РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (7)
ОРУЖИЕ И БЕЗДЕЛЬЕ
В опустевшей, казавшейся теперь неприкаянной квартире Дональд места себе не находил. Он почти порадовался бы возвращению Виктории и необходимости вести себя как ни в чем не бывало, пока Норман не «запрограммирует» власти, чтобы ее арестовали.
Он набрал телефонный код, чтобы из кухни квартала принесли обед, но между заказом и появлением судков его аппетит как будто разъела апатия. Он поставил пластинку, которую недавно купил, и сел смотреть на подстроенную под музыку игру красок на экране. Композиция только-только началась, а он уже снова вскочил и принялся бесцельно бродить по гостиной. Ни на одном канале телевизора не нашлось программы, которая бы его заинтересовала. Пару дней назад один знакомый уговорил его купить полиформ-набор. Подняв крышку, он подумал было, не начать ли лепить копию роденовского «Поцелуя», но убрал руку и дал крышке Упасть снова.
Злясь, на самого себя, он уставился в окно. В эти вечерние часы коллаж Манхэттена сиял ярче всего – пещера Аладдина в многоцветных огнях, великолепных и зрелищных, как звезды в центре галактики.
«Вон там – миллионы людей… Точно смотришь в небо и спрашиваешь себя, которое из этих солнц светит таким, как мы. Господи, когда я в последний раз смотрел в ночное небо? Неожиданный вопрос его потряс. В последние годы огромное число людей вообще не выходят из дома по вечерам, разве только по определенному делу, а тогда вызывают к подъезду такси и на открытом пространстве проводят не дольше, чем требуется, чтобы пересечь тротуар. Бродить по вечерним улицам города не обязательно опасно: сотни тысяч, которые еще продолжают по ним гулять, достаточное тому доказательство. На четыреста миллионов жителей города приходилось по два-три мокера в день, и все равно многие вели себя так, будто и за угол нельзя завернуть, чтобы на тебя не напали. Разумеется, в мегаполисе не обойтись без потасовок, ограблений, войн между бандами.
Но ведь может же и нормальный человек пойти по своим нормальным делам, правда?
Привычка укоренилась в сознании Дональда незаметно, из легкой дымки незаметно сгущается непроглядный туман.
Он перестал выходить после шести или семи вечера без дела лишь бы не сидеть дома. По выходным обычно бывали вечеринки; а в промежутках иногда заходили друзья
Нормана или их обоих приглашали к кому-нибудь на обед концерт, или на хэппенинг. В приезжающем за ними такси сидел за бронированным стеклом водитель, дверцы машины открывались только нажатием кнопки на приборной доске, а возле аккуратного сопла кондиционера было прикреплено уведомление, предупреждающее, что цилиндры с усыпляющим газом одобрены муниципальным комитетом по лицензиям. При всей своей обтекаемости и тихом ходе на батареях такси напоминало танк, что только усиливало ощущение, будто выезжаешь на поле битвы. «Что я теперь знаю о своих собратьях-людях?» Он почувствовал, как на него снова накатывает паника, которую он испытал, выйдя из библиотеки, и ему отчаянно захотелось поговорить с кем-нибудь, чтобы доказать, что в мире действительно существуют другие реальные люди, а не просто марионетки на невидимых нитках. Он подошел к телефону. Но говорить, обращаясь к изображению на экране, мало. Ему хотелось видеть и слышать незнакомых людей, убедиться, что они не фантомы его сознания.
Тяжело дыша, он добрался до двери квартиры, но остановился на пороге и вернулся в спальню, где открыл нижний ящик стенного шкафа. Под стопкой одноразовых бумажных рубашек он нашел что искал: газовый баллончик, заправляемый картриджами газовый пистолет с эмблемой «ДжТ» по лицензии «Джапаниз Индарстриз Токио» и «каратан-ду».
Он задумался, не надеть ли ее, с любопытством повертел в руках: с того дня, как купил, он ни разу толком на нее не взглянул. По сути, это была митенка из чувствительного к столкновению пластика толщиной, наверное, в четверть дюйма. При сжатии, щипке, растяжении или на руке пластик сохранял гибкость и мягкость хорошей кожи, а при соударении с твердой поверхностью магически менялся: внутренний слой оставался мягким и выполнял роль прокладки, а вот внешний становился твердым, как металл.
Натянув «каратан-ду», Дональд с разворота ударил рукой в стену. Раздался глухой «ух», мускулы руки и плеча заныли, но перчатка повела себя как и следовало. Прошло несколько секунд, прежде чем, преодолевая сопротивление расслабляющегося пластика, он смог разжать кулак.
В коробке, в которой он ее купил и хранил, была еще брошюра с рисунками различных способов использования «каратан-ду»: топорный (как сделал он только что) удар сжатым кулаком или более изящный – ребром ладони и кончиками чуть согнутых пальцев. Дональд с нервическим вниманием прочел весь текст, как вдруг ему пришло в голову, что он ведет себя в точности так, как не желает себя вести, – исходя из предпосылки, что отправляется с заданием на вражескую территорию. Стащив «каратан-ду», он сунул ее в карман вмести с баллончиком.
«Если бы зазвонил телефон и Полковник с экрана объявил бы, что меня активируют, приказал бы немедленно явиться в штаб с рапортом – вот как бы я себя чувствовал. Господи, только не это. Потому что если от одной только мысли выйти вечером из дому я стал параноиком, то если меня активируют, я просто рехнусь».
С нервозным тщанием заперев дверь, он направился к лифтам.
