История двадцатая. В борьбе за это

Камаррги – однорогие гривастые здоровяки, избавленные от тягот прямохождения. Они еще дикарями ловко прыгали на четырех когтистых лапах, не имея в родном мире естественных врагов, если не счесть таким сам их мир, чудовищный по жестокости условий. Камаррги, впрочем, довольны – им не скучно. Они развивают творчество усилиями двух щупалец, лишенных пальцев. Камаррги за длинную эволюцию так и не приобрели агрессивности, не осилив сверхсложной задачи по поиску адекватного врага и осознанию того, что для них хоть кто-то может представлять угрозу. А вернее, что угроза – это зло, а не самая важная форма взросления… До первого контакта они развлекали себя боями за место в иерархии, а встретив контакторов большого универсума, зажили еще веселее. Ведь их посетили мурвры, и с тех пор мурвры и камаррги регулярно воюют, находя к тому нелепейшие поводы. Им просто не с кем больше меряться силами, иные или слабее, или склонных слишком уж по-своему понимать ценности. Встретив кого угодно, но не мурвра, камаррги молча, сочувственно изучают его и предлагают медицинскую помощь.

До вхождения в единое пространство вселенной они не знали, что такое медицина, поскольку в ней не нуждались. Потрясенные тягостью участи слабых – болеть, страдать и даже вымирать, пристрастились к оказанию помощи. Люди язвительны и говорят, что камаррги компенсируются, повышая самооценку, ведь они ничего не дали науке и очень мало добавили в копилку искусства. Но язвят здоровые циники, а угодив в переделку, даже они сразу вспоминают клич «у-р-рмра!», адресованный однорогим. Камаррги оказались превосходными врачами. Безжалостными, эффективными, радикальными в методах – и успешными в достижении результата.

– Свободен, – жутчайшим инфрабасом, повергающим в безотчетный страх, сообщил камаррг и размотал левое, фиксирующее пациента, щупальце.

Саид пробормотал благодарность и расслабился. Он уважал камарргов, даже по-своему ценил. Но их неумение учитывать мнение пациента находил отвратительным. Он намеревался работать, а его скрутили, чтобы без помех провести диагностику, назначить и применить лечение. «Свободен» – это не фигура речи.

– Я бы еще продержался сутки, – обиженно буркнул телепат.

– На спарринг напрашиваешься? – понадеялся камаррг, даже остановился в дверях, приседая на могучих лапах и жмурясь от предвкушения. – Живучесть под полсотни. После отдыха продержишься сто ударов сердца?

– Напрашиваюсь, – Саид слегка удивился себе и улыбнулся куда добрее. – Пасть порву, моргала выколю… простите. Перегрузив мозг, я начинаю цитировать обрывки из иного сознания, улучшая свое настроение.

– Пасть? Я запомнил. Мне стало занятно.

Камаррг улыбнулся, показав роскошнейший набор клыков. Почесал себя за ухом задней лапой, выпустив все восемь когтей. Вздел в положение угрозы ядовитый шип подвижного хвоста, покачал его над единственным рогом, смазывая острие токсином, парализующим ста видов белковых из ста. Собственно, список рас, выработавших иммунитет короче стать не может. В нем один пункт – мурвры. Прочих камаррги оперируют без наркоза, ткнув хвостом в нужную точку на теле.

– Я весь ваш сразу после замирения, – не унялся Саид.

– Забито. Если Рыг порекомендует тебя, – облизнулся камаррг.

Он глубоко втянул воздух, фыркнул и прыжком покинул зал.

– Я что, блюдо? – проворчал Саид, глядя в пол и пряча азарт.

– Мр-ряу! – воинственно отозвался Гав, создавая из себя боевой шлем на голове друга.

– Прекратите безобразное препирательство, – просипел холодный, как пары азота, голос председательствующего. – Вы официальный телепат собрания, и ваше место оговорено протоколом. Извольте не выходить за рамки.

Саид встал, выпрямился, торжественно и покаянно согнулся в поклоне, касаясь столешницы довольно длинной челкой. Замер в этом положении, соблюдая еще один пункт протокола – о принесении извинений. Совет оказался гадчайшим собранием существ, не способных делать дело. Рыг предупреждал, но кто мог подумать, что будет так худо! Все данные сообщены тремя рабочими группами дознания – людей, дрюккелей и неприсоединенных. Габрал Рыг лично изложил все, что касалось габа Уги. Саид рассказал о сканировании мозга сестры, после чего едва не отключился и был реанимирован камарргом. Картина оказалась нарисована так внятно и подробно, что далее полагалось ее исправлять – и немедленно! Но все медлили.

Хотя известно, что Игиолф Седьмой является зачинщиком и обеспечителем всех акций устрашения, в том числе атак на габы. Что он преследовал как минимум три цели: обеспечить стабильный рынок для клонов военного профиля, получить доступ к закрытым технологиям научного сектора через совместные проекты, распространить так называемое «ценности истинных людей» в его понимании на просторах универсума так широко, как только будет возможно. Еще читалось в недосказанности, что дрюккели были частично знакомы с планами, а вернее могли выстроить цепочку догадок и прийти к ряду выводов. Но предпочти ничего не заметить – значит, хотя бы часть рюклов жаждала опробовать новые боевые технологии и расконсервировать, вывести из спячки, военные подразделения. Люди тоже подозревали и примечали, но пассивно наблюдали… вероятно, полагая для себя полезным дать научным центрам Игиолфа провести ряд запрещенных разработок, что оставило бы темные пятна на его репутации и обеспечило сочными плодами тех, кто во время собрал урожай после разоблачения злодея и перераспределения его влияния.

Председательствовал на совете дрюккель. Это было предсказуемо, раса чудовищно многочисленна, граница ее пространства проходит у самой кромки управленческого сектора торговой системы Интра. К тому же империя людей обвиняется в бездействии если не прямо, то косвенно. И кто позволит людям координировать совет, если гуманоиды чаще и сильнее воспринимают внушение, а истинные люди и вовсе беззащитны к шаж-вирусу, поражающему их сознание и подсознание, как при контакте с идянами, так и опосредованно, через мозг «носителя».

– От имени габ-центра я выражаю возмущение самоуправством габрала Рыга, несвоевременно оповестившего нас о факте выявления адреса, – сухо прощелкал сафар с очень высокими полномочиями. Он говорил, плотно сложив бирюзовый хохолок на затылке и тем выражая крайнее раздражение, переходящее в возмущение. – Также габ-центр возмущен поведением расы инсектов, ведь часть рюкла Ошт отсылала депеши, разглашая данные и нарушая клятву габ-служащего.

– Мы теряем время, – проскрипел председатель собрания тридцати рас. – Выявлен адрес. Мы способны нанести удар. Мы знаем, что жертвы атаки на габы есть седи всех рас, здесь собранных. Мы намерены провести опрос немедленно. Мы прежде намерены изучить право истинных людей участвовать в принятии коллективного решения, поскольку их честь запятнана.

– Вы необъективны, более того, пристрастны, прошу внести это в протокол, – без малейшего раздражения в тоне сообщил представитель империи. – Вы намерены чужими руками решить конфликт с расой грисхшей, а это недопустимо.

Саид вздохнул и внес еще две пометки в план рассадки совета. Быть ут-доу порой невыносимо тяжко, даже противно. Сейчас верно и то, и другое. Он сидит в болоте подозрений и недомолвок, он отравлен общей злобой, он вынужден исполнять бестолковый протокол, фиксируя смену настроений каждого посла и его отклонение от объективности. Когда накал неадекватности выходит из коридора допусков, телепат делает пометку. Двери открываются и посол попадает в щупальца дежурного камаррга. Что это такое, Саид усвоил на личном опыте, пусть причина была иная – переутомление.

Ну вот, опять круши петушатся. Еще бы, они потеряли двух гребненосных вождей, оба руководили крупными габ-узлами. Оба входили в элиту кланов с численностью до миллиарда хвостов, а хвостаты лишь особи мужского пола. Потеря элиты, отцов расы – ужасающая трагедия для крушей. Если бы Тьюить не выжил, мирные двуглавые, пожалуй, вышла бы в полном составе на тропу войны с кем угодно, лишь бы выплеснуть гнев.

– Прошу прощения, – едва слышно прошелестел Саид. – Драгоценный Утьпим, вы у черты неадекватности. Я сознаю скорбь крушей и всей душою сочувствую, но я вынужден буду…

Круш повернул к Саиду левую голову, всклокотал, сразу же совладал с собой и медленно, благодарно кивнул. Он оценил предупреждение. Всякий круш опасался попасть в щупальца докторов, инстинктивно подозревая камарргов в плотоядности самого ужасающего толка.

– Молчать, – лязгнул взбешенный дрюккель-председатель.

Саид мстительно улыбнулся и поставил на плане рассадки красивую квиппу именно там, где было кресло инсекта. Он знал, что высочайший спесивец час назад безобразно орал на габариуса Чаппу, как на ничтожного подчиненного. Габариус молчал полуприкрыв пленчатые веки, видимые у представителей его расы при крайней стадии переутомления. Габариус слушал и успешно игнорировал. Он мог бы отшить крикуна, как равный – но предпочел допустить разнос и тем спасти от ряда проблем своих подчиненных из габ-системы, в первую очередь Рыга.

Квиппа на плане вспыхнула багровым свечением бесконтрольного гнева. Саид откинулся в кресле и проследил, млея от тихой радости, как исполняется введение председателя в рамки адекватного настроения.

В зал стелющимся шагом проник могучий камаррг с гривой стального оттенка – такие только у старых вождей высшего ранга. Щупальце с шелестом свили пружину и выволокли дрюккеля из кресла. Хитиновый корпус хрустнул под нагрузкой, прогнулся в нескольких местах. Конечности высочайшего носителя конвульсивно задергались, позорно показались из-под желто-алого одеяния, все восемь. Удар хвостового жала исчерпал сопротивление. Дрюккель оказался опущен в кресло и зафиксирован.

Вместо того, чтобы покинуть зал, камаррг вышел на середину зала, оперся передними лапами о стонущий под тяжестью стол, свил щупальца по телу и далее по рогу, венчающему голову. Так камаррги обозначают готовность выйти на ритуальный бой или сказать главное слово.

– Мы здесь и мы тоже часть большого мира, – вибрируя голосом в невероятно глубоких низах звука, возвестил камаррг. – Мы объективны, в нападениях на габы мы не утратили родичей, поэтому мы вне зала совета. Но я желаю предупредить. Удар издали есть позор и слабость. Удар вслепую есть несмываемый позор и преступление. Мы будем знать, кто высказался за подобное. Мы спросим с них от имения каждого пострадавшего невинного существа, если таковые выявятся после удара. Я сказал.

Камаррг вскинул голову и прорычал, витой рог оцарапал стену за спинкой председательского кресла. Великолепный по своей мощи четверолапый врач прошествовал к дверям и покинул зал.

– Полагаю, дольше бездельничать немыслимо. Перейдем к заслушиванию послов, – проследив взором ценителя царапину на стене, сказал пыр. – От лица расы выражаю признательность габралу Рыгу, он смог удержать габ в состоянии мира и не поддался на провокации всех, чьи послы собраны тут, а равно и рас вне зала. Это подвиг, и нежелание габ-центра громко поблагодарить габрала нас удручает. Мы за прыжок к адресату. Проблему надо решить, а не взорвать. Мы за разделение темы агрессии и темы мотивов участия грисхшей. Мы возмущены самим появлением гласных суждений о наказании и возмездии. Это ущербное понимание задач.

– Сафары желают нанести удар, немедленно. – Прощелкал посол и наглухо схлопнул хохолок.

Это было ожидаемо и никто не удивился: телекинетики всегда возвращают обиды дистанционно.

– Брыги, раздери вас дезориентированный трипс, вот прямо сейчас согласны, – рявкнул брыг и зыркнул на соседа-сафара. – Н-да.

– Путь есть кристалл срединной истины, мы за путь, – монотонно возгласил хряс, встал и удалился с совета, сочтя его оконченным.

– Неутолим-ить наш гнев, – проквохтал круш, широко расправляя свой великолепный хвост. – Тягостна-уть наша скорбь. Заразу надо давить еще в кладке, оставив лишь битую скорлупу. Удар немедленно. Да-уть-ить!

Проклокотав в два клюва, круш сел и нехотя сложил хвост. Саид повел бровью и выставил очередной значок. Каждое высказывание посла он наделял «весом» в зависимости от степени убежденности и умения не поддаваться горячке сиюминутного. Круш был на максимуме в первом и на минимум во втором пунктах оценки.

– Трипсы склонны простить ошибки и ждать покаяния, самосознание порой растет медленно, – прогудело над пустым местом за столом, ведь трипс лично не поместился бы в зале.

– Удар вроде и заслужен… Но губры не желают жертв среди невиновных, губры против слепоты, – негромко сказал морф, спрыгнул с кресла и удалился из зала, чтобы снова быть рядом со своим другом.

Саид выставил еще две пометки и тяжело вздохнул. Он устал от политики. Он не мог выставить себе по планке «максимум» объективности, поскольку жаждал удавить послов скопом! Пока они треплются, никто не помогает Симе. Никто! И даже он вынужден быть в числе пассивных подлецов, телепатия скрутила его по рукам и ногам хуже щупалец камаррга – долгом перед людьми и даром, необходимым сейчас всем.

– С учетом выставленных ут-доу телепатом весов мы имеем паритет мнений, – торжественно проскрипел дрюккель, когда все высказались, кроме него самого. – Значит, решение упорядоченности станет решающим.

– Как тонко, – поморщился посол империи.

Дрюккель встал в рост, вполне оправившись от паралича и охотно показывая это. Он воздел усы, не в силах скрыть ощущения подъема, столь естественного для постановщик си-тар-кай квиппы в игре, где все прошло по задуманному. Саид напряженно замер, не зная, как остановить еще не сказанное.

– Мы выбираем удар, – едва имея силы не хрипеть, выговорил председатель совета.

Это было так страшно, что зал буквально окаменел.

Послы, высказавшиеся от имени своих рас за удар возмездия, на самом деле не верили в его нанесение! Они привычно играли в большую политику. Они поддерживали прежние альянсы и строили новые, выражали отношение и заявляли о значимости своих рас. Но вовсе не думали, что берут столь кошмарную ответственность. Даже круш от услышанного нахохлил перо на шее и, не сдержавшись, нырнул левой головой под зачаточное крыло, пряча дрожь клюва. Сафар смущенно вжал голову, отчего его длинная шея петлей легла на спину.

– Как телепат этого совета я выражаю протест, – по мере сил ровно выговорил Саид, кое-как удерживая себя от рывка вперед и удара в сочленение пластин панциря ненавистного дрюккеля. – Сказанное высочайшим носителем исходит от его рюкла, но не от расы. Я это вижу. Данный носитель не имеет более статуса посла и предал галактику Дрюккель.

– Вы не полномочны к подобным утверждениям, – жажда боя в голосе председателя скрипела и визжала ржавой секирой войны.

Совет не дышал тридцатью разными способами и обливался холодным потом, если был способен к потоотделению. Совет во все глаза смотрел на председателя, от ужаса не имея сил возразить. Это было хуже шаж-вируса для сознаний разумных. Это было началом войны, которую вольно или невольно они только что развязали. Можно ли отменить сказанное и переголосовать? Не поздно ли? И не будет ли это потерей лица? Саид ощущал гудение сотен вопросов, его мозгу было тесно в лабиринте чужих сомнений и страхов.

Шорох открытия двери показался грохотом в первозданной тишине зала. Рослый, прекрасно сложенный боевой инсект вошел на шести лапах, не принимая вежливую вертикальную позу, обычную для его расы в присутствии гуманоидов. Инсект без спешки осмотрел оцепеневший совет. Миновал проход меж столов и добрался до председателя, неся на вытянутых передних лапах длинный тонкий шест. Саид покосился вправо, влево – и развернул кресло к стене, спрятавшись за спинкой. Послы этого даже не заметили. Они молча ждали, полагая, что наблюдают часть незнакомого ритуала расы, навязавшей вселенной войну. Мысли гудели новую музыку – мрачную, слитную: все в зале безмолвно сплотились против инсектов и даже простили людям их податливость шаж-вирусу, ведь, оказывается, обмануть можно всякого.

Председатель молча ждал дальнейшего, пытаясь рассмотреть знаки на корпусе инсекта и понять, что за рюкл прислал сюда представителя, с какой целью.

Стремительное движения лап боевого инсекта почти никто не проследил, лишь пыр или мурвр успели оттолкнуться от стола и постарались развернуть кресла – как до этого сделал Саид.

Прочный шест с хрустом вспорол воздух, врезался в голову председателя и располовинил его тушу надвое вместе с креслом, а затем увяз в полу. Крошево взломанного панциря, брызги внутренних жидкостей председателя, ошметки его мозга и плоти расплескались, разлетелись во все стороны, превратив зал совета в чудовищное подобие древнего поля боя. Инсект отвернулся от конвульсивно дергающихся половинок тела соплеменника, высочайшего в своем рюкле.

– Воля великого Огги исполнена. Я не принадлежу к высоким носителям, но я проводник его голоса. Слово высочайшего звучит ныне. Рюкл Каппа знал много больше того, что изложил нам, своим сородичам. Рюкл Каппа запятнан сговором с Интрой, ибо жаждал боя, возвышающего силовых носителей над гармонизирующими. Полное собрание рюклов скорбит о преступлении, которое пятнает репутацию расы. Виновный рюкл подлежит ликвидации, решение подтверждено всеми высочайшими носителями, мы удручены позором дел и слов сородичей со столь испорченным мировосприятием. На уровне си-тар-кай еще утром по счету нашей первой планеты принято решение об отказе от участия в любых агрессиях. Вина гуманоидов должна быть решена в рамках их чести и их ответственности. Компенсация ущерба должна отяготить их спины. Отношения с расой грисхш будут решены нами после возникновения готовности упомянутой расы к спокойному диалогу, мы готовы слушать и примем посредничество мурвров или камарргов. Раса инсектов следует философии кэф, соблюдая разнообразие как высшую ценность. Труп отступника просим уничтожить, если габ-служба Уги готова пойти на такое одолжение.

Инсект поклонился, опустив голову к самому полу и косясь поверхности усами и жвалами. Затем он метнулся к выходу из зала. Саид шумно выдохнул. Круш захлопал зачатками крыльев и вскинул обе головы, щелкая клювами.

– Мы разбили скорлупу гнева. Мы отрицаем слепой удар.

Саид кивнул и старательно исправил вес слов посла на наибольший.

– Может, хоть кто-то уже перейдет к делу? – с прежней невозмутимостью предложил пыр, встал и направился к выходу. – Наши корабли прыгают в известный адрес через сто тактов. Камаррги идут с нами, ставлю всех в известность об этом.

Саид встал и двинулся за пыром, уловив в его сознании приглашение к участию в полете. Он шел и наблюдал, как посол империи брезгливо снимает с плеча волокнисто-слизистый фрагмент внутренностей уничтоженного дрюккеля. Трет серебристую ткань мундира.

– И всегда телепаты и эти, с реакцией дикарей, остаются чистенькими, – бормотал посол, старательно контролируя слои приватности.

Он тоже был телепатом. И он готов был принять веер брызг и ошметков в лицо, чтобы не раскрыть своего особого дара. Саид поморщился, затем неожиданно для себя решился – и заглянул в глубину закрытых слоев сознания. Там было темно, наведенные помехи вносили изрядный шум, мешающий даже при уровне ут-доу. Но главная тайна оказалась так сокрушительно огромна…

Саид споткнулся у дверей и почти вывалился в коридор. Его поймали щупальца врача со стальной гривой.

– Малыш, почему ты все еще удивляешь их мыслям? – улыбнулся вождь камарргов, сажая Саида себе на спину.

– Но это же…

Камаррг мчался по габу огромными прыжками, удержаться на его спине было ох как непросто. Мысли и страхи сдувало за спину, далеко, в прошлое.

– Малыш, разве ты не понял, – грохотал вождь. – Мы давно знаем. Всегда! Слабые ведают страх. Испуганные оттачивают агрессию. Обозленные жаждут ударить до того, как на них нападут. Бьют они невиновного, еще более слабого, чтобы избежать кары и показать сильным границы.

Вождь прыжком одолел весь пирс и впечатал лапы вертикально во внутренний люк корабельного шлюза.

Рядом вздохнули и одобрительно рыкнули. Саид скатился со спины камаррга и остался лежать на полу шлюзовой камеры, глядя на Рыга.

– Здорово хитиновый парень ломанут своего высочайшего по башке, – раздумчиво сообщил габрал. – Я меньше уважал инсектов до удара. Я преклоняюсь из всех жваловых лишь перед габариусом. Чаппа не наделал отметин рогами на стенах, как я… Но врага урыл. Да, этот инсект, что грохнул посла, его имя Тиль. Хорошая для тебя новость, Саид. Он явился по слову Огги с целью вылечить Билли. Теперь дела совсем устроятся.

– Нет. Империя до начала совета отправили корабли в точку атаки, я считал из сознания посла, – прошептал Саид, не в силах молчать о беде. – Мы не успеем.

– Малыш, камаррги бьют сразу, ощутив необходимость бить. Мы – сильные. Люди сегодня позорно слабы. Я сказал о решении вмешаться, если будет удар, они услышали. Пусть начинают всерьез боятся, уже пора и на пользу. Старт.