История шестнадцатая. Оплаченный долг
– Выходите, – велел Хусс.
Корабль йорфа казался сухой змеиной шкурой, готовой рассыпаться от неосторожного движения. На раздраженный голос своего капитана корабль отреагировал вибрацией полумягких, складчатых стенок. Саид опасливо оперся локтями и ладонями, поднимаясь из кресла. Вроде, ничего не лопнуло. Но ощущение невероятной древности корабля усилилось. Пол пружинил и прогибался при каждом шаге. Гав щетинил черный в серебряных иглах мех – вероятно, опасался и не мог скрыть страха.
– Вы услышали вызов энгонов? – уточнил Бмыг, бережно, на полусогнутых, пробираясь к люку.
– Сигнал о помощи. – Сухо и быстро сказал Хусс.
– Мы никогда не наблюдали сознание, лишенное конечности бытия, – восторженно умилился Ика. – Вы подобны зеркалу, отражающему иное зеркало, множащее солидарные отражения. Мы потрясены безмерностью. Мы никогда не путешествовали столь интересно и насыщенно.
– Вы могли переслать сигнал бедствия далее или выслать корабль-автомат, – продолжил рассуждать Бмыг. – Вы могли отвезти нас туда, куда мы просили исходно. Вы…
– Прошу поспешить! – в голосе Хусса наметилось свистящее раздражение.
Гнев представителя старой расы казался Саиду ледяным, толстостенным и прочным. А еще хрупким. Хотелось пробить поверхность и нырнуть в то, что под ней. Гнев прикрывал сознание йорфа надежнее, чем вибрирующий, многозвучный свист мыслеотражающих змей в прическе Хусса. По гладкой поверхности ледяного гнева взгляд телепата скользил, не находя возможности зацепиться, остановиться, всмотреться…
Хусс выпрыгнул из корабля следом за теми, кого согласился подвезти. И это было уже окончательно странно. Сутки назад одно из редчайших во вселенной созданий – йорф, представитель расы, помнящей самих кэфов и тех, кто был до них, наверное, тоже – сам связался с паникующими энгонами и выразил готовность забрать пыра и его друзей, ведь их катер все еще пульсирует, то пропадая во вспышке зеленого света, то возникая снова. Тощие гении со слезами благодарности вмиг прочистили в ценном мусоре площадку, вымели дочиста. Коврик невесть откуда добыли и постелили для торжественности. Напитки какие-то соорудили, вспомнив обычай сафаров, связанный с приемом гостей. И долго махали длиннопалыми тощими руками вслед, шало улыбаясь и веря: уборки не будет еще полвека, пыр улетел.
Приняв гостей на борт невесомого, полупрозрачного корабля, Хусс выслушал их и наотрез отказался лететь к габу Уги. Затем также упрямо отказался разрешать пользоваться системами связи и вызвать ближний корабль пыров. Не расслышал предложения «докинуть до ближнего габ-узла». Сощурился на Саида: «Вы что-то говорили о нашей звезде?»… Почти сразу корабль нырнул в иной слой пространства, чуть сжался и зашуршал чешуйчатой обшивкой о неведомое. Саид остался сидеть и моргать, помня гипнотически-пристальный взгляд змеиных глаз Хусса, цепляясь за подлокотники потными ладонями. Отравленное сознание болело, страдало зябким полузабытьем, туманным, не позволяющим найти ответ на очень вроде бы простой вопрос: а говорил Саид ли при йорфе хоть что-то о звезде Йотта?
Из корабля Саид вышел, подталкиваемый под локоть Хуссом. В какой-то момент он ощущал редкие, мелкие выдохи йорфа у самой шеи и заспешил к люку, желая отодвинуться, отстраниться… Покинув корабль и потоптавшись на твердой, надежной поверхности, Саид начал дышать воздухом из запасов костюма, постепенно забывая сладковатый привкус корабельной атмосферы. Сознание взбодрилось. Мысль о странностях разговора окрепла. А вот телепатия, этот генератор шума в голове, еще дремала и не спешила очнуться.
– Йотта, – торжественно выговорил Хусс и поклонился родной звезде, встающей из слабого зарева рассвета. – Мои предки воспевали ее красоту. Горячая звезда, способная раскалить добела пески родины.
Саид вздрогнул от шепота йорфа, встрепенулся и украдкой прикусил губу, желая избавиться от влияния. Никаких песков вокруг не было, хотя мгновение назад они явились мысленному взору во всем своем забытом величии, понятном лишь настоящему йорфу. Но – нет тех песков. Кругом, куда ни глянь, ровная, как пол бального зала, поверхность с узором змеиной шкуры. Каждая чешуйка в поперечине три шага. Окантована матово поблескивающей рамкой. В основании рамки змеится, пробегает искрой надпись, чтобы погаснуть и повторить свой путь, и снова погаснуть, и опять явиться. Имена. Йорфы не хоронят покойных, но с незапамятных времен, когда их древняя планета остыла, наносят на мертвое, красиво обточенное ее тело надписи о великих своей расы.
– Сима как-то сказала моему воспитаннику, что ты пилот от бога, – прошипел Хусс в самое ухо. – Воспитанник сперва опасался ее, а затем научился уважать. С ней интересно. Шумно, но интересно.
Вздрогнув, Саид будто очнулся от полусна. В сознание лавиной рухнули знания, накрыв с головой и оглушив. Пока телепат моргал и пробовал рассортировать нежданные подарки, Хусс крадучись двигался по кромкам плиток, читая надписи.
– Ика, у вас какая автономность костюма? – негромко уточнил Бмыг. Вздохнул и добавил: – Отсюда до любого обжитого места далековато.
Шипение помешало идянину ответить. Все обернулись на звук и успели заметить: тело Хусса мелко завибрировало, вытянулось, невероятно ловко скользнуло в щель, возникшую на месте очередной надписи. Часть рамки, окаймляющей плитки, вернулась на свое место.
– Что… – начал вслух Бмыг и додумал прочее без слов.
Саид, плотно жмурясь, упал на колени, уткнулся лбом в полированную поверхность. Сознание едва справлялось, отслеживая совсем чужое для гуманоида. Хусс был куда более змеем, чем прежде представлялось. Сейчас он вился, изворачивался, втискивался в невероятно старые, узкие ходы. Оказывается, его череп способен менять форму, сплющиваясь. Оказывается, его руки имеют семь суставов и не мешают гибкому телу в скольжении. А ноги и вовсе иллюзия – просто хвост так сложен, обманывая гуманоидов. Змей скользил все дальше и увереннее. Он чуял тепло и стремился к источнику. Он был зол, но вовсе не на пассажиров своего корабля. Скорее Хусс клял себя, не находя оправдания какой-то ошибке.
Он явился, потому что был разбужен отчаянным криком. Он считал мысль о Йотте, потому что умел читать мысли – но редко этим пользовался, не желая влиять и подвергаться влиянию, он стар для подобного и не заинтересован в жизни современного мира. «Йотта» – шепнуло сознание двуногого, мысль поползла по лабиринту ассоциаций и добралась до забытого, еще мгновение назад малосущественного. Затем вспышка… ярость. Холодная, бешеная ярость опознания обмана.
– В корабль, – удивляясь себе, попросил всех Саид. – Да. Прямо теперь.
Пыры замечательны тем, что умеют не задавать лишних вопросов. Ика вон начал было, но попал под руку Бмыга и затих. Ему в голову не приходило, что взрослого идянина можно за шкирку притащить и пристегнуть к креслу, не спрашивая мнение. Саид, ощущая в голове сумасшедший пожар, отчаянно-торопливо озирался, щупал обшивку и воздух, усваивая систему чуждого, не под гуманоида спроектированного, управления. Толчками расправлялось, гасило реальность, чужое сознание. Хусс вырвался из лабиринта ходов в обширное пространство – то ли древний город, то ли природные пещеры. Там темно, много автоматики, характерной для современного мира. Хусс мчится, виляя длинным хвостом и шипя с переходом в ультразвук. От его голоса активируются старые системы расы йорф. Хрустят перемалываемые невесть чем современные автоматы, гулко лопаются целые коридоры и здания, вмиг сплющенные спазмом «живого» потолка. Хусс то ли прыгает, то ли летит… Быстрее, еще быстрее! Позади полыхает зарево, впереди огромный зал, край пола, пропасть. Теперь точно – полет.
Свет внизу. Ближе. Рядом. Хусс ввинчивается в пол, гася скорость, с его черепа срываются змеи-волоски, жалят окружающих. С хрустом вгрызаются, предпочитая глаз или ухо, чтобы как можно скорее взять под контроль мозг. Еще мгновение – и Хусс обладает небольшой армией клонов современного универсума, вооруженных и поставленных здесь, чтобы уничтожить любого входящего… теперь у них новая задача и новый хозяин.
– Гюль, – вслух удивился Саид, старательно прицелился и активировал точку в пустоте. Сухая шкура корабля вздрогнула, принимая предполетную форму. – Гюль и эти… прайд?
– Гуля? – поразился Бмыг.
Теплая волна его надежды захлестнула все вокруг, связь с сознанием Хусса растаяла в ней, растворилась. Саид открыл глаза, сполна принимая реальность: он фиксирован в змеином лежаке пилота, он шипит с нелепо раззяванным перекошенным ртом с текущей по подбородку слюной.
Корабль приподнялся над поверхностью, заскользил, ускоряясь. Саид недоуменно глянул на свои руки, погруженные в чешуйчатые перчатки управления, уходящие в недра корпуса… который, вроде, тоньше листка, но это – обман зрения. Шея болит. Слева возле уха вспухает нарыв. Пульсирует, шевелится. Гав пластырем зажимает рану и взволнованно ворчит. Руки шевелятся в перчатках, лучше сознания понимая, что надо делать. Не им и не Саиду – а Хуссу. Сейчас это его руки.
– Ядовитый старик, – обиделся Саид, шамкая не желающим закрываться ртом.
Десны саднило, хотя в них не было прижимаемых к нёбу складных зубов, как у Хусса. Тех самых зубов, которыми йорфы не пользуются невесть сколько веков, тысячелетий. Зубов, мгновение назад впрыснувших яд рослому гуманоиду, который паниковал и поливал йорфа сплошным потоком огня, пока жил… Но Гюль осталась не задета, йорф это обеспечил.
– Там ад, – прошамкал Саид.
Глаза слезились, истерзанные нервы не желали принимать контроль сразу от двоих. Хуссу сейчас отчаянно больно – и его страдание широким потоком изливается на Саида. Конвульсивное движение руки в перчатке управления…
Корабль рывком, без торможения, встал на нос и рухнул в шахту, в единый миг возникшую на месте пластин-чешуек, неотличимых от всех иных на тщательно замощенной планете. В кромешной тьме корабль несся, шурша обшивкой и изгибаясь в узком лазе. Ближе к цели, ближе.
Пальцы сложились в щепоть. Корабль раскрыл пасть переднего люка, о котором Саид и не знал мгновение назад. Из пола вырос еще один лежак, принял груз – и корабль пошел вверх.
– А-ах…
Прошипел Саид, кусая язык и захлебываясь горячим и соленым. Он еще ощущал Хусса. Внизу, все дальше от корабля, старый йорф с неожиданным для себя самого наслаждением выплеснутой хотя бы раз ярости, снятых хоть однажды оков невмешательства – убивал, уродовал, уничтожал, давая кораблю время уйти.
Гуманнейший почитатель неприкосновенности жизни, величайший ценитель духовного, мудрый и бесконечно старый наблюдатель чужих ошибок вдруг решился наворотить своих, как будто ему опять столько лет, что их посильно учесть.
Корабль вырвался в атмосферу, а планета немедленно зарастила шкуру, закрыла древний люк. Внизу остался ад боя одного старого йорфа против полноценной оборонительной системы молодых рас, выстроенной на его планете за минувший цикл, и, если верить первому впечатлению, способной отразить атаку не корабля – флота!
Саид нехотя подтвердил курс, как того желала Хусс. Корабль покинул атмосферу и приготовился нырнуть в иное пространство. Старый йорф еще читался сознанием, он еще жил и убивал. Он достиг центра управления и рвался сквозь чужие, наспех возведенные преграды к энергонакопителям… Безупречно пригнанные змеиные чешуйки покрытия планеты рассыпались, взломанные множеством трещин. Гибкие перемычки с именами забытых героев лопались, слова гасли. Отданный в пользование по доброй воле йорфов глубинный космопорт сжимался, как желудок, скрученный спазмом. В его недрах «переваривались» корабли, автоматы, гуманоиды, клоны…
Корабль утонул в незнакомых слоях пространства, чтобы сразу из них вынырнуть. Сознание не ощутило прыжка и не смогло отследить его длительность.
– Старые дачи, – шепнул Саид, наконец сглотнув и закрыв рот.
Он сразу узнал планету и звезду, и выговорил то смешное название, которое дала этому месту Сима. Год назад она гостила тут без приглашения. Ее попросили вмешаться и доставили кэф-корабли, а вон из атмосферы не очень вежливо выставили йорфы, сочтя себя признательными и обязанными – но не способными дольше терпеть столь атипичную гостью. Сюда же, если верить добровольно отданной Хуссом памяти, Сима отправила приватное сообщение, напомнив о долге йорфов и запросив у них в качестве платы право использовать недра древней планеты у звезды Йотта. А еще она связалась по закрытому каналу чуть позже и горячо поблагодарила за понимание и согласие оказать услугу. Сима, которая вовсе не была Симой. Сима, которая смогла обмануть сходством опытных, мудрых йорфов.
– Что это было? – спросил Ика. – Мы ощущаем гибель, в своей трагичности равную угасанию звезды. Мы ощущаем биение жизни, подобное чуду воскрешения. С вами так интересно странствовать!
Саид посадил корабль на поляне, чуть в стороне от аккуратного домика в два этажа. На ступеньке крыльца ждали двое. Йорф, внешне едва отличимый от Хусса, и подросток расы истинных людей. Воспитанник йорфов, о нем Саид знал. Пацан хлюпал носом и размазывал по щекам слезы, не стесняясь быть жалким. Он первым побежал к кораблю, чтобы смотреть на покидающих его незваных гостей и ждать того, кто был прежде пилотом. Ждать, хотя он не надеялся на встречу, хотя душа болела и кровоточила.
– Я вызвал корабль пыров, ближайший, – с едва заметным присвистом выговорил соплеменник Хусса, обнимая мальчика за плечи и подтягивая ближе к себе. – Вас заберут в течение полудоли суток по стандартному счету.
– Вы готовы хоть что-то объяснить? – уточнил Бмыг.
Он с недоумением проследил, как Саид садится на край люка, нелепо выворачивает голову вбок, шипя и смаргивая. Гав сползает с шеи, и там лопается нарыв, чтобы выпустить тонкую змейку, очень похожую на тех, что составляют прическу любого йорфа. Воспитанник старой расы бережно принимает змейку в ковш ладоней и уходит, не оборачиваясь.
– Одно могу сказать, – помолчав, решил ответить йорф. – Когда молодые расы делают глупость и это приводит их на грань войны, мы, старые и древние, исключаем для себя всякое общение с вами. Иначе вы выработаете привычку не решать конфликты самостоятельно и своевременно, до их перехода в закритический режим. Таков нерушимый закон. Но мы должники Симы. Она вмешалась, хотя мы были против, и исчерпала проблему, хотя мы не видели решения. Ошибочно отблагодарив за это не того человека, мы невольно приняли участие в провокации войны. То, что сделано сегодня, было личным решением Хусса. Его доводы нам не узнать еще долго. Взрослый погиб, мы все это заметили. Черепной зародыш уцелел, но вернет себе память и взрослость Хусса не ранее, чем через три десятка циклов. Так или иначе, с вашим отлетом мы вернемся к соблюдению закона. Сектор старых рас будет закрыт для полетов и связи, как и сектор древних, пространство кэф-кораблей, звездное скопление Зу и ряд иных зон.
Йорф отвернулся и пошел к дому. Саид смотрел ему вслед и понимал: взорви он звезду, представитель старой расы не обернется. Змеи в прическе сплетены плотнее плотного, их крошечные глаза зажмурены. Даже телепатия уровня ут-доу не способна прорваться сквозь сплошные помехи «черепных зародышей» йорфа. А жаль. Подтвердить догадку хотелось бы прямо теперь и наверняка.
– Наш корабль на орбите, – оповестил Бмыг. – Значит, вызвали его вчера, если не позавчера или ранее того. Когда я запрошу энгонов и тем более пыров, обязательно окажется: йорфы искали нас, а вовсе не ловили сигнал бедствия. Ты об этом думаешь, Саид?
– Да.
– Дружба и родственность интересно сплетают сознания, – умилился идянин, запрыгнул в люк и почти без усилия вынес из корабля тело спящей Гюль. – Сознание отключено, это я понимаю, это для меня работа. Прямое и плотное влияние темной стороны дара симпатии. Поправимо, поражение не достигло критического уровня. Саид, у вас есть хотя бы какие-то идеи: что подвигло йорфов к столь решительным шагам?
– Сима, – широко улыбаясь, прошептал телепат, с размаху хлопнул опекуна по спине и подпрыгнул, не пытаясь казаться сдержанным или вежливым к трагедии йорфов. – Сима жива! Она точно жива! Только она умеет расшевелить старых змеев!
Бмыг принял на руки спящую жену и наблюдал прыжки воспитанника, не вмешиваясь и не одергивая.
