Замок Стерлинг,
Шотландия, осень 1527

Я не тороплюсь с ответом, потому что не могу дать Екатерине те заверения, которых она от меня ждет. Я не могу жертвовать своим счастьем, чтобы поддержать ее, и не могу повторить лицемерие моего брата. Я не стану утверждать, что руководствуюсь исключительно волей Всевышнего, потому что впервые за всю свою жизнь я больше не боюсь и мне не угрожает опасность.

Яков в безопасности, моя дочь счастлива в Танталлоне, королевство в мире под рукой Арчибальда, Генри и я живем как простые лорд и леди, управляющие своим хозяйством, и получаем удовольствие от жизни. И мне кажется, что до этого я никогда не бывала счастлива и так спокойна. Наконец-то я отдалилась от Арчибальда, от постоянного страха и страсти. Наконец-то я могу быть с мужчиной, который любит во мне меня, и отвечать ему без притворств и опасений. Это моя осень, мой сезон. Мы заготавливаем дрова для каминов на зиму, складываем копченую рыбу и мясо в огромные замковые кладовые, ездим среди деревьев, сбросивших свою разноцветную листву, напоминающую драгоценности: рубины, медь, золото и изумруды, когда Генри, поднявшись на холм, кивает на вход в наш замок.

– Смотри, это не папский ли стяг? Они что, подняли папские знамена? Должно быть, прибыл их посланник.

Я щурюсь от красного закатного света.

– Да, – говорю я, прижав руку к горлу. – О, Генри, вдруг нам пришли бумаги о разводе?

– Может быть, – спокойно отвечает он и накрывает своей рукой мою, держащую поводья. – Успокойся, любовь моя. Это может быть что угодно. Известие о том, что папа получил свободу? О выборе нового папы? Или развод, или что-нибудь другое.

– Едем же! – говорю я и посылаю коня вперед. Мы едем вверх по склону холма, через лес, по вьющейся вокруг холма дорожке.

Когда мы вбегаем в замок, то находим папского посланника в главном зале с бокалом крепкого эля в руках, стоящим возле камина. Он кланяется мне, когда я вхожу, и потом по тому, как он кланяется Генри, я понимаю, что победила.

– Святой отец дал мне разрешение на расторжение брака, – с уверенностью говорю я. Посланник кланяется снова, каждому из нас в равной степени, словно Генри уже был моим мужем.

– Именно так, – отвечает он.

Наконец-то. Я не могу поверить. Наконец-то я свободна от Арчибальда. Это – мое крещение, освобождающее от греха, это мое второе рождение, новая жизнь. Я уже готова сказать ересь, что это мое возрождение из мертвых. У меня появился шанс снова стать счастливой. Я буду центром жизни Генри и смогу высоко держать голову в Шотландии и перед всем миром. То самое событие, о котором Екатерина говорила, что оно не произойдет никогда, свершилось, несмотря на ее предсказания. Сам папа и я воспротивились ей. Она сказала, что я не получу развода, и вот он, в моих руках. Это триумф моей воли над ее, и я глубоко, неудержимо счастлива.

В тот вечер мы устраиваем настоящий пир: окорока оленины, пироги из певчих птиц, ломтики жареного гуся, рыба, жаренный на вертеле дикий кабан и множество сладостей на десерт. Все знают, что папский посланник принес мне добрые вести и что теперь я свободна от Арчибальда, а кто-то даже уверен в том, что я уже успела съездить в Эдинбург, чтобы сказать ему самому, что он проиграл, а я наконец получила свободу. Маргариту не станут называть незаконнорожденной, и я потребую, чтобы она жила со мной.

Я смеюсь от мыслей о том, что теперь свободная женщина. Мне не верится, что это произошло после стольких лет ожидания, после стольких страшных писем из Англии. Я думаю, что они скоро об этом услышат, и представляю себе свою невестку на коленях и в молитвах о моей душе и о душе ее мужа. Кажется, мне ее жаль, Екатерину, жену, которую вскоре оставят, и я рада и горжусь собой, потому что скоро я снова выйду замуж за мужчину, который любит во мне меня. Я ощущаю себя молодой, как распутная Анна Болейн, которая смеет бросать вызов вековым правилам и самой выбирать свое будущее. И теперь я считаю Екатерину и всех людей старого склада, которые стремятся удержать женщину там, где она сейчас находится, под властью своего мужа, своими врагами. Мир меняется, и я стою на самом авангарде этих перемен.

– Какие вести о моем брате, короле? – спрашиваю я посланника, когда слуга подливает ему еще вина в бокал.

– Святой отец получил его обращение, – отвечает он, – и направляет папского легата в Лондон, чтобы выслушать показания.

Я так удивлена, что роняю ложку.

– Какие показания? Я думала, что легат приезжает для того, чтобы помирить их или поговорить с королевой!

– Он приезжает, чтобы выслушать показания в деле о расторжении брака, – отвечает мне посланник, словно мы говорим о совершенно простых вещах. – Святой отец ведет подробное расследование.

Я должна была предвидеть это, Генрих ведь известен своей способностью говорить одно, а делать другое. Он не перестает меня удивлять.

– Так мой брат намерен расторгнуть брак?

– Ваше величество об этом не знали?

– Я знала о том, что у него были сомнения на этот счет, и думала, что легат приезжает, чтобы эти сомнения развеять. Я не знала, что проводится полное расследование и что есть какие-то свидетельства. Я считала, что король, мой брат, выступает против расторжения брака.

Слабая, еле заметная улыбка показывает, что посланцу тоже об этом говорили.

– Сейчас решается вопрос не о расторжении законного брака, – аккуратно произносит он. – Как я понимаю, король считает, что брак исходно был незаконным. Он представил нам доказательства. И, разумеется, отсутствие наследника.

– У него не было сына в течение восемнадцати лет, – резко отзываюсь я. – И у него есть дочь, принцесса. Почему он подал заявление именно сейчас?

– Судя по всему, не для того, чтобы жениться на другой женщине, – снова высказал предположение посланник. – Он хочет убедиться в том, что не живет во грехе. Он не преследует личных интересов, а искренне считает, что Господь не благословил его брака просто потому, что брака как такового и не было. Их союз с самого начала не был браком.

Я бросаю взгляд на Генри, который сидит во главе стола лордов, а не рядом со мной, раз уж он мне еще не муж.

– Даже здесь, в Шотландии, мы наслышаны об Анне Болейн, – замечаю я.

Папский посланник медленно качает головой, наслаждаясь сложными дипломатическими уловками, позволяющими отрицать очевидное.

– Но в Ватикане о ней не слышали. Курия о ней не знает, – с легкостью лжет он. – И ее имя не упоминается ни в одном из документов. Ее присутствие при королевском дворе не является доказательством. Ваш брат стремится к расторжению брака исключительно из богобоязненных побуждений, а не ради удовлетворения личных потребностей. У него есть сомнения, а не страсти.