Книга: Во весь голос (сборник)
Назад: Письмо к любимой Молчанова, брошенной им,
Дальше: Размышления о Молчанове Иване и о поэзии

«Массам непонятно»

Между писателем
                                  и читателем
$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$стоят посредники,
и вкус
            у посредника
                                     самый средненький.
Этаких
              средненьких
                                      из посреднической рати
тыща
          и в критиках
                                  и в редакторате.
Куда бы
               мысль твоя
                                     ни скакала,
этот
        все
              озирает сонно:
– Я
        человек
                       другого закала.
Помню, как сейчас,
                                      в стихах
                                                      у Надсо́на…
Рабочий
                не любит
                                  строчек коротеньких.
А еще
           посредников
                                    кроет Асеев.
А знаки препинания?
                                         Точка —
                                                         как родинка.
Вы
      стих украшаете,
                                     точки рассеяв.
Товарищ Маяковский,
                                           писали б ямбом,
двугривенный
                           на строчку
                                               прибавил вам бы. —
Расскажет
                    несколько
                                        средневековых легенд,
объяснение
                       часа на четыре затянет,
и ко всему
                    присказывает
                                               унылый интеллигент:
– Вас
            не понимают
                                     рабочие и крестьяне. —

 

Сникает
                 автор
                            от сознания вины.
А этот самый
                          критик влиятельный
крестьянина
                        видел
                                   только до войны,
при покупке
                        на даче
                                      ножки телятины.
А рабочих
                    и того менее —
случайно
                  двух
                          во время наводнения.
Глядели
               с моста
                             на места и картины,
на разлив,
                   на плывущие льдины.
Критик
               обошел умиленно
двух представителей
                                       из десяти миллионов.
Ничего особенного —
                                          руки и груди…
Люди – как люди!
А вечером
                   за чаем
                                 сидел и хвастал:
– Я вот
               знаю
                        рабочий класс-то.
Я
   душу
             прочел
                          за их молчанием —
ни упадка,
                    ни отчаяния.
Кто может
                     читаться
                                     в этаком классе?
Только Гоголь,
                            только классик.
А крестьянство?
                               Тоже.
                                         Никак не иначе.
Как сейчас помню —
                                         весною, на даче… —
Этакие разговорчики
                                         у литераторов
                                                                    у нас
часто
          заменяют
                             знание масс.
И идут
             дореволюционного образца
творения слова,
                              кисти
                                         и резца.
И в массу
                  плывет
                                интеллигентский дар —
грезы,
            розы
                     и звон гитар.
Прошу
              писателей,
                                   с перепугу бледных,
бросить
               высюсюкивать
                                           стихи для бедных.
Понимает
                   ведущий класс
и искусство
                      не хуже вас.
Культуру
                 высокую
                                  в массы двигай!
Такую,
             как и прочим.
Нужна
             и понятна
                                 хорошая книга —
и вам,
           и мне,
                       и крестьянам,
                                                  и рабочим.
1927
Назад: Письмо к любимой Молчанова, брошенной им,
Дальше: Размышления о Молчанове Иване и о поэзии