40
Д’Агоста сидел в патрульной машине, пребывая в самом отвратительном расположении духа. И чем ближе они подъезжали к Биллю, тем мрачнее он становился. Ладно хоть сегодня не пришлось сидеть рядом с этим французским креолом или кто он там есть, черт бы его побрал. Недовольно поджав губы, он украдкой посмотрел в зеркало на заднее сиденье. Торчит там, как чучело огородное, в своем дурацком фраке.
Водитель остановил машину у пересечения Индиан-роуд и Двести четырнадцатой улицы. За ним тормознул и фургон следственной бригады. Д’Агоста посмотрел на часы — половина четвертого. Водитель открыл багажник, и д’Агоста, выйдя из машины, достал оттуда болторезные ножницы. Перекусив дужку замка, он оставил цепь валяться на земле. Потом швырнул ножницы обратно в багажник, с треском захлопнул крышку и вернулся в машину.
— Козлы, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
Водитель дал полный газ, и «форд» «краун-виктория», скрипнув шинами, рванул вперед.
— Шофер, будьте любезны, не дергайте так, — подал голос месье Бертен, наклоняясь вперед.
Водитель — детектив Перес — изумленно вытаращил глаза.
Перед железными воротами они снова остановились, и д’Агоста с нескрываемой радостью срезал еще один замок и забросил его в лес. Потом, чтобы довершить дело, срезал петли, завалил ворота и оттащил их с дороги. Слегка запыхавшись, он сел в машину со словами:
— Это общественная дорога.
После резкого старта, изрядно тряхнувшего пассажиров, машина покатила по густому сумрачному лесу, который внезапно кончился, сменившись поросшим травой полем. Посреди него возвышался Вилль, залитый ясным осенним светом. Но даже в лучах солнца он выглядел темным и зловещим, словно над ним нависла непроницаемая пелена. Беспорядочное нагромождение крыш и шпилей делало его похожим на мрачные фантазии доктора Сьюза. Все эти постройки громоздились вокруг архаичной уродливой церкви. Фасад ее был отгорожен высоким деревянным частоколом с массивной дубовой калиткой, обитой железом.
«Форд» остановился на грязной стоянке у забора, где уже парковалось несколько потрепанных машин и фургон, который д’Агоста видел раньше. Один его вид привел лейтенанта в ярость.
Вокруг никого не было. Оглядевшись, д’Агоста повернулся к Пересу.
— Захватите таран и гвоздодер. А я возьму ящик для вещдоков.
— Есть, лейтенант.
Резко открыв дверь, д’Агоста вылез из машины. Рядом остановился фургон, из которого вышел инспектор службы охраны животных, робкий человек с большим животом и тонкими ручками, красную физиономию которого украшали светлые обвислые усы. Он первый раз участвовал в обыске и поэтому ужасно нервничал. Д’Агоста с трудом вспомнил его фамилию — Пальчинский.
— А мы предупредили их об обыске? — дрожащим голосом спросил Пальчинский.
— Кто же предупреждает подозреваемых об обыске? Вы хотите, чтобы они уничтожили все вещественные доказательства?
Открыв машину, д’Агоста вытащил ящик.
— У вас документы в порядке?
Пальчинский похлопал рукой по вместительному карману. Лицо его покрылось испариной.
Д’Агоста повернулся к Пересу:
— А как вы, детектив?
Тот поднял таран.
— Я готов.
Наконец из «форда» вылез Пендергаст со своим чудаковатым другом. Спецагент был, как всегда, невозмутим. Его полузакрытые глаза абсолютно ничего не выражали. Месье Бертен сразу же бросился нюхать цветочки.
— Боже мой! — вскричал он. — Какой великолепный экземпляр жерардии песчаной, Agalinis acuta! Она находится под угрозой исчезновения! А здесь их целое поле!
Взяв в руки цветок, он шумно вдохнул его запах.
Приземистый массивный Перес подошел к калитке. Взяв таран за ручки, он опустил его на уровень бедер, размахнулся и, крякнув, со всей силы послал вперед. Сорокафунтовый таран с грохотом ударился в калитку.
Бертен подпрыгнул от испуга.
— Что вы делаете? — пронзительно закричал он.
— Выполняем свой долг, — объяснил ему д’Агоста.
Спрятавшись за спину Пендергаста, Бертен выглянул оттуда, как любопытный кот.
— Никто не сказал мне, что здесь будет применяться насилие!
Бум! Бум!
Удары следовали один за другим. Заклепки на старой двери стали расшатываться и вылезать.
— Подождите-ка.
Взяв гвоздодер, д’Агоста поддел одну из заклепок его раздвоенным концом. Она со скрипом выскочила из дерева. Выдернув еще четыре заклепки, лейтенант отступил назад и кивнул детективу.
Перес продолжил долбить дверь, разнося ее в щепки. Отскочила и упала на землю железная полоса. На деревянной поверхности появилась длинная вертикальная трещина.
— Еще немного, и ей каюк, — заметил д’Агоста.
Бум! Бум!
Вдруг лейтенант почувствовал чье-то постороннее присутствие. Обернувшись, он увидел весьма живописную фигуру, стоявшую шагах в десяти от калитки. Это был очень высокий, худой и мускулистый мужчина в длинном сером плаще с бархатным воротником и какой-то средневековой шапке с ушами, из-под которой виднелись густые седые волосы, собранные в хвост. На вид ему было лет пятьдесят. Белая, как у Пендергаста, кожа, угольно-черные глаза, резко очерченные черты лица, тонкий орлиный нос. Д’Агоста сразу же узнал в нем водителя фургона.
Человек сверкнул на д’Агосту агатовыми глазами. Было совершенно непонятно, как ему удалось незаметно подойти. Не говоря ни слова, он вынул из кармана большой железный ключ.
Д’Агоста повернулся к Пересу.
— А вот и ключ.
Человек спрятал ключ в складках плаща.
— Сначала покажите ордер, — скомандовал он, подходя ближе.
Лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным, но голос звучал удивительно мелодично. Д’Агоста впервые встречал человека, говорившего так же, как Пендергаст.
— Конечно, конечно, — торопливо проговорил Пальчинский, доставая из кармана пачку бумаг. — Вот, пожалуйста.
Мужчина взял листок.
— Ордер на обыск и изъятие вещественных доказательств, — громко прочитал он звучным голосом.
И все же выговор у него был несколько иной, чем у Пендергаста, — в нем чувствовались французский акцент и какая-то нездешняя выразительность.
Мужчина взглянул на Пальчинского:
— А вы кто?
— Морис Пальчинский, служба охраны животных.
Он нервным жестом протянул руку, но это осталось незамеченным.
— У нас есть сведения, что здесь жестоко обращаются с животными, истязают их и даже иногда приносят в жертву. Этот ордер дает нам право обыскивать помещения и изымать вещественные доказательства.
— Не все помещения. Только саму церковь. А кто эти люди?
Д’Агоста вытащил жетон.
— Департамент полиции Нью-Йорка. Отдел расследования убийств. А у вас есть удостоверение личности?
— Мы их с собой не носим, — ледяным тоном ответил мужчина.
— Тогда назовите себя.
— Мое имя Этьен Боссон.
— По буквам, пожалуйста, — попросил д’Агоста, вынимая записную книжку.
Мужчина медленно повторил, выговаривая каждую букву, словно говорил с ребенком.
— Ваше занятие?
— Я глава здешней общины.
— А что представляет собой «здешняя община»?
Боссон внимательно посмотрел на д’Агосту.
— Так вы из отдела убийств? Тогда при чем здесь защита животных?
— Да вот решили прогуляться для собственного развлечения, — съязвил д’Агоста.
— Может быть, вы представите весь ваш штурмовой отряд?
— Детектив Перес из отдела расследования убийств, спецагент Пендергаст из Федерального бюро расследования и месье Бертен, консультант ФБР.
Все, кроме Бертена, показали свои значки. Прищурив глаза, месье пристально смотрел на Боссона. Тот слегка вздрогнул, словно узнал его, и, в свою очередь, стал вглядываться в консультанта. Казалось, между ними пробежала искра. Д’Агосте стало не по себе.
— Откройте калитку, — распорядился он.
Боссон наконец оторвал взгляд от Бертена. Вынув ключ, он вставил его в замок и с силой повернул. Изуродованная калитка со скрипом распахнулась.
— Мы не собираемся сопротивляться, — сказал он.
— Вот и отлично.
От калитки шла узкая дорожка, круто заворачивающая вправо. По обе ее стороны теснились старые деревянные домишки, покосившиеся до такой степени, что их надстройки почти соприкасались фронтонами, образуя над дорожкой подобие арок. Дверные проемы и разбитые окна зияли чернотой, которую тусклый свет умиравшего дня был уже не в силах разогнать.
Боссон молча шел впереди. Дорожка, описав кривую, вывела их к церкви со множеством пристроек, которые облепили ее, как моллюски, присосавшиеся к днищу корабля. По бокам шипами торчали огромные стропила, опиравшиеся на массивные каменные контрфорсы, уходящие основаниями в землю. Пройдя между ними, Боссон открыл дверь и вошел внутрь церкви, крикнув что-то в темноту на незнакомом языке.
Д’Агоста в замешательстве остановился на пороге. Внутри была полная темнота и стоял смешанный запах навоза, золы, свечного воска, ладана и немытых тел. Стропила зловеще поскрипывали, словно готовясь обрушиться вниз.
— Зажгите свет, — распорядился д’Агоста.
— Здесь нет электричества, — раздался из темноты голос Боссона. — Святилище не место для современных удобств.
Вынув фонарь, д’Агоста посветил в темноту. Церковь была похожа на огромную пещеру.
— Перес, принесите, пожалуйста, галогеновую лампу.
— Есть, лейтенант.
Д’Агоста повернулся к инспектору:
— Пальчинский, вы ведь знаете, что мы ищем?
— По правде говоря, лейтенант…
— Приступайте к работе.
Д’Агоста бросил взгляд через плечо. Пендергаст ходил по церкви с фонариком. Рядом семенил Бертен.
Вернулся Перес с галогеновой лампой, подключенной к аккумулятору в холщовом чехле с длинным ремнем.
— Давайте ее мне.
Повесив аккумулятор на плечо, д’Агоста скомандовал:
— Я пойду первым. Все остальные идут за мной. Перес, принесите ящик для вещдоков. Вы поняли, как себя вести? Мы здесь для защиты прав животных, — напомнил он с изрядной долей сарказма.
Ступив в темноту, он зажег лампу и невольно отшатнулся. Вдоль стен стояли люди в грубых коричневых одеяниях и молча смотрели на пришельцев.
— Что за черт?
Один мужчина выступил вперед. Он был ниже Боссона, но так же худ. В отличие от других он был одет в коричневый балахон, разрисованный белыми спиралями и причудливыми завитушками. Грубое угловатое лицо было словно вырублено топором. В руках он держал тяжелый посох.
— Это святое место, — наставительно сказал он. — И мы не потерпим здесь грубых слов.
— Кто вы? — спросил д’Агоста.
— Меня зовут Шарьер, — произнес незнакомец, словно выплевывая слова.
— А кто эти люди?
— Это наше святилище и наша паства.
— Ваша паства? Значит, вы здесь пасетесь?
К д’Агосте скользящей походкой приблизился Пендергаст.
— Винсент, — прошептал он, наклонившись к лейтенанту. — Мистер Шарьер здешний жрец. Я бы не стал задевать его и этих людей больше, чем нужно для дела.
Д’Агоста глубоко вздохнул. Его раздражало, когда Пендергаст давал ему советы. Однако сейчас он был на взводе, а полицейскому это не пристало. Что с ним творится? Он не в своей тарелке с самого начала этого дела. Надо себя пересилить. Сделав еще один глубокий вдох, он согласно кивнул, и Пендергаст отошел назад.
Даже при свете галогеновой лампы в церкви было темно. Да еще этот мерзкий запах. Безмолвные прихожане, неподвижно стоявшие вдоль стен и не сводившие глаз с пришедших, тоже не прибавляли оптимизма. Их здесь было не меньше сотни. Только взрослые мужчины — белые, черные, азиаты, индейцы, латиносы, кто угодно. Стоят и тупо смотрят. Д’Агосту охватило нехорошее предчувствие. Сюда стоило прийти с охраной. Причем со значительной.
— Послушайте, ребята, — громко начал он, стараясь придать своему голосу уверенность. — У нас имеется ордер на обыск этой церкви, в котором говорится, что мы можем осматривать ее главное помещение и всех, кто там находится. У нас есть право изымать все, что мы посчитаем нужным. Мы составим опись изъятого, а потом вы все получите назад. Понятно?
Его голос разнесся эхом по церкви и затих. Никто не шевельнулся. В свете лампы глаза мужчин мерцали красноватым светом, словно у зверей ночью.
— Прошу никого не двигаться и не мешать обыску. Следуйте указаниям полиции. О’кей? Так мы сможем закончить в кратчайший срок.
Д’Агоста снова огляделся. Ему показалось, что круг вокруг него сужается. Нет, это просто обман зрения. Он не видел, чтобы они двигались, и не слышал шума шагов. Тишину нарушало лишь легкое поскрипывание древних стропил над головой.
Толпа по-прежнему безмолвствовала. И вдруг из дальнего конца церкви послышалось жалобное блеяние ягненка.
— Так, — сказал д’Агоста. — Начнем оттуда и будем продвигаться к двери.
Они пошли в глубь церкви. Пол был вымощен большими каменными плитами, отполированными ногами прихожан. Внутри не было ни стульев, ни скамеек. Вероятно, свои службы и обряды прихожане проводили стоя или на коленях, Д’Агоста даже не пытался представить, как все это происходило. На стенах он заметил странные рисунки: круги, глаза и рассеченные листья в замысловатом переплетении линий. Такой же узор был на облачении жреца. Д’Агоста вспомнил, что на стене в квартире Смитбека что-то похожее было нарисовано кровью.
— Сфотографируйте это, — попросил он Переса, указывая на рисунки.
— Есть.
Вспышка камеры заставила Пальчинского вздрогнуть.
Ягненок заблеял опять. За ними следили сотни глаз, и д’Агоста мог поклясться, что в складках своих балахонов эти фанатики прячут заточки.
Наконец их маленькая группа дошла до конца церкви. Там, где обычно располагаются хоры, находился небольшой загон, отгороженный деревянным забором. Пол в нем был устлан соломой. Посередине загона возвышался столб с цепью, на которой был привязан ягненок. Мокрая солома пестрела темными пятнами. Стены были забрызганы кровью и навозом. Столб некогда украшала резьба в стиле индейских тотемов, но сейчас она совершенно скрылась под слоем крови и грязи.
За столбом располагался кирпичный алтарь, на котором стояли кувшины с водой и лежали отполированные камни амулеты и кусочки еды. За ними на невысокой подставке лежали какие-то странные предметы, отдаленно напоминавшие некие судоходные принадлежности, — витые металлические крючки с деревянными ручками, делающими их похожими на гигантские штопоры. Они были тщательно отполированы и, судя по расположению, играли роль священных реликвий. Рядом с алтарем стоял сундучок из конского волоса, запертый на висячий замок.
— Очень мило, — процедил д’Агоста, играя фонариком. — Прямо красота.
— Первый раз вижу такое вуду, — пробормотал Бертен. — По правде говоря, это вообще не вуду. Основа, конечно, та же, но это какая-то самостоятельная и очень опасная секта.
— Какой ужас! — пискнул Пальчинский.
Вынув видеокамеру, он начал снимать.
При виде этого устройства толпа зашумела.
— Это священное место, — прогремел голос жреца. — Вы оскверняете его. Оскорбляете нашу веру!
— Снимайте, мистер Пальчинский, — подбодрил инспектора д’Агоста.
Жрец, похожий на большую летучую мышь, со всех ног бросился к инспектору и, взметнув свои живописные одежды, с силой махнул посохом. Камера полетела на пол. Пальчинский, ахнув, отшатнулся.
Д’Агоста выхватил револьвер.
— Мистер Шарьер, поднимите руки и повернитесь ко мне лицом! Я сказал, повернитесь лицом!
Жрец не пошевелился. Он словно не видел направленного на него револьвера.
Пендергаст, занимавшийся тем, что соскребал пробы с различных артефактов и алтарных фетишей и опускал их в крошечные пробирки, быстро подошел к д’Агосте.
— Подождите, лейтенант, — тихо сказал он и повернулся к жрецу. — Мистер Шарьер!
Жрец вперил в него взгляд.
— Осквернители! — гаркнул он.
— Мистер Шарьер! — повторил Пендергаст с нажимом. Жрец замолчал. — Вы только что напали на официальное лицо. — Он повернулся к инспектору. — С вами все в порядке?
— Никаких проблем, — бросил Пальчинский, принимая бравый вид.
Но колени у него откровенно дрожали.
Д’Агоста тревожно огляделся. На этот раз никакого обмана зрения не было. Толпа действительно подступила ближе.
— Напрасно вы это сделали, мистер Шарьер, — продолжал Пендергаст проникновенным голосом. — Теперь мы вынуждены употребить власть. Разве не так, мистер Боссон?
Он посмотрел на главу общины.
На лице жреца появилась улыбка. Обычно она просветляет людские лица, но физиономия Шарьера стала еще более отталкивающей — ее исказил шрам, который раньше не был заметен.
— Власть здесь имеют только божества этого места — лоа и их унган! — провозгласил жрец, ударив в пол посохом.
Как бы в подтверждение его слов из-под пола раздался приглушенный звук.
— А-а-а-а-а-у-у-у-у-у…
Д’Агоста моментально его узнал — это был тот самый вой, который он слышал в кустах позапрошлой ночью.
— Что это, черт подери?
Никто не ответил. Толпа настороженно выжидала.
— Мы должны осмотреть подвал.
Теперь выступил вперед Боссон. До этого он молча наблюдал за столкновением с непроницаемым выражением на лице.
— Ваш ордер туда не распространяется.
— У меня есть на то веские причины. Там находится животное или что-то в этом роде.
— Вы туда не пройдете, — нахмурился Боссон.
— Черта с два не пройду.
В дело вступил Шарьер. Повернувшись к толпе, он прокричал:
— Он не пройдет!
— Он не пройдет! — хором отозвалась паства.
После гробового молчания их истовый крик прозвучал как взрыв.
— Сначала мы закончим здесь, — спокойно продолжал Пендергаст. — Любые попытки помешать нам будут восприняты крайне негативно.
На лице Шарьера застыла улыбка, похожая на гримасу.
— Надо мной у тебя власти нет, — отчеканил он, ткнув пальцем в Пендергаста.
Пендергаст сделал шаг назад, избегая соприкосновения.
— Лейтенант, может быть, мы продолжим?
Д’Агоста убрал револьвер. Пендергаст немного разрядил обстановку.
— Пальчинский, заберите ягненка и этот столб. Перес, срежьте замок с сундука.
Справившись с замком, Перес поднял крышку сундучка из конского волоса. Д’Агоста посветил внутрь. Там лежали какие-то инструменты, обернутые кусками кожи. Вынув один из них, д’Агоста развернул кожу. Внутри оказался кривой нож.
— Заберите сундук со всем его содержимым.
— Хорошо, сэр.
Толпа с невнятным шумом придвинулась ближе. Жрец пристально следил за пришедшими, бормоча себе под нос что-то похожее на заклинания.
Д’Агоста заметил Бертена. Он уже почти забыл о старом чудаке. Тот копошился в углу, где с потолка свисали десятки кожаных полосок с амулетами. Потом он подошел к загадочной конструкции из множества палочек, связанных вместе в виде кривоватого куба. На морщинистом лице старика появилось обеспокоенное выражение.
— Это тоже возьмите, — скомандовал д’Агоста, указывая на амулет, лежащий на полу. — И вот это, и это.
Он водил фонариком по стенам и углам, пытаясь обнаружить двери и шкафы, заглядывал за спины стоявших у стен людей.
— Да обрушат лоа свой гнев на грязных псов, оскверняющих святилище! — завопил жрец.
В руке у него появилась маленькая темная трещотка величиной с мяч для гольфа, которой он начал греметь на пришельцев.
— Заберите эту дрянь с алтаря — железки и все остальное. Все, что там стоит.
Перес быстро сгреб предметы в пластиковый ящик для вещдоков.
— Грабители! — рявкнул Шарьер, потрясая своей погремушкой.
Толпа придвигалась все ближе.
— Успокойтесь, вы все получите обратно, — пообещал д’Агоста.
Пора было заканчивать и идти вниз.
— Лейтенант, не забудьте вон про то caye-mystère, — сказал Пендергаст, кивнув в сторону ниши, украшенной пальмовыми листьями, где хранились маленькие горшочки, амулеты и всякие продуктовые приношения.
— Будет сделано.
— Свиньи!
Внезапно из толпы послышался звук, характерный для гремучей змеи. Сначала он раздался в одном месте, потом в другом и вскоре уже слышался отовсюду. Направив луч в толпу, д’Агоста обнаружил, что люди, стоявшие уже совсем близко, держат в руках костяные ручки, к которым привязано не что иное, как трещотки гремучих змей.
— Здесь мы, кажется, закончили, — с напускной небрежностью подытожил д’Агоста.
— Мне кажется, обыск внизу может подождать, — шепнул ему Пендергаст.
Д’Агоста кивнул. И вправду, пора делать ноги.
— Вонючие козлы! — выкрикнул жрец.
Д’Агоста повернулся, чтобы уйти. Но путь к отступлению был отрезан. Их плотным кольцом обступили прихожане.
— Ребята, заканчиваем и уходим.
Пальчинский с Пересом проявили полную готовность. Пендергаст возобновил сбор своих крошечных проб. Но куда подевался Бертен?
В этот момент в темном углу церкви возникла какая-то потасовка. Повернувшись в ту сторону, д’Агоста увидел, как Бертен, словно дикий зверь, с криком набросился на жреца. Шарьер отшатнулся, сжимая в руке амулет. Завязалась ожесточенная борьба.
— Эй, какого черта? — заорал д’Агоста.
Толпа подалась вперед. Шум трещоток превратился в раскатистый гул.
Запутавшись в одеянии Шарьера, дерущиеся упали на пол. Пендергаст бросился их разнимать. Через минуту он уже стоял на ногах, держа за руку Бертена.
— Пусти меня! — кричал месье. — Я убью его. Ты умрешь, masisi!
Шарьер оправил свой балахон, отряхнулся и зловеще осклабился.
— Это ты умрешь, — тихо произнес он. — Ты и твои друзья.
Боссон быстро взглянул на жреца.
— Довольно! — приказал он.
Бертен попытался сопротивляться, но Пендергаст крепко держал его, нашептывая что-то на ухо.
— Нет! — вопил Бертен. — Никогда!
Толпа все сдвигалась, фанатично потряхивая погремушками. Д’Агосте показалось, что в складках их темных одежд поблескивала сталь. Бертен вдруг осекся и побледнел.
Сектанты были уже совсем рядом.
Д’Агоста судорожно сглотнул. О столкновении не могло быть и речи. Они, конечно, могут проложить себе дорогу несколькими выстрелами при условии, что у этих парней нет оружия, но тогда весь остаток жизни придется ходить по судам.
— Мы уходим, — выдавил он из себя. — Ребята, пошли отсюда.
Шарьер преградил ему путь. Вокруг плотным кольцом столпились люди.
— Мы не хотим конфликтов, — добавил лейтенант, кладя руку на кобуру.
— Поздно, — прошипел жрец. — Вы подлые и грязные святотатцы. Храм будет очищен от скверны.
— Очистить храм! — выкрикнул кто-то из толпы, и к нему сразу же присоединился целый хор голосов:
— Очистить храм!
Открывая кобуру, д’Агоста произвел быстрый подсчет в уме. У «глока-19» пятнадцатизарядный магазин; этого хватит, чтобы проложить путь к двери в любой нормальной толпе. Но только не в этой. Крепко сжав рукоятку пистолета, он глубоко вздохнул.
Но тут к Шарьеру неожиданно подошел Пендергаст.
— Что это?
Выбросив вперед руку, он быстро вынул из рукава его балахона какой-то предмет и, высоко подняв его, осветил фонариком.
— Посмотрите! Это же оберег с бечевой, скрученной в обратном направлении. Амулет против вероломных друзей! Мистер Шарьер, почему вы его носите? Или вы не доверяете своей пастве? Чего вы боитесь?
Спецагент повернулся к толпе, потрясая маленьким мешочком, перевязанным шпагатом.
— Он вас в чем-то подозревает. Вы видите?
Потом он резко обернулся к Шарьеру:
— Почему вы не доверяете этим людям?
Подняв посох, Шарьер кинулся на Пендергаста, но спецагент ловко увернулся, и жрец пролетел мимо. Посланный вдогонку пинок поверг его на землю. По толпе пробежал возмущенный ропот. Подоспевший Боссон помог упавшему подняться.
— Мерзкий ублюдок! — с ненавистью бросил тот Пендергасту.
— Теперь уж точно пора прощаться, — тихо сказал Пендергаст.
Взявшись за ручки ящика с вещдоками, д’Агоста с Пересом, как тараном, разметали им растерявшуюся толпу. Свободной рукой лейтенант вытащил из кобуры револьвер и пальнул в воздух. Выстрел эхом раскатился под сводами церкви.
— Быстрее, быстрее!
Засунув пистолет в кобуру, он схватил Бертена за шиворот и потащил к выходу, расшвыривая людей, как кегли. Сверкнул нож, но Пендергаст молниеносно отправил нападавшего в нокаут.
Наконец они добрались до дверей и выскочили наружу. Толпа устремилась за ними. Д’Агоста еще раз выстрелил в воздух.
— Не подходить!
Теперь уже десятки ножей поблескивали в сумеречном свете.
— По машинам! — крикнул д’Агоста. — Быстро!
Они спешно погрузились в фургон, забросив туда же ящик и ягненка, и машина с ревом рванула вперед, прежде чем они успели закрыть двери. За ним спешно стартовала патрульная машина, осыпав гравием беснующуюся толпу. С заднего сиденья послышался стон. Оглянувшись, д’Агоста увидел там бледного, трясущегося француза, вцепившегося Пендергасту в лацканы пиджака. Спецагент достал из кармана один из странных крючков, которые стояли на алтаре. Вероятно, он прихватил его во время потасовки.
— Вы целы? — спросил лейтенант Бертена. Сердце у него отчаянно колотилось, и он все никак не мог перевести дух.
— Этот унган, Шарьер…
— Что?
— Он взял образцы…
— Что он сделал?
— Взял наши волосы, кусочки одежды — у меня, у всех нас. Разве вы не заметили? Вы же слышали его угрозы. Maleficia. Он наведет на нас порчу. Очень скоро мы это почувствуем.
Бертен выглядел так, словно был уже при смерти.
Д’Агоста резко отвернулся. Ничего не поделаешь. Когда работаешь с Пендергастом, и не такой бред приходится терпеть.
