16
– Он должен быть где-то в доме, – рассуждала Алекс. – Разве можно выходить на улицу в такую бурю?
– А вдруг папа пошел за мороженым? – предположил я. – Ему очень хотелось мороженого.
Алекс нахмурилась:
– Неужели твой отец в такую непогоду отправился бы за мороженым? Это невозможно!
– Ты не знаешь моего папу!
– Да он наверняка в доме, – убеждала меня Алекс.
Она поставила на пол свечу и, сложив руки рупором, прокричала:
– Мистер Бичем! Мистер Бичем!
Ответа не последовало.
Ветер завывал за окном гостиной. Сверкали молнии.
– Эй! – крикнул я.
В свете молнии я сумел разглядеть на подъездной дорожке машину. Папину машину. Я подошел к окну.
– Папа никуда не уезжал, – сказал я. – Его машина здесь, а пешком он бы не пошел.
– Мистер Бичем! Мистер Бичем! – снова позвала Алекс.
– Вот так штука! – пробормотал я. – Он бы не ушел, не предупредив нас. Выходит, папа исчез!
Глаза Алекс сверкнули в темноте. По лицу пробежала тень. Она прищурилась, словно напряженно о чем-то думала.
– Что случилось? – спросил я. – Почему ты на меня так странно смотришь?
– Зэкки, что было в последнем предложении, которое ты напечатал? – буравя меня взглядом, спросила она.
Я недоуменно пожал плечами.
– Я говорю о твоем рассказе, – нетерпеливо уточнила она. – Вспомни последнее предложение.
Я сосредоточился и процитировал:
«ОДНИ В ТЕМНОМ ДОМЕ, АЛЕКС И ЗЭККИ ПРИСЛУШИВАЛИСЬ К ШУМУ БУРИ».
Алекс многозначительно кивнула.
– Ну и что? – спросил я. – А при чем здесь рассказ?
– Ты что, действительно не понимаешь? – удивилась Алекс. – Ты написал, что мы одни в доме, – вот мы и оказались совершенно одни!
Я растерянно уставился на Алекс. До меня не доходило, что она имеет в виду.
– Зэкки! Это потрясающе! – закричала она. – А какое было первое предложение?
Я вспомнил начало своего рассказа:
«БЫЛА ТЕМНАЯ ДОЖДЛИВАЯ НОЧЬ».
– Все совпадает! – возбужденно выкрикнула Алекс. Ее глаза расширились. – Точно! Темная дождливая ночь! А ведь был чудесный вечер, правда?
Я никак не мог врубиться.
– Твой папа сказал, что на небе ни облачка. Помнишь? Он еще хотел прогуляться.
– Ну, помню. И что из этого? – спросил я. Она глубоко вздохнула:
– А то! Когда ты напечатал, мол, было темно и ветрено, – вспомни, что случилось? Стало темно и ветрено.
– Но, Алекс… – попытался возразить я. Она приложила палец к губам, призывая не перебивать.
– А потом ты напечатал про то, что мы одни в доме. Так оно и вышло!
– Случайное совпадение! – усмехнулся я. – Не хочешь ли ты сказать, что мой рассказ становится явью?
– Во всяком случае, пока все сбывается, – заявила Алекс. – В точности.
– Чепуха на постном масле! – Я махнул рукой. – Похоже, буря подействовала на тебя больше, чем на меня.
– Ну, а как ты объяснишь все это по-другому? – не унималась Алекс.
– Объяснить? Налетел сильный ураган. Вот и все объяснение.
Я взял свечу с каминной полки и, держа в каждой руке по свече, направился к себе в комнату.
Алекс шла за мной.
– А как ты объяснишь то, что твой отец как сквозь землю провалился?
По стене двигались наши тени, подрагивая в неровном пламени свечей. Я бы предпочел идти при электрическом освещении.
Я вошел в комнату.
– Папа никуда не провалился. Он ушел, – сказал я и вздохнул: – Это бредовая идея, Алекс. Только потому, что я напечатал про дождь и…
– Давай проверим! – не дослушала Алекс.
– Не понял?
Она потащила меня к столу. И прямо-таки пихнула на стул.
– Полегче! – запротестовал я. – Я чуть не выронил свечи.
– Напечатай что-нибудь, – распорядилась Алекс. – Скорее, Зэкки! Печатай, и мы увидим, сбудется это или нет.