Глава 39
За тридцать часов до торжественного открытия гробница Сенефа напоминала потревоженный улей, но в роли пчел теперь выступали не только хранители, электрики, плотники и другие сотрудники музея: свой вклад в общую сумятицу вносили совершенно новые лица. Пройдя по Второму переходу бога, Нора оказалась у входа в Зал колесниц, освещенный ярким светом софитов. У дальней его стены возились какие-то люди, устанавливающие камеры и микрофоны.
– Сюда, сюда, детка! – Худощавый мужчина в спортивного покроя пиджаке из верблюжьей шерсти и крохотном желтом галстуке-бабочке яростно махал тонкими руками, подзывая дородного звукооператора.
Нора догадалась, что это Рэндалл Лофтус, о котором ей недавно говорил Мензис. Лофтус получил известность благодаря своему документальному сериалу «Последний ковбой», после чего снял еще несколько документальных телефильмов, принесших ему различные кинопремии.
По мере того как Нора подходила ближе, гул голосов становился громче.
– Раз-раз-раз…
– Черт! Здесь акустика как в сарае!
Лофтус и его команда готовились к съемкам премьеры светозвукового шоу, которая состоится в день открытия выставки. Местная станция Государственной службы телерадиовещания намеревалась вести прямую трансляцию торжественного открытия и надеялась привлечь к этому не только отделения Пи-би-эс по всей стране, но также компании Би-би-си и Си-би-эс. Готовился настоящий пиар-прорыв, и в его подготовке заметную роль сыграл лично Мензис. Нора знала: в конечном итоге международное внимание, как ничто иное, поможет восстановить репутацию музея, но пока что телевизионщики сильно осложняли ей работу, путаясь под ногами в самый неподходящий момент. Протянутые ими кабели лежали повсюду, и о них постоянно спотыкались ассистенты, расставлявшие бесценные египетские предметы старины. Ослепительный свет софитов способствовал еще большему нагреву помещения, в котором и так уже было слишком жарко из-за работавшей электроники и десятков людей, метавшихся взад-вперед словно безумные. Надрывно гудевшая система кондиционирования явно не справлялась с возложенной на нее задачей снижения температуры в залах, где будет проходить выставка.
– Поставьте в тот угол два шестидюймовых однокиловаттных софита, – говорил тем временем Лофтус. – Эй, кто-нибудь, передвиньте этот кувшин!
Нора быстро подошла к нему и спросила:
– Вы мистер Лофтус?
Рэндалл обернулся и посмотрел на нее поверх очков от Джона Митчелла.
– Да, а что?
Нора храбро протянула ему руку.
– Я доктор Нора Келли, куратор выставки.
– Ах да. Рэндалл Лофтус. – Он уже готов был отвернуться.
– Простите, мистер Лофтус, вы попросили своих людей передвинуть кувшин. Но должна вам напомнить, что здесь ничего нельзя отодвигать – и даже трогать – без сотрудников музея.
– Ничего нельзя трогать! А как прикажете устанавливать оборудование?
– Боюсь, вам придется как-то обходить артефакты.
– Обходить артефакты! Мне никогда еще не предлагали работать в таких условиях. Эта гробница – настоящая смирительная рубашка. Я не могу выбрать нужный угол или расстояние. Просто безобразие!
Нора ослепительно улыбнулась.
– Уверена, что вы с вашим талантом наверняка найдете какой-нибудь выход.
Улыбка не произвела на Лофтуса никакого впечатления, но при слове «талант» он внимательно посмотрел на Нору.
– Я всегда восхищалась вашими работами, – продолжала Нора, чувствуя, что выбрала верный тон. – Я была просто в восторге, когда узнала, что вы согласились заняться постановкой шоу. И я не сомневаюсь, что если уж кто и сможет справиться с этой задачей, то только вы.
Лофтус наклонил голову и коснулся своей бабочки.
– Большое спасибо. Поистине лесть способна творить чудеса.
– Я просто хотела познакомиться и предложить свою помощь.
Лофтус вдруг отвернулся и закричал на человека, стоявшего на приставной лестнице в темном углу:
– Не то! Другой свет! Попробуйте ЛТМ! Укрепите софит на максимальной высоте! – Он повернулся к Норе. – Вы очень любезны, но этот кувшин действительно необходимо передвинуть.
– Мне очень жаль, – ответила Нора, – но у нас нет времени, чтобы что-то двигать, даже если бы нам этого захотелось. Этому кувшину три тысячи лет, он бесценен – его нельзя просто поднять или переставить. Для этого понадобятся специальное оборудование и специально обученный персонал… Как я уже сказала, вам придется работать с тем, что есть. Я готова оказать любую помощь, но здесь ничего не могу поделать. Мне действительно очень жаль.
Лофтус глубоко вздохнул.
– Я не могу работать с этим кувшином. Он слишком огромный и безобразный.
Нора промолчала, и он махнул рукой.
– Я поговорю об этом с Мензисом. Это на самом деле невозможно.
– Уверена, что у вас так же мало времени, как и у меня, поэтому я вас покину, – ответила Нора. – Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.
Лофтус тут же отвернулся и набросился на другого возившегося в темноте бедолагу ассистента.
– Нижний кранковатор находится там же, где и провод, – на полу. Ты практически на нем стоишь. Опусти глаза, он у тебя между ног! О Господи!
Нора вышла из Зала колесниц и направилась в погребальную камеру, оставив Лофтуса ругаться с подчиненными. Кураторы расставляли артефакты в этом помещении в последнюю очередь, и сейчас, когда работа была закончена, Нора собиралась сравнить то, что получилось, с первоначальным планом. Несколько техников возились с аппаратами нагнетания тумана, установленными в огромном каменном саркофаге. Несколько часов назад был проведен генеральный прогон всего светомузыкального шоу, и Нора вынуждена была признать, что результат превзошел все ее ожидания. Каким бы придурком и сумасшедшим ни оказался Уичерли, он проявил себя блестящим ученым и отличным писателем. Написанный им сценарий был настоящим tour de force, и финал, когда Сенеф вдруг оживает и поднимается над клубами тумана, вовсе не казался дешевым трюком. Кроме того, Уичерли удалось вставить в шоу много полезной информации, и посетители должны были покинуть выставку, получив не только удовольствие, но и новые знания. Она задумалась. Странно, что такой квалифицированный археолог вдруг превратился в безумца. Нора невольно потерла покрытую синяками и все еще болевшую шею. Ей было тяжело заходить в свой кабинет после того, что случилось. Странный, трагический, необъяснимый несчастный случай… Она опять постаралась отогнать воспоминания о нападении. У нее еще будет время об этом подумать после открытия выставки.
Нора вдруг почувствовала, как ее плеча легко коснулась чья-то рука.
– Доктор Келли, если не ошибаюсь? – послышалось тихое контральто, явно принадлежавшее образованной англичанке.
Нора обернулась и увидела высокую женщину с длинными темно-рыжими блестящими волосами, одетую в старые льняные брюки, кеды и такую же непрезентабельную рабочую рубашку. Нора подумала, что это, вероятно, одна из сотрудниц, с которыми она еще не встречалась: женщину с такой яркой внешностью не запомнить было невозможно. Тем не менее, внимательно глядя на незнакомку, она была почти уверена, что где-то ее уже видела.
– Да, это я, – ответила Нора. – А вы?..
– Виола Маскелин. Я египтолог и новый приглашенный куратор шоу. – С этими словами она энергично пожала руку Норы.
Пожатие было сильным, а ладонь Виолы Маскелин показалась Норе немного шершавой. Эта женщина явно много времени проводила под открытым небом – об этом свидетельствовали ее загар и худое лицо, которое можно было даже назвать обветренным.
– Рада знакомству, – ответила Нора. – Я не ждала, что вы приедете так быстро.
– Мне тоже очень приятно, – сказала Маскелин. – Доктор Мензис очень вас хвалил, да и все здесь вас просто обожают. Доктор Мензис сейчас занят, но я решила не ждать его и пойти сюда сама, чтобы познакомиться с вами… и увидеть эту потрясающую выставку!
– Как видите, подготовка близка к завершению.
– Уверена, что у вас все под контролем. – Маскелин с одобрением посмотрела вокруг. – Меня очень удивило приглашение от музея. Не могу передать, как я была рада приехать сюда: ведь гробницы Девятнадцатой династии – моя специализация. К тому же, как ни странно это звучит, гробница Сенефа никогда серьезно не изучалась, а материалы о ней не публиковались, несмотря на то что в ней содержится наиболее полный из известных текстов Книги мертвых. Гробница всегда считалась чем-то вроде мифа – как, например, крокодилы в канализации. Это просто невероятно!
Нора улыбалась и кивала, одновременно внимательно изучая лицо женщины. Ее удивила скорость, с которой была найдена замена Уичерли, – ведь тот умер всего пару дней назад. Но в конце концов, подумала она, до открытия осталось не так уж много времени, а музей просто обязан иметь в своем распоряжении египтолога.
Виола, не замечая царящего вокруг хаоса, с восхищением осматривала гробницу.
– Какое сокровище!
Нора поймала себя на том, что ей понравилась восторженность Маскелин. Ее открытость и прямота были куда лучше, чем напыщенность и занудство какого-нибудь старого, покрытого пылью профессора.
– Я как раз проверяю размещение экспонатов и правильность надписей на табличках, – сказала она. – Если хотите, можем заняться этим вместе. Вдруг вы заметите какую-то ошибку?
– С удовольствием вам помогу, – ответила Виола, радостно улыбаясь. – Хотя, зная, что всю работу выполнил Эдриан, уверена, что никаких ошибок быть не может.
Нора бросила на нее удивленный взгляд.
– Вы были с ним знакомы?
Виола помрачнела.
– Нас, египтологов, не так уж много. Доктор Мензис рассказал мне о том, что случилось. Я не в состоянии это понять. Какой ужас вам пришлось пережить!
Нора в ответ лишь кивнула.
– Я знала Эдриана как профессионала, – продолжала Виола, уже спокойнее. – Он был замечательным египтологом, хоть и считал себя настоящим подарком для женщин. Но я никогда не думала, что… Какой ужас! – Она замолчала.
Повисла неловкая тишина. Наконец Нора взяла себя в руки.
– Он оставил о себе хорошую память, – медленно произнесла она. – Я имею в виду его работу по подготовке выставки. И хоть это звучит и банально, жизнь продолжается.
– Думаю, вы правы, – ответила Виола и уже немного веселее добавила: – Я слышала, что светозвуковое шоу – это что-то потрясающее.
– Да, и в нем будет все, даже говорящая мумия.
Виола рассмеялась:
– Звучит заманчиво!
Они продолжили путь. Нора, сверяя надписи на табличках со своими записями, в то же время незаметно разглядывала Виолу Маскелин, которая внимательно изучала содержимое стеклянных витрин. У одной из них, где была выставлена очень красивая канопа, женщины остановились.
– Боюсь, эта канопа Восемнадцатой династии, – сказала Виола. – Она кажется немного анахроничной в сравнении с другими экспонатами.
Нора улыбнулась:
– Да, я знаю. У нас нет всех нужных артефактов Девятнадцатой династии, поэтому пришлось пойти на хитрость, немного расширив временной период. Эдриан объяснил, что в захоронения, даже во времена фараонов, часто клали старинные предметы.
– Совершенно верно. И зачем только я об этом заговорила! Я слишком придираюсь к мелочам.
– Именно это качество нам и нужно.
Они обошли погребальную камеру: Нора – сверяясь со своим списком, Виола – читая надписи на табличках и внимательно разглядывая артефакты.
– Вы умеете читать иероглифы?
Виола кивнула.
– Что вы можете сказать о надписи над дверью, на которой изображен глаз Гора?
Маскелин рассмеялась:
– Это самое страшное проклятие из всех, которые мне приходилось видеть.
– В самом деле? Я думала, они все страшные.
– Напротив. Множество египетских гробниц вообще не защищены проклятиями. В этом не было необходимости: все и так знали, что грабить фараона – все равно что грабить самих богов.
– Тогда зачем проклятие высечено на этой гробнице?
– Думаю, дело в том, что Сенеф не был фараоном и, следовательно, не считался богом. Вероятно, он решил, что дополнительная защита в виде проклятия обеспечит сохранность его усыпальницы. А уж это изображение Аммута… Брр! Гойя и тот не написал бы его лучше.
Нора взглянула на чудовище и мрачно кивнула.
– Насколько мне известно, слухи об этом проклятии уже успели распространиться, – сказала Виола.
– Первыми о нем заговорили охранники, а теперь уже весь музей гудит. Технический персонал наотрез отказывается входить в гробницу с наступлением вечера.
Обойдя колонну, они наткнулись на женщину в сером костюме, которая сидела на коленях на каменном полу и собирала в пробирку пыль из трещин. Рядом с ней мужчина в белом халате раскладывал какие-то образцы в переносной химической лаборатории.
– Что это она делает? – шепотом спросила Виола.
Нора никогда раньше не видела эту женщину, совсем не похожую на сотрудницу музея. Скорее она напоминала офицера полиции.
– Давайте узнаем. – Нора подошла поближе. – Здравствуйте, меня зовут Нора Келли, я куратор выставки.
Женщина поднялась с колен.
– А я Сьюзан Ломбарди, из Администрации по контролю профессиональной безопасности и здоровья.
– Могу я узнать, что вы здесь делаете?
– Мы берем пробы на вредные вещества – токсины, микробы и так далее.
– Вот как? И в связи с чем возникла такая необходимость?
Сьюзан пожала плечами:
– Насколько мне известно, это задание полицейского управления Нью-Йорка. Причем очень срочное.
– Понятно. Благодарю вас.
Нора отвернулась, и Сьюзан Ломбарди продолжила свою работу.
– Странно, – задумчиво произнесла Виола. – Может, они опасаются какой-то эндемической инфекции? В некоторых египетских гробницах были обнаружены древние вирусы и споры.
– Скорее всего так и есть. Однако странно, что меня никто не предупредил.
Но Виола уже отвернулась и не услышала ее последних слов.
– Посмотрите, какой прекрасный сосуд для мази! В Британском музее нет ничего подобного! – С этими словами она бросилась к витрине с покрытым росписью сосудом из гипса, на крышке которого был изображен лев, приготовившийся к прыжку. – О Господи, это же орнамент самого Тутмоса! – Виола опустилась на колени, с восторгом разглядывая артефакт.
В облике Виолы Маскелин было что-то освежающее, живое, даже мятежное. Нора окинула взглядом ее старые брюки и выцветшую рубашку, вспомнила об отсутствии косметики и невольно подумала: интересно, эта женщина всегда будет являться в музей в таком виде? Она абсолютно не соответствовала образу того консервативного надутого британского археолога, который создала себе Нора.
Виола… Виола Маскелин… Имя казалось ей странно знакомым и словно о чем-то напоминало… От кого она его слышала? От Мензиса? Нет, не от него, от кого-то еще…
И вдруг она вспомнила.
– Это вас похитил человек, укравший коллекцию алмазов! – выпалила Нора, не успев как следует подумать, и тут же покраснела.
Виола поднялась и медленно отряхнула пыль с колен.
– Да, это была я.
– Простите, не понимаю, как у меня это вырвалось…
– На самом деле я даже рада, что вы об этом упомянули. Лучше уж выяснить все сразу и больше об этом не говорить.
Нора чувствовала, как пылают ее щеки.
– Все в порядке, Нора. Правда. Честно говоря, это было еще одной причиной, по которой я с радостью согласилась на эту работу и прилетела в Нью-Йорк.
– В самом деле?
– Для меня это как падение с лошади: если хочешь продолжать скакать верхом, нужно сразу же снова сесть в седло.
– Мне нравится такой подход. – Нора помолчала, потом спросила: – Значит, вы подруга Пендергаста?
Теперь настала очередь краснеть Виоле Маскелин.
– Можно сказать и так.
– Мы с мужем, Биллом Смитбеком, хорошо знаем специального агента Пендергаста, – пояснила Нора.
Виола взглянула на нее с интересом.
– Правда? А как вы познакомились?
– Я помогала ему в расследовании, которое он вел несколько лет назад. То, что с ним случилось, просто ужасно! – Помня о просьбе Билла, Нора не упомянула, чем занимается ее муж.
– Агент Пендергаст – еще одна причина моего возвращения, – тихо сказала Виола и замолчала.
Завершив обход погребальной камеры, они быстро проверили экспонаты в соседних. Нора посмотрела на часы:
– Уже час. Не хотите ли перекусить? Мы пробудем здесь как минимум до полуночи, а какая работа на пустой желудок? Пойдемте, суп из креветок, который готовят в столовой для персонала, стоит того, чтобы его попробовать.
Услышав это, Виола улыбнулась:
– Ну что ж, Нора, тогда вперед!
