Замок Метвен,
Перт, июнь 1514

– Так и не выходите ни за кого из них, – смеясь, говорит мне Арчибальд. Он приехал на пикник, чтобы нарезать холодную оленину, но прислуживает мне и в остальном: подает салфетки и вино. Я наслаждаюсь тем, что мы сейчас напоминаем семью на отдыхе, практически одни: этот внимательный молодой мужчина, мои дети и их няньки. Яков бегает по молодой траве, размахивая руками, а нянька бегает за ним, пока он не упадет, хохоча так, что не сможет встать. Его обер-камергер Дэвид Линдси кричит: «Беги, парнишка! Беги!» Крошка Александр спит в своей качалке в тени деревьев под присмотром своей сиделки, пока его кормилица дремлет вблизи на большой подушке.

– Но мне придется выйти замуж, – отвечаю я. – Сейчас все чудесно: дети здесь и двор отдыхает все лето. Хоть сейчас и кажется, что волноваться не о чем и лето будет длиться бесконечно, но мы-то знаем, что будет, когда придет осень. А зимой лорды снова начнут враждовать друг с другом, французы снова попытаются развязать войну с Англией нашими руками, а мой брат предъявит ко мне претензии, на которые мне нечем будет ответить. Проклятый лорд Дакр продолжит нападать на приграничные территории и поднимется голодный бунт. – К концу этого монолога мой голос уже дрожал. – Я не выдержу этого. Я не выдержу еще одной зимы в одиночестве.

Лицо Арчибальда моментально отражает наполняющее его сочувствие.

– Я готов отдать свою жизнь за вас. Мы все готовы это сделать, – говорит он. – А лорды приграничных земель – мои друзья. Скажите лишь слово, и мы приструним разбойников, соберем совет старейшин и убедим их действовать сообща. Вы же знаете, я происхожу из влиятельной семьи, одной из величайших в Шотландии. Мой дед, Джон Драммонд, – глава клана Драммондов, старика Отважного вы знаете, а мой отец пал при Флоддене, поэтому сейчас я глава семьи Дугласов. Это самые влиятельные семьи Шотландии. Только скажите, и мы вас защитим.

– Я знаю, что вы сделаете все, что в ваших силах, – говорю я. – И сейчас, летом, когда лорды здесь, при дворе, и рады этому, или на своих землях заняты своими делами, и охота удачна, и развлечений достаточно, я даже могу себе представить, что я в безопасности и что это будет продолжаться вечно. Но я знаю, что должна подготовиться к худшему. Я должна найти того, кто встретит невзгоды рядом со мной.

Он передает мне фрукты и бокал вина. Он двигается с такой легкой плавной грацией, что даже самые простые из его движений напоминают танец. Он никогда ничего не роняет и не проливает и не ругает собственную неуклюжесть, и он всегда очень хорошо одет. Среди других шотландский лордов, которые не отказывают себе в удовольствиях, в дальних поездках и отчаянных драках, и не утруждают себя гигиеной, он выделяется тем, что всегда хорошо выбрит, причесан, с чистыми руками, и его белье пахнет мылом и еще немного мускатом. Господь мне свидетель, юноша хорош собой, половина моих дам в него влюблены. Однако он относится к своему внешнему виду как к чему-то обычному, не отдавая себе отчета в том, как он хорош. Он помолвлен с девушкой, которая живет недалеко от его родного дома. Наверное, это было сделано, пока они были еще совсем детьми, как это принято в Шотландии. Однако он вовсе не ведет себя как мужчина, пообещавший свое сердце женщине. Джон Драммонд выставляет своего красавца внука, с его длинными ногами, стройностью и гибкой силой, широкими плечами и удивительно тонким кельтским лицом, темными глазами и волосами цвета осенних листьев, напоказ, как призового теленка.

– Джанет Стюарт из Тракуэра повезло, – замечаю я. Так зовут женщину, на которой он должен жениться. В ответ он склоняет голову и краснеет, но его глаза встречаются с моими.

– Это мне повезло, – говорит он. – Потому что я обещан одной из самых хорошеньких девушек Шотландии, а служу самой красивой королеве.

– О, между нами не может быть никакого сравнения, – тут же отвечаю я. – Я – мать двоих детей, вдова и уже старуха. Мне двадцать четыре года.

– Нет, не старуха, – возражает он. – Мне столько же лет, как и вам. Я и вдовец, так же, как и вы. А еще я граф Ангус, глава семьи. Я знаю, что такое ответственность.

– Джанет Стюарт ведь молода, не так ли? Она служанка?

– Ей почти тринадцать.

– Да она дитя! – с негодованием восклицаю я. – Я об этом не знала. Все говорят о том, как она хороша, вот я и подумала, что она – молодая женщина. Странно, что ты не предпочел кого-то своего возраста.

– Она моя маленькая суженая. Нас обручили, еще когда она была в колыбели. Я видел, как она росла, и ни разу не заметил в ней ничего дурного. Я женюсь на ней, когда она достигнет совершеннолетия. Но вы – моя королева, сейчас и навсегда.

Я наклоняюсь к нему, совсем немного.

– Так ты не покинешь меня, Арчибальд? Когда женишься на своей девочке-невесте?

– Называйте меня Ард, – шепчет он. – Мои возлюбленные зовут меня Ард.

Он любит меня. Я это знаю. Его пульс так же лихорадочно частит, как и мой, когда мы рядом, и у него тоже кругом идет голова. Я хочу, чтобы меня любил мужчина, я нуждаюсь в этом, и молодой граф Ангус, Ард, как я в уме называю его, явно это делает. И он никогда не покинет меня, всегда будет к моим услугам, рядом со мной на застольях, во время поездок, когда двор выезжает на прогулки, он будет играть с моими мальчиками, которых обожает. Ну разумеется, мне придется выйти замуж за кого-нибудь из правителей, короля Франции или императора, ради моего королевства и собственного будущего, но я всегда буду держать Арда рядом. Он будет моим рыцарем, моим кавалером, а я буду как дама в легендах и песнях трубадуров: обожаемая, но недоступная. И вообще, я считаю, что ему совершенно не обязательно жениться на Джанет Стюарт. Да, я даже позволю себе запретить эту свадьбу, пусть хоть эта девочка наполнит слезами целое озеро. Я же королева. И могу делать все, что сочту нужным, без всяких объяснений.

Я получаю письмо от Марии, моей сестры, которой в этом году исполнилось восемнадцать, но она все еще была дома и не замужем. Она пишет мне новости двора, который отправился в летнюю резиденцию. У них все в порядке, и потница не дошла до двора, который сейчас направляется на юг королевства. Иногда они пересаживаются на большие баржи, на которых играют музыканты, и тогда на берегах реки собираются зеваки, которые приветствуют их и бросают им мелочь и цветы, когда они проплывают мимо. Иногда двор путешествует верхом, и тогда перед ними движутся королевские знаменосцы, и в каждом городке им навстречу выходят горожане, чтобы восхвалить Генриха за его воинские доблести и победы во Франции и Шотландии и вручить ему кошели с золотом. У Марии в гардеробе уже нет места из-за платьев, купленных Испанией, и родня будущего мужа не перестает ее уверять в том, что невеста Кастилии достойна только самого лучшего. Они даже потребовали еще один ее портрет, и художник клянется, что Мария – самая красивая принцесса крещеного мира!

Она должна выйти замуж за Карла в следующем году, и они уже планируют неслыханную церемонию с множеством пиров, чтобы отпраздновать ее отбытие в Испанию. Чарльз Брэндон собирается непременно участвовать в турнирах и уверен в том, что победит. Генрих наградил его титулом герцога, что было превыше всяческих ожиданий. Некоторые при дворе считают, что ему был дарован такой высокий статус для того, чтобы он мог сделать предложение эрцгерцогине Маргарите, но Мария так не считает, о чем и спешит мне сообщить своим кривым детским почерком, ошибками, сделанными в ажитации, и комментариями и приписками на полях. Он вовсе не любит эрцгерцогиню, хоть она и без ума от него, она даже нисколечки ему не нравится. Он говорит, что сердце его отдано совершенно другой даме. И Мария считает, что ему был дарован такой титул, самый высокий в королевстве, просто потому, что Генрих очень его любит. Теперь Чарльза почитают как одного из величайших мужей Англии и воздают должное его заслугам. Он – лучший друг Генриха, и тот любит его, как родного брата.

Прочитав эти строки, я задумалась. У Генриха был брат, прекрасный юноша, достоинств которого драгоценному Чарльзу Брэндону и во сне не видать. Неужели он забыл Артура? Неужели Мария забыла о том, кто был настоящим братом Генриха? Как может она использовать в письме ко мне слово «брат» и не понимать, что оно значит для меня? Неужели они забыли и Артура, и меня вместе с ним?

В конце своего письма она вспоминает, что я теперь вдова с двумя детьми, с трудом удерживающая бразды правления весьма непростым королевством, и что ее болтовня о нарядах и делах сердечных может меня рассердить, и переходит на более проникновенный тон. Она училась быть очаровательной и хорошо знает, как себя вести:

Брэндон оказывается не единственным прохвостом. Томас Говард, победитель в битве при Флоддене, наконец-то получает титул, который он потерял при Босуорте: он теперь зовется герцог Норфолк, а его сына будут называть граф Суррей. И все это в награду за садовничий нож, который размозжил коронованную голову моего мужа, и за стрелу, пронзившую ему бок. Или это в благодарность за залитый кровью камзол, который был отправлен во Францию? Или за тело, закатанное в свинец, которое лежит где-то непогребенным?

Судя по всему, мой брат считает, что нельзя хоронить жертву убийства, пока не наградил его убийц, поэтому Томас Говард носит геральдические листья клубники, пока тело моего мужа ждет вмешательства папы римского, чтобы наконец быть преданным земле и начать свое путешествие в рай.

Мария не рассказывает о почестях Норфолка, но я знаю, что его символом является лев, шотландский лев, челюсть которого пронзает стрела, в память о том, как садовничий нож вонзается в лицо моего бедного мужа. И в самом деле, благородный символ. Как бы мой брат не пожалел о том дне, когда воздал почести убийце короля.

Я держу на коленях полное глупого тщеславия письмо Марии и еще раз перечитываю строки о том, как ей жаль, что я не смогу приехать на ее венчание. Но, может, все же получится? Возьму с собой неполный двор, немного охраны в новой ливрее. Я могла бы нанести им официальный визит: королева, путешествующая во всем великолепии, и тогда я тоже буду заезжать в города, и люди будут выходить и читать мне поэмы. И Ард мог бы ехать подле меня и смешить меня, пусть он увидит, как народ Англии любит меня, свою первую и лучшую принцессу Тюдоров. Да, мне бы хотелось, чтобы он увидел меня в Англии, где меня будут приветствовать как великую правительницу и принцессу по праву рождения. А во время путешествия он бы помогал мне спуститься с лошади и прижимал к себе каждый день так, чтобы никто не замечал. Он будет стоять возле меня во время каждого ужина, и мы будем с ним танцевать. У меня будут новые платья, и художник напишет прекрасный портрет, и, может быть, я велю, чтобы его изобразили рядом, как моего фаворита. Мария так избалована и так глупа, что даже не прислала мне приглашения, просто решила, что я не смогу приехать. Но, возможно, я все же возьму и приеду, чем очень их всех удивлю.

Это все мечты, такие же обманчивые, как нашептанные Ардом обещания любви. У меня нет денег на поездку в Лондон, нет нарядов, чтобы затмить сестер, нет украшений, чтобы посрамить королеву Англии. У меня нет даже тех украшений, которые оставил мне мой собственный отец. И у меня нет приглашения.

Мария говорила, что Екатерина путешествует в повозке. Я снова переворачиваю страницу и перечитываю. Да, она ясно это говорит. Я знаю только одну причину, по которой Екатерина сядет в повозку, вместо того чтобы гарцевать на коне и стараться во всем не отставать от Генриха: должно быть, она снова беременна и истово молится о том, чтобы суметь выносить ребенка на этот раз.

Я кладу письмо в пустую шкатулку для драгоценностей и подхожу к маленькому арочному окну, выходящему на простирающиеся до самого горизонта холмы. Пейзаж здесь так не похож на низины и луга долины Темзы. Не видно красивых домиков и богатых аббатств, купающихся в яблоневых садах. Нет разбитых на аллеи парков или ровных лугов для игры в кегли. Здесь есть только высоко выгнутое небо над холмами, скалы и утесы, покрытые темными древними чащами, над которыми парят орлы.

Этим летом я была счастлива со своими мальчиками, упиваясь обожанием Арда и покоем. Но вся моя радость оборвалась после получения одного известия. Я представляю себе Екатерину, восседающую в повозке с шелковыми шторами, королеву Англии, снова ожидающую ребенка, и думаю о том, что она все время будет меня опережать. Она будет наслаждаться миром, тогда как я буду мучима раздорами. У нее есть муж, который ее защищает и одерживает победу, когда отправляется на войну. У нее есть повозка и королевство, по которому она может путешествовать в полной безопасности. Сейчас она беременна, и если у нее родится мальчик, то он станет наследником короны Англии, а мой мальчик получит только Шотландию, а это наследство очень непросто удержать. Я всегда буду на втором месте после нее. Я просто не вынесу, если к тому, что она стала королевой Англии, добавится и то, что она станет матерью принца Уэльского, в то время как я, забытая всеми, вынуждена прозябать в далеком, нищем и полудиком королевстве.

И в этот момент я думаю: «Хорошо же! Я покажу, что думаю о ее слащавых пожеланиях и лживых намеках на сестринскую любовь и заботу. Я выйду замуж за Людовика Французского и получу такого союзника для своего королевства, Шотландии, у которого достанет силы и богатства, чтобы разгромить Англию, если та снова решится на военные действия. И тогда я буду королевой Франции и Шотландии, с двумя крепкими наследниками, и, возможно, рожу еще детей, и это будет лучше, чем оказаться на месте королевы Англии, отчаянно цепляющейся в своей повозке за шанс не лишиться будущего».

Я отправляю частное письмо нашему послу во Франции, чтобы сообщать, что я приняла решение. Я поручаю ему связаться с королем, которого я сама называла монстром, и передать ему, что я готова выйти за него замуж. Людовик должен сделать мне официальное предложение, и я отдам ему свою руку. Я выйду за него замуж, каким бы зверем он ни казался, и превращусь в королеву Франции, злейшего врага Англии, стану выше Екатерины.