17.
Я: Как вы узнали о гибели сестры?
Дубинин: За два дня до Люсиного похода мы переехали в новую квартиру, на Декабристов. У меня как раз были последние экзамены в горно-металлургическом техникуме. Мы с приятелями после успешной сессии взяли путевку в Коуровку и тоже отправились в поход. Кстати, я себя туристом не считал – просто увлекался этим занятием, а вот Люся была профессиональной туристкой. Она без конца сдавала какие-то категории, причем там были значительные спортивные нагрузки. Помню, ей никак не удавалось сделать нужное число «пистолетиков» – приседаний на одной ноге.
Когда мы вернулись из похода, я отправился на преддипломную практику в Лениногорск. Там устроился подрабатывать, получал неплохие по тем временам деньги. В общем, до самой весны был далеко от дома и думал, что Люся уже вернулась.
Я: Вам не сообщили о том, что случилось?!
Дубинин: У нас в семье как-то не было принято писать письма. И до сих пор, кстати, я предпочитаю телефон. Созванивались мы, конечно, регулярно, но родители ни словом не проговаривались – Люсю ведь нашли только в мае, так что еще была жива надежда. Не хотели меня пугать, срывать с места. Хотя я чувствовал: они что-то скрывают. Спрашиваю – «Как у вас дела?» – «Хорошо, – говорят, – вот телевизор купили. “Знамя-58”». А голос у мамы грустный-грустный.
Я: Вы были дружны с сестрой? Какая у вас разница в возрасте?
Дубинин: Я всё время говорю, что мы с Люсей шли параллельными курсами. Мне тогда было семнадцать, ей – двадцать. Я тоже считал себя студентом, но у меня была своя компания, а у сестры – своя. Даже подружек ее толком не помню. Но вот что странно: в Лениногорске, на первые свои заработанные деньги, я почему-то решил купить подарок… Люсе. Приобрел для нее первый советский малогабаритный приемник «Турист».
Я: Только дарить его было уже некому.
Дубинин: Когда вернулся в Свердловск, на вокзале меня встретили мама с папой. Тут я окончательно убедился: что-то случилось. И когда они рассказали мне, что пятерых уже похоронили, стало ясно – надежды на чудесное спасение Люси нет.
Я: Мне довелось прочитать показания вашего отца – он был очень мужественным человеком и смело высказывал свое мнение.
Дубинин: Не забывайте, что Сталина в то время уже не было, 1959 год – время хрущевской оттепели. Тогда все как будто вдохнули свободы. Кстати, отец до самой смерти оставался ярым нелюбителем Хрущева, потому что считал его одним из виновников гибели своей дочери. И мама, и отец умерли достаточно рано: он – в 1967 году, она – в 1980-м. Я считаю, что это связано с потерей Люси.
Я: Что говорили ваши родители о причинах гибели? Какие высказывали догадки?
Дубинин: Мама без конца повторяла: «Ракета, ракета». Кстати, именно в то время мама работала секретарем Семихатова, нынешнего академика. В том самом заведении, которое тогда называли башня.
Я: Вы тоже придерживаетесь «ракетной» версии?
Дубинин: Я бы сказал немного иначе. Совершенно точно, что ребята из группы Дятлова, среди которых была моя сестра, погибли в результате неудачных испытаний какого-то оружия. А вот что это было за оружие: бомба, оружие страха или еще что-то, – не знаю. Также я не уверен в том, что ребятам помогли умереть, хотя, конечно, в то время такое вполне могло произойти – государство строго хранило свои секреты. Для меня самое страшное, если подтвердится версия зачистки…
Я: На одежде вашей сестры обнаружено значительное количество радиоактивных веществ. Этот факт и подвел вас к мысли о том, что причиной гибели непременно были военные испытания?
Дубинин: На ней был свитер Кривонищенко, по-моему. Говорили, что раз Юра работал в секретном институте, связанном с физикой, то и частицы всяких вредных веществ могли остаться на его одежде. Хотя мне кажется, что он вряд ли ходил на работу и в зимний поход в одном и том же свитере. Еще есть одна версия, довольно складная, не помню уже, кто ее высказал. Дескать, когда произошел взрыв, то болванка ракетная прокатилась по склону и придавила последних четверых. Отсюда – страшные переломы и травмы…
Я: Вопрос очень больной, но я не могу его обойти. Что вы думаете по поводу отсутствия языка у Люси?
Дубинин: Я узнал об этом совсем недавно. Непонятно, но я не придаю этому особого значения. Есть более странные вещи – например, цепочка следов, тянущаяся по снегу. Если бы, как предполагалось следствием, дятловцы несли кого-то пострадавшего, то были бы совсем иные следы – будто волокли волоком. Ну кто бы стал нести тяжелого взрослого человека по воздуху?..
Много непонятного.
Я: Вы были на похоронах сестры?
Дубинин: Да, но они проходили уже не при таком количестве народа, как в марте, когда хоронили первых найденных. Последние четверо были в закрытых гробах, их даже родственникам не показали. Папа, правда, как-то пробился, за пару дней до похорон увидел дочь. И сказал нам с мамой: «А вам смотреть не надо».
– Идите обедать, – позвала нас Татьяна, жена Игоря Александровича, и мы отправились за стол. Вадик, правда, пытался отказаться, но его жалкие доводы никто слушать не стал.