Глава 4
Ночь скользила мимо окон. Касалась занавесок легким ветерком, щедрой рукой рассыпала звезды, подправляла очертания предметов, задевала своим роскошным платьем море, и оно тихо вздыхало вдалеке. Оно тоже дремало под теплым прикосновением ночного ветра.
Все было так хорошо и спокойно — в кои-то веки спокойно, что я даже придремала. И подскочила, словно ужаленная, когда с улицы донеслось…
Шум.
Треск.
Лязг.
Грохот.
И в завершение всего этого аккорда безумия — истошные крики боли. Так может кричать только человек, которому что-нибудь ломают или рвут.
Я подорвалась, быстрее ветра. В дверях пришлось расталкивать людей, которые сбежались посмотреть на чужую трагедию, но я справилась. И что за мерзкие привычки — прибежать не чтобы помочь, а чтобы полюбоваться на чужое горе?
На улице царил хаос.
Глаза просто не привыкли и выхватывали из общей картины какие-то детали…
Колесо кареты, откатившееся к стене…
Покалеченная лошадь, кричащая от боли…
Какие-то красные брызги на стене… только через пару невероятно долгих секунд я понимаю, что это — кровь.
— Помогите!!!
Чей-то истошный крик заставил меня встряхнуться, и я наконец увидела все целиком. Словно кто-то сдернул повязку у меня с глаз.
Недавно среди аристократической молодежи появилось такое увлечение. Гонки на каретах.
Берется карета, укрепляется, облегчается, снимается передняя стенка, или делается так, чтобы сидящий в карете мог сам править лошадьми, запрягается четверней, в данном случае, парой, — и вперед, по улицам города. И плевать на всех, кто подвернулся под колеса.
Гонки происходят, в основном, по Желтому городу, по улицам, ведущим к морю. Алетар Раденор строил свой город основательно, улицы широкие, вымощены добротным камнем даже здесь…
И проходит все это по ночам. Потому что если его величество узнает — гонять без правил молодчики будут по тюремной камере. Будь там хоть герцоги!
Скоты малолетние!
Ну да ладно. Сначала им надо оказать помощь, а убить можно и потом.
— Тамира, мужчин позови! Силена, немедленно ко мне!
Я сбежала с крыльца.
Первым делом — лошади.
Вы даже не представляете, сколько дел может натворить одна испуганная лошадь. Особенно если ей больно, если она пытается сделать свечку, бьет копытами… хорошо, что я маг жизни, а не смерти. Некромантов животные не слишком любят, а вот меня…
При моем приближении лошадь чуть успокоилась. Достаточно, чтобы я перехватила ее за узду.
— Ну-ка, тихо…
Пара движений — и кожаные ремни упряжи лопаются под моим ножом.
Одна, вторая, третья…
Освобожденные лошади понимают, что здесь их ничего хорошего не ждет, и пытаются ускакать. Я не обращаю внимания.
Алетар — город большой, в нем что хочешь потерять можно, не только пару лошадей. Найдутся им хозяева поприличнее.
Теперь участники.
Осторожно открываю дверцу одной кареты, и мне на руки выпадает тяжелое тело, едва не сбивая с ног. Подхватываю его под мышки, кое-как тяну на себя и распластываю на мостовой.
Быстро провожу руками.
Внешние повреждения?
Да, безусловно.
Кровь на голове, кровь на губах — ребро пробило легкое или прикусил язык? — сломанная рука повернута не предусмотренным природой образом, видна белая кость…
Это надо срочно вправлять, шить, перевязывать.
Рядом оказываются служители с носилками, на них осторожно перегружают мужчину. Тамира командует уверенно. Я специально попросила именно ее позвать мужчин, ей в лечебнице никто отказать не может, да и не хочет.
Ладно, тут все будет в порядке.
— Силена, с ними. Срезать одежду, промыть раны. Справишься.
За спиной что-то мяукают, но я не слышу. Заглядываю в карету.
Никого нет?
Нет, больше никого.
Вторая карета лежит очень неудобно, на боку. Мне приходится подоткнуть юбки и лезть на колесо, чтобы что-то увидеть. Распахиваю дверцу и вглядываюсь внутрь.
Темного крабом!
В этой карете двое.
Мужчина и женщина, тела переплелись так тесно, что непонятно, где кончается один и начинается второй. И как же их вытащить?
Через дверь? А если перелом позвоночника? А если… я навскидку назову больше десятка травм, при которых такие упражнения для них станут смертельно опасными. И я ничего не успею сделать даже с моим даром.
— Слазьте, госпожа Ветана! Я щас помогу!
Гулкий бас снизу приводит меня в чувство. Я прищуриваюсь.
— Имон?
— Ага, я. Щас мы его вытащим!
Я оперлась на протянутую мне руку, спрыгнула на землю, блеснув голыми ногами, и только сейчас увидела топор, стоящий рядом с каретой.
Имон поплевал на ладони, прикинул направление, размахнулся — и только щепки от кареты полетели. Они ж легонькие, дерево тоненькое…
Пары минут не прошло, а я уже оглядывала парочку. И понимала, что женщине уже ничем не помочь. Голова у нее была под таким углом вывернута, что живому не добиться — перелом шейных позвонков, определенно, она даже почувствовать не успела ничего. А вот мужчина еще дышал. Хотя досталось ему определенно больше, чем первому, тут и как подступиться-то не знаешь, чтобы выжил.
А выживет — до конца дней своих лежать будет — подсказал мне дар целителя.
И поделом бы, но я уже чувствовала, как пробуждается сила в моей крови. Она разворачивалась, пела, требовала выхода на волю…
Что ж, этим кретинам сегодня повезло дважды.
И живы остались, и мне в руки попались.
Я помогла переложить второго пострадавшего на носилки, и направилась в лечебницу.
Тамира с Силеной уже ждали меня в перевязочной. Горели лампы, заправленные вонючим земляным маслом, стояли два стола, накрытые белыми простынями, на одном уже лежало тело.
Я наклонилась над ним, прощупывая обнаженное тело, на этот раз беззастенчиво пользуясь и своим даром. Когда распознаешь болезнь, оно почти незаметно.
Жив, и жить будет. Кроме руки ничего страшного, разве что язык прокусил. Ребра, конечно, сломаны, так о карету грянуться, но легкие целы. Тугую повязку наложить, и пусть проваливает.
А, еще зрачки нехорошие. Были б мозги — было б сотрясение, а так…
Полежит, не помрет.
А вот со вторым было намного хуже.
Не знаю, чем ему так досталось посреди спины, но позвоночник хрупнул, как та сухая веточка. Аккурат под ребрами.
И ноги ему нехорошо зажало. Ой, как нехорошо…
Надо срочно чистить, складывать, шить, пока кровью не истек…
Силена накинула мне на платье зеленый балахон, и я принялась за работу.
* * *
Балахон пришлось менять два раза.
Кровь брызгала так, что страшно становилось, я иногда не успевала пережать артерию, и все чаще понимала, что если бы не опыт…
Дар тут не поможет.
Он может удержать человека, не дать уйти за грань, стимулировать выработку крови, запустить остановившееся сердце, благо, когда возишься по уши в крови, даже как-то и не заметно ничего, но дар не сложит кости, не сошьет жилы…
Он может заставить их срастись, только вот если оставить все, как есть — человек калекой останется.
Светлый, как же мне не хватает знаний!
Обыкновенных знаний…
Наконец мы закончили, и девчонки потащили из перевязочной груды грязных окровавленных тряпок и инструменты, а обратно — ведра с водой.
Я посмотрела на усталых служительниц, махнула рукой — и тоже взялась за тряпку, получив в награду удивленные взгляды.
А что ж теперь?
Они стараются, а я буду сидеть, смотреть? Это аристократы… хотя — нет!
Бабушка себе такого никогда бы не позволила. И тоже взялась бы за тряпку. Благородство — оно ведь не в золотых кольцах, хоть ты ими себя с ног до головы унижи, и не в том, чтобы руки замарать бояться. Это нечто совсем иное…
В шесть рук мы комнату отскребли намного быстрее, и я махнула рукой.
— Девочки, тут до рассвета часа три осталось. Давайте так, рядом с этими посидеть бы надо, поделим на троих, кому какое время?
Тамира и Силена переглянулись, и, конечно, согласились. И даже договорились, что мое дежурство — первое. Я-то сейчас все равно не усну, пальцы до сих пор трясутся, голова легкая и ясная, а хуже всего — дар.
Я ж его почти не выпускала наружу, так, узнать, где что перехватить, где прижать, где сшить, и он сейчас ворочался во мне мощной приличной волной. Какое там ложиться? Не дай Светлый, вырвется, наплачусь потом…
Договорились так: сначала дежурю я, потом Тамира, потом Силена. И служительницы ушли к себе, а я осталась.
Сидела, смотрела в окно, пока не стало тихо-тихо.
Только тогда я заложила дверь на засов, проверила занавески на окнах, и подошла к раненым.
Оба были пока еще без сознания, и ничего удивительного. Выпили они перед своей эскападой столько, что уместнее будет говорить — нажрались. В дым и хлам.
Сначала я занялась тем, у которого повреждения были легче. И это понятно — расход сил меньше, его можно кое-как контролировать… пробуем?
Дар радостно рванулся на свободу, вокруг моих пальцев заплясали золотистые искорки.
И как всегда накатило невероятное чувство свободы и легкости. Ощущение тепла и доброты. Словно ты еще маленькая и сидишь на руках у кого-то очень родного и близкого. И твердо знаешь — никто никогда тебя не обидит.
Жизнь разуверяет нас в этом заблуждении, но когда я обращаюсь к своему дару, я ощущаю себя птенцом в теплой ладони мира.
Сначала вот этот, с рукой…
Руку я лечить не стала, только проверила все ли в порядке. Но все было хорошо сложено, мышца к мышце, сухожилие к сухожилию… вот их я заставила срастись. На всякий случай. А остальное пусть само заживает, как природой и положено. Голова…
Сотрясение я тоже убрала. И даже сама себе удивилась. Как так?
Раньше если я лечила, то целиком, а сейчас выбираю и что, и как…
А вот со вторым придется намного сложнее.
Я положила руки на грудь больного.
Ох…
Сложить мы его сложили, но здесь столько сил надо, что на ноги, что на спину…
Начнем со спины. Пусть все же сам ходит, хоть бы на костылях, но ходит…
И сила полилась из меня, медленно пропитывая ткани. Я видела человека, словно в густом тумане разного цвета.
Вот зеленоватое облако, которое окружает голову и плечи. Тут все в порядке. Так, небольшие вкрапления желтого — синяки будут, не страшно.
Вот спина.
Тут зелень почти повсеместно сменяется желтизной, и та переходит в оранжевый цвет — и в районе поясницы вспыхивает густо-багровым, с вкраплениями черного.
Под моими пальцами чернота пропадает окончательно, багровое светлеет — и я точно знаю, что происходит. Сейчас срастается перебитый спинной мозг. Уходит отек, расслабляются сдавленные нервы, а кровь… ничего, походит с синяками. Постепенно рассосется.
Силы убывали, хотя и не так быстро. Уже на последних каплях я коснулась ног, правя то, что смогла.
Сухожилия и нервы.
А потом заметила…
Глаза больного были открыты. И смотрел он прямо на меня.
Темного крабом!
Что делать?!
Паниковать? Бежать? Это стало бы началом моего конца.
Я протянула руку, положила ее мужчине на лоб.
— Спите. Все будет хорошо…
Глаза медленно закрылись. Что бы он ни увидел, я отоврусь. Вино, шок, маковое молочко, которое я ему дала — на самом деле обошлись, но кто ж проверит?
Справлюсь. Обязана справиться.
Силы окончательно покинули меня, и я упала в кресло в углу. Вытянула гудящие ноги.
Безумная каторга? Да!
Кракеновски тяжелая работа, за которую платят копейки? Трижды да!
Опыт, который нигде больше не приобретешь, и который позволит мне спасти намного больше человеческих жизней.
Пусть это звучит пафосно, пусть даже чуточку смешно — смейтесь. А я…
Бабушка говорила, что дворянин — это тот, кто первым встает на защиту родной страны. Кто по благородству души берет на себя больше, и отдает намного больше. Кто в любой момент отдаст и жизнь и душу, лишь бы его страна жила мирно. Вот эти избалованные щенки — они не дворяне, они просто никто. Титулованные ничтожества, которые по иронии судьбы родились не конюхами, а баронами и графами.
А я могу причислить себя к благородным?
Не знаю. Я живу в трущобах, я работаю в лечебнице для бедных, я каждый день вижу столько крови и боли, сколько иной за год не увидит. Так что — вряд ли.
Благородство — это нечто иное.
И показалось мне — или за окном мелькнула темная тень?
Смерть сегодня хотела забрать троих. Вместо этого она получила лишь одну, а эти двое…
Словно высокая женщина в черном с серебром одеянии скользнула мимо, коснулась полой платья моих ног…
Ты не победила. Меня невозможно победить. Но… я подожду.
* * *
— Вета, ты…
Харни Растум слов не находил. Едва не обнимал меня, приплясывал на месте, улыбался так, словно ему к углам рта завязочки пришили и на затылке в узел стянули.
— Ты чудо! Ты сокровище! Я тебе премию выпишу! Золотой! Нет, два золотых! И отдохнуть можешь! Десять дней!
Я мило улыбалась и лепетала положенные слова благодарности.
Столь бурный прилив любви и щедрости был вызван отнюдь не моей скромной особой. Просто наездники оказались весьма высокородными тварями.
Один, со сломанной рукой, сын герцога Ришарда. Пусть младший, но их всего-то двое! Второй — любимое и единственное чадушко маркиза Леклера. Как, единственное, дочки там есть, но что такое женщина? Всего лишь инструмент для скрепления сделки, замуж выдал — и забыл.
Поспорили два высокородных болвана, слово за слово, бутылка за бутылку, приятели подзуживали, девица еще та, погибшая, пообещала, что отдастся тому, кто выиграет гонку…
Догонялись.
Если бы не я, кончилось бы это весьма печально. А так…
На следующий же день нашу лечебницу атаковали аристократические семьи.
Ришарда забрали сразу, а вот Леклера пока лучше было не трогать. Поэтому к нему нагнали магов, те пролечили, что смогли (повезло — у меня выходной как раз был, не столкнулась!), и сообщили маркизу, что если бы не лекари…
Маркиз подумал — и выразил свою благодарность Растуму лично. А тот сейчас благодарил меня.
Было, было у меня искушение бросить ему под ноги эти два золотых, но… нельзя. Так может себя повести другая женщина, которой я уже не являюсь.
Я спрятала монеты в карман и мило улыбнулась.
— Да, Вета, милая, зайди, пожалуйста, к виконту Леклеру?
— Зачем? — искренне удивилась я.
Карнеш Тирлен там и дневал, и ночевал иногда, и маги заходили, и… я-то там зачем?
— Он просил.
Я сделала большие глаза.
— Что он просил? Я же ничего плохого не сделала?! Наоборот!
Харни успокаивающе замахал на меня руками.
— Веточка, милая, да что ты! Я тебя лично на руках носить готов! Если б ты сразу им помощь не оказала… если б кто из них умер, тут бы такое началось!
А погибшая девушка никого не волнует? Потому что по рождению она не принадлежит к знатной фамилии? И плевать всем на ее могилу?
С-сволочи…
— Просто… есть у меня подозрение, что этот Леклер тобой увлекся. Сильно.
У меня глаза, наверное, стали как у морского рака.
— Когда он успел?!
— Как пришел в себя, так и рассказывает всем, что ему явилась посланница Светлого.
Вдобавок к выпученным глазам у меня и рот открылся. Некрасиво, но…
Харни отечески похлопал меня по плечу.
— Вета, милая, да ясно ж, что он головой ударился. Тут и в посланников уверуешь, и в кого хочешь! Увидел тебя, и — как удар молнии. Бывает же!
Бывает.
Только боюсь я, что дело там намного серьезнее. И видел он не удар молнии, а меня за работой.
Вот тут-то и могло его… затянуть. Магия же!
Я не обольщалась — внешность у меня не самая выдающаяся, та же Тамира намного более эффектна… кстати!
— Так, может, он Тамиру увидел? Вот уж кто красотка!
— Ходила к нему и Тами, и Лена — бесполезно. Говорит, другая была. Красивая — невероятно! Вся такая…
Я от души рассмеялась.
— Господин Растум…
— Вета, милая, для тебя — Харни. Можно — дядя Харни!
Это сколько ж ему «благодарности» отвалили?
— Харни, да вы на меня посмотрите!? Я — и невероятно красивая? Смешно ж сказать!
Харни посмотрел. Вздохнул.
— Вета, ну что я сделаю? Аристократы ж! Сходи к нему, будь ласкова!
Что-то подсказывало мне, что отказ не принимается. Оставалось вздохнуть — и идти.
* * *
Палата, в которой лежал виконт Леклер, выглядела… невероятно. Словно из дворца ее перенесли.
Роскошные драпировки, цветы, мебель из благородных пород дерева, ковер на полу…
Я-то сюда не заходила, вчера отдыхала, с утра даже на обход не попала, меня Растум вызвал, но…
— Темного крабом!
Вырвалось непроизвольно, ну да и ладно. Я — девушка из простонародья. Надо бы не забыть нос рукавом вытереть для пущего правдоподобия.
Лежащий на кровати виконт Леклер повернул голову в мою сторону.
— Вы!
И естественно, попытался двинуться.
Каким чудом я подлетела к нему и успела остановить — сама не знаю.
— Вы с ума сошли, виконт?! Я вас по кусочкам собирала для того, чтобы вы обратно все порушили? Вам же двигаться нельзя!
— Вы…
И так это удовлетворенно-счастливо было сказано, что мне стало жутковато. Словно меня невесть сколько искали, и вот — представили пред ясны очи.
— Я, конечно. Господин Растум сказал, что вы хотели меня видеть?
— Да… вы ведь Ветана?
— Госпожа Тойри Ветана, к вашим услугам, ваше сиятельство.
Реверанс получился чуточку неуклюжим, но я себя одобрила. Так и должна двигаться девочка из низов, которая недавно движение выучила.
Только вот виконт не обратил на это никакого внимания.
— Вета, посиди со мной?
Просьба. И — приказ.
— Я не давала вам права на подобную близость, — осекла я мужчину.
Хотя… какого там мужчину?
Тогда, ночью, он для меня был не человеком. Переломанным позвоночником, поврежденными ногами, которые пришлось собирать малым не из осколков, громадной кровопотерей — чудом выжил, и я даже знала имя чуда. А сейчас могла и приглядеться.
Обычный юноша.
Каштановые волосы того сочного оттенка, которым обладают только свежие каштаны, освобожденные от колючей кожуры, карие глаза, похожие на щенячьи, молодое лицо, на котором пока не оставили свой отпечаток пороки и излишества. Приятное лицо, кстати. Тонкий прямой нос, высокий лоб, резко очерченные скулы — порода чувствуется. И кость узкая, изящная…
— Простите, госпожа.
И это было сказано не без иронии.
Встреться мы в ином обществе, и разговор бы шел иначе. Но с лекаркой из трущоб виконт не в состоянии быть галантным. Подумаешь — девка. Сколько их таких по лечебнице бегает?
Я спокойно кивнула, не проявляя никаких чувств.
— Я вас внимательно слушаю, ваше сиятельство?
Садиться, впрочем, не спешила. Юноша собрался с духом, раскрыл рот…
— Какой еще лекарь?! Что тут вообще происходит?!
Мужчина, который вошел в палату… подавлял. Одним своим присутствием. Неважно было сколько ему лет, какая у него внешность — честно говоря, она была самой заурядной. На улице встретишь — и лишний раз головы не повернешь. Русые волосы, серые глаза, простоватое лицо с курносым носом и лучиками морщинок у глаз, простая одежда — серые штаны, куртка из кожи…
Он мог бы равно одеться и в парчу, и в нищенские лохмотья — это не имело бы никакого значения для окружающих. Даже не будь я магом, я бы поняла, что он наделен силой. По той властности, с которой он нес себя, по давящей ауре вокруг него…
— Добрый день, — машинально я присела в полупоклоне.
— Добрый. Девушка, оставьте нас. Вернетесь, когда я закончу.
— С удовольствием, — улыбнулась я.
Удрать. Мне как раз отпуск дали — вот я его и отгуляю. Десять дней и ни днем меньше!
— Это госпожа Ветана, — подал голос аристократ. — Та самая…
Я скрипнула зубами.
Кто ж тебя за язык тянул, выс-сокородный?!
На мага же мое имя оказало потрясающее действие.
— Госпожа Ветана? Та самая? Невероятно!
В следующий миг меня схватили за руку и вгляделись так, словно надеялись сквозь меня Миеллен увидеть.
— Даже странно! Никакой силы — и такие удивительные результаты! Девочка, вы просто чудо, уж поверьте старику! У вас золотые руки! Этому сопляку повезло, что вы им занимались! И ни нагноения, ни воспаления — ничего! Я уж думал, что мне придется королю в ножки кланяться — у нас только он мертвых поднимает, ан нет! Жив молодец, и здоров будет! А все благодаря вам!
Я встряхнула головой. Серые глаза глядели… с любопытством? Меня что — пытаются подчинить? Но это же маг воды, я вижу его ауру! Это так… по-особенному. Но этот мужчина подобен приливной волне, которая накатывает — и нет сил освободиться. И рядом с ним невольно слышишь шум моря, крики чаек, тебя захлестывает — и уносит в открытое море.
— Простите, мы не представлены.
— Ах я болван! Ренар Дирот, маг при дворе его величества Рене Четвертого.
— Ваше сиятельство…
И еще один поклон. Весь Алетар знает, что это не просто маг, а полноправный граф. Жалованный, конечно, но пользы от него намного больше, чем от иного урожденного аристократа.
— Девочка, для тебя просто Ренар! Таких талантливых лекарок, как ты, слишком мало!
— Вы преувеличиваете мои способности, — я решительно выдернула руку.
— Я их преуменьшаю! Уж поверь мне!
Я покачала головой, лихорадочно размышляя.
Мою силу отлично прячет амулет. Бабушка, еще раз спасибо. Следы моего воздействия он тоже заметить не мог, это ведь сама жизнь. Все и так зажило бы и срослось, просто чуть позже. Но кто знает, в каком состоянии оно попало мне в руки? Значит — что?
Да просто развлечение. А коли так…
— Полагаю, мне надо вас оставить, господа?
— Да… мне надо лечить господина виконта. Но мне хотелось бы побеседовать с вами, госпожи Ветана.
— Мне тоже, — подал голос виконт. — Леклеров никто не называл неблагодарными!
Я нежно улыбнулась.
— Господа, мне жаль вас разочаровывать, но в ближайшие несколько дней мы точно не увидимся. Поэтому должна сказать сразу — я счастлива, что господин виконт остался жив. И благодарна за столь высокую оценку моих скромных способностей. Здоровье человека — высшая награда для лекаря.
— Вы уезжаете? — прищурился маг.
— Позвольте мне не распространяться о моих личных делах.
Получилось очень убедительно. Мужчины переглянулись — и кивнули. А я удрала за дверь.
Благодарность?
Темному под хвост вашу благодарность, виконт! И интерес придворного мага туда же!
Что ж за невезение такое?
Не могли вы, паразиты титулованные, на другой улице гонки устроить? Или вообще насмерть разбиться? Прости меня, Светлый, но скрытность сейчас — все, что мне надо от жизни! Только-только что-то начало налаживаться!
Дом, гражданство, работа, пусть и не в лучшем месте Алетара, а все ж верные деньги, и нате вам! Все может пойти прахом потому, что аристократы решили поразвлечься! Ей-ей, я уже не жалею, что Тойри Ветана вписана в мещанское сословие. Но очень жалею, что все произошло в мое дежурство!
Как же неудачно все сложилось!
* * *
Десять дней я наслаждалась жизнью.
Не надо было вставать на рассвете, не надо бежать на обходы, а вместо этого можно встать попозже, пойти прогуляться на берег моря, потом прогуляться на рынок… есть что-то такое, приятное, в отдыхе. Особенно незапланированном.
Шестой день ознаменовался цветами.
Даже не так.
ЦВЕТАМИ.
Ими была засыпана улица, ими засыпали мое крыльцо, ими засыпали часть моего палисадника, они лежали и беспомощно умирали, отдавая миру последнее, что у них осталось — аромат. А я смотрела и на глаза слезы наворачивались, до того их было жалко.
— Вета!
Виконт Леклер улыбнулся, гордясь своим жестом.
— Моя благодарность вам не знает границ! Вы великолепны! Восхитительны! Очаровательны! Скажите, могу ли я надеяться хоть на один ваш благосклонный взгляд?
Меня затрясло. Интересно, что предполагалось далее?
Восхищение от дамы? Далее поцелуй и продолжение в ее кровати?
Не знаю и знать не хочу. Вместо этого я впилась глазами в Леклера. И видимо, такая «радость» была написана у меня на лице, что даже до самодовольного юнца что-то дошло.
— Господин виконт, — можно гордиться собой, голос звучал ровно и спокойно, только пальцы впились в ткань юбки, едва не прорвав ее, — я сейчас уйду по делам. Надеюсь, что к моему возвращению, улица будет очищена от последствий вашей… благодарности? Что до меня, я ее оценила.
И хлопнула дверью.
Цветы пахли еще сильнее под моими ногами, к подошвам прилипали лепестки, а мне почему-то было тоскливо и больно.
Последовать за мной виконт не рискнул. И правильно. Я была в таком состоянии, что ему ни один маг потом не помог бы. Даже я сама.
* * *
Пришла в себя я только у моря. Сидела на камне, пересыпала песок из руки в руку и размышляла.
Почему мне было так больно? Только из-за цветов? Ой ли?
Нет.
Цветы мне неприятны, особенно когда они умирают на моих глазах, но я бы выдержала. А вот отношение виконта ко мне выдержать намного сложнее. Он ведь уверен, что я просто ломаюсь и набиваю себе цену. Ему что я, что Тамира — одно и то же. Простолюдинка, которая должна быть счастлива, что благородный обратил на нее внимание. Принять кошелек с золотом, позволить ему позабавиться и не надоедать просьбами по расставании. И не плодить бастардов.
Принять, что у меня может быть чувство собственного достоинства?
У простолюдинки?
Он ведь даже не считает меня равной себе. Просто еще одна смазливая мордашка, вроде той, которая погибла в перевернувшемся экипаже. И я его забавляю своим сопротивлением. Виконт твердо уверен, что охота кончится его победой.
А самое ужасное, что это действительно может быть именно так.
Я ведь ничего не могу ему противопоставить! Это не Дэйв Крамар, которого так славно напоил Рудик, не десятник, очнувшийся в обнимку с хавроньей. Случись такое с виконтом — квартал с четырех концов запалят и землю потом солью посыплют. И люди это отлично понимают.
Никто меня не защитит, по принципу «у бабы не сотрется, а неприятностей не будет».
Что же делать, что делать?
Думать, вот что!
Я словно наяву увидела бабушку, которая весело улыбалась. «Вета, паниковать никогда не поздно. А думать — никогда не рано.»
Итак.
Есть два пути. Первый — я уступаю виконту. Интерес у него быстро пропадает, и он возвращается к своим делам. Что получаю я? Деньги и возможно, приятные мелочи, вроде гражданства, своего дома, выезда… как буду стараться. Не надо говорить, что это мировоззрение шлюхи. Уверяю вас, многие аристократки думают примерно так же. Только Тамира берет медяками, а они бриллиантами. Разница в цене, а не в подходе.
Только вот ведь беда… пока нельзя никому — никому и нельзя. А если кому-то можно…
Считай, мне из Алетара уехать придется, потому как у молвы ноги длинные. Месяца не пройдет — отбиваться замучаюсь. По принципу: «аристократу можно, а нами, значит, брезгуешь? Н-на тебе… опыта в копилку!».
Нельзя уступать, никак нельзя.
Второй — я не уступаю. При таком раскладе меня могут попробовать изнасиловать. Говорю попробовать, потому что я — маг жизни. И случись что…
Темного крабом!
А ведь это идея!!!
Я подскочила на камне. Вот именно! Я — маг жизни. А то, что виконт хочет получить от меня… мне срочно нужен наставник по очень сложному предмету, которому не учат. А надо!
Как лечить я знаю, но мне позарез надо знать то, что благонравным девицам не объясняют. А именно — как у мужчин происходит один очень важный процесс. А кто может помочь?
* * *
Госпожа Риона еще спала, но я не настаивала. Сидела в мягком кресле, беседовала с «девочками». Успела осмотреть шесть человек, пообещать приготовить несколько склянок с мазью и даже обнаружить у одной девушки нехорошую болезнь. Из тех, которые годами живут в человеке, передаются всем желающим тесно пообщаться и плохо лечатся. Пришлось пообещать несколько отваров и настоев. Что-то пить, чем-то мыть…
Поможет, но придется около месяца не работать.
Пообщаться с грамотным лекарем местные жительницы могли не слишком часто, поэтому когда госпожа Риона спустилась вниз, я уже успела получить с десяток приглашений заходить в любое время. И даже консультацию по интересующему меня вопросу.
Ведь если знаешь, как вызвать интерес, то поймешь и как его нейтрализовать.
Я уже примерно представляла, что делать. И дар мой от этого, кстати, не пострадает. Но это — на крайний случай. А виконта попробуем убеждать словами. Я ведь ему не нужна, ему просто нужны новые впечатления.
Но с госпожой Рионой я все равно решила поговорить. И не прогадала.
— Леклеры? — Женщина кивнула. — Виконт? Молодой? М-да… попала ты, Ветана.
— Я догадываюсь.
— Нет, ты еще не догадываешься. Леклеры, чтоб ты знала, родня Ришардам. А Ришарды традиционно королевскую власть не любят. Уж лет… много, в общем. То ли кто-то из них с королевской семьей неудачно породнился, то ли на плахе оказался, но… Подумай сама — ты «протеже» герцога Моринара.
— Век бы я герцога не видела, — от души высказалась я.
— Допустим. А как это выглядит со стороны?
Я вспомнила, где и по какому поводу я пересекалась с герцоогом — и скисла. Выглядело все очень плохо.
— Хотите сказать, что Леклер не отступится, потому что через меня…
— Да нет. Насолить герцогу через тебя нельзя, верно ведь?
— Да.
— А вот поиграть его игрушкой — можно. И даже нужно. И приятно. Особенно когда отвечать за это ни перед кем не придется.
Картина складывалась еще более печальная. Оставалось только надеяться, что виконт не наведет обо мне справок, но…
— Думай сама. Тебе или замуж выходить надо, или уезжать. Хотя бы на время. Третьего пути я тут не вижу.
— Я и первого не вижу, — вздохнула я. — Госпожа Риона, если я выйду замуж, виконт ведь не обязан отступить? Ему какая разница? А мне еще от мужа достанется, когда он наиграется.
— М-да. Тебя не каждый защитить сможет.
И стоило сбегать, чтобы попасть из шторма в бурю?
Мы проговорили больше часа. Госпожа Риона рассказывала мне то, чем я не интересовалась, и мне становилось все грустнее и грустнее. Везде, везде идет грызня за власть.
Ришарды и Леклеры интригуют против короля, Моринары охотятся за ними…
Пропади оно все пропадом! Если еще раз герцог попробует сделать меня наживкой на крючке…
А что я могу сделать?
Да ничего. И это самое обидное.
* * *
Улица была чистой.
Ничего не напоминало о брошенных на мостовую цветах. Только рядом с моим домом стояла карета, и я отлично понимала, кто в ней находится.
Стоило мне приблизиться, как дверца кареты открылась и виконт облагодетельствовал своими сапогами скромные камни мостовой.
— Вета!
— Добрый день, господин виконт, — так же громко, на всю улицу ответила я.
— Ну что же вы так скромно…
Виконт сделал ко мне пару шагов и попытался завладеть моей рукой. Я тут же убрала ее за спину.
— Ваше сиятельство?
— Вета, вы можете называть меня просто Ронтен.
— Простите, ваше сиятельство, но мне это не по чину, — я даже не сделала попытки пригласить виконта в дом. Нет уж. Чтобы потом весь квартал обсуждал, что у нас там происходило, да как? Сплетни штука кусачая. Сегодня я приглашу в дом мужчину, а завтра скажут, что я полк солдат принимала с известными целями. Надо все прояснить здесь и сейчас.
— Вы мне жизнь спасли, — виконт начал… нет, не злиться, но ситуация его точно раздражала. Какая-то девчонка ему отказывает. И не ценит оказываемого внимания.
Куда мир катится?
— Я каждый день спасаю чью-то жизнь, ваше сиятельство. Работа такая.
Намек был толстым и ясным. Спать с каждым, кому поможешь — кроватей не напасешься. Тонкие брови сдвинулись, на красивом лице проявилось недовольство.
— Могу я отплатить вам добром за добро? Например, пригласить вас прогуляться по набережной? Моя карета к вашим услугам…
Я покачала головой.
— Простите, ваше сиятельство. Но если я поддамся порыву принять ваше любезное приглашение, это плохо скажется на вашей репутации.
Виконт задумался. Дураком он не был, и отлично понимал, что я хотела сказать.
— Тогда, возможно, я могу для вас что-то сделать?
— Можете. В лечебнице решительно не хватает перевязочного материала и лекарств. Если бы вы могли закупить их, мы были бы вам очень признательны.
— Именно закупить?
— Ваше сиятельство…
Я смотрела с улыбкой. Молодой человек быстро понял, что деньгам руководство лечебницы найдет лучшее применение. В самом деле, к чему тратить деньги на каких-то бедняков и заботиться об их лечении, если можно закупить много всего приятного и полезного лично для Харни Растума?
К тому же я подсказывала виконту другой путь. Он ведь не дурак, и, будем надеяться, не окончательная скотина?
Не компрометируй меня. Лучше встречаться в лечебнице.
Молчание и поединок взглядом завершились моей победой. Виконт склонился в поклоне.
— Повинуюсь приказам очаровательной женщины. Завтра же в лечебнице будет все необходимое.
— Это будет лучшей наградой и благодарностью для меня, — вежливо ответила я.
Даже и не рассчитывай, что я отдамся тебе в благодарность. Это самое малое, что ты должен за спасение твоей жизни.
Дураком виконт точно не был. А потому раскланялся, поцеловал мне руку — и уехал.
Я перевела дух и зашла домой.
* * *
Искренне надеюсь, что в следующие три часа виконту икалось, чесалось, кашлялось и спотыкалось. Потому что у меня перебывали по очереди двенадцать человек. То за солью, то за настойкой от кашля… и все за ценными сведениями.
Всех очень интересовало, где это я подцепила такого выгодного кавалера, что я с ним буду делать и не водятся ли там еще свободные особи?
Приходилось скрежетать зубами про себя, а вслух вежливо рассказывать о происшествии в лечебнице, оо пользе вовремя оказанной помощи, и жаловаться на судьбу.
Я девушка бедная, но честная!
И уступать никому не намерена. Вот!
Кажется, мне не верили, но вслух ничего не говорили. И правильно.
Может быть, я и дура. Но быть продажной дурой мне не хотелось категорически.
* * *
На одиннадцатый день в лечебнице меня встретили понимающими взглядами. И было отчего.
Вчера днем доставили такое количество лекарственных трав…
Похоже, виконт просто проехал до рынка и ткнул пальчиком. «Все травы с этого ряда. И полотно вон с того». Ему и отгрузили.
Теперь служительницы разбирали эти стога, поглядывая на меня и перешептываясь.
Я скрипнула зубами, но что делать? Не оправдываться же? Тогда точно жизни не дадут. И принялась переодеваться для обхода.
Отношение у лекарей было разное. Карнеш погладил меня по руке.
— Вета, спасибо тебе. Только будь осторожнее с благородными. Лекллеры — те еще твари.
Я кивнула. Спасибо, я уже догадалась.
Харни Растум покачал головой.
— Вета, спасибо, конечно…
Ему было грустно. Он как раз успел все закупить на следующий месяц. А тут еще добра свалилось… и на сторону не продашь, и деньги не выручишь.
Тамира и Силена смотрели с завистью, остальные служительницы — как на шлюху. Любви к виконту мне это не прибавляло. Но после обхода я приняла участие в разборках с травами. Знаю я, как тут все организовано, если не успеешь отложить для себя то, что нужно, останешься на бобах. И будешь долго выпрашивать необходимое у Харни Растума, так-то.
Я как раз откладывала в сторону серый мох, стараясь не раскрошить хрупкие веточки, когда за спиной кашлянули.
— Вета?
Пришлось обернуться. Бертен Сенар взирал на меня с непонятным выражением.
— Да?
— Я могу с вами поговорить?
— Я вас внимательно слушаю.
И горечавка мне тоже пригодится.
— Виконт Леклер только и говорил, что о вас, пока лежал здесь.
— Я в курсе. Спасибо.
— Вы хотите ответить на его… интерес?
Я медленно развернулась, встала и уставилась прямо в глаза Бертену.
— Полагаю, что это не ваше дело, господин Сенар.
Бертен скривил губы.
— Это — результат вашего общения?
— А это тем более не ваше дело.
Мужчина смотрел мне прямо в глаза. И видимо, что-то понял.
— Простите, Ветана. Я не хотел вас обидеть.
— Вам это удалось, — холодно отозвалась я. — Это все?
— Нет, — Берт запустил руки в волосы, взъерошивая их до состояния пшеничного поля под ветром. — Простите меня, пожалуйста. Я совершенно не умею разговаривать с девушками.
— Да, я заметила.
— Я хотел предложить помощь.
Я вздохнула.
— Берт, какая тут может быть помощь?
— Любая, — просто отозвался мужчина. — Я ведь вижу вас каждый день, я знаю, вы девушка порядочная, не такая, как… неважно. Вам это внимание ни к чему, но как отказать вы наверняка не знаете.
Я опустилась на табуретку и горестно посмотрела на Бертена.
— Не знаю. А вы знаете, как отказать — такому?
— Догадываюсь. Например, найти себе мужчину, — Бертен улыбнулся.
— Я думала над этим. Но…
— Вета, вы только не думайте, что я…
— Что — вы?
— Я… если вы позволите, мы просто скажем всем… а потом, когда этот щенок от вас отвяжется… вы…
Бертен краснел, отводил взгляд в сторону, запинался — и это не выглядело игрой. Да, бывает и такое.
Работа, на которой себя не помнишь, ничего кроме работы, а потом вдруг появляется необходимость общаться с девушками, а ты уже разучился. Потому что обычные подходы не действуют.
Не идет тут речь ни о благодарности, ни о легкодоступности…
Я подумала пару минут.
— Спасибо, Бертен. Я попробую справиться сама, но если не получится — ваше предложение будет действительно еще какое-то время?
— В любое время, Вета.
— Спасибо.
Я не собиралась пользоваться его помощью, это бессмысленно. Кто такой Бертен Сенар против виконта? Его раздавят и не заметят.
Но предложение меня тронуло.
* * *
Дальше стало только хуже. Виконт перешел в атаку.
Вышла я после работы, а тут как тут карета. Стоит, из нее голова высовывается:
— Госпожа Ветана, вас до дома доставить?
Чего мне хотелось, так это меч поострее. И чтобы я его поднять могла. Вот бы… взмахнуть — и голова отдельно, виконт отдельно.
Не дождавшись моего ответа, голова убралась, дверца распахнулась, и виконт спрыгнул на землю.
— Госпожа Ветана, вы позволите вас проводить?
— Нет, ваше сиятельство.
Виконт скорчил недовольную гримасу. Видимо, не привык к отказам.
— Неужели за сделанное я не заслуживаю хоть капли внимания?
Я пожала плечами.
— Содержание лечебницы оплачивает король. Ваш поступок очень мил, но… вы мне цену назначили, виконт? Как приятно знать свою рыночную стоимость. Десяток охапок сена.
Виконт побагровел. Видимо, так это никто еще не формулировал.
— Я не думал вас покупать!
Ах, как бы мне хотелось высказать ему все — от и до. Сказать, что у бедной девушки может быть своя гордость? Репутация? Планы на жизнь? Или он всерьез относится к беднякам, как к куклам? Поиграл, сломал, выкинул?
Глупый вопрос. Ответ-то я уже знаю.
Из окон лечебницы за нами наблюдали не меньше десятка человек, я эти взгляды всей кожей чувствовала.
Ронтен скривился — и перешел в наступление.
— А что вы хотите, чтобы я на вас женился?
Я так шарахнулась, что даже лошади занервничали.
— НЕТ!
Глаза у виконта стали выразительные. Кое-как я взяла себя в руки.
Ах, как бы мне хотелось ему сказать сейчас в лицо: «Ваше сиятельство, больше всего на свете я хочу, чтобы вы забыли о моем существовании. Не оказывали мне знаков внимания, не приезжали, не помнили об этом месте. У нас разные дороги и разные судьбы. Я спасла вам жизнь — не заставляйте меня пожалеть об опрометчивом поступке».
Хотелось бы.
Нельзя.
Я — горожанка, каких много, он — виконт. Даже если меня сейчас запихают в карету и увезут, никто пальцем не пошевелит.
И я звонко рассмеялась.
— Ваше сиятельство, вы всегда так… интересно ухаживаете за девушками?
Виконт моргнул. Глупое выражение лица сменилось на понимающее. Ну да, к этому он и привык в высшем свете. К торгу высокородных продажных девок.
Меня ведь тоже так продавали…
— Госпожа Ветана, ни в коей мере я не хотел оскорбить ваши чувства, принося свой подарок. Надеюсь, вы примете его, в знак моей глубокой признательности.
Я склонилась в низком почти придворном поклоне.
— Господин виконт, могу заверить вас, что вы сделали великое дело. Составите мне компанию, прошу вас?
— Разумеется.
Мне была предложена рука, и я оперлась на нее. И уверенно развернулась обратно в лечебницу.
Ронтен посмотрел непонимающими глазами, но пошел вслед за мной. Что, думаешь, я тебе прямо здесь отдамся в кладовке?
Э, нет.
И я толкнула дверь в первую же палату. Четверо человек. Всех я знаю, все их болезни…
— Знакомьтесь, виконт. Это Саймон Торн, плотник. Сильное повреждение ноги, воспаление. Требуется настойка из коры белой ивы, чтобы снять жар, а еще примочки из колючника, болотной клюквы, эвкалипта… благодаря вам у нас есть теперь эти средства.
— Спасибо, милорд.
Плотник смотрел с кровати.
Хороший мужик, детей трое, вот и не обращался, пока уж вовсе плохо не стало. Монету сшибал, да и жене одной сложно. И денег лишних на лекаря нет.
— А это Дейв Митар, у него сильное воспаление в груди. Ему требуется очень многое. Отвар серого мха, бузины, с добавкой ядровых орехов, припарки с хреном на стопы ног… Благодаря вам, ваше сиятельство, мы сейчас можем лечить этих людей.
Дейв хотел что-то сказать, но закашлялся. Сильно, жестоко, едва не до рвоты, тощее тело скрючили жестокие спазмы, заставляя корчиться на кровати, вырывая слезы. Не долго думая, я поддержала бедолагу, влила в него несколько ложек настойки, подождала, пока приступ стихнет, потрепала по волосам.
— Все будет хорошо. Справимся.
Одна палата, вторая третья, больные лица, воспаленные глаза, слова благодарности…
На пятой палате виконт сломался.
— Простите… мне надо выйти.
Я проводила его на улицу. Сама заскочила в лечебницу, быстро плеснула кипятка в стакан с травами, добавила пару ложек меда, размешала.
— Выпейте.
— Что это?
— Ничего особенного. Смородина, мята, малина, мед, немного ягод — то, что вы купили и прислали. Поможет прийти в себя.
Виконт послушно осушил стакан, кивнул мне.
— Спасибо. И вы так… каждый день?
— Да. А благодаря вам эти люди выживут. Понимаете? Король выделяет средства, но сюда доходит не так много — чиновники всегда… о, я не говорю, что они воруют, но…
— Не надо, Ветана. Я понял.
Я сжала его руку.
— Вы хотели произвести впечатление на девушку, но не поняли, сколько добра принесли людям.
Ронтен посмотрел на меня. И впервые — иначе.
Не как на объект охоты. Нет, на девушку, которую хотят уложить в постель, так не смотрят. С робким любопытством и даже зародышем уважения.
— Неужели вам не противно? Не тяжело?
— Ваше сиятельство, если бы я так думала — вы бы уже умерли. Поверьте, это тяжелая, грязная, каторжная работа, но зрелище здорового человека, который уходит из лечебницы на своих ногах, счастливые глаза его семьи, искупают все.
Ронтен сжал губы.
— И так изо дня в день? Чужая боль, кровь, грязь…
Я поднесла пальцы к вискам.
— Этого хватает в любой жизни. Виконт, я не стану произносить красивых слов. Я работаю, я получаю деньги за свою работу, я далеко не все умею, здесь есть лекари лучше меня. Я просто делаю, что могу. Вот скажите, зачем вы — виконт?
Такого вопроса от меня не ожидали.
— Я родился…
— Я понимаю. Ваше сиятельство, а зачем? Для чего вы живете? Чтобы гонять по улицам, заполняя пустоту? Или все же иное? Вы же аристократ, у вас есть земли, там живут люди, и они зависят от вас.
Судя по глазам виконта — управляющий разбирался с людьми. А благородного господина это не касалось. Но не признаваться же?
— Ваше сиятельство, мы, лекари, так же отвечаем за этих людей, как и вы за своих подданных. Только вы — от рождения и до их смерти, а мы на короткое время. Но за эти дни мы делаем очень многое. Мы отдаем им все силы, всё время, часто вырываем куски из своей жизни, отнимая их у родных, близких, детей… Вы деретесь на дуэлях, а мы сражаемся со смертью. Постоянно, безжалостно… И часто, очень часто она побеждает.
— И вы так же не поднимаетесь?
— Говорят, что у каждого лекаря свое кладбище. Знаете, ваше сиятельство, страшно, когда кто-то умирает. Когда ты не можешь помочь, потому что не хватает знаний, умений, когда можно было бы спасти человека, и может быть, кто-то другой смог бы, но не ты. Он уходит, а ты смотришь в глаза его близким, и понимаешь, что такое настоящая боль. А еще страшнее, когда не можешь помочь потому, что не хватает самого простого. Лекарства, бинтов… мы ведь тут медяки получаем. Поневоле взвоешь волчицей. Не накупишься, потому что жить на что-то надо, а люди умирают. Вы не поняли, сколько вы для нас сделали. Вы просто не поняли…
Я почти шептала.
Виконт смотрел на меня, а потом провел рукой по моей щеке.
— Не надо плакать. Все будет хорошо.
Я плачу?
Как странно…
* * *
Виконт уехал, не приглашая меня с собой. И выглядел он оглушенным.
Не стану обольщаться на его счет, он вскоре придет в себя. Привычная жизнь поманит, потянет, и все начнется заново. Гонки, пьянки, девки… Но мне хотелось, чтобы он увидел.
Увидел то, что каждый день вижу я, и стараюсь не сойти с ума от боли.
Отчаявшиеся лица, гримасы боли, запавшие глаза…
Он на лошадей тратит больше, чем корона на лечебницу в месяц. А скольким людям он мог бы помочь? А все его титулованное стадо?
То-то и оно.
А если уж вовсе глубоко, у меня была и другая цель.
Я не хочу иметь с ним ничего общего. Моя жизнь здесь, его — там. Пусть проникнется отвращением и к местной грязи, и ко мне. Так будет лучше всего.
