощавшись, – не могу. Но вот я здесь, теперь ты все знаешь, и я могу наконец уйти. Так что, прощай. Хочешь, оставайся на своем холме, а если нет, то делай как я. А я решил уходить, и чем дальше, тем лучше. Так далеко, чтобы ты меня никогда не нашел. Вот и все, что я хотел сказать.
Гай оторвал от камня зад, потянулся и, вспомнив, добавил:
– В отличие от тебя, удачи я тебе пожелаю. Но не лезь на мою сторону, потому что тогда удача тебя точно покинет. А теперь тебя покидаю я. Хочу до захода солнца найти новое место.
Махнув на прощание рукой, Гай шел, беспечно повернувшись к Шаку спиной, чувствовал полный ненависти взгляд и радовался. Он торжествовал, потому что видел на лице врага растерянность. А это уже шаг к победе. Скорее даже шажок, но очень важный. Шак на крючке! Его растерянный вид был красноречивее любых слов.
– Ты не можешь так уйти! Это не наш мир. Не переоценивай себя! Долго ты не протянешь.
– Отчего же? – и не удержавшись, чтобы не похвастаться, Гай обернулся, кивнув на лес: – этой ночью я убил тарбозавра. Он тоже строил на меня планы, но из охотника превратился в жертву. Кстати, Шак, мне понравилась твоя «особая возможность». Тебе, наверное, легко охотиться? Но бей лучше динозавров, потому что второй раз ты меня на свою маскировку не поймаешь. Прощай!
– Никто не даст тебе здесь остаться. Ты или сдохнешь, или вернешься на баржу!
– Вот и проверим.
Кажется, Шак еще что-то крикнул вдогонку. Или это он так скрипел зубами, задыхаясь от злости? Гай не разобрал. Он шел вдоль склона, беззаботно сбивая с кустов мохнатые бутоны, и весело насвистывал. Он сумел навязать свои правила игры и наконец-то снова почувствовал себя в собственной тарелке. Шак поверил каждому его слову. Да и как иначе, если заигравшись Гай вдруг сам себе поверил? Неожиданно невыносимо захотелось найти свой безопасный уголок, без троодонов и тарбозавров, с изобилием воды и пищи. У неглубокой реки без гигантских тварей, но с изобилием рыбы. Наслаждаться спокойной жизнью и навсегда забыть о барже!
Да только прав Шак. Не будет ему этого. Потому что пуст уже обрыв напротив. Торопится Шак. Не хочет дать ему уйти. Упустишь сейчас, ищи потом сосновую иглу в ворохе мха! Наверняка сейчас бежит к реке искать безопасный пятый брод. И тут уж кто быстрей!
Гай ускорил шаг, оглянулся, пробежавшись взглядом по уступу, на котором еще минуту назад стоял Шак, и повернул к болоту. На экране пикнул двадцатикилограммовый багацератопс. Такой Гаю еще не встречался. Но сейчас не до удовлетворения любопытства. Началась игра на выживание!
Он вернулся ко второму переходу, со стороны зарослей тростника, и всем телом плюхнулся в зловонную тину. Отсюда дерево со спрятанным в ветках камнем было как на ладони. Между ними открытая прогалина, за ней опять стена тростника, а дальше река. Гай сомкнул над головой тонкие стебли и весь обратился в слух. Всплеск у берега, совсем рядом! Но это не то – Шак шуметь не будет. Да и рано еще. Ему ведь нужно обследовать всю реку. Пройти до озера, затем обратно. Гай явственно представил, как Шак крадется, всматривается в противоположный берег, ищет расставленные ловушки. Подходит к каждому из переходов, подолгу изучает подходы, ищет следы. Будь осторожен, Шак! Потому что весь расчет как раз на твою осторожность обходящего ловушки хищника.
Снова пикнул экран. Не двигаясь, Гай скосил на него одним глазом. На границе досягаемости появился брахицератопс, по весу очень смахивающий на Ура. Гай беззвучно ругнулся – о нем он совсем забыл. Если заскучавший малыш начнет его искать, то непременно выдаст. Но Ур пока что не приближался и светился одинокой меткой далеко за спиной, и Гай успокоился. В болото троодонов он не сунется. Его крошечных мозгов хватает, чтобы понимать, где таится опасность. Вскоре Ур с экрана исчез, и Гай снова впился взглядом в тростник под деревом, с такими пышными ветками. Достаточно пышными, чтобы скрыть увесистый камень с привязанными острыми сучьями. Сам он от камня видел лишь неясную размытую тень. Всего лишь сплетение веток, чуть плотнее, чем ярусом выше. Шак ничего не заподозрит! Но волнение не оставляло – почему он медлит?! Вдруг он все понял? Ему бы уже хватило времени, чтобы пройти вдоль реки и вернуться обратно не меньше двух раз.
Край экрана пересек троодон. Разведчик – догадался Гай. Наткнется на падаль или разыщет подходящую жертву, и тут же болото огласит его зазывной визг. Отвлекая от экрана, ударила хвостом по воде речная тварь, вздохнуло пузырем болото, и снова тишина. Теперь Гай разволновался не на шутку. Судя по прошедшему времени, Шак на приманку не клюнул. Что-то одно из двух: он остался на своем берегу или уже пересек реку другим бродом, и сейчас где-то за спиной.
От воды подул прохладный ветерок, переполошивший тучу стрекоз. Они поднялись над тростником жужжащим облаком, остервенело бросаясь из стороны в сторону. Затем Гай увидел, что не ветер тому причиной. Раздвинув тростниковую стену, появился Шак. Никогда еще Гай так не радовался его появлению. Он прикусил собственный палец, чтобы не выдать себя торжествующим вздохом. Невероятно, но все происходит так, как он и хотел! Он словно управлял Шаком, дергая за ниточки. Один рывок, и Шак поверил в его бегство. Второй – и он пришел, как и требовалось, вторым бродом. Остался третий рывок, и дело сделано! Но вот с третьим пока что никак не складывалось. Шак медлил. Показавшись из зарослей, он застыл, ощупывая взглядом каждый куст. Если он будет так осторожничать и дальше, то, подняв голову, обязательно заметит камень. Гай посмотрел на склонившиеся под его тяжестью ветки и понял, что с третьей ниточкой еще хуже, чем он думал. Вязаться в узелок она никак не хотела. Шак вышел не там, где требовалось. Местами закрывавший берег тростник редел и сквозь него просвечивала вода, местами сгущался и превращался в непролазные дебри. Выбирая место для ловушки, Гай логично предположил, что Шак изберет путь с наименьшим сопротивлением. Сам он так бы и сделал и пошел там, где тростник реже. Но Шак поступил иначе. Он пробирался сквозь самую гущу, отдав предпочтение скрытности, а не легкости пути. Еще немного и он пройдет мимо. Всего ничтожный метр рядом с траекторией падения камня.
Шак плавно вытащил из ила ногу, бесшумно отпустил сомкнувшиеся листья тростника, сделал еще шаг и снова застыл. Осторожный, дьявол! Гай наблюдал за ним, прекратив дышать. Он до последнего мгновения надеялся, что Шак все же сделает шаг в сторону. Всего небольшой шаг влево. Там, где идти легче. Туда, где путь напрашивался сам собой. Но он делал все не так и продолжал продираться через непроходимые заросли. А если еще поднимет голову….
Гай видел, что скоро все так и случится. Еще десяток шагов, и Шак выйдет на берег. Но пока он еще стоял по колено в болотной тине, прятался и оценивал каждое свое движение. А злополучное дерево все так же находилось в стороне. Между ним и Гаем, но никак не на его пути.
Тогда Гай встал.
– Эй, Шак, да ты никак решил идти вместе со мной?
Даже такая глыба как Шак от неожиданности вздрогнул.
– Я вот запасаюсь в дорогу жабами, смотрю, а тут ты идешь. Представляешь, принял тебя за одну из них.
Теперь Шак сверлил его ненавидящим взглядом. Глаз нервно задергался, скулы заходили ходуном. Гай же упорно не замечал его растерянности и, сместившись к берегу, встал строго на линии: дерево – Шак.
– Улов у меня большой! Боюсь, не унесу. Ты пришел очень кстати. Но не скажу, что готов принять тебя на равных. Согласись – это моя территория. А раз так, то я здесь хозяин. И по праву главного могу предложить тебе лишь должность грузового осла.
Спрятав рвущуюся на свободу улыбку, Гай посмотрел на налившееся кровью лицо Шака.
– Что-то не так? Ты не согласен? Поверь – это хорошая должность. Я буду отдавать тебе четверть улова. Звучит, конечно, не очень – «осел»! – Гай оглядел Шака сверху донизу, будто примеряя на него новую ипостась. – А почему бы нет? Что-то в вас есть общее!
Теперь Шак был похож на разрываемый паром котел. Он грозно запыхтел, и на мгновение показалось, что из носа у него повалит белый дым. Потом Шак заревел и бросился на Гая, остервенело перемалывая кулаками тростниковые побеги. Даже не задень он нужный стебель, то сбросил бы камень встряхнувшим воздух ревом. Тот выскользнул из ветвей темной тенью, кувыркаясь и вращаясь ощетинившимися кольями. Всевидящий Шак успел его заметить. Прыгнуть в сторону не дала обхватившая ноги тина, и все, что он смог, это пригнуться и обхватить голову руками. Камень ударил в спину, вонзившись в нее шипами, как репейник иглами. Шак рухнул лицом в воду и скрылся за шарами болотной травы.
– Эй, Шак? – Гай вытянул шею, пытаясь увидеть его сквозь зелень побегов. – Ты как?
Не верилось в удачу. Слишком просто все получилось. И удар показался не таким уж сильным и вскользь прошелся, да и вообще не тот человек Шак, чтобы так легко закончить свое существование, воткнувшись физиономией в грязь.
Гай выждал минуту. Затем другую. Потом вспомнил, что готовил речь именно к такому случаю.
– А я предупреждал – не ходи за мной!
Вышло как-то фальшиво и не страшно. Да еще голос дрогнул фальцетом. Натянуто расхохотавшись, Гай сделал шаг и увидел запутавшуюся в траве ногу. Она казалась абсолютно неподвижной.
– Не с тем ты связался! Не по зубам тебе оказался переписчик Гай Грин. Переписчик Гай Непримиримый!
Опять не то! Теперь этот переписчик прозвучал совсем не к месту, хотя раньше именно в нем представлялся ключ к успеху. Гай поморщился. Ерунда какая-то. Как-то иначе он хотел обыграть свою должность! Что-то про борца за безопасность общины, радетеля статей закона. Теперь все показалось несусветной чушью.
– Шак, ты живой? Если живой, дерни ногой. Я не стану тебя добивать. Ты ведь помнишь, что я предлагал тебе объединиться? Вместе нам этот мир, что зеленый остров вельмож. Был я один раз на таком. Представляешь, там птицы гуляли прямо под ногами. Я таких никогда не видел. Перья разноцветные и длинные, мне выше головы были. От зависти я потом ночами пальцы грыз. Тоже так жить хотелось. А здесь – чем не их рай? Троодонов бы выгнать, а овирапторы пусть остаются. Они мне тех птиц напомнили. Ша-ак…?
«Не верь! – Гай остановился, вытянув шею. – Ты уже обжигался на его коварстве!»
Выждав, он подошел к краю воды. Теперь Шак показался целиком. Он лежал лицом вниз, наполовину скрывшись в тине. Оболочка на спине в трех местах темнела кровавыми дырами, руки так и застыли на лице, все еще закрываясь от удара. Его беспомощный вид отогнал сомнения.
– Если я тебе помогу, что ты будешь делать?
Даже если Шак и слышал его, то никак этого не выдал. Тогда Гай вошел в болото и остановился рядом, всего в одном шаге.
– Я тоже доказал, что чего-то стою. Ты не можешь этого не признать. Рана за рану, кровь за кровь. Но теперь мы квиты. А это означает, что время охоты друг на друга закончилось. Я могу бросить тебя и уйти. Запах крови разнесется быстро и скоро от желающих тебя попробовать здесь ступить будет негде. В другой раз я так бы и сделал. Но сейчас что-то мне подсказывает, что тебе нужна моя помощь. И еще я хочу тебе показать, что бывает иначе. Не так, как ты привык. Случается, что совсем не обязательно друг друга убивать. Порой лучшим решением является только лишь обоюдная помощь. Я надеюсь, что ты это оценишь.
Гай стоял у распростертого тела, наполовину скрывшегося в воде, и чувствовал: что-то с ним не так. Не с Шаком – он-то как раз лежал вполне естественно. Как и должен был. Что-то было не так с самим Гаем. Вроде бы надо радоваться – враг повержен, осталось добить, но рука не поднималась. Ненависть вдруг исчезла. Вместо нее накатила жалость.
«Будь она неладна, эта жалость! – подумал он. – Из-за нее я оказался на барже. И опять же из-за нее я не знаю, что делать дальше».
Но кроме жалости была еще одна причина. Она сидела гвоздем в голове и не давала сделать завершающий удар. А вдруг Шак прав? Что если сейчас Гай его добьет и окажется на барже? Этого ему хотелось с каждым прожитым в этом мире днем все меньше и меньше.
– Шак? Ты меня слышишь? До сих пор не пойму, что лучше: погибнуть на барже с остальными или остаться здесь жить, но в одиночестве? Шак, ты бы как поступил? Дьявол, неужели я тебя действительно прибил? Давай я тебе помогу.
Гай склонился, взял Шака за руку и потянул. Тяжелое тело чуть сдвинулось, скользнув по мокрой траве, но дальше никак. Если только взвалить на спину… Гай зашел сбоку и попробовал его перевернуть. Тащить Шака лицом по грязи ему показалось бессердечным даже по отношению к выродку.
– Ну и неподъемный же ты! – Гай заскользил ногами в тине, едва не распластавшись рядом.
Кое-как перевернув Шака на спину, он протянул палец к шее, пытаясь сквозь оболочку нащупать пульс. Открытая часть лица превратилась в грязную маску. С головы свисали водоросли. К щекам прилипли листья. Закрытые глаза залеплены глиной.
– Придется потерпеть, – Гай взял Шака за кисть и потащил на сушу. – Сделаю тебе одолжение – вытащу, чтобы не захлебнулся. А там сам решай – один или вместе. Главное, чтобы не эта дурацкая охота. Конец войне! Если не товарищи, то хотя бы не враги. Черт с тобой – помогу. Но сделай и ты одолжение – оставь меня в покое.
Неожиданно кисть в руке вывернулась, и теперь пальцы Шака сжимали руку Гая. Вцепились железной хваткой, сдавив до боли в кости. Гай резко обернулся. Сейчас глаза Шака были открыты. Светились злобой и ненавистью. Он все еще лежал на спине и, обтерев свободной рукой залепленный грязью рот, четко произнес:
– Никогда! Никогда не смей предлагать мне помощь! Как ты, жалкое городское ничтожество, мог даже на мгновение допустить, что я нуждаюсь в твоей помощи?!
Гай попытался выдернуть руку, но не смог сдвинуть ее даже на миллиметр. Будто сжимал ее не человек, а каменная статуя. Шак медленно встал и теперь глядел ему в лицо, продолжая сдавливать пальцы.
– Ты, червяк, вылезший из мира, превратившегося в падаль! Такие, как ты, зарыли его в дерьмо! Как мог ты оскорбить меня, предложив свою никчемную помощь?!
– Шак, я… – Гай отступил, тщетно пытаясь освободить руку. – Шак, я не понимаю, о чем ты говоришь?
– Это я предлагал подыхающему миру помощь! Я! Но такие, как ты, его добили!
И будто демонстрируя, как они это сделали, Шак коротко размахнулся и всадил Гаю в грудь раскрытую ладонь. Наверное, так бьет копытом одичавший осел, когда на него пытаются набросить узду. Пока Гай кувыркался, никакого другого сравнения в голову упорно не лезло. А когда растянулся, накрыв спиной покрывало из болотных кувшинок, то понял, что напрочь разучился дышать. Как ни старался сделать хотя-бы крошечный вдох, но так и не осилил.
– Ты куда, Гай!? Это еще не все!
Шак снова был рядом. Он шел, высоко поднимая ноги и вытаскивая их из тины, приговаривал:
– Ты куда собрался? На сушу? Давай на сушу!
Нет, не так лягается осел! Не раскрытой ладонью. Он это делает высоко подбрасывая круп, да двумя ногами, да с подскоком, да метко в живот! Точно так, как это сейчас сделал Шак, от души размахнувшись и поддев снизу носком стопы. Оставшиеся до конца болота метры Гай перелетел, не касаясь тростниковых стеблей.
– Тебе понравился этот мир? – наступал следом Шак. – Уничтожив тот, ты решил взяться за этот?
Гай попытался встать. Встать во что бы то ни стало! Еще один удар ему не выдержать. Сейчас Шак выберется из болота и добьет его, как взбесившийся осел! Назвал же на свою голову ослом! Теперь вот – пожинай!
Встать получилось. И даже сделать вдох. А вместе с горечью болотного воздуха запоздало накатила жуткая боль. Он почувствовал себя тряпичной куклой, сшитой из кусков оголенных нервов. Тогда Гай побежал.
– Стой! – взревел Шак. – Мы еще не закончили! Ты опять трусливо удираешь? Отныне я буду тебя звать – Гай Ничтожество!
Одно утешало, что бегал он куда хуже, чем бил. Путаясь в заплетающихся ногах, Гай уходил к лесу и радовался, что расстояние между ними медленно, но увеличивается. Пока Шак выбрался из болота, он уже достиг гигантских столбов мамонтовых деревьев. Бежал бы и дальше, но легкие словно наполнились кровью – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он упал на четвереньки, уткнувшись носом в высохший след тарбозавра. Теперь саблезубый динозавр показался Гаю милым, безвредным животным. И как такое можно было называть чудовищем? Не знал он еще тогда, что такое – чудовище! Потому что настоящее чудовище идет следом!
Хватая ртом воздух, он кое-как встал, перебежал к другому столбу, упал, снова встал. Теперь бы добраться к следующему дереву на вылезших корнях. А там забиться в самую глубь и отлежаться хотя-бы пять минут. Пять минут ему хватит. Теперь вся жизнь уместилась в эти пять минут!
Подходящим местом показался завал из веток, облепивших корни мамонтового гиганта наподобие шалаша. То, что надо! Он рванул в сторону, перебежал через протоптанную тарбозавром тропу и рухнул сквозь зелень листьев, под корни дерева. Кажется, Шак его потерял. Он петлял где-то рядом, и его шаги шуршали то приближаясь, то удаляясь.
– Гай! – Шак замер и прислушался. – Я знаю, ты где-то здесь! Выходи, ты же хотел со мной поговорить? Ты у нас такой болтливый! Что ты там плел про охоту и острова вельмож? Вы все хотели быть похожими на этих зажравшихся скотов!
Шак вошел в лес, и теперь Гай отчетливо слышал его тяжелое дыхание. Сам он зажал рукой рот и закрыл глаза. Точно так, как тогда рядом с тарбозавром. Динозавр на него чуть не наступил, но не заметил. В тот миг это показалось чудом которое больше никогда не повторится, но сейчас очень хотелось чтобы оно сделало исключение!
Шак вдруг захохотал.
– Ты знаешь, я только сейчас осознал твою хитрость! Иду и думаю – как же это я умудрился вляпаться в твою ловушку? И вдруг все понял. Неплохо, неплохо. В другой раз я бы пожал тебе руку. Такая уловка не для горожанина. Вы там, за стенами, давно уже разучились выживать. И вдруг такая изворотливость – Шак, я знаю четыре перехода! Шак, я ухожу! А я попался, как безмозглый мусорщик на свежие объедки.
Голос Шака стал глуше, он прошел мимо и теперь удалялся. Гай с трудом перевел дыхание и, повалившись на спину, взглянул на не сомкнувшуюся за ним щель. Нужно встать, дотянуться и сдвинуть ветки. Только сейчас он заметил, что стоявший на корнях дерева тростник и ветки сломаны. Его укрытие не выросло само собой, а было сделано чьими-то руками. Осмотрелся вокруг и чуть не ударил себя по лбу. Все осталось не тронуто с тех пор, как он изготовил ловушку для тарбозавра – заведенный за корень ствол, подпирающий клин, прикрывающая зеленая стена.
Неожиданно взвизгнул экран. Именно взвизгнул, намереваясь его выдать. Гай прижал руку к груди и прислушался. Кажется, Шак не услышал и продолжал его зазывать.
– А знаешь, Гай, в чем твоя ошибка? Ты недооценил меня. Идея с камнем и кольями неплоха, но не на того зверя рассчитана. Попадись в нее троодон, и ты бы пригвоздил его насквозь. Такой номер мог пройти и с парксозавром. Я такого задушил голыми руками. Но я из другого теста. Ты меня слышишь?! Щепки от твоих кольев до сих пор торчат в моей спине. Но я займусь ими, когда покончу с тобой. Теперь ты видишь разницу между нами? А еще, в отличие от тебя, я не боюсь умереть. Не бойся и ты. Почему мы все так боимся что-то потерять, не зная даже, что мы теряем?
Не найдя его в лесу, Шак возвращался к болоту, чтобы начать поиск заново. Гай решил подождать, когда он уйдет за тростник, а затем перебежать в папоротниковую поляну. Там спрятаться легче – заросли гораздо гуще. Потом вспомнил об экране. Довольно шустро пересекая его по диагонали, двигалась метка брахицератопса. Ур будто знал, где он находится и мчался напролом, сквозь кусты.
«Он привык к голосу, – догадался Гай. – Слышит голос Шака и считает, что это я!»
А Шак, как нарочно, не затихал ни на минуту.
– Гай, я тебя все равно найду! А хочешь, я тебе напоследок расскажу, кто такие вельможи? Выходи, и я тебе подарю время, достаточное чтобы выслушать. Оно того стоит, Гай!
Ур был уже совсем рядом. Рискнув перебежать болото троодонов, он выбрался на тропу и теперь мчался к берегу реки. Туда, где был Шак. Метка стремительно пересекала экран, а когда слилась с его центром, Гай услышал частый топот и едва слышно шепнул:
– Ур, стой.
Зеленое пятно на экране встало как вкопанное. Из своего укрытия Гай не видел Ура, но знал, что именно так оно и есть.
– Не ходи туда. Вернись на холм. Там ты в безопасности. Ты, мелкий засранец, беги, откуда пришел.
Это так… лишь бы что-то говорить. Лишь бы Ур слушал его голос, а не голос Шака. А Шак пока далеко и их не слышит.
– Пошел вон отсюда. И меня выдашь, и сам погибнешь.
Наверняка изумленный Ур вертит головой, не понимая, где прячется Гай. Жаль малыша. После истории с тарбозавром чувство вины требовало его оберегать.
– Уходи, – в последний раз шепнул Гай, потому что услышал шаги приближающегося Шака.
Нужно срочно менять место. Шак прекратил искать его в кустах и теперь шел тропой тарбозавра. Так он выйдет точно на его укрытие. Но, судя по экрану, Ур, как обычно, не спешил его слушаться. Он стоял рядом, за корнями с ветками, и никуда не уходил. Его близость неожиданно оживила экран замерцавшей кнопкой «чужевидения». Гай бездумно посмотрел на голубое свечение, с трудом вспоминая, что оно означает. Что-то подобное с Уром они уже проделывали, но тогда это было не больше, чем игра.
Так же бездумно он положил сверху палец, еще до конца не понимая, чего хочет этим добиться.
Ур вертел головой, и картинка перед глазами мелькала то папоротником, то хвощем. С его приземленного взгляда хвощи казались разлапистыми деревьями с широкими кронами. Между ними, не останавливаясь, мелькала тропа. Туда-сюда, ни на секунду не прекращая раскачиваться светлым пятном.
Замри! – хотел шепнуть Гай, потому что на этой тропе увидел Шака. Он шел, осматриваясь по сторонам, медленно, шаг за шагом приближаясь к укрытию Гая. Потом он заметил Ура и взглянул на руку. Затем нагнулся, и в руках Шака показалось увесистое бревно. Таким переломить малолетнему брахицератопсу хребет – что наступить на сухую ветку. Гай отслеживал каждое его движение, потому что теперь и Ур увидел приближающегося Шака и смотрел на него, не мигая и не вертя головой. Шак же не хотел разделять охоту на Гая и на подвернувшуюся случайно свинью. Одно лишь приято дополняло другое. Опасаясь спугнуть зверя, он подкрадывался плавными шагами, медленно занеся над головой дубину. Излишняя осторожность – Ур не боялся людей. Он подпустил Шака на расстояние вытянутой руки. Дистанция – то, что надо! Даже имей Гай возможность манипулировать Шаком, он не поставил бы его точнее. Отпустив сжатый ладонью экран, Гай привстал, схватился двумя руками и рывком выдернул клин. Потеряв связь с Уром, удар он не увидел, но отчетливо услышал. Приглушенный шлепок мясной вырезки по столу. Однако услышать мало, такое нужно обязательно увидеть! Гай бросил стремительный взгляд на экран, но теперь блямба «чужевидения» погасла. Перепуганный разогнувшимся и засвистевшим над головой стволом, Ур убежал в лес. Сквозь треск ломаемых им веток Гаю послышался стон. Он прозвучал очень натурально, и на очередную хитрость совсем не походил. Тогда Гай отшвырнул закрывавший вход тростник и выглянул на тропу. Шак лежал, широко раскинув руки. Он силился приподнять голову, чтобы увидеть собственную грудь. Однако, как ни старался, но всю картину целиком так охватить и не смог. Гаю она представилась в куда лучшем ракурсе. Кровавое месиво булькало, пузырилось, пульсировало и вздымалось алыми фонтанами, вперемешку с белыми осколками ребер. Костяной гребень вспорол оболочку легко, словно бумажную салфетку. А с ней заодно и грудную клетку. Широкий разруб тянулся от левого плеча и заканчивался где-то в районе правой подмышки. В центре вздувающегося кровью месива билось сердце. Необычное сердце. Огромный пульсирующий мешок, а не сердце. Гай никогда не интересовался медициной, и все его познания заканчивались не дальше общих понятий, что где-то в теле эти органы есть. Но даже этих познаний ему хватало, чтобы понять, что таким человеческое сердце быть не может! Если бы он попробовал его примерить в собственную грудь, то другим органам места бы не осталось. Конечно, грудь Шака была гораздо шире, но даже для такой грудной клетки, это было слишком. Как завороженный, Гай склонился и смотрел на непрекращающиеся биения фонтанов, взлетающие и падающие на серую оболочку алыми струями. Но по краям раны кровь начала синеть. И это доставляло Шаку еще большую боль, чем выломанные ребра и растерзанное тело. Невообразимым усилием он поднял голову, протянул руку к ране и посмотрел на пальцы в синей слизи.
– Что это?
Его вопрос Гай скорее разобрал по губам, чем услышал.
– Яд, – просто ответил он. – Яд из цветочных бутонов. Ты их не использовал?
Шак откинулся на спину и заскрипел зубами.
– О цветах ты не знал, – догадался Гай. – У меня все-таки получилось маленькое открытие. Как ты и хотел. Страшная гадость эта синяя слизь. На моих глазах она за пять минут растворила ящерицу. Так что есть и мне чем тебя удивить. Ты проиграл, Шак. Проиграл городскому ничтожеству.
Цветочная слизь распространялась быстро. Будто чувствуя кровь, она тянулась в самое месиво синими рукавами, парализуя и разъедая вены с артериями. Шак уже не стонал, а выл, запустив в рану собственные пальцы.
– Добей! – выкрикнул он сквозь сжатые зубы.
Гай промолчал.
– Не добивает врага только трус! Ну же?! Чего ты ждешь?
– Кто ты, Шак?
– Прикончи меня, ты, дерьмо, выплеснувшееся из городской клоаки!
– Судя по твоему сердцу, я предположил бы, что ты суррогат, – пропустил мимо ушей оскорбление Гай. – Но я неплохо знаю их формы мутации. На внутренних органах изменения как правило не сказываются. Обычно мутирует кожа, руки, ноги, бывает, голова. Так кто ты, Шак?
– Добей! – глаза Шака выкатились из орбит, и, протянув руку, он попытался дотянуться до ноги Гая. – Я бы тебя добил. Прошу…
– Ты просишь? – удивился Гай. – Я не ослышался? Ты просишь? Повтори!
Он склонился к уху Шака и приставил ладонь. Неожиданно его глаза затянулись пеленой, лицо в последний раз исказилось в судороге и разгладилось. И даже сердце стало отбивать удары через раз. В просьбе Шака уже не было никакой надобности. Он умирал, и казалось, что боль наконец над ним сжалилась и отпустила. Гай встал и скорбно склонил голову. «Все кончено – подумал он. – На этот раз навсегда и без продолжения».
Он отвернулся, чтобы не видеть, как сердце вздрогнет в последний раз и остановится. Попробовал вспомнить подобающему случаю молитву. И вдруг вспомнил! Но не то, что хотел.
Гай упал рядом с Шаком на колени и затряс его за плечи.
– Шак, очнись! Стой, чертов выродок!
Затем отвесил пару хороших оплеух по щекам. К его удивлению, глаза Шака открылись, и он посмотрел перед собой вполне осознанным взглядом.
– Шак, всего одно слово! Одно слово и шагай в преисподнюю, где тебе самое место. Шак, ты меня слышишь?
Шак встретился с ним глазами и невнятно шепнул непослушными губами, так тихо, что Гай ничего не расслышал.
– Что? – рывком приподняв Шаку голову, Гай склонился и прислушался. – Повтори, я не слышу!
– Зови меня Ван. Ван Дюк. Кластер М.
– Ван? Какой еще к черту Ван?
И гадать не нужно, что разум Шака помутился. Гай хотел сказать ему, что нет такого кластера, но, взглянув на закатившиеся под лоб глаза, промолчал. Если уж так Шаку хочется, то пусть так и будет. Гаю нужен ответ, а от кого он его получит, от Шака или Вана, разницы нет.
– Ван, кого ты подсунул нам в трюм? Кто твой человек? Ты слышишь? Была записка! Не молчи, скажи, тебе ведь уже все равно!
На лице Шака читалось искреннее непонимание. А когда Гай повторил вопрос еще раз, он вдруг задергался, выплевывая кровавые брызги. Гай стер попавшие на руки капли и вдруг понял, что Шак хохочет. Булькающее горло выдало еще пару фонтанов, и хохот превратился в мерзкий кашель. Его глаза вновь поплыли, и Гай испугался, что так и не узнает ответ.
– Стой, Шак! Не вздумай сдохнуть, пока не ответишь! Кто твой человек? Кто он? Назови имя! Имя!
На мгновение Шак успокоился, на лице заиграла хитрая ухмылка, и, расставаясь с последними силами, он четко выговорил:
– Уловка Брикса. И ты на нее попался, городской засранец!
– Брикса? Кто такой Брикс?
Но Шак уже его не слышал. Остаток сил он отдал на прощальный взрыв хохота, а потом внезапно затих. Будто выключили рубильник. Напрасно Гай бил по его щекам. Напрасно вытряхивал душу. А когда взглянул на остановившееся сердце, то понял – невозможно вытрясти то, чего уже нет.
Затем все вдруг переменилось. Время заметно сгустилось, замедлилось. Движение ветра, листьев, травы, сделались тягучими, смазанными. Гай не удивился. Он уже знал, что происходит.
Из леса выглянул Ур.
– Прощай! – выкрикнул Гай, взмахнув рукой.
Но успел ли Ур увидеть его прощальный жест, осталось загадкой.
