Глава 4
Пароход и артистку руками не трогать!
«Волга-Волга» стала любимым фильмом Сталина. Вождь смотрел ее бессчетное количество раз. Александров и Орлова получили новую порцию правительственных наград.
Игорь Ильинский
«Цирк» с триумфом шествовал по стране, а Григорий Александров, понимая, что нужно ковать железо, пока горячо, уже обдумывал новый сценарий. Правда, чтобы написать его, требовался соавтор и отличный. Драматургия никогда не была его сильной стороной, он мог продумать тематику фильма, общую направленность, фактуру, а вот для выписывания подробностей требовался профессиональный талантливый литератор.
Дело осложнялось тем, что со всеми лучшими сатириками страны Александров уже успел поработать. Сценарий «Веселых ребят» писали Масс и Эрдман, «Цирка» – Ильф и Петров (а потом еще помогали Катаев и Бабель). И со всеми ними он уже успел поссориться, в основном из-за этих же самых сценариев.
Тогда Григорию Васильевичу пришла в голову вроде бы неплохая мысль – пригласить в соавторы Владимира Нильсена, оператора, человека талантливого, остроумного и некогда тоже приложившего руку к сценарию «Веселых ребят». Вдвоем они придумали концепцию будущего фильма – решили, что после джаза и цирка есть смысл заняться художественной самодеятельностью. Партия вроде как поощряла развитие народного творчества, об этом много говорили и писали в то время. Уже появился Центральный дом самодеятельного искусства имени Н. К. Крупской, состоялось Всероссийское совещание работников краевых и областных Домов самодеятельного искусства, был открыт Театр народного творчества. Следовательно, Александров мог заявить, что тема фильма актуальная и новаторская, а это всегда поощрялось.
Они быстро получили «добро» на съемки комедии о художественной самодеятельности к юбилею Октябрьской революции и отправились в командировку, изучать жанр, о котором собирались ставить фильм.
Перед тем как приступить к съемкам фильма «Волга-Волга», наша творческая группа на паровой яхте «Свияга» совершила путешествие по Москве-реке, Оке, Волге, Каме, Белой и Чусовой. Мы приставали чуть ли не у каждого города и села да и в безлюдных местах бросали якорь: знакомились с самодеятельностью городов, новостроек, сел и деревень, выбирали места для будущих съемок.
И вот однажды теплым летним вечером оказались в Чебоксарах. На закате солнца мы сидели с Дунаевским на волжском берегу и обсуждали наши дела. Вдруг послышалось: кто-то поет. Оказалось, поет пастух-чуваш. Поет на своем родном языке. Мы подошли к нему.
– Что это за песня?
– Это моя песня, я сам сложил ее, – ответил пастух.
– О чем вы поете?
– О песне.
– Переведите, пожалуйста, на русский, – попросили мы его.
То, что сказал пастух-чуваш, произвело на нас огромное впечатление. Оказывается, он пел вот что: «Мое богатство – это песня. Долго, долго мы не могли с тобой видеться, и лишь теперь решился я подойти. О, песня! Что значит она! Из нее, если захотеть, можно сшить знамя!»
В тот вечер мы особенно ясно увидели, почувствовали, какая это великая сила – песня.
Григорий Александров
Но вот наступила осень, фактура была набрана, места для съемок выбраны, а сценария так и не было. Нильсен, как и Александров, отлично генерировал идеи, но чтобы придумывать сюжетные повороты и диалоги, все-таки нужен был специалист.
И тут выяснилось, что у одного из сценаристов «Веселых ребят», Николая Эрдмана, закончилась ссылка, и теперь он живет в Калинине – достаточно близко от Москвы. Александров тут же разыскал его и предложил работу. Ну а Эрдман с радостью согласился. Пусть ему и не нравилось, что сделали с его сценарием «Веселых ребят», а сам фильм вызвал у него только раздражение, но сейчас это не имело никакого значения. Куда важнее была возможность вернуться после ссылки к любимому делу, за которое еще и хорошо заплатят. Да и тема ему понравилась – не про самодеятельность, конечно, а, так сказать, подтема, ведь Александров теперь дальновидно снимал фильмы только с социальным и политическим подтекстом. Так и для новой комедии он выбрал идеологически выверенный повод для шуток – бюрократию. В то время во всех газетах на первых страницах были материалы о борьбе с бюрократизмом, поддержке народной инициативы и приобщении трудящихся к культуре. Как раз для комедии. Борьба культурных трудящихся с бюрократами – что может быть актуальнее и смешнее?
У Лебедева-Кумача появятся другие песни – так же как и композитор Дунаевский, Василий Иванович привлечен к работе над новым фильмом. Нелепо было бы разбивать сложившийся альянс, столь удачно проявивший себя в «Веселых ребятах» и «Цирке». Многие считали, что усилия режиссера, композитора и поэта направлены на то, чтобы всячески помочь Орловой проявить сильные стороны своего дарования и таким образом держать ее в центре внимания зрителей. С легкой руки уже признанного классика Эйзенштейна троицу Александров, Дунаевский и Лебедев-Кумач стали называть «орловскими рысаками».
Для двух «пристяжных рысаков» новый, 1937 год начался более чем удачно: 1 января было опубликовано постановление о награждении И. Дунаевского и В. Лебедева-Кумача орденами Трудового Красного Знамени. Через месяц «кореннику», Г. Александрову, «за выдающееся качество кинематографического оформления кинофильмов» было присвоено звание заслуженного деятеля искусств. В тот же день был отмечен еще один из создателей «Веселых ребят» и «Цирка» – за заслуги в области кинооператорского искусства В. Нильсена наградили орденом «Знак Почета» и автомашиной «М-1» – первой отечественной легковушкой, небезызвестной эмкой, выпускаемой Горьковским автозаводом.
На одном из правительственных приемов Сталин шутливо поинтересовался у Любови Петровны:
– Ну, товарищ Марион Диксон, расскажите, как живется на Луне?
– С такой зарплатой везде хорошо, – ответила Орлова репризой из фильма и добавила другую, с привычным акцентом: – Я хотела быть счастлива в СССР.
– И это возможно! – подхватил вождь.
Александр Хорт. «Любовь Орлова».
Орлова в этом этапе работы над будущим фильмом не участвовала. Она полностью доверяла мужу, зная, что он сделает все возможное для того, чтобы у нее была выигрышная во всех отношениях роль. Поэтому она терпеливо ждала, когда будет закончен сценарий и придет ее время впрягаться в работу, а пока ездила с концертами, зарабатывала деньги.
Дело в том, что во время подготовки сценария «Волги-Волги» у Орловой и Александрова появилась и другие, более личные заботы. К их большой радости, им был выделен дачный участок в подмосковном поселке Внуково – целый гектар прекрасного зеленого массива с деревьями и кустарниками. Это было что-то вроде награды за «Веселых ребят», не зря по соседству с ними располагался гектар Лебедева-Кумача, а чуть дальше – участки Дунаевского и Утесова.
Когда-то Александров привез из Америки проект понравившегося ему загородного домика, и теперь у него наконец появилась возможность построить себе что-то в этом роде, пусть и немного подкорректированное с учетом местных особенностей. Так что, пока Александров в компании Нильсена и Эрд мана проводил большую часть времени в Калинине, где дописывался сценарий под условным названием «Творчество народов», Любовь Орлова разрывалась между Внуковом, где контролировала строительство, и многочисленными концертами.
Кстати, перед началом работы над «Волгой-Волгой», как пишет М. Кушниров, Александров и Орлова отдыхали в Ессентуках, в санатории ВЦСПС. Когда они уезжали обратно в Москву, провожать их съехалась вся местная номенклатура. Прощание происходило на кисловодском перроне. И пока оно бесконечно долго длилось, поезд покорно стоял, презирая расписание. Потом подошел главный кондуктор: «Дорогие гости, прошу за мной!» Все подумали, что он зовет в вагон, занять наконец места, и стали прощаться. Однако шеф-кондуктор повел всех (и отъезжающих, и провожающих) к вагону-ресторану, но провожающих попросил остаться, а Александрова с Орловой провел внутрь. Посреди вагона стоял отдельный столик, на котором возвышался пандусообразный, как финальная декорация «Цирка», торт с кремовой вязью на вершине: «Орловой».
Пока хозяйка торта размышляла, везти ли ей именное чудо целиком в Москву или разрезать его и угостить всех провожавших, к Александрову неслышно приблизился начальник вокзала и шепотом доверительно спросил: «Товарищ Орлов, разрешите отправлять поезд? Или как?»
Григорий Васильевич хочет создать веселую, озорную комедию, за комическими сценами и трюками которой будет утверждаться мысль о высоком оптимизме нашего народа… Мне же более всего хочется, чтобы зрители, а их миллионы, в образе моей героини увидели близкого им человека, их товарища, а не живописную матрешку, какими забавляются дети… Я вообще убеждена, что в любой роли я должна жить, а не представлять.
Блестящий профессионал Эрдман сделал из довольно бессвязного набора сцен, написанных Александровым и Нильсеном, крепкий сценарий со стройным сюжетом и запоминающимися персонажами. Он поубирал все лишнее, избавился от некоторых ненужных третьестепенных героев и добавил вместо них парочку новых, подчеркивающих остросатирическую направленность картины. Например, водовоза, чья лошадь останавливается возле каждого пивного ларька. К сожалению, после того как в СССР в 1985 году началась очередная антиалкогольная кампания, более половины песни «Водовоз» из картины попросту вырезали.
Но главной заслугой Эрдмана является создание по-настоящему сатирического образа бюрократа Бывалова, противника народного творчества. В варианте Александрова и Нильсена было два «злодея» – бюрократ Бывалов и театральный режиссер Святославский, у которого за формалистические выкрутасы отобрали театр в Москве, и он вынужден был уехать в глубинку. Это была довольно явная насмешка над Мейерхольдом, и Эрдман, сам много переживший, счел ее неэтичной. К тому же чисто с профессиональной точки зрения он тоже понимал, что два антагониста – это слишком много. У героев должен быть только один враг, чтобы не размывать сюжет и не путать зрителя.
Стержнем итогового сценария стала история песни о Волге, которую сочинила молодая почтальонша Дуня по прозвищу Стрелка. На эту историю нанизывались все сюжетные линии, конфликты и аттракционы. При окончательной доработке сценария Александров и Нильсен занимались в основном лирической линией, а сатирическую полностью взял на себя Эрдман. Правдолюбие и критический взгляд на мир, которыми он всегда отличался, после его ареста и ссылки не то чтобы пропали, но проявлять он их стал куда осторожнее, в рамках дозволенного. Разрешили ругать бюрократов – отлично. Эрдман направил весь свой сатирический талант на высмеивание Бывалова, типичного представителя советской номенклатуры.
«Волга-Волга» стала одной из его лучших работ, многие фразы из нее прочно вошли в лексикон советских людей, став по-настоящему крылатыми. Это и «Благодаря моему чуткому руководству», и «Пароход хороший, только он воды боится», и «Он официант, он врать не будет», и «Я на улице самокритикой заниматься не позволю», и, разумеется, гениальное в своей простоте «Хочется рвать и метать».
Все поклонники таланта Любови Орловой и просто любители киноклассики, конечно, помнят незамысловатый сюжет фильма, получившего в конце концов название «Волга-Волга». Действие его начинается в маленьком уральском городке Мелководске, находящемся в отдалении от крупных культурных центров. В этом городке живет «сосланный» в провинцию махровый бюрократ Иван Иванович Бывалов, озабоченный лишь своей собственной карьерой и мечтающий уехать в Москву. Все остальное, включая культуру, за которую он вроде бы должен отвечать, ему глубоко безразлично, он даже не замечает, что в Мелководске много талантливых людей, которые в свободное время охотно занимаются в различных коллективах художественной самодеятельности.
Когда Бывалову приходит телеграмма с предложением послать на Всесоюзную олимпиаду художественной самодеятельности какой-нибудь коллектив, он отвечает: «В соревновании участвовать не могу из-за отсутствия в моей системе талантов». Но возмущенная почтальонша Дуня по прозвищу Стрелка (в исполнении Орловой) отказывается отправлять такой ответ и пытается убедить закостенелого бюрократа, что в их городе много талантливых людей. Однако все ее старания пропадают даром, а когда она поет оперную арию, Бывалов и вовсе отвечает, что никто в этом городке так петь не может. Чтобы так петь, двадцать лет учиться надо.
Но Стрелка не сдается, и вскоре жители города начинают буквально преследовать Бывалова, пытаясь показать ему свои таланты. Обслуживающий его в ресторане официант поет, повара танцуют; милиционер, к которому Бывалов обращается с жалобой, высвистывает музыкальную фразу; залихватски пляшет дворник; обиженные начальником управления кустарной промышленности посетители играют на струнных инструментах, мчащиеся по вызову пожарные – на духовых, горшечники играют на горшках, каменщики – на булыжниках.
Удачливее всех оказывается счетовод Алеша Трубышкин – дирижер «неаполитанского оркестра», у которого с Дуней роман и одновременно спор за культурное лидерство в городе, поскольку его оркестр играет классику и презирает ее самодеятельный коллектив. Алеше удается донести до Бывалова простую мысль: он может поехать в свою обожаемую Москву вместе с оркестром – на Всесоюзную олимпиаду художественной самодеятельности.
Они отправляются в путь на допотопном пароходе «Севрюга», то и дело норовящем развалиться. А неугомонная Стрелка собирает свой коллектив, и они плывут следом на паруснике, по пути репетируя песню о Волге, которую сочинила сама Стрелка, но раскрыть свое авторство побоялась и всем сказала, что это песня некой другой Дуни из их городка.
По воле случая Дуня с Алешей меняются местами, песню о Волге разучивают оба коллектива, а потом и вовсе листочки с записанными нотами улетают, попадают на другие корабли, и к приезду героев в Москву удачную песню знает наизусть уже практически вся страна.
Название фильма, по словам Любови Орловой, было взято из русской народной песни «Стенька Разин» («Из-за острова на стрежень…»), которую Александров напевал, катаясь на лодке с Чарли Чаплином в бухте Сан-Франциско. Чаплин в шутку предложил ему назвать его новый фильм «Волга-Волга», но Александрову эта идея понравилась на полном серьезе.
Имя главной героини тоже было выбрано не просто так. О нем долго спорили, никак не могли остановиться ни на одном варианте, все по каким-то причинам казались неподходящими. Но однажды Орлова, заглянув в кабинет мужа, где как раз обсуждался сценарий, спросила: «Дуня сегодня звонил?» Имелся в виду Исаак Осипович Дунаевский, бессменный композитор фильмов Александрова и друг их семьи. Такое вот у него было прозвище. Это показалось всем знамением свыше – ну конечно, героиню надо назвать именно Дуней!
Дорогая Любовь Петровна! За полтора года войны мы видели всего четыре фильма, из них три: «Волга-Волга», «Веселые ребята» и «Цирк». Первые месяцы боев были тяжелыми. После внезапного нападения фашистов мы угрюмо отходили на Восток.
Горечь отступления сжимала горло. И тогда в одной из школ, занавесив окна шинелями, мы смотрели «Волгу-Волгу». На этом сеансе «контролерами» за порядком в небе были наши прожектористы и звено истребителей. Забыв печаль, мы от души смеялись…
После «Цирка», комсомолец-орденоносец Быков, садясь в самолет, напевал:
В небо прыгнуть нелегко,
Небо очень высоко…
Из письма, присланного Любови Орловой с фронта в 1942 году.
Двадцатого июня 1937 года съемочная группа фильма «Волга-Волга» отправилась на натурные съемки. Возглавлял кавалькаду пароход «Память Кирова», на котором разместились участники экспедиции, оборудованное операторское помещение, зал для звукозаписи, костюмерная, фотолаборатория. На верхней палубе был павильон для съемок.
Следом за «Памятью Кирова» на буксире шли бутафорский пароход «Севрюга» и парусник «Лесоруб», которым предстояло стать полноценными «артистами» будущего фильма. «Флотилия» отправлялась торжественно, с помпой, через громкоговорители с «Памяти Кирова» звучала новая песня Дунаевского и Лебедева-Кумача, которой предстояло стать визитной карточкой нового фильма:
Красавица народная,
Как море, полноводная,
Как Родина, свободная, —
Широка, глубока, сильна!
Естественно, подобная кавалькада привлекала всеобщее внимание, и пассажиры всех встречных судов высыпали на палубы и гадали, что происходит. Но потом замечали вымпел с надписью «Мосфильм. Киноэкспедиция “Волга-Волга”», и все становилось понятно.
Пароходы поплыли по Москве-реке и Оке к Горькому, в окрестностях которого и провели первые съемки. Там верхневолжское пароходство выделило в помощь «Памяти Кирова» буксир «Добролюбов», который перетаскивал декоративные суда и устанавливал их на подходящие для съемок места. «Шедший на буксире игровой пароход «Севрюга» первую остановку сделал в Горьком, – писал А. В. Романов в книге «Любовь Орлова в искусстве и в жизни». – Он пришвартовался у окского грузового дебаркадера и сразу же вызвал повышенный интерес тысяч горьковчан, тем более что вслед за столь экзотическим судном на пароходе «Память Кирова» сюда приехали известнейшие мастера экрана – прославленные герои многих немых и звуковых кинолент.
Вполне понятно, что мы, горьковские журналисты, тотчас пригласили участников киноэкспедиции посетить редакцию областной газеты, рассказать о своей работе, о задачах и планах московских киностудий. Ожидали Игоря Ильинского и Владимира Володина, Павла Оленева и Андрея Тутышкина, но они поехали то ли на автомобильный завод, то ли на «Красное Сормово», и в гости к нам пришли Любовь Орлова и Григорий Александров.
Они пришли как-то уж очень по-будничному, задолго до назначенного часа. И уже в коридоре скромненько спросили у работницы приемной Катюши Камраковой, зардевшейся как маков цвет при виде знаменитых артистов: «Скажите, пожалуйста, может ли редактор сейчас принять нас?»
Конечно, они сразу же оказались в редакторском кабинете, в окружении возбужденных, взволнованных работников редакции. Столь интересная встреча представлялась каждому из нас большим событием не только в редакционной, но и в личной жизни.
Любовь Петровна, светловолосая, с ниспадающими на плечи локонами, в простеньком костюмчике в серую полоску, с вышитой бисером небольшой сумочкой в левой руке, как-то очень ласково, по-простому здоровалась с каждым. «Здравствуйте, – говорила она. – Как жарко сегодня в Горьком, не правда ли?.. Может быть, откроем дверь на балкон?.. Пожалуйста…»
Григорий Васильевич вслед за Любовью Петровной также по-товарищески здоровался с журналистами, как со старыми знакомыми, хотя в Горьком мы видели его впервые. Затем они, уже вместе, непринужденно и остроумно дополняя друг друга, рассказывали нам преимущественно о литературных спорах, развернувшихся вокруг «Веселых ребят» и «Цирка», и о перспективах советского комедийного и музыкального кино.
Разумеется, в редакторском кабинете не было и не могло быть ни декораций, ни костюмов, но образный рассказ прославленных кинематографистов, который они вели, не раз вызывал веселое оживление и смех.
По нашей просьбе Григорий Васильевич рассказал о своем намерении показать в будущем фильме крупным планом таланты, таящиеся в недрах народа, беспощадно высмеять бюрократизм, обывательщину, неверие в неистощимые родники народного творчества…
Хорошо помню также и то, как весело мы шли уже в сумерки к пристани, к пароходу «Память Кирова», провожая наших гостей, как удивленно останавливались встречные, узнавая знаменитую актрису и ее высокого, красивого спутника, чьи портреты к тому времени обошли едва ли не всю нашу печать.
В Горьком киноэкспедиция пробыла недолго. Только часть фильма «Волга-Волга» снималась в городе и в пределах области. Вскоре киноэкспедиция ушла на Каму, съемки продолжались возле Сарапула и Перми, в устье Чусовой и на канале Москва—Волга».
Достоинство «Волги-Волги» не столько в том, что мы высмеивали такое отрицательное явление, такой тормоз прогресса, как бюрократизм, а в том, что благодаря верно понятой цели и огромному, я бы сказал непревзойденному до сих пор, мастерству И. В. Ильинского, в яви, во плоти обнаружился перед всем народом (кино – самое массовое искусство!) образ Бывалова. На некоторое время слово «бюрократизм» было вытеснено термином «бываловщина».
Конечно, хороши сами по себе реплики, которые сочинили для Бывалова – Ильинского сценаристы Н. Эрдман и М. Вольпин. Это же совершенные образцы канцелярского стиля: «Я не могу заниматься каждой балалайкой в отдельности», «Владея музыкальной культурой и лично зная товарища Шульберта», «Закройте дверь!», «Очистите палубу!», «Прекратите безобразие!» Но слова можно по-разному произнести, подать. Ильинский вошел в образ Бывалова всем существом, если можно так выразиться, слился с ним.
Благодаря блестящей внешней характеристике, благодаря остроумному тексту характер Бывалова становится очевидным сразу же, в экспозиции. Еще Стрелка целуется на пароме, еще неизвестно зрителю содержание телеграммы-молнии, адресованной Бывалову, а он уже ясен. Он раскрылся в нескольких репликах, обращенных к посетителям и секретарше.
Григорий Александров
На роль Бывалова пригласили одного из лучших советских комиков – Игоря Ильинского. Это был его дебют в звуковом кинематографе, раньше он снимался только в немых фильмах, благодаря которым и получил всесоюзную известность. Самые знаменитые его работы: «Праздник святого Иоргена», «Процесс о трех миллионах», «Поцелуй Мэри Пикфорд». У него была очень выразительная мимика, он в совершенстве владел искусством пантомимы. Ильинского играло не только лицо, но и все части тела: руки, ноги, плечи, голова.
В конце двадцатых годов Ильинский отошел от кино и переключился на концертную деятельность, правда, не слишком удачно – от него ждали клоунады, а он читал серьезные монологи. Разумеется, и публика, и он сам были недовольны.
Роль Бывалова вернула его к вершинам славы. Ильинский в ней был несомненно блистателен. Заметно, что он наслаждается ролью сатирического персонажа. Найдена точная маска бюрократа, каждое движение выверено, отточено, все репризы произносятся с таким смаком, что без промаха попадают в «яблочко» – не прореагировать на них невозможно.
Сам Ильинский вспоминал, что кураж ему придавало и присутствие Орловой. В ее присутствии любому мужчине всегда хотелось выглядеть «лучшим образом», показать этакую молодцеватость… Был эпизод во время съемок «Волги-Волги», в котором Бывалов прыгал в сапогах и с портфелем с большого волжского парохода в воду. Можно было взять дублера, но Ильинскому хотелось сыграть, как Бывалов, пробежав по палубе, целеустремленно продолжает бег в воздухе, сучит ногами.
Поначалу предполагалось отправить меня в воду со средней палубы, но я, разохотившись, неожиданно для самого себя сказал: “Уж лучше с капитанского мостика, это было бы эффектнее!” И тут же был пойман на слове. Уже через десять минут весь пароход знал – не без стараний Александрова, – что Ильинский будет прыгать с верхней капитанской палубы. В разных местах парохода меня останавливали вопросом: “Вы решили прыгнуть оттуда? Молодец, молодец!” Нечего делать, в сапогах и с портфелем я полез на верхнюю палубу. Но когда я туда взобрался, то обнаружил, что моя храбрость задержалась где-то внизу. Каждый знает, что смотреть снизу вверх и сверху вниз, особенно если нужно прыгать, – не одно и то же. Ноги мои, как у несменяемого капитана, приросли к капитанской палубе. Нет, надо отказаться. Где дублер? Но тут я увидел множество глаз, устремленных на меня, и среди них – глаза Любови Петровны: в них было столько веры, восторга и, я бы сказал, восхищения! Ведь накануне, оробев, отказалась от прыжков в воду ее дублерша… Я разбежался… – остальное вы видели на экране. Дубль, к счастью, не понадобился.
Игорь Ильинский
Героине Орловой по ходу действия тоже нужно было прыгнуть в воду. Однако печальный опыт скачки на быке в «Веселых ребятах» и танца Марион на раскаленной пушке предостерег ее от опрометчивого шага, и в воду прыгала дублерша. Это был единственный эпизод, в котором Орлова согласилась на такую «подмену», все остальное в картине она делала сама, и получалось у нее замечательно. А ведь перед ней стояла сложнейшая задача – нужно было играть вровень с великим комиком, у которого к тому же более выигрышная роль, ведь именно он произносит большую часть острот. Тем более что Дуня ну до такой степени положительная, что дальше, кажется, некуда. А зрители не особо любят героев, похожих на ангелов во плоти, – нередко можно услышать о какой-нибудь умнице-красавице из очередного популярного фильма, что «она такая положительная, аж тошнит».
Роль почтальона Стрелки… вернула меня к образу простой русской советской девушки, веселой, трудолюбивой и талантливой. Работа над этой ролью принесла мне новую неожиданную и большую радость.
Когда в газетах появилось сообщение о том, что мне предстоит играть роль девушки-письмоносца, ко мне на помощь поспешили буквально сотни девушек-почтальонов. Мои добровольные помощницы отнеслись ко мне с такой сердечной заботой, точно от этого зависел их собственный успех в картине.
Как передать чувства, которые испытывала я, читая эти письма – трогательные, доверчивые, дружеские? В них было множество предложений, рассказов о работе почтальонов, фотографий, описаний разнообразных случаев из практики письмоносцев, биографий. Меня приглашали понаблюдать работу письмоносцев, и одним из таких предложений я воспользовалась. В течение нескольких дней я разносила письма, газеты, журналы, стараясь проникнуться тем ощущением, с каким письмоносец входит в чужой дом, входит свободно, без неловкости или смущения, потому что знает, что вестей, которые он принесет, ждут. И если Стрелка передала в какой-то степени черты, свойственные профессии советского письмоносца, то этим она обязана коллективным нашим усилиям – моим и множества добровольных помощниц
Но Орлова нисколько не уступила своему именитому партнеру, она сыграла свою роль настолько блестяще, что тут же ее героиня заслужила всеобщее обожание. Энергичная зажигательная Дуня, с ее песнями, танцами, неистощимой энергией, настырностью и в то же время чистотой и наивностью, пленила зрителей с первых же кадров.
Сейчас несколько странно читать, что на стадии сочинения сценария Эрдман и Нильсен пытались уговорить Александрова, чтобы Стрелку играла молодая девушка, не старше двадцати пяти лет. Странно даже не только потому, что они предлагали режиссеру заменить его жену, под которую и делается фильм, на другую женщину. Но заменить звезду, всесоюзную любимицу, на какую-нибудь неизвестную девушку, у которой будет только одно преимущество – молодость? Естественно, Александров даже и обсуждать это не стал. И уже во время съемок стало ясно, что он, как обычно, оказался прав.
«Это мое режиссерское счастье, – вспоминал он через несколько лет, – что в фильме «Волга-Волга» снималась Любовь Орлова, которая могла делать все. В фильме она превосходно поет, пляшет, читает, но при всем при том остается письмоносицей Стрелкой – милой, простодушной Дуней Петровой, которая самозабвенно влюблена в искусство и непоколебимо уверена в творческих силах своих друзей. В роли Стрелки Любовь Петровна Орлова во всем блеске раскрыла замечательное качество своего дарования – умение сочетать эксцентрически комедийный внешний рисунок роли с подлинным лирическим чувством, с правдой человеческих переживаний.
Когда зритель смотрит «Волгу-Волгу», ему кажется, что все совершаемые Стрелкой действия, ее выступления во всевозможных амплуа удивительно легко даются актрисе Орловой. А ведь эту легкость, изящество исполнения роли обеспечил настойчивый и кропотливый труд: раздумья, тренировки, репетиции».
Действительно, Орлова играет с таким молодым задором, с такими искрящимися глазами, что зрителей совершенно не волнует, сколько ей на самом деле лет. Да, ей в то время было уже тридцать пять, но разве Дуне можно столько дать? Хотя современному зрителю, конечно, надо учитывать, что в 30-е годы женщины не то чтобы быстрее старились, но куда быстрее, чем сейчас, теряли такие приметы молодости, как хрупкость, живость, юношескую легкость. Наши современницы часто смотрятся лет на десять моложе своих сверстниц тех лет. Но нисколько не моложе Орловой.
Она могла долгое время любоваться колючим татарником или могучим стеблем крапивы, способным вырваться из земли в самом неожиданном месте. Но постоянное неподдельное восторженное отношение к природе, искреннее преклонение перед ее величием и красотой давали актрисе ту волшебную силу, которая помогает более острому восприятию окружающей жизни, более чуткому отношению к людям…
… Когда про артиста говорят, что он хорошо играет, это естественно. Он и должен хорошо играть: это его профессия, этому он учился многие годы. А вот сеять в людях доброе начало, вызывать у окружающих чувство душевной радости – это уже нечто выше простой профессионализации. Это своего рода дар.
Павел Кадочников
Пока Александров снимал «Волгу-Волгу», «Цирк» продолжал набирать обороты. В СССР за год его посмотрели двадцать восемь миллионов зрителей. По результатам проката впереди был только «Ленин в Октябре». А потом его решено было вывезти и за границу – видимо, памятуя об успехе «Веселых ребят».
Двадцать четвертого мая 1937 года в Париже открылась Всемирная выставка, где центром всеобщего внимания стали советский и немецкий павильоны, как будто специально поставленные друг напротив друга. Возле входа в павильон Германии была установлена скульптурная композиция из бронзы: трое мускулистых арийцев символизировали мощь «тысячелетнего рейха». А напротив, на 25-метровом советском павильоне, высилось гениальное творение Веры Мухиной – «Рабочий и колхозница». Динамичные, стремительные, рвущиеся вперед юноша и девушка. Рядом с ними тяжеловесная статичная немецкая композиция выглядела еще более безжизненной и скучной. Победа была однозначно за советским павильоном, французская пресса восторженно называла работу Мухиной «величайшим произведение скульптуры ХХ века».
Это не отход от темы. Дело в том, что за основу при создании скульптуры рабочего был взят партнер Орловой по «Цирку» Сергей Столяров, ставший после выхода фильма идеалом молодого советского человека. Сам же фильм показывали в кинозале советского павильона. Из шести советских художественных картин, представленных в Париже, наградами были отмечены «Петр Первый» В. Петрова и «Депутат Балтики» А. Зархи и И. Хейфица. Ну а самой большой популярностью у зрителей пользовался, конечно, «Цирк».
Как и у всякого советского человека, у меня нет большего счастья, как отдавать людям свое умение, помогать им вдохновенно трудиться…
А над съемочной группой «Волги-Волги» между тем начали сгущаться тучи. Шел 1937 год, уже при загадочных обстоятельствах умер один из близких соратников вождя, Орджоникидзе, началось разоблачение Бухарина, один за другим арестовывались партийные деятели и высшие военачальники Красной армии.
К счастью, Орлова и Александров провели большую часть этого трагического года далеко от Москвы, не маячили лишний раз, не встречались с людьми, которые могли сегодня-завтра оказаться арестованными. Но все равно они жили в постоянном напряжении – если бы кого-то из их друзей взяли, они тоже могли оказаться в тюрьме.
Страхи оказались не напрасны, хотя беда пришла и не оттуда, откуда ее ждали. Александров опасался, что арестуют кого-нибудь из его высокопоставленных покровителей, но под удар попал его бессменный оператор и соавтор Владимир Нильсен. Съемочная группа «Волги-Волги» вернулась в Москву 22 сентября, а 8 октября за Нильсеном уже пришли.
Через четыре дня в газете «Кино» появилась редакционная статья «Выше большевистскую бдительность», начинавшаяся словами: «Деятельность бывшего оператора В. Нильсена не ограничивалась съемкой картин». Словечко «бывший» сразу ставило все на свои места – участь Нильсена предрешена, он больше не оператор, а вредитель.
«В каких только грехах не обвиняли Нильсена! – пишет Александр Хорт. – И в том, что он ратовал за повышение производительности труда, что пошло бы в ущерб искусству; и в том, что пропагандировал зарубежный опыт, в том числе прославлял «проституированную фашистскую кинематографию»; и в том, что нагло обкрадывал товарищей по работе, приписывая их достижения себе; и в том, что совался не в свое дело, консультируя руководство отрасли по вопросам технической политики. Ему даже инкриминировали идею создания киногорода, осуществление которой якобы привело бы к «омертвлению» крупнейших капиталов.
Весь октябрь Орлова от волнения не находила себе места. Неужели из-за того, что Нильсен оказался врагом народа, их фильм могут запретить? Скажут, что за подозрительная группа – на «Веселых ребятах» у них арестовали авторов сценария, сейчас оператора… Григорий Васильевич успокаивал жену как мог. Уверял, что если съемки не останавливают, разрешают им работать, значит, беспокоиться нечего. На «Волгу-Волгу» затрачено уже столько денег, что консервировать картину очень невыгодно.
Вскоре состоялось растянувшееся на три дня собрание творческих работников «Мосфильма». Как и следовало ожидать, Нильсена всячески поливали грязью. Его «начальнику» тоже досталась изрядная порция ругани, Григорий Васильевич был вынужден унизительно оправдываться».
Заодно Александрову припомнили, что над его картинами работали и другие подозрительные личности, а кое-кого, в частности Эрдмана, он сам пригласил уже после того, как тот был «политически опорочен». Ему приходилось оправдываться, придумывать какое-то «гипнотическое влияние», якобы оказываемое на него Нильсеном. Впоследствии, после смерти Сталина, Александрову это, конечно, ставили в вину, хотя совершенно ясно, что он ничего не мог сделать для спасения Нильсена. Сунься он со своими возражениями, отправился бы вслед за оператором. А за ним и Орлова, которой, кроме всего прочего, припомнили бы дворянское происхождение и брак с Берзиным. Нет, Александров не желал быть самоубийцей, теперь у него была одна задача – спасти фильм.
Тем более «Волга-Волга» сильно отставала от календарного графика. Сначала ведь планировалось закончить картину к годовщине Октябрьской революции, то есть к середине осени 1937 года, однако из-за плохой погоды не успели – было слишком много дождей, из-за чего натурные съемки затянулись на несколько лишних недель, а крупные и средние планы вообще пришлось перенести в павильон. Вот и получилось, что к тому времени, как арестовали Нильсена, фильм был готов на 41 процент вместо 57, как должно было быть по плану. Остальное доснимал Петров – тот самый, который во время работы над «Цирком» пострадал от когтей льва.
За кружкой пива Мюллер спрашивает:
– Скажите, Штирлиц, а какая ваша любимая машина?
«Волга-Волга», – хотел было ответить Штирлиц, но вовремя спохватился и сказал: – «Опель-Опель».
Возможно, выйди фильм вовремя, Нильсена бы это спасло – «Волга-Волга» стала любимой картиной Сталина. Вождь смотрел ее бессчетное количество раз, цитировал наиболее остроумные реплики, говорили даже, что он перед сном просматривал кусочки фильма, чтобы улучшить себе настроение.
Когда на приеме в Георгиевском зале в честь участников декады украинского искусства ему представили Ильинского, Сталин добродушно заявил:
– Здравствуйте, гражданин Бывалов. Вы бюрократ, и я бюрократ, мы поймем друг друга. Пойдемте побеседуем!
И повел Ильинского к столу. А после приема пригласил Немировича-Данченко, Москвина, Качалова и еще нескольких избранных на очередной просмотр «Волги-Волги». Александрова он посадил рядом с собой и, как тот потом вспоминал, начинал смеяться еще до того, как звучали наиболее удачные шутки, а то и вовсе со смехом сообщал:
– Сейчас Бывалов скажет: «Примите от этих граждан брак и выдайте им другой!»
Тот же Александров рассказывал историю, которую ему поведал американский посол Гарриман: «В 1942 году в Москву в очередной раз прилетел специальный помощник президента Рузвельта Гарри Гопкинс. Сталин пригласил его с послом США У. Авереллом Гарриманом посмотреть «Волгу-Волгу». Гости от души смеялись, и Сталин как бы в знак своего особого расположения послал с Гопкинсом экземпляр фильма президенту США Рузвельту. Визит Гопкинса был кратковременным, и перевод сделать не успели, так что в самолете по пути в Соединенные Штаты наш переводчик переводил Гопкинсу монтажные листы. За время полета переводчик справился с репликами, но до песен дело не дошло.
Посмотрев «Волгу-Волгу», Рузвельт спросил Гопкинса:
– Почему Сталин прислал мне этот фильм?
Готового ответа не было.
Тогда-то тщательно отредактировали реплики и по возможности точно сделали перевод песен. При втором просмотре, как только на английском языке прозвучали куплеты лоцмана:
Америка России подарила пароход —
С носа пар, колеса сзади
И ужасно, и ужасно, и ужасно тихий ход! —
Рузвельт заключил:
– Ну вот, Сталин намекает, что мы ужасно затягиваем дело с открытием второго фронта.
Кстати сказать, Рузвельт любил напевать эту шутливую песенку».
Возможно, на самом деле все происходило и несколько по-другому, все-таки и Александров знал эту историю только с чужих слов, да и сам он имел привычку немного досочинить что-нибудь для красного словца. Но в основе все же несомненно лежит реальный случай. Еще до Александрова авиаконструктор А. С. Яковлев в своей книге «Цель жизни» описывал очень похожую историю, но с главой другого государства. 9 декабря 1944 года он присутствовал на правительственном приеме в честь приезда в Советский Союз генерала де Голля. Там действительно показывали «Волгу-Волгу», и посол США Гарриман сидел рядом со Сталиным, который при куплетах про теплоход очень над ним посмеивался.
Центральным в фильме является образ талантливой молодежи – темпераментной, творческой. Он, этот образ, пожалуй, ярче всего воплощен в письмоносице Дуне Петровой, которую отлично играет любимая нашим зрителем актриса Любовь Орлова. После роли американки Марион Диксон в фильме «Цирк» эта новая работа актрисы заслуживает особого внимания именно в силу своей несхожести с предшествующей работой. Письмоносица Дуня – абсолютная противоположность изломанной жизнью американке-циркачке. Дуня – жизнерадостная, крепкая, веселая девушка, спортсменка, плясунья, певунья. Приятно видеть актрису, стремящуюся овладеть искусством перевоплощения, то есть собственно тем, что составляет душу актерского мастерства.
Рецензия на фильм «Волга-Волга» в газете «Известия».
Премьера «Волги-Волги» состоялась в апреле 1938 года. Казалось бы, после «Цирка» Орлова была уже такой звездой, что звезднее просто некуда. Но после роли Стрелки ее популярность приняла просто сумасшедшие масштабы. Теперь фотографии Орловой стали непременным атрибутом в комнате практически любого неженатого мужчины (а скорее всего и женатые от них не отставали, просто не так явно). Ну а среди женщин стало быстро распространяться психическое расстройство, которое психиатры назвали «синдромом Орловой». Оно выражалось в маниакальном желании женщин во всем походить на Орлову. Безумные фанатки высветляли себе волосы, делали такую же прическу, шили такие же туалеты, подражали манерам, выдавали себя за ее близких родственниц – сестер, дочерей, племянниц. Причем делалось это «для души», а не для какой-то материальной выгоды. Прежде подобным страдали в основном детдомовцы, выдававшие себя за родственников знаменитых людей, а теперь такое психическое расстройство стало все чаще встречаться у вполне благополучных женщин.
Другие поклонницы, более практичные и мечтающие не превратиться в копии Орловой, а повторить ее путь, заваливали Любовь Петровну письмами, где просили подсказать, как стать артисткой. Первое время ее такие письма слегка умиляли, но быстро начали раздражать. Летом 1940 года она даже опубликовала в журнале «Смена» статью «Мнимый блеск» с подзаголовком «Ответ моим корреспондентам»:
Недавно я получила письмо из Бобруйска от ученицы 9-го класса Ксении Л. Она пишет:
«Воображаю, как это приятно стоять перед кинокамерой и распевать разные песенки и знать, что тебя услышат во всех городах и будут тебе хлопать из всех сил. Я очень завидую вашей чудесной красивой жизни, мне даже кажется, что отдала бы всю свою жизнь, только бы пожить так денечек, как живете вы, Любовь Петровна. Особенно мне нравится кадр, в котором вы танцуете на пушке…»
Откровенно говоря, меня обидело это признание. Девушку, видите ли, больше всего привлекают в кино наряды, эффектные выходы на аплодисменты, «красивая жизнь». У Ксении прямо-таки кружится голова от всего этого блеска.
Но когда после тяжелых, порой изнурительных съемок приходишь домой и читаешь другое письмо, от Гали Г. из Херсона, то становится даже неприятно.
«Все наши девочки, – пишет Галя Г., – говорят, что я очень похожа на вас. Я тоже очень хорошо пою и умею танцевать очень много танцев. Особенно хорошо получаются у меня чечетки. А главное – у меня такие же, как у вас, глаза и такая же улыбка. В общем, напишите мне срочно: может ли из меня что-нибудь выйти? Я давно мечтаю сыграть такую роль, как Марион Диксон. Смогу ли я ее сыграть на кинофабрике „Мосфильм“? Высылаю Вам свое фото, по которому вам все станет ясно».
Нет, Галя, из ваших слов и вашего фото ничего не ясно. Ни хорошенького личика, ни живописных локонов, ни уменья танцевать еще недостаточно, чтобы стать актером.
Если человек малокультурен, если у него нет общеобразовательной подготовки, то даже при значительном таланте вряд ли из него выйдет хороший актер. Но находятся школьники, которые, не научившись еще грамотно писать, воображают, что профессия актера им уже по плечу.
Вот что пишет ученица 6-го класса Клава И. из Ярославля:
«Мне очень хочется играть в кино. Но мои родные не хочут этого понять… Помогите мне устроиться в артистки. Я через два месяца заканчиваю 6-й класс. Пажаласта напишите мне скорее, хватит ли этого, чтобы стать артисткой, как вы, или мне еще придется кончать за семилетку. Если это не важно, то я приеду к вам в Москву…»
Убеждена, что Клаве И. никогда бы не пришло в голову послать письмо на какой-нибудь завод с просьбой взять ее немедленно на работу инженером. Почему же она решила, что, не овладев даже грамотой, она может быть актрисой?
От души желаю, чтобы и Ксения Л., и Галя Г., и Клава И. серьезно призадумались над своим будущим.
Были среди писем и такие, от которых в шок приходила не только сама Орлова, но и все ее знакомые. Например, шестиклассница Галя Богомолова из города Фрунзе писала: «Когда я жила в Андижане, то от многих слыхала, что при съемке картины “Волга-Волга” вы попали под трамвай, вам перерезало обе ноги. Вы были живы, но потом взяли и отравились. Сначала я никому не верила, но потом пошли слухи на весь Андижан, тогда я уже стала верить. Перед отъездом я пошла в кино, встретила несколько своих подруг, сказала им про вас. Они говорят: да, мы тоже слыхали, что Орлова умерла. Я тогда не пошла в кино, вернулась домой со слезами. У меня мама спрашивает: что ты плачешь? Я говорю: у меня живот болит, и часов до двух ночи плакала, потом уснула. Утром встала и говорю маме: Орлова умерла. Она удивилась и говорит: не должно быть, такая хорошая, развитая женщина и вдруг умерла, я не верю. А брат мой работает киномехаником, он часто носит газеты “Кино”. В этой газете было написано, что заканчивается съемка картины “Волга-Волга”. Я тогда успокоилась, что вы живы. Через два дня после этого слуха мы уехали во Фрунзе. Итак, дорогая моя! Хочу вам сказать, что я вас сильно, сильно люблю…»
Что поделать, Орлова чем дальше, тем больше превращалась в героиню современного фольклора. А народное творчество всегда тяготело к кровавым трагедиям.
Самые вменяемые послания приходили от военных, хотя, возможно, тут надо сказать спасибо армейской цензуре, из-за которой солдатам и офицерам приходилось думать, что они пишут. Но в любом случае Орлова с удовольствием читала, например, письмо из Хабаровска: «С каждым новым фильмом вы все больше и больше повышаете свое мастерство. Ваши достижения – пример для нас, в нашей службе по охране нашей великой социалистической родины, в которой так чудесно расцветает все, что есть прекрасного у человечества. В своей боевой учебе мы, как и вы, добиваемся побед за победами. Граница у нас крепка. У Хасана мы это доказали». Или из Приморья: «По-военному: молодец, – спасибо за службу! Думаю, что вы как патриотка нашей родины в свое время своим талантом поможете нам победить любого врага малой кровью!»
Я со времени появления «Веселых ребят», а затем «Цирка» и «Волги-Волги» искренне полюбила наши советские музыкальные кинокомедии. Может быть, я и не во всем права и музыканты со мной не согласятся, но рождение новой советской песни, лирической и гражданственной, я связываю с этими кинопроизведениями. Это же так: едва ли не все впервые исполненные Орловой в этих фильмах песни вошли в наш быт и сделали нас духовно богаче. Не было бы «Песни о Родине» – едва ли родилась бы и «Священная война», так они связаны. А сколько песен появилось в более поздних музыкальных фильмах, истоки которых – в кинокомедиях Александрова, в музыке Дунаевского, в манере петь и играть, открытой Орловой…
Татьяна Тэсс
В 1939 году после парада физкультурников в Кремле состоялся большой прием, на который были приглашены и некоторые представители советской богемы. В их числе были, конечно, и Орлова с Александровым – после фильма «Волга-Волга» они стали любимцами Сталина.
На этом приеме артисты должны были продемонстрировать избранному обществу свои таланты. Орлова знала, чего от нее ждут, и собиралась исполнить по песне из трех своих фильмов, то есть из «Веселых ребят», «Цирка» и «Волги-Волги». Самый популярный ее номер, куплеты Марион «Диги-диги-ду» Сталин воспринял без особого интереса и сделал только несколько хлопков для приличия. Но когда Орлова запела «Песню о Волге», он улыбнулся, подхватил мелодию, сначала тихо, потом громче и в конце концов запел во весь голос и предложил свите присоединиться к своему дуэту с Орловой.
Но это был еще не триумф. Триумф начался потом, когда концерт закончился и его участников развели по столам. В какой-то момент Любовь Петровна решила поднять тост за Сталина и встала, чтобы подойти к нему. Но то ли она сделала это слишком решительно, то ли охрана ничего не поняла, но несколько человек метнулось ей наперерез. Она испуганно остановилась, но вдруг Сталин поднял голову и, жестом отправив охрану на место, поднялся с бокалом в руке:
– Говорите, товарищ Орлова! Мы вас внимательно слушаем. Говорите сколько хотите! Будем все стоять и слушать…
Весь зал без возражений поднялся вслед за ним и стоя выслушал тост Орловой.
На необъятной территории нашей страны, как в недрах земли, так и в лесах, морях, реках, озерах, горах, в полях, в тундре, в тайге таятся неисчислимые богатства, которыми природа так щедро наделила Советский Союз.
К числу таких богатств относитесь и вы, Любовь Петровна! Следует только добавить, что вы всегда с удовлетворением и готовностью посещаете красноармейские части. В нашей вы были впервые в 1938 году. В тот год, 23 октября, в 18.00 по московскому времени, вы посетили наш полк. Сегодня у нас опять праздник.
Сегодня Вы в нас воскресили моменты тех переживаний. Вы к нам пришли – мы Вас просили, Вы к нам пришли без опозданий. Приветствуем еще раз снова, Вас, друг бойцов, Любовь Орлова! Вам обеспечено всегда Красноармейское «Ура!».
Из писем поклонников Орловой, 1940 год.
