Глава 7
Январь, 1943 год
Гостиница «Нью-йоркер»
Старик обрадовался:
– Наконец-то до вас дошло! Лучше поздно, чем никогда. После гибели Марии я не нуждался в посредниках. Око отыскало меня в Уорденклифе, когда однажды я взобрался на башню с намерением прыгнуть с нее вниз головой.
Над землей висел такой же противный туман. Прыгать в него – значило доставить удовольствие врагам, и особенно этой зловещей силе, сумевшей заманить меня в ловушку.
Неожиданно трезво и без всякой дрожи в голосе старик обратился к потомкам:
– Кстати, что там за окном? Не прояснилось?
Психонавты, не в силах справиться с ознобом, вызванным повышенной электризацией воздуха, промолчали, и это молчание было очевиднее слов.
– Значит, что-то случится, – задумчиво выговорил Тесла, затем наперекор всяким сущностям, бодро продолжил: – Я был прав, что не поспешил с прыжком. Не дождавшись смертельного кульбита, Облако вновь сформировало око. Его размеры были под стать медному куполу. Дьявольская сущность в упор рассматривала меня, удивленная, отчего же я не сделал роковой шаг. Ответ, надеюсь, ясен? Я счел дурным вкусом кончать с собой при таком свидетеле. Я не мог позволить врагу порадоваться, глядя на мое бездыханное тело.
Отдышавшись, Тесла продолжил:
– Это случилось в феврале 1906 года, сразу после того, как Морган включил красный свет на мой контракт с очередным инвестором. В те дни у меня окончательно расшатались нервы. Я, например, не мог заставить себя взять в руки пишущую ручку. Чернила вызывали у меня отвращение, эта черная жидкость казалась мне кровью дьявола.
* * *
Замечено, что рассогласование или дисфункция души почему-то нагляднее всего отражается в почерке.
В течение года почерк Теслы становился все неразборчивее и к августу сделался совершенно нечитабельным. Отчуждение нарастало, горечь и подавленный гнев стали выплескиваться все чаще и чаще. Даже письма к близким друзьям он стал подписывать «Н. Тесла», а не «Никола». Безвременная смерть старого друга и соратника во всех его проектах – от Ниагарского до Уорденклифского, где он был одним из самых активных акционеров, – Уильяма Рэнкина, скончавшегося в сентябре в возрасте сорока семи лет, стала очередным гвоздем, забитым в гроб его мечты.
У Теслы окончательно пропал аппетит, несколько месяцев он прятался от друзей. Солнечному свету не было места в его комнате!
Однако друзья не забыли о нем.
И прежде всего голуби.
Как пишет М. Сейфер: «Социолог Карл Маннгейм предполагает, что историкам-психоаналитикам следует попытаться воссоздать мировоззрение субъекта и дух эпохи, в которой тот жил. История – парадоксальная наука: она противоречива, динамична, многослойна и диалектична, поэтому также следует учитывать иррациональную составляющую».
К сожалению – а может, к счастью, – ни автор, ни сопровождавшие его потомки восторгов по поводу психоанализа, особенно в плане изучения исторических личностей, не испытывали.
Это пройденный этап.
Фрейдистские интерпретации страдают общим для всех «измов» существенным недостатком – попыткой отыскать для живой жизни одно-единственное и непременно всеобъемлющее толкование. Причем не самого лучшего толка. Последователи Фрейда оставляют за бортом понимания сокровенную суть всякого трагедийного героя – а именно сопричастность, соощущение и, конечно, сострадание, без которых всякие догадки насчет трансплантаций тех или иных побуждений и поведенческих мотивов теряют всякий смысл.
Мы не психоаналитики, мы – психонавты, пытающиеся разгадать тайну живого Теслы. Мы против того, чтобы ограничивать того или иного исторического человека рамками очередного или, что еще хуже, модного «изма», пусть даже мода на психоанализ в его современном понимании уже прошла. Психонавты придерживаются мнения, что пока не существует более действенного метода проникнуть в тайну исторического бытия, чем согласие. В этом смысле история, случившаяся с нашим героем, очень поучительна, ведь более рассогласованного человека в истории техники не найти. Его волю к саморазрушению можно интерпретировать как полюс в зыбкой системе сюжетов, которыми радует нас человеческая комедия.
Понятно, что другим полюсом следует считать согласованного человека.
Кто он?
Где искать его?
В чем его отличительные черты?
Но вернемся к старику.
Он задремал в кресле.
За окном стояла все та же зыбкая, отвратительная хмарь. Нам, потомкам, прежде чем удастся отыскать дорогу домой, в наш бурный, языческий век, еще придется побродить в этой приглушающей мысли, сбивающей с толку, электрической взвеси. Но вернемся мы не с пустыми руками. Вернемся с благой вестью, что все мы, согласовавшие себя с реальностью и заодно бунтующие против нее, особенно против предела скорости света, – люди, пусть и с разных, больших и малых, букв, и никому не заказана доля уважения и признательности за его существование на белом свете.
Тем более если речь идет о таком уникальном мечтателе, каким был Тесла.
* * *
Январь, 1943 год
Гостиница «Нью-йоркер»
– Кэтрин несколько раз пыталась подняться ко мне. Я отказывался от встречи, пока однажды, когда я вышел на прогулку и отправился на Центральный вокзал полюбоваться созвездиями, она не подстерегла меня возле самой гостиницы.
Не успел я и сотни шагов отойти от гостиницы, как мне под ноги упала раненая птица. Ее сбил проезжавший автомобиль.
Я поднял голубя. Крыло было сломано, глаза-бусинки смотрели жалобно. Пришлось погладить его по головке. Следом чья-то узкая рука коснулась птицы. Голубь даже не вздрогнул. Я поднял голову.
Рядом стояла Кэтрин.
Я попросил о помощи:
– Надо как-нибудь незаметно пронести ее в мой номер. Нельзя, чтобы кто-то из обслуживающего персонала увидал голубя. Доложит управляющему, и мне не поздоровится.
Кэтрин кивнула, раскрыла сумочку. Мы аккуратно положили птицу и вернулись в отель. Кэтрин взяла меня под руку, что на нашем человечьем языке означало – она помнила обо мне, страдала, она готова помочь.
Она осталась со мной. Она приходила еще несколько раз, и, знаете, я вновь почувствовал вкус к жизни. Дело было за малым – за электротерапией. Я всем рекомендую этот метод.
Однажды тайком я сел на ночной поезд до Уорденклифа. В лаборатории подключил к голове генератор высокой частоты, и мой мозг начал наполняться лечебной силой. Я пропустил через голову 150 000 вольт. Сам я в это время находился в полном сознании и сразу после отключения прибора впал в целительный сон. Процедуры продолжались около месяца, и как-то в начале 1908 года меня осенило – почему бы мне вновь не вернуться к своему проекту?
К тому моменту у меня наладились отношения с полковником Астором. Среди всех деловых людей он был единственным литератором, а среди литераторов единственным хозяином лучшей в Нью-Йорке гостиницы, где до сих пор ко мне относились уважительно, а это что-нибудь да значило.
После одной из традиционных (раз в две недели) поездок к персональному парикмахеру за теплым компрессом лица и энергичным массажем головы, стимулирующим мозговые клетки, я надел свой любимый зеленый замшевый костюм, взял трость и направился в офис полковника.
Мы мило побеседовали. Спустя неделю он позвонил мне и сообщил, что готов встретиться со мной. Пока ничего более определенного сказать не может.
Я ответил, что с радостью повидаюсь с ним, и добавил, если кому-то необходимо отыскать благородного и дальновидного спонсора, он должен обращаться лишь к тому, в чьем распоряжении находится не менее ста миллионов.
Астор засмеялся:
– Прекрасно, мистер Тесла, будем надеяться на лучшее.
Общение с Джоном не помешало мне начать новую рекламную кампанию. Я пытался использовать любую возможность разъяснить суть Уорденклифского проекта. Не думайте, что меня толкали эгоистические или финансовые соображения. Я старался ради будущего планеты.
Я отыскал место для новой конторы. Это на Бродвее, 165.
Наш разговор состоялся через неделю или около того. Астор заявил, что его более всего интересуют летательные аппараты и что я мог бы предложить ему. Я выложил на стол эскизный проект дирижабля, напоминавшего гигантскую слезу и снабженного гигантской индукционной катушкой. Витки размещались над гондолой, прикрепленной к оболочке с горячим воздухом.
Двигатель, задействованный в моем летательном аппарате, я назвал «реактивным». Он крепился в специальном «предкрылке», а пятьдесят управляемых выпускных клапанов помещались с противоположной стороны – в «закрылке».
Полковник бегло ознакомился с эскизом и заявил, что в настоящее время его больше интересуют аппараты тяжелее воздуха, то есть аэропланы. Пришлось напомнить ему, что в недавнем выступлении на ужине в честь контр-адмирала Сигзби, состоявшемся в «Астории», я предупредил присутствующих, что в ближайшее время будет рассеяно одно популярное заблуждение, замедляющее развитие воздухоплавания. Очень скоро все убедятся, что аэроплан слишком тяжел для взлета, такая машина никогда не сможет летать с той же скоростью, с какой совершает полет управляемый аэростат. В доказательство я привел серьезную и разумную работу графа Цеппелина, который построил для перевозки дюжины человек и провизии безопасную и надежную летательную машину, скорость ее намного превосходит скорость аэропланов. С этими бессмысленными, опасными этажерками пора расстаться хотя бы по причине человеколюбия.
* * *
Это заявление следует дополнить сравнительным анализом возможностей аэропланов и кораблей, приведенным стариком в одной из статей. Тесла, ссылаясь на сделанные им расчеты, публично объявил: «Плотность атмосферы больше плотности воды, поэтому аэроплан никогда не сможет передвигаться быстрее «водного судна».
«Воздушный аппарат тяжелее воздуха обречен. С его помощью никогда нельзя будет развить больших скоростей. У него не только ограниченная скорость вращения винта, но и с точки зрения надежности конструкции аэроплан оставляет желать лучшего. Он слишком легко ломается».
По мнению Теслы, единственным приемлемым вариантом может служить замена воздушного винта «реактивным двигателем».
И так во всем! Это была характерная для Теслы смесь бреда с гениальными догадками. Исступленные попытки утвердить свой приоритет толкали его на самые беспардонные пророчества, из которых любой здравомыслящий человек вряд ли выудит что-то более ценное, чем умозрительные спекуляции, имеющие исключительно философский характер и не подразумевающие никаких принципов их реализации.
Вывод кажется вполне очевидным, однако вот какое письмо Тесла получил от своего прежнего помощника по Колорадо-Спрингс Фрица Левенштейна:
«18 апреля 1912 года.
Дорогой мистер Тесла!
Прошлым вечером в компании высокопоставленных гостей мне посчастливилось поприсутствовать на встрече с Маркони. Известный вам Мартин, большой специалист по тостам, с театральным пафосом зачитал приветственную телеграмму и после почти трехминутной паузы объявил автора – Томас Эдисон.
Затем мистер Маркони изложил свою версию истории беспроводной передачи сообщений с момента ее появления и до наших дней. Он даже не упомянул о волновом телеграфе Герца, но это только начало. Далее он сакцентировал внимание слушателей на том, что лучший способ передачи сообщений – это пропускать их по земле.
Следующий оратор, небезызвестный Пьюпин, подхватил тему и заявил, что заслуга создания беспроводной системы принадлежит только одному человеку.
Надеюсь, понятно кому.
Далее слово взял Штейнмец. Он представил себя как единственного человека, которому сразу стала понятна истинная суть метода мистера Маркони, и теперь он готов высказать свое мнение.
Он не постеснялся его высказать. В краткой исторической справке Штейнмец подчеркнул: несмотря на то, что все элементы для передачи энергии без проводов были уже известны и доступны для любого исследователя, только благодаря Маркони впервые удалось осуществить это великое достижение на практике.
Вне всякого сомнения, это был вечер, который можно считать высочайшей оценкой ваших трудов и справедливой данью уважения Тесле – о нем не было сказано ни единого слова!
Искренне ваш Фриц Левенштейн».
Этот эпизод Тесла прокомментировал следующим образом:
– Человек присоединяет к моей катушке некий разрядник и получает Нобелевскую премию, а я ничего не могу поделать. Что в этом удивительного?
Что удивительного в том, что в 1915 году в разгар Первой мировой войны взрывники из компании «Смайли стил компани» заложили заряды вокруг каждой опоры моего гигантского передатчика. Затем подорвали их, тем самым вбив последний гвоздь в гроб, в котором упокоилась моя мечта о Всемирной системе.
«Ассошиэйтед пресс» так сообщило об этом событии, на котором, очевидно, присутствовали военные: «Огромный передатчик сровняли с землей, и чудовищный взрыв перепугал обитателей Шорхема». Причина – возможность использования башни германскими агентами для связи со своими хозяевами в Берлине.
Теслу также можно обвинить в том, что он первым выдвинул идею аппарата на воздушной подушке. Это был крабовидный летательный аппарат вертикального взлета, снабженный мощной горизонтальной турбиной в центре. Действуя по принципу гигантского фена, двигатель создавал мощный нисходящий поток воздуха, который заставлял судно подниматься вверх и скользить над землей по воздушному слою.
Потомки воочию представили, какой смех вызвало это безумное предложение.
Но давайте вернемся к Астору.
* * *
По-видимому, беспардонным заявлением насчет роковых недостатков самолета Тесла до такой степени напугал миллионера, что тот очень скоро отказался от участия в проекте.
– Ну и бог с ним! – махнул рукой изобретатель. – Хорошо, что я не поведал ему о своей идее накачивать энергией летательные аппараты с помощью особого луча. Еще в 1915 году я получил патент за номером 1.119.732 на беспроволочный передатчик, который делает возможным перемещение энергии без проводов и вызывание разрушений на расстоянии. Этот луч диаметром в одну стомиллионную долю квадратного сантиметра генерируется особыми станциями, стоимость которых не будет превышать двух млн. долларов, а время постройки – трех месяцев.
Мое изобретение обладало тремя совершенно необычными свойствами.
Первое состояло в механизме создания нерассеивающегося потока частиц. Только с помощью электростатического отталкивания можно было достичь такого эффекта. Поскольку поперечный разрез носителей мог быть уменьшен до микроскопических размеров, можно было добиться огромной концентрации энергии, невзирая на расстояние.
Второе свойство заключалось в создании открытой вакуумной трубки, которая должна была заменить закрытый резервуар или стеклянное оконце с «газовой горелкой высокой скорости».
В-третьих, я изобрел средство генерации высокого напряжения. Изучив предшествующий электростатический генератор Ван де Граафа, я заменил циркулирующий картонный привод, передававший заряд, потоком ионизированного воздуха, герметично запечатанного в округлом резервуаре длиной 220 футов. Аналогично тому, как можно вызвать искру, потирая подошвами ботинок о ковер в сухой день, новый поток жидкого воздуха достигал того же результата, но был намного эффективнее обычного генератора. Этот заряд, который мог достигать шестидесяти миллионов вольт, в свою очередь передавался миллионам маленьких лампочек на вершине башни, чья округлая форма и внутреннее строение способствовали накоплению энергии.
На вершине купола этой цитадели, высота которой должна была превышать сто футов, была размещена огромная пушка, располагавшаяся таким образом, чтобы к ее вакуумному ударному механизму мог быть подведен вольфрамовый провод. Крошечные «капельки» этого металла попадали и отталкивались от длинного ствола со скоростью более 400 000 футов в секунду. Напряжение, обеспечивающее продвижение луча к цели, необходимо довести до 50 миллионов вольт. При таком громадном напряжении микроскопические электрические частицы материи будут выброшены, как из катапульты.
В статье «Новое искусство создания концентрированной нерассеивающейся энергии при помощи естественного источника», написанной в 1937 году, мне удалось сформулировать заявку…
На наших глазах рождалась новая загадка. Человек, вдохновенно творивший ее, ожил, однако потомки, не забывавшие, что время на исходе, пытались вернуть хозяина к Всемирной системе:
– Давайте закончим об Уорденклифе.
Старик охотно подхватил:
– Знаете, спустя пару лет Уорденклиф начал оживать. Я старался как мог. Меня не покидало ощущение – пока не удастся полностью возродить его, я не буду чувствовать себя удовлетворенным. Полумеры исключены. Либо я возрождаю проект таким, каким он был задуман, либо вообще не стану им заниматься.
Старик потянулся за сигаретой.
Ощущение, что наконец старик вплотную придвинулся к разгадке изобретенной им тайны, заставило нас помедлить. Рука изобретателя накрыла пачку.
Все остальные манипуляции с сигаретой, появление огонька на кончике зажигалки, смачная затяжка и благостное выпускание дыма навсегда запечатлелись в памяти потомков как незабываемое подтверждение земного происхождения нашего героя. Согласитесь, трудно поверить, чтобы где-нибудь во Вселенной существовала раса, способная с такой самозабвенностью вдыхать ядовитое вещество и губить саму себя.
Старик разогнал дымок и обратился к потомкам:
– Что там насчет взрыва в Сибири 30 июня 1908 года, случившегося в районе Подкаменной Тунгуски? Вы до сих пор утверждаете, что это моих рук дело? Ошибаетесь. О падении электрического заряда я знал за неделю до события.
Вероятно, никогда в жизни старик не получал столько удовольствия от курения, как в эти минуты. Он отчетливо сознавал, что это были последние радости, и, сознавая, не смог удержаться от соблазна сотворения очередной тайны.
– Мне был поставлен ультиматум – либо я прекращаю работы в Уорденклифе и окончательно завершаю проект, либо меня ждет гибель. Чтобы подтвердить серьезность намерений, меня решили припугнуть экспериментом. Для острастки. 30 июня на безлюдный район в Сибири якобы упала комета. На самом деле это был энергетический удар. Кем была запущена эта так называемая комета, надеюсь, понятно?
Еще одна сладостная затяжка. Затем вопрос:
– Какой вывод можно сделать из этого эксперимента?
Потомки растерялись. Казалось, бред дошел до своего логического завершения. Безумие торжествовало. Искать в нем педагогический смысл представлялось нам безусловным отказом от здравомыслия.
Мы ошибались!
Этот костлявый, высокий, сутулый, очень изможденный старик оказался не так прост, как можно было подумать.
У него были веселые глаза. Они блистали. Из них струился свет.
Вот его дословное заявление:
– Этот день оказался самым триумфальным в моей жизни!
Пауза. Тушение сигареты, окурок превратился в рваный клочок бумаги.
– Сущность наглядно продемонстрировала возможность передачи энергии на расстояние. Любого количества! Этой энергии могло хватить не только для передачи сообщений, для подпитки электроприборов, локомотивов, автомобилей, но и для того, чтобы уничтожить лес на территории в несколько квадратных километров. Лучшее подтверждение моей теории трудно придумать.
Но в какой чудовищной форме был поставлен ультиматум! После этой демонстрации о продолжении работ и речи быть не могло.
Догадываетесь почему?
Растерянность потомков, суетливый обмен мнениями, бесспорное признание его приоритета в области изобретения тайн доставили истинное удовольствие знаменитому выдумщику.
Фантазия этого мечтателя превзошла все, что мог вообразить даже самый восторженный человек. Автор, как опытный психонавт, побывавший с экспедициями в Древнем Вавилоне, Древнем Риме, посетивший противоположную оконечность Млечного Пути, сумевший отыскать в сибирской тайге спрятанный там звездолет, – был вынужден склонить голову.
Тесла не терзал нас пошлостями «а вы подумайте», «напрягите моски», «включите воображение». Он ответил просто и понятно:
– В одном из сообщений, доставленных голубями, меня предупредили – в следующий раз заряд будет направлен на Нью-Йорк и эпицентром будет служить гостиница «Уолдорф-Астория» в тот самый момент, когда я буду там находиться. Эта угроза ничуть не напугала меня. Меня устраивала такого рода затяжка с решением этой самой насущной задачи человечества. Что случится, если мои изобретения попадут в руки тех, кто подпал под влияние Облака? Лучше всего – это запечатать их тайной. Возможно, самой жгучей тайной двадцатого столетия. Метод надежен и проверен на практике. До поры до времени никто не осмелится пытаться сорвать печать, как, впрочем, и превзойти скорость света. Корпоративные интересы не позволят.
Что касается «луча смерти», меня утешает, что они не сумели добраться до моего главного изобретения.
Я ведь не так прост, каким кажусь, не так ли?..
Мой номер уже посещали неизвестные в плащах. Они даже вскрыли мой сейф, но ничего не нашли там.
Я предвижу, какая свистопляска начнется после моей смерти. Пусть попробуют добраться до моей собственной тайны…
Договорить он не успел. Неожиданно вскинул руку и указал на окно, даже попытался вскочить, однако силы оставили его, и он рухнул в кресло. Потомки сгрудились вокруг умирающего. Через несколько мгновений сознание вернулось к нему. Тесла не без моральной помощи психонавтов добрался до спальни, лег на кровать, успел сказать:
– Не пускайте!.. Скорее к окнам! Не пускайте! Оно подслушивает!!!
Потомки бросились к окну, проникли под опустившийся занавес.
За стеклом в десятке метров от окна, в мрачной, подсвеченной красноватым адским пламенем туманной взвеси отчетливо просматривалось исполинское человеческое ухо. Читалось все – складки, выступы, углубления, пульсирующая громадная мочка и, конечно, пропитанный непроницаемой чернотой провал, ведущий вглубь этой нелепой и ужасающей структуры.
Потомки оцепенели от ужаса.
Ухо словно гигантский локатор развернулось в нашу сторону, затем чуть приблизилось. Из проушины через стекло дохнуло холодом преисподней, затем ухо отодвинулось и растаяло в воздухе.
Мы собрались у постели Теслы.
– Что это было? – сумел спросить старик.
– Ухо. Гигантское и нелепое.
– Где оно?
– Растаяло.
– Значит, теперь мой черед.
На прощание великий хитрец и рационализатор пожелал нам здоровья.
– До встречи, – добавил он.
