История восемнадцатая. От чего не защищают взрослых
На пирсе прибывших ждал сам Рыг, такой серый и погасший, что вопросы задавать никак нельзя.
– Вперед, – рявкнул габрал.
Саид широко улыбнулся. Он вел себя категорически несерьезно с того момента, как покинул планету йорфов. И ничего не мог поделать с этим. Да, габрал в отчаянии. Ему и прежде было многовато бюрократии, а то, что творится в последние три доли суток… Саид вслушался, рассмеялся и толкнул Бмыга локтем в бок. Немедленно оказался изловлен за шиворот, что предотвратило очередную глупость – сложное двойное сальто с упором в потолок и затем в левую стену.
– Тьюить очнулся!
– Хорошо, – одобрил Бмыг, не убирая руку с затылка воспитанника.
– Лже-Сима сбежала полсуток назад, введя автоматику и инсектов в заблуждение сфабрикованным приказом от самого габмурга, – рявкнул Рыг. Обернулся с Ике, наливаясь темной кровью. – Яхгль причастна. Не знаю, к чему, но чую. Это ваших рук дело. Удавили девочку рамками! Довели до срыва.
– Мы готовы поговорить с ней без предвзятости, – смутился Ика.
– Лже-Сима создала виртуальный патрульный фантом с неустановленными дополнительными свойствами и совершила переброску неустановленного объекта в неустановленный адрес. Портатор уничтожен. А эта дрянь врет, – Рыг зарычал. – Вр-рет! У нее должен быть сообщник. Тот, кто доставил объект к портатору. Но мы провели полное сканирование габа и не выявили никого.
Саид улыбнулся еще шире. Гав поднял голову с плеча друга и отрастил на хребте гребень из рыжего длинного меха. Рыг взревел от возмущения и побежал, сделав знак следовать за собой. Шагом он двигаться не мог – гнев нуждался в усмирении, хотя бы минимальном. Ика сперва мчался с габралом наравне и вещал что-то умное о балансе и контроле агрессии, но, едва увернувшись от второй атаки рогов, отстал и притих.
– Тут. Сначала слушаете. Затем доу дает свое заключение.
Изложив условия, Рыг миновал дверь и первым и сел в огромное кресло. Саид пристроился в углу, продолжая солнечно улыбаться. В смежной комнате за преградой, односторонне непроницаемой для зрения и двустороннее для симпатии – судя по смятению Ики – сидела лже-Сима. Заплаканная, доведенная до нервного срыва, едва способная говорить. Напротив располагались два дрюккеля, в левом Саид опознал Тикку.
Телепат прикрыл глаза, убедил себя отрешиться от веселости и осторожно тронул сознание существа, которое сразу исчерпало сходство с Симой, стоило исключить влияние зрения.
Страх. Именно со страха начиналась цепочка мыслей, решений и неизбежных по их итогам событий, которая привела к нынешнему положению. Лже-Сима лежала в своей палате, скованная страхом. Была ночь. Темнота давила, лишая сознание устойчивости. Одурманивающее средство, введенное идянкой Яхгль, отупляло, ослепляю дар симпатии. Лишь полусонная логика тлела, лишь стимулированная страхом воля боролась. Лже-Сима не сомневалась: ее опознали. Ей не верят. Значит, на неё могут оказать давление враги. Союзники и того опаснее, вдруг решат уничтожить – она многое выдаст, если заговорит.
Страх требовал действовать. Искать выход из безысходности, пока рядом нет Яхгль. Медблок почти не охраняется. Это логично, ведь он внутри габа, сюда нельзя проникнуть, отсюда нельзя исчезнуть. Впрочем, свободу габрехта Симы в переделах Уги пока ничто официально не ограничивал. Как добиться права на вылет? Как, если его дает только габрал, а он мурвр, он вне влияния.
Шум. Шаги, щелкающие голоса. Сафары. И Яхгль – симпатия почти парализована, но это поле велико и наделено столь внятным узором, что его не спутать с иным. Плотно, пестрое, оно мешает наблюдать габ. Не зря идянку приставили в охрану: пока она рядом, мир словно пропадает, сокрытый за полем, охватывающим ближнее и экранирующим дальнее.
Нужен тот, кто способен превысить приоритет габрала. Это тупик. А иные варианты? Есть ли хоть какие-то…
– Он очнулся! Будет жить, – устало бормотала пожилая подслеповатая сотрудница медслужбы, проходя мимо палаты.
Раса? Гуманоид, точнее не понять. Поле тусклое, едва ощущается. Это утомление и сонливость. Хорошо, чем слабее поле – тем удобнее влиять. Чтобы справиться, сейчас требуется податливое сознание.
Напряжение. Пот застит глаза. Поодаль Яхгль – она возле габмурга и занята. В узоре поля много радости, всполохи вдохновения… и азарт. Значит, сообщение не ложное, идянка погружена в работу и не замечает ничего вокруг. В ушах звенит кровь. Привкус горечи во рту. Слабое сознание захвачено, в коридоре почти падает медичка, цепляется за стену – и открывает дверь непослушными, чужими руками. Входит, несет воду. Смотрит в глаза лже-Симы. Шепотом отчитывается: да, габмург очнулся. Сказал внятно два слова – уть, ить. Парное сознание восстановило себя, вспышка активности длилась менее секунды. Прогноз по первичному восстановлению – доля суток. Прогноз дала Яхгль. Сейчас она в палате габмурга, скоро уйдет. Обязана оповестить габнора Рыга. Сказала это вслух. Велела вернуться и ждать указаний.
Радость. Страх, сомнение, но сквозь них – радость. Скоро будет добыт нужный приоритет, хватит времени для вмешательства.
– Иди и возьми у него идентификацию, – ласково шепчут губы. – Иди. Это важно для его жизни. Это важно, и так ты должна поступить. Это трудно, но затем ты отдохнешь. Спокойный сон. Долгий, добрый сон.
Невольная помощница уходит. Сознание пьянеет, колышется в тумане зыбкого восторга. Найден выход! Надо собраться и поспешить, но не ошибиться. «Стрела» сделает всего пару прыжков, с некоторого удаления станет допустимо подать сигнал. Главное – покинуть габ. Еще не поздно. Новые усилия, критические для подавленного, сонного мозга. Важно без ошибок приготовить пакет данных, внедрить добытую только что идентификацию Тьюитя, создающая должный приоритет. Готово! Теперь отправка, статус отложенного уведомления, чтобы дать себе время.
Надо встать. Встать и сделать первый шаг.
Взгляд вниз. Короткая больничная рубаха. Ноги. Обычные ноги гуманоида. Красивые. Вспышка старой боли. Ей было всего девятнадцать, когда внешность идян превратила ее в посмешище. И она отомстила. У каждого свой страх. Таковы они, две неполноты людские, которые вместе, сливаясь, якобы должны создавать полноту – а порождают боль, гнев, жгучую обиду, которые нужно выплеснуть, поскольку держать в себе непосильно – захлебнешься… Позже становится понятно: однажды возникнув, темные демоны уже не иссякают. Никогда. Глупцы вроде Ики твердят, что есть рамки и они выстраивают а вовсе не ограничивают, путь равновесия. Ика и подобные ему лгут прочим, уже познав ужас и сладость падения. Иначе не может быть. Они ведь повелевают. И она научится. Падение – это освобождение. Она совершенно свободна. Давно. И это создает гордость за пройденный путь. Вне рамок. По целине.
Шаг. Ноги подламываются. Можно пройти серию процедур пластинга, но нельзя забыть мощь прыжка и гибкость шага, данные настоящим идянам. Хочешь быть, как все? Да… Презираешь их убожество? А как иначе! Их, не себя ведь. Под маской пластинга ты – совершенство. Ты лучше всех. Не видят? Там им и не надо. Они стадо, они верят в то, что скажут вожаки. Они не стоят ничего, кроме участи стада. Все они. Все!
Дверь. Опереться, прильнуть щекой и слушать. Поодаль шумят сафары. Эти недотепы сперва поят других, а затем уже не могут уняться. Пришли с важной миссией – хором воспеть здравие. Даже официальные врачи признают, что речитатив телекинетиков отстраивает сложные травмированные органы на клеточном уровне и ниже, неизвестно как глубоко. Но сейчас сафары лишь пьяно щелкают, нестройно и бестолково. И это хорошо, они отвлекают Яхгль.
Коридор. Качающийся, танцующий коридор. Пытка каждого шага. Надо терпеть. Проклятая Яхгль! Что она ввела, улыбаясь ядовито-очаровательно? Уничтожить. Стереть. Выжечь дотла. И ее, и улыбку, и поскудное умение ходить на природных ногах – с гордо поднятой головой, будто никто не смеет смеяться вслед. Раздавить. Стереть…
Пирс. Катер. Последний рывок – и посадка в кресло пилота. Стимуляторы для мозга. Приказ на старт по авральному протоколу. Почти так ускользнул из габа этот самый корабль, когда его запрограммировала настоящая Серафима Жук. Гнуснейшее убожество, интеллект надут вдвое от истины стараниями друзей, но даже такой он смехотворен. Как жалкое создание могло вмешаться в превосходный план? Сломать его, изуродовать. Гниль. Выжечь. Позже, со вкусом – выжечь.
Старт. Рывок катера. Восторг осознания прыжка – получилось!
Резкий выброс в пространство. Недоумение, замешанное на усталости и головной боли. Пустота… автоматический габ-пирс рядом. К кораблю строем мчатся габариты, мигая индикаторами аварийного режима.
– Идентифицируйте себя! – приказ дан автоматикой.
– Серафима Жук, габрехт, особые полномочия от габмурга габа Уги, – резко и отчетливо выплевывают губы то, что должно исключить осложнения.
– Блокировка! Заявление на вынос мозга от габрехта Жук. Заявление о приоритете от габрехта Жук, – голос автомата тонет в щелчках. – Сбой. Сбой. Сбой… Идентификация, повторно.
– Какой вынос мозга? – в голове сплошной кисель недоумения. – Требую учесть приоритет!
– Приоритет учтен. Сбой. Сбой. Сбой, – автоматика щелкает все громче, быстрее. – Допустите на борт габарита контроля. Проверка наличия мозга.
К горлу подступает тошнота. В глазах темнеет от гнева, но излить его не на кого: вокруг лишь пустота и автоматы…
– Наличие и функциональность корабельного мозга подтверждаю, – почти сразу вещает габарит и покидает корабль.
Вздох облегчения. В нынешнем режиме, когда все на контроле и все запрошено, сбои неизбежны. Но этот позади. Рука ползет к зоне контроля, чтобы ввести нужный адрес. Это даже хорошо, что прыжок получился ничтожно коротким…
– Принудительный возврат в габ отправки, – изрекает автоматика, ввергая в шок. – Инструкция аврального протокола. Сервисной службе габа выслано предписание к перезагрузке мозга.
Темнота поглощает сознание. Нет времени отменить ужасный приказ. Нет сил осознать масштаб катастрофы.
Сознание восстанавливается. Рядом, в упор – борт габа Уги. Эфир переполнен криками на всех мыслимых наречиях… Она нарушила, нарушила, нарушила…
– Факт выноса мозга не подтвержден, – вещает очередной автомат. – Опознан сбой протокола. Возврат на курс, примите извинения от габ-службы.
Удар – и тишина. Сознание выныривает в явь, с похмельным недоумением опознавая габ-пирс, вереницу габаритов контроля на пути к кораблю.
– Идентифицируйте себя! – звучит знакомый приказ.
– Серафима Жук, гарбехт, особые полномочия, – скороговоркой орет лже-Сима. – Отмена, установлено наличие мозга!
– Блокировка! Заявление на вынос мозга от габрехта Жук. Заявление о приоритете от габрехта Жук, – автомат не унимается. – Сбой. Сбой. Сбой… Идентификация, повторно.
– Отсылаю данные о корабельном мозге! – в отчаянии кричит лже-Сима. – У меня приоритет!
– Приоритет учтен. Проверка данных о наличии мозга. Наличие мозга подтверждаю, – твердит автоматика.
Лже-Сима сглатывает ком ужаса. Почти верит, что вырвалась. Торопливо набирает новый адрес для прыжка…
– Принудительный возврат в габ отправки, – автоматика неумолима. – Инструкция аврального протокола. Сервисной службе габа выслано предписание к перезагрузке мозга.
И снова мир тонет в тошноте, отчаянии и беспросветной тупости инструкций, от которых нет спасения…
Удар, холодная вода на лице.
Саид открывает глаза и понимает, что не может унять нервный смех. Плечи прыгают, воздуха мало. Остаточная разумность мира сосредоточена во взгляде Ики. Покой идянина – река безбрежная, способная унять и этот пожар, омыть и эту тьму чужого для Саида гнева и его собственного лихорадочного, защитного веселья.
– Пей, пройдет, – советует Ика и протягивает воду. – Не позволяй себе соединяться с ней плотно. Не стоит. Она лишена баланса, ты молод. Она расшатывает тебя. Думаешь, случайно? Она знает, что сейчас допрос. Она отдает с избытком, чтобы уничтожить именно тебя. Доу для нее – враг худший, чем всякий иной. Презирает за знание, силу и щедрость. За умение не пользоваться и не зависеть. Завидует. Жаждет стереть из мира. Пей чистую воду. Следуй светлым помыслам. Обходи ловушки, тьмою расставленные.
Саид послушно выпил и задышал так ровно, как и советовал идянин. Постепенно клокочущее пламя сознания лже-Симы окуталось защитным кожухом. Отделилось от собственных оголенных нервов. Вне прямого контакта жажда уничтожить доу стала внятна, пусть и запоздало.
– Сколько раз ее бросал туда-сюда сбой габ-протокола? – спросил Саид.
– Пять, пока мы смогли вмешаться, – отозвался Рыг. Растер лоб. – Не понимаю! Мы вычистили ошибку давным-давно. Это невозможно, такое было, еще когда я числился стажером. Вынос мозга… Корабль со сбоем систем навигации не допускается в длинный прыжок. Наличие проверенного мозга снимает блокировку. Но сообщение о краже выводит в приоритет протокол поиска и задержания, зацикленная глупость длится и длится.
– Не глупость. Ловушка. Я слышу Тьюитя, – Саид сменил тему, пряча поглубже догадку. Он знал, что на Земле есть фраза о выносе мозга. Знал, кто мог использовать эту фразу теперь. Но молчал, как промолчит и Чаппа, получив намек… – Сознание габмурга слабое, но цельное. Я снова верю, что мы минуем конфликт по краю, как болото.
– Вряд ли, – поморщился Рыг. – Империя объявила, что намерена ввести карантин всюду, где имеется влияние перечисленных в списке структур торгового толка. Это многими сочтено агрессией. Дрюккели заявили о категорическом протесте и в свою очередь намерены вычистить окраины от паразитов, так они посмели официально назвать расу грисхшей. Габ-центр осудил оба заявления. Пыры официально требуют объяснений лично от Игиолфа Седьмого. Сафары ни с того ни с сего вчера вечером потребовали предоставить на общее изучение документы о наследии Олера, интмайра торговой системы Интра. Хрясы медитируют до сих пор, а это может в их случае предшествовать решению выйти в боевой ханнх против неверных, чего не было циклов четыреста, и все думали, они уже унялись.
Рыг прикрыл лицо широкими ладонями. Расслабился и помычал, откинувшись в кресле. Он не ждал сочувствия, но хотя бы позволил себе здесь, в узком кругу, показать степень усталости.
– Ни у кого нет доказательств, – отметил Ика. – Мы понимаем. Саид может говорить с этой женщиной. Мы останемся в тени, пока она будет истреблять телепата, мы будем в засаде. Затем мы перехватим контроль. Это аморально. Но так мы вскроем ее на изложение правды. На охотное сотрудничество.
– Саид не пострадает? – уточнил Бмыг.
– Он уже знает, каков удар. Он выдержит долго, – задумался Ика.
– Условие, – добавил Саид, ссаживая Гава на плечо Рыгу. – Пока не сообщать о том, что эта Сима не настоящая и что мы поймали ее.
– Почему? – Рыг оживился. – Яхгль сказала точно то же, когда я велел ей сидеть под домашним арестом. Затем Павр просил не бросать тень на Симу. Прямо перед вашей стыковкой я получил указание от Тьюитя, хотя он едва жив: молчать относительно самозванки. Чего я не знаю? Вы в моем габе!
Все промолчали. Рыг закрыл глаза, поворчал о том, что кое-кто считает мурвров простаками и это кое-кому не делает чести. Хотя, если разобраться, по исходному кодексу мурвров не стоит искать чести у безрогих от рождения. Они же грамш – неполноценные, рабочий скот. Если бы мурвры остались в рамках кодекса, они бы и сейчас имели дело лишь с приятными существами. То есть с хрясами, трипсами, камарргами и еще дюжиной столь же славных, честных рас.
– И пырами в боевых шлемах, – прошептал Саид.
– Эмбрион ты, как Сима говорила, но сказал правильно, – благожелательно буркнул Рыг. – Иди, я санкционирую вынос еще одного мозга. Твоего. Отчет по самозванке задержу на двое суток, дольше данные не утаить. Ут-габрехты Тикка и Эгга, говорит габрал Рыг. Покиньте помещение.
Саид глубоко вздохнул, прощально покосился на Гава – и пошел выносить себе мозг, заранее морщась от предстоящего. Шагов Ики он не слышал, сознания тоже.
Ложная Сима, неотличимо похожая на настоящую каждой черточкой лица, сморкалась и жадно пила воду. Глаза опухли и стали щелками, ресницы слиплись. Темно-русые, так она сама называла этот оттенок, волосы пребывают в беспорядке, свалялись и висят сосульками, застя взгляд. Поддельная Сима звучно высморкалась, наблюдая, как телепат занимает кресло напротив, через стол. Отложила платок. Села ровнее, вздохнула, трогая пальцами горло и проводя ниже, до ложбинки меж грудей.
– Хочется и колется, – хихикнула она. – Но хочется сильнее. Ты всегда искал похожих на меня, да? Не отвечай. Есть вопрос поинтереснее. Ты лгал им, тискал их, получал удовольствие. Животное. Ты презирал их… человек. Люди уничтожают тех, кого любят. Благодеяние – выжечь дорогих им. Чтобы поняли. Я здесь, слышишь? Ты еще не потерял. Но ты пришел и сел напротив, чтобы уничтожать меня. А как станешь жить, когда сбудется по-твоему? Я бы могла дать все, что желанно. Я, – она вздохнула и взглядом забила в позвоночник раскаленный гвоздь. – Именно я.
– Когда это началось, тебе было девятнадцать. Он был из империи и лгал. Как я понимаю, это обычная, к сожалению, для Иды и империи ситуация.
Лже-Сима улыбнулась и вдруг резким движением наклонилась вперед, разбивая в кровь собственный лоб о столешницу. Выпрямилась, потрогала ссадину, глянула на кровяной след на пальцах.
– Нравится? Мне можно отомстить, это тоже для тебя новенькое ощущение. Я ввела координаты в портатор той Симы. Я знала, что дистанция запредельная для белковых. Я была рада избавиться от обузы. Девочку без мозга и красоты слишком многие ценили, такое трудно простить. Мне было приятно стереть ее. Мне и сейчас приятно помнить. Хотелось бы повторить. – Лже-Сима улыбнулась, опять тронула свое горло, оплела пальцами, намекая на удушение. – Что, чешутся руки?
Саид тяжело вздохнул. Мгновение назад он был вовлечен в водоворот мерзких мыслей и отвратительных намерений. Он смотрел, потому что таков удел телепатов. Он реагировал, ведь симпатия – дар немалый, и сидящая напротив женщина им владеет искусно. Он превращался в маятник, раскачиваемый из одного безумия в другое, где нет уже точки равновесия, нет середины… И вдруг влияние будто отключили, нажав кнопку. Саид чуть морщился, отстраненно наблюдая в чужой полустертой памяти того юношу из империи – шагающего в портатор с отчаянием и надеждой на бледном лице. Он любил? Он желал, он лишился… После было много иных людей, ставших маятниками: жажду-ненавижу, хочу-презираю, лгу-обманываюсь… Слишком много. Сознание – скопище трупных червей. В нем противно копаться, добывая нужные сведения. Противно, но не более того. Это медицинская работа.
– Рыг, запиши координаты. Туда портировали Симу, проверь, что за место, – не повышая голоса, сказал Саид и продиктовал данные. Чуть наклонил голову и вслушался. – Еще эти запиши. Эта особа туда собиралась сбежать из Уги. Сейчас копну поглубже, поищу то, что она знает о подлинной личности своей хозяйки. Пригласи медиков, ей будет дурно. – Он глянул на лже-Симу и виновато пожал плечами. – Простите, времени мало, я не могу позволить себе должную деликатность.
– Ты… – губы лже-Симы побелели.
– Да, оказывается, повзрослел, – огорчился Саид. – Из-за тебя это случилось быстрее, чем надеялась Сима, она желала мне полноценного детства! Имя твое Огрь, ты едва помнишь его, но ты устала менять личины и лгать… Так вот, Огрь. Ты зря тратишь себя. Все мы маятники, потому что живые. Но раскачать тебе посильно лишь невзрослого, убогого человека. Или того, кто уже внутренне сдался. Сима, – Саид улыбнулся, – взрослая. Ты твердишь «хочу, жажду, желаю». А она умеет говорить – «могу!». Даже когда совсем нет сил, но очень надо справиться. Могу – взрослое слово для большого мира, хочу – детское словечко для крошечного сундучка с никчемными личными побрякушками. Ты еще могла бы стать взрослой, но никто, даже телепат доу, не скажет за тебя нужного слова.
Саид встал, еще раз виновато пожал плечами. Было почти стыдно оставаться в стороне и не реагировать, когда на тебя изливают потоки похоти, ослепительных намеков, когда вокруг взрываются с грохотом разряды ненависти и разъедают пространство кислотные потеки отчаяния… И все это должно тебя уничтожить, но губит лишь того, кто отсылает гнусь.
В дверях стоял Ика и грустно смотрел на свою соплеменницу.
– Ты мог бы не экранировать меня полностью, ей же плохо, а когда я не реагирую, она и умереть может, – упрекнул Саид.
– Мы совсем не экранируем взрослых, – шепнул Ика. С интересом приблизился, и взгляд его будто обшарил череп изнутри. – Надо же. Ты отказался от полноты, но ты не пуст. Мы хотим познакомиться с Симой. Мы хотим увидеть вас обоих сразу, это интересно.
– Я прикончила дрянь! – закричала лже-Сима, в отчаянии избивая столешницу и не ощущая боли, способной дать хоть какую-то реакцию. – Я убила твою драгоценную Симу! Все, конец! Это я успела!
Она смеялась и кричала еще что-то столь же отвратное. Задыхалась, кашляла, захлебывалась новыми воплями и билась, выгибаясь в припадке. Рядом уже суетились медики, Ика сочувственно и огорченно клонился над бессознательным телом. Саид моргал, морщился и сосредоточенно сливал в единый архив данные для передачи Рыгу. Много данных. Вполне достаточно для проведения первичного анализа ситуации и поиска реального зачинщика того, что ввергло в припадок истерии взрослый универсум.
Покинув комнату допросов, Саид вернулся к Рыгу и сел, благодарно улыбаясь Гаву. Морф по доброй воле забрался на шею и частично заблокировал поток чужих голосов, помогая ускорить подготовку данных.
– Полчаса на сон, – Саид поставил всех в известность о планах. – Затем я вскрою сознание Гюль, полагаю, Ика поможет. Мы получим из памяти моей сестры то, чего не знает Огрь, а она не такая уж крупная фигура. Уже сейчас могу сказать, что Гюль обманули, затем лишили способности к адекватной оценке реальности и использовали для вскрытия сознаний. Я считал с Огрь, что габмурга Тьюитя должны были доставить к сильному телепату. Габмург отказался выполнять требования, хотя его шантажировали уничтожением габа, – Саид поморщился. – Вся вселенная сошла с ума и впала в детство.
Телепат отправил данные в автономный накопитель Рыга и закрыл глаза, отпуская себя в сон. Возбуждение и усталость не давали повода легко настроиться на отдых, но ведь он только что признал и принял то, что «могу» – слово взрослых. Он должен и значит, справится. Уже удаляясь в сон, Саид ощущал, как рядом ворочается Рыг. Мурвр взахлеб принимал данные из накопителя, азартно мотал головой при оценке особо чувствительных фрагментов чужого плана. Затем и Бмыг присоединился к чтению.
– План дур-рной, бр-ред, – слышались сквозь сон то ли слова, то ли мысли габрала. – Тут и тут совершенно детские допущения. Здесь многовато поставлено на случай. Роль Симы переоценена и раздута, не понять, почему она вообще значится отдельно и подлежит замене. Бр-ред, почему не проверены приказы в сознании клонов? Бр-ред, к Билли, человеку опасному настолько, что я его уважаю и рекомендовал перед габ-центром, отнеслись пренебрежительно. Прислали для ломки сознания одного злодея. Одного! Бр-ред…
Рыг рычал и рычал, не нарушая отдыха. Он был огромный, горячий – он выжигал ложь вокруг себя и выпрямлял коварство. Он светился честью мурвров, той честью, какую они не меняют на договор с габ-центром и любым иным партнером, всегда предпочитая клятву – или отказ от сотрудничества без пояснений и шанса на изменение решения. Бмыг бормотал глуше и ровнее, будучи пыром, он не полосовал тканей тайны ударом рогатой башки. Он методично впитывал чужие идеи и пока что не давал никаких оценок, тем заранее отторгая часть данных или привнося в них личностную окраску. Бмыг казался пассивным и массивным, как скала, безразличная к жару полудня и инею ночи. Все – приходяще. Валун переживет много, очень много ночей и дней, чтобы в чреве пещеры укрыть тех, кто сочтен достойным защиты…
– Мы приготовили все, что могли, ваша сестра сложный объект для работы, – шепнул у самого уха Ика, возвращая из сна в явь. – Но мы встревожены. Яхгль в смятении. Мы желали с ней общаться, но она так подавлена… она молчит и мы видим, она доверяет лишь вам и морфу. И это срочно. Это очень срочно.
От мысли, что душа идянки снова балансирует на краю отчаяния, Саид мгновенно сел. Ощупал плечо, убедился, что Гав рядом. И помчался, не спрашивая, куда именно – зачем, если ты почти доу и очень, очень спешишь?
– Бр-ред, – рычало сознание Рыга, не унявшегося до сих пор. – Похищение телепата доу обставлено глупее глупого! Он бы не повелся на подделку. Сима не тот человек, какого можно подделать! Да встань эта самозванка на тренировку против меня, с первого движения разницу видать!
На бегу Саид усмехнулся. Он куда лучше мурвра понимал, как сложился нелепый план врага. Он телепат, и потому способен хоть неполно, но оценить людей и явления с разных точек зрения. Логик строил свой план холодно и расчетливо, ставя на интригу и подтасовывая факты. Но симпат, пусть и темный, тоже вмешался в план и его подправил… Он оценивал значимость по яркости поля и красоте его узора. Симпат видел Симу и был впечатлен ее суматошным, кипучим нравом. Переоценил? А может, и нет. Ведь Сима жива, значит, не только враг счел ее значимой в большой игре. Симпат сам вбросил в дело и Симу, и Билли, и тех, кого вовлекли они. План стал расползаться и рваться, терять целостность. Разность рас и взглядов разъедала его. Но почему не поступали поправки, ведь не слеп же логик, стоящий за агрессией?
Вот и каюта. Запертая. Саид идентифицировался и толкнул дверь. Яхгль сидела на полу и тихо, безнадежно всхлипывала. Рыг тоже был тут – оказывается, мурвры умеют проявлять жалость. Оказывается, они способны безрогих от природы и даже не бойцов по воспитанию всей душой принимать и числить семьей, не менее того.
– Прости, – растирая слезы, Яхгль продолжала смотреть в пол и не решалась говорить глаза в глаза. – Прости.
Мысли были сокрушительно отчетливы, она думала подробно, для передачи единственному, кто смог бы принять через щит приватности. Рассказывала без утайки, как встретила Симу, как вдруг сама впервые в жизни испытала незнакомое, головокружительное – беспричинное доверие. Как Сима попросила помочь, а с идянами так нельзя, они или верят, или думают, холодная логика им чужда… Нельзя было помогать! Дважды нельзя было отпускать. Трижды нельзя даже не спросить, куда именно. Яхгль поймала намек на адрес, введенный в память разрушенного портатора, когда Сима шагнула в круг и стало поздно исправлять ошибки. Сима отбыла в эпицентр заговора, надеясь на полное сходство с собственной копией. Но там есть идяне! Опытные в темной стороне дара, сильные. Идян не обмануть. Они не увидят ни единого намека на сходство Симы и подделки. Для них, как и для телепата доу, сознание дает более точный ответ о личности, чем ДНК, регистрация в инфо-системе и личные данные любого уровня защищенности.
– Ты не виновата, – проглотив отчаяние, как крупный ком, Саид смог говорить ровным тоном. – Я уважаю поговорки крушей. Тьюить для меня пересылал их, постоянно.
Саид сел рядом с Яхгль и поймал ее запястье сложенными ладонями. Заставил губы улыбнуться. Он не станет падать в пропасть, даже теперь. Он не сделает еще много глупостей, до которых способен додуматься сгоряча. Не так и плохо быть телепатом. Сейчас он пробудил в себе все, что накопилось от чтения пыров и дрюккелей. Он логичен, он следует правилам и педантично добивается главного, не отвлекаясь на личные трагедии. Сима бы это одобрила… сейчас. Она тоже пробует добиться главного, не отвлекаясь на личное. Пусть и очень страшное, даже безнадежное личное…
– Круш не вылупиться-ить, – наклоняя голову и подражая выговору Тьюитя, проворковал телепат, сменил позу, как бы вслушиваясь во вторую грань личности двуглавого, – не разбив-уть скорлупы обоими клювами.
Яхгль притихла, изучая сказанное и всматриваясь в поле силы. Попробовала выпрямиться и решилась наконец-то взглянуть Саиду в лицо.
– Скорлупа толстая, а клювы еще полумягкие. Надо бить, не жалея себя, обе грани личности, – выдохнул Саид, изо всех сил разыскивая покой и транслируя Яхгль. – Не жалеть себя. Представляешь, круши это умеют от рождения – не жалеть. Я скажу тебе, тебе и Рыгу, потому что больше не стоит знать никому. В голову Тьюитю стрелял сам Тьюить, поэтому его допросили грубо и страшно, оставили на время без внимания. После хватились, хотели забрать: ведь вторая голова не повреждена. Но стало поздно. Тью знал слишком много и понимал, что сильный телепат это из него вычитает. Наши враги… они ужасно, окончательно невзрослые. Им место за барьером, в дикости одиночных планет… Сима поняла их лучше, чем все остальные в мироном универсуме. Она тоже немножко круш. Иначе Тьюить не ценил бы ее. Да-уть?
– Да-уть, – дрожащими губами вывела Яхгль.
– Тогда пошли-уть работать, одноглавая. Сейчас всем надо пробивать скорлупу. Пока что габарит Вася справился лучше нас.
– Ты меняешься, – Яхгль вцепилась в протянутую руку габрала и зачем-то пощупала его роскошный, с двойным изгибом, рог. Она судорожно вздохнула и переступила с ноги на ногу, чтобы избавиться от скованности. – Я тоже меняюсь. Уть. Рыг, я согласна. Если все сложится и ты не передумаешь… я правда согласна. Пусть хоть все смеются, да кто они такие, чтобы это было важно? Уть, и точка.
