Книга: Дyxless 21 века. Селфи
Назад: Самый длинный день
Дальше: Селфи

Дома

Первое, что говорит о квартире, это запах ее хозяев. То, что дает тебе ощущение дома. Стариковские квартиры пахнут краской больничных стен, квартиры менеджерья – картоном икеевских коробок, квартиры молодых семей – подгузниками и детским кремом. Еще есть запахи животных, табака, духов, псевдоиндийских благовоний и так далее. Ни одна московская квартира не пахнет сексом, наркотиками и рок-н-роллом, даже у «селебритиз». Потому что более-менее в городе только с сексом. Да и то не у всех.
Эта квартира перестала пахнуть домом. Вместо нейтрально-гостиничного ее запах стал запахом склада. «От него пахнет чуланом и пылью», – как четко описала это моя дочь. Запах изменил всё. Сама молекулярная основа моего пространства была разрушена.
Осторожно, словно переступая через невидимые проводки, каждый из которых подключен к бомбе, обхожу квартиру.

 

Из платяного шкафа в спальне были вытащены все мои вещи и аккуратно разложены на кровати. Отдельно лежали его вещи: две рубашки, джинсы и целлофановый пакет с носками.
Полки в кабинете зияли девственной пустотой, а книги и диски с музыкой или кино аккуратными стопками были разложены на полу гостиной, сгруппированные по какому-то странному принципу. Например, в одной лежали Берроуз, Тимоти Лири, Пелевин и диск с фильмом «На игле», вероятно исходя из того, что авторы этих произведений описывали наркотики. В то время как Эми Уайнхаус лежала вместе с фильмографией Джеймса Дина, Есениным и диском Joy Division – и тут уж было не понять, имеет сортировщик в виду поэтов или алкоголиков (Джеймс Дин не писал стихов, а Йен Кертис не был алкоголиком). Все это напоминало результаты тестов, о которых я читал, знакомясь с различными психическими расстройствами.

 

Когда больному давали картинку с подписанными изображениями самолета, ракеты, паровоза и шмеля, предлагая исключить лишнее, он выбирал не шмеля как единственный живой организм, а паровоз, объясняя это тем, что все остальное летает…

 

Повсюду в квартире стояли свечи, которые я ненавидел. Ароматические, декоративные и хозяйственные, из тех, что используют, когда дома гаснет свет. Вкупе с тем, что спал он не в спальне, а тут же, на диване, можно было бы предположить, что Двойник избегал контактов с местами «скопления чужой энергетики», «очищал пространство» или «ставил защиту», или что там делают долбаные сектанты, заботящиеся о чистоте кармы и энергетических полей.
Основным жизненным пространством был кухонный стол, устланный листочками из моих распотрошенных блокнотов-черновиков. На листочках стояли несколько немытых чашек, две доверху набитые окурками пепельницы, мой компьютер и фотография в рамке.
В компьютере не появилось ничего интересного, кроме новой рукописи Двойника и записей пары его эфиров. На некоторых листах с моими старыми записями имелись пометки, сделанные красной ручкой, но разбираться в них, честно говоря, не хотелось. Там же, на столе, в стороне от остального бардака лежали сложенные вдвое грязноватые листы формата А4, которые долго носили с собой. Это были распечатки из почтового ящика, с оторванными частями, на которых, видимо, были адреса отправителя и получателя. Всего четыре листа, с текстом, набранным заглавными буквами.

 

ТЫ ПОНИМАЕШЬ, КТО ТЫ, НА САМОМ ДЕЛЕ? ОБСУДИМ? У МЕНЯ ЕСТЬ КОЕ-ЧТО ВАЖНОЕ!

 

У ВСЕГО ДОЛЖНА БЫТЬ ЦЕЛЬ И МИССИЯ. ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ВСЕ ЭТО НЕ ПРОСТО ТАК? У МЕНЯ ЕСТЬ КОЕ-ЧТО ВАЖНОЕ.

 

ТВОЕ МОЛЧАНИЕ – ЭТО СТРАХ. БОЯЗНЬ РАЗОБЛАЧЕНИЯ. У МЕНЯ ЕСТЬ КОЕ-ЧТО ВАЖНОЕ.

 

Я НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ НАПИШУ ТЕБЕ. ТЕПЕРЬ НУЖНО ВСЕ ИСПРАВИТЬ.

 

Из скудного текста следовало лишь то, что Двойнику (а автором писем был несомненно он) долго не отвечали или не ответили вовсе. Кто был адресатом переписки, установить не представлялось возможным.
Гораздо более интересной оказалась фотография в рамке. Лобастый мужчина в костюме стиля 1950-х или 1960-х, с сигаретой в руке, показался смутно знакомым. Безусловно, писатель. Погуглив «фото известных писателей 1950–1960 годов», я нашел Альбера Камю.
«Краб» на пресс-конференции спрашивал меня про Камю. Единственной книгой в компьютере Двойника был «Посторонний» Камю. Его именем в скайпе было имя главного героя книги – Мерсо. Пазл сложился, не оставляя, впрочем, ответа на вопрос, что всей этой «камюманией» он хотел мне сказать.
Резко разболелась голова. Эти чертовы свечи повсюду, чашки, из которых он пил, окурки сигарет, которые он курил, постельное белье, на котором он спал, его волосы в ванной – атмосфера в квартире дико меня угнетала.
Я курил, стоя на балконе, и думал, что все это необходимо как можно скорее выбросить, вещи отдать нуждающимся, включая мебель, а саму квартиру отмыть, а еще лучше – заново отремонтировать.
Кинув в сумку компьютер, я вышел в прихожую. Последним штрихом к пейзажу были его разношенные домашние тапочки.
В отражении была видна моя картонная фигура, стоявшая у окна комнаты, выходящей в коридор. Фигура была аккуратно перемотана прозрачным скотчем посередине, в месте слома. Я бросил взгляд на картонного двойника, потом на эти ужасные тапочки и вышел вон.
Единственное, что мне хотелось сделать поскорее, – сесть в машину, разложить сиденье, откинуться, закрыть глаза и попробовать свыкнуться с мыслью, что жить здесь я никогда уже не смогу. Никогда.
Назад: Самый длинный день
Дальше: Селфи

Aisha McCathie
債務重組 - 全港最多人選用(債務重組) - 李建民執業會計師事務所