5 июля 2006 года

Дэниэла похоронили рядом с его отцом на кладбище святой Анны. Похоронили в гробу, который сколотил он сам. Лучше сгореть, чем угаснуть…

После похорон все собрались в доме Клема – ели, пили коктейли, рассказывали истории про Дэниэла. Дэниэл и тележка для продажи арахиса. Дэниэл и его безумные идеи. Дэниэл и Пасхальный Кролик.

Лиззи пошла прилечь. Все решили, что для нее это слишком большой удар – вернуться в родной город, чтобы похоронить давно пропавшего отца. Питер сидел на диване, Ток стояла сзади и массировала ему плечи. Жюстин клевала остатки фасолевого салата и чизбургера на своей тарелке. Сьюзи и Кимберли сидели на крыльце, играли в карты и пили имбирный эль с вишней.

– Пойду принесу себе еще пива, – объявил Клем, вставая. – Кому-то нужно еще что-нибудь?

Все дружно покачали головами. Ронда встала, потянулась и прошла вслед за отцом в кухню.

– Ну, как ты? – спросила она.

В его глазах вновь возник хорошо знакомый, задумчивый взгляд.

– Знаешь, я пару лет не разговаривал с Дэниэлом. Вскоре после того, как узнал про них с Агги и понял, что Питер – его сын. Я встретил твою мать, пытался забыть все, что было до этого. Затем, в ту осень, когда родилась ты, я сидел на переднем крыльце, и Дэниэл вдруг вырос передо мной, словно какой-то призрак.

Клем с тоской посмотрел в окно – там, на крыльце, хихикали девочки – и, сделав большой глоток пива из банки, которую держал в руках, заговорил дальше:

– Он шел по мощенной кирпичом дорожке, держа перед собой упаковку из шести банок пива, словно некое подношение. Потом мы с ним сидели и пили принесенное им пиво, говорили о наших новорожденных дочерях, о Питере. Мы как будто вновь вернулись в старые добрые времена. Как будто в нашей дружбе никогда не было бреши.

Ронда кивнула и подумала: как здорово, что она снова говорит с Питером. Как это знакомо и приятно. Это все равно что вернуться домой.

– После того как Дэниэл исчез, я постоянно выходил на крыльцо. Я несколько лет подряд сидел там часами. Курил, глядел на дорогу, ждал, когда он снова появится со своим пивом. Теперь я знаю, что ждал напрасно. С одной стороны, теперь, когда я знаю правду, мне стало легче, но все равно обидно.

Ронда кивнула. В голосе отца слышались слезы. Он смотрел в окно кухни, на крыльцо, как будто все еще надеялся увидеть, что его друг шагает по дорожке и, подойдя ближе, говорит, что это был розыгрыш.

На крыльце хихикали девочки.

– Я выиграла! – пропищала Сьюзи.

Похоже, полиция остановилась на версии, что Дэниэла убил один из его знакомых, кому он задолжал большие деньги, Шейн Гоки или Гордон Пелетье. Оба они уже были мертвы. Все были только рады принять эту версию. Ответ, сколь ужасен он ни был, лучше, чем отсутствие такового.

Тем не менее Кроули дал однозначно понять, что дело это ни в коем случае нельзя считать закрытым, что означало, что убийца еще может быть пойман. Ронда отлично понимала это.

Она знала: благодаря современным методам или какой-нибудь крошечной улике – волосу или пуговице – их в любой момент могут призвать к ответу. Даже ее, хотя она ничего не знала про убийство, невольно помогая спрятать тело. Позже, когда ей стала известна правда, Ронда никому ничего не сказала. Знала она и то, что правда имеет привычку всплывать самым неожиданным образом, когда ее меньше всего ждешь. Спустя десять лет в ее дверь ночью постучат, и сержант Кроули скажет: «Я знаю, что это сделали вы».

– Хуже всего то, – сказал Клем, – что, возможно, мы никогда не узнаем правды о том, что же произошло. Я до сих пор готов надрать себе задницу за то, что не одолжил ему денег, когда он меня просил, чтобы рассчитаться с заимодавцами. Ведь эти деньги могли спасти ему жизнь.

Радио в углу кухни что-то негромко наигрывало. Внезапно из него зазвучал голос Вана Моррисона. Клем подошел и увеличил громкость.

– Как же Дэниэл любил эту песню, – сказал он и, взяв приемник в руки, стал слегка раскачиваться в такт мелодии. Взгляд его был устремлен в окно, как будто он увидел вдалеке знакомую фигуру.

Он ничего не знает, подумала Ронда. Не знает, что Дэниэл делал с Лиззи, ни сном ни духом не ведает, что произошло в тот последний вечер. И если лучший друг Дэниэла ничего не знает, что ж, возможно, их секрет так и останется секретом.

В кухню вошла Жюстин. Никаких спортивных костюмов. Строгое черное платье. В руках – груда грязных тарелок и мисок. Жюстин с грохотом поставила их в мойку, чем вывела Клема из задумчивости.

– Тебе помочь? – спросил он.

Жюстин покачала головой и включила воду. Выжав на тарелку струйку моющего средства, Жюстин вернулась к Клему и радиоприемнику.

Ронда же вспомнила допросы с пристрастием – мать устраивала их всякий раз, когда она возвращалась, переночевав у Лиззи. Чем вы занимались? Во сколько легли? Была ли дома Агги? А Питер? А Дэниэл?

Дэниэл.

О боже, Жюстин все знала! Ронда едва не произнесла эти слова вслух. На миг она представила, как кладет руки на материнские плечи, как разворачивает ее к себе лицом и говорит: «Ты ведь знала про Дэниэла. Признавайся, знала».

Вместо этого она вцепилась в спинку кухонного стула.

– Ты уверена, что тебе не нужна моя помощь? – спросил Клем. – Вон какая гора посуды.

– Я сама. Люблю наводить чистоту. Это получается у меня лучше всего.

По телу Ронды пробежал холодок, начиная со шрама на лбу и до пальцев ног. Наводить чистоту. Неужели Жюстин знала не только про гнусности Дэниэла, но и чем все это закончилось? И, выбросив окровавленную одежду Лиззи, она сделала это не только из соображений гигиены?

Ронда еще сильнее вцепилась в спинку стула.

– Ты не можешь сделать громче? – попросила Жюстин, стоя к ним спиной. – Хочу послушать прогноз погоды.

Клем увеличил громкость. В кухню ворвался голос ведущего, сообщавшего последние известия. Главной новостью было то, что тело Эрнестины Флоруччи, наконец, найдено. Рано утром отдыхающие обнаружили его на северной стороне озера.

Ронда судорожно вздохнула и разжала пальцы. Те соскользнули со спинки стула.

– Не переживай, Ронни, – сказал Клем, не выпуская из рук радио. Затем осторожно – как будто это была бомба – поставил приемник на кухонный стол.

Ронда вышла на крыльцо. Сьюзи и Ким хихикали, глядя на свои карты.

– Не хотите прогуляться? – предложила им Ронда.

Сьюзи кивнула.

– Я знаю место, где есть субмарина, – сказала она.

У Ронды внутри все похолодело. Вслед за скачущими девчушками она пересекла двор и зашагала по тропинке, что вела к их старой сцене.

Ронда не была в лесу много лет. Вскоре после спектакля они перестали пользоваться тропинкой, которая соединяла их дома, предпочитая окольный путь по главной дороге. Теперь Ронда поняла почему.

Лес показался ей меньше, но гуще. Деревья выросли, отчего даже в такой солнечный день, как этот, поляна была темнее, чем Ронда ее помнила. Она подняла глаза, пытаясь отыскать сосну, с которой Ток когда-то выпустила свою стрелу. Ронде казалось, что она сможет это сделать, но увы. Все сосны были практически одинаковыми.

Девочки забрались в старую «Импалу» Клема. Ронда последовала их примеру и протиснулась на переднее сиденье рядом с ними.

– Куда плывем? – спросила она. Сьюзи села за руль. Она по-прежнему была в черном траурном платье. Волосы перевязаны черной лентой.

– Посмотреть на осьминога, – ответила Сьюзи.

Ронда посмотрела направо.

Груда досок, некогда бывшая их сценой, почернела от плесени и позеленела от мха. Полиция оттащила часть досок, и под ними обнаружилась яма. Ронда отвернулась, не в силах заставить себя посмотреть вниз – туда, где когда-то все они по очереди прятались. Здесь они переодевали костюмы, отсюда эффектно выходили на сцену и сюда возвращались, отыграв свой эпизод. Ронда помнила, как в своих снах падала вниз, как ей казалось, что это падение никогда не закончится. Ей вспомнилась старая зубная пластинка, найденная в яме и теперь лежащая в пакетике для улик вместе с остатками футболки Дэниэла и его джинсов.

Ронда обвела взглядом землю, гадая, где же они закопали пугало, и пытаясь вспомнить, что тогда написала на клочке бумаги. Чего она тогда боялась больше всего? Что Питер ее не любит? Что она состарится и все забудет? Или же что-то простое, например, про пауков? Или что-то более зловещее?

Под досками, что валялись сбоку, Ронда заметила кусок ткани, в котором узнала декорации к их спектаклю. Голубые волны, краешек пальмы, весь в черных пятнах плесени. Как же их Нетландия была похожа на Кроличий остров!

Сьюзи аккуратно опустила субмарину на дно океана. Втроем они вышли из нее и сели на подстилку из сосновых иголок, таких же мягких, как и песок. Они пили чай и ели пирожные. Ронда окинула взглядом разломанную сцену, деревья вокруг нее. В какой-то миг ей показалось, будто мимо нее пролетела горящая стрела Ток. Где-то рядом крикнула птица, и в ее крике Ронде послышалось карканье вороны Питера Пэна.

Осьминог оказался гостеприимным хозяином и рассказал много такого, от чего Сьюзи и Ким катались от хохота.

– Глупый осьминог, – хихикали они. Затем внезапно Сьюзи посерьезнела.

– Осьминог говорит, что теперь ты можешь рассказать нам про дедушку Дэниэла, – сказала она.

Ронда окаменела. Невидимое пирожное застряло у нее в горле, невидимый чай пролился ей на колени.

– А что про него рассказывать? – спросила она с напускным равнодушием, на какое только была способна.

– Какую-нибудь историю, – не унималась Сьюзи.

– Думаю, твой отец расскажет тебе о нем целую кучу историй, – сказала она Сьюзи. – А тебе, Кимберли, твоя мама. Она расскажет все, что тебе интересно знать.

– Но мы хотим услышать твою историю, – захныкала Ким. – Ты ведь тоже его знала.

Ронда задумалась. Задумалась об этих девочках, на глазах у которых только что похоронили того, с кем они даже не были знакомы. Того, чье изувеченное тело полиция обнаружила в лесу. Их деда. Разумеется, их мучило любопытство.

– Дайте подумать, – сказала Ронда, помешкав пару секунд. – Когда-то давным-давно ваш дедушка Дэниэл решил, что его сын Питер – это, Сьюзи, твой папа – сможет летать. И тогда он сделал ему пару крыльев…

И Ронда рассказала им эту историю, умолчав, правда, о том, как Питер стоял на крыше мастерской, как Агги набросилась на Дэниэла с лопатой. Она позволила себе небольшой вымысел, сказав, что да, возможно, Питер летал в тот день, пусть даже совсем немножко. Рассказывая эту историю, Ронда подумала о том, как прошлое передается от поколения к поколению. Именно так создаются воспоминания. Наполовину вымышленные, улучшенные, с налетом фантазии. Теперь, будучи мертвым, Дэниэл войдет в сонм святых. Красивым мужчиной, который сделал своему сыну крылья.

Ронда и девочки снова сели в субмарину и начали движение в направлении будущего, находящегося где-то за горизонтом. Они вынырнули из пучины, которая была прошлым, выскочили из глубин памяти. Сьюзи работала рычагом коробки скоростей, крутила руль. Ронда нажимала на невидимые рычаги. Время от времени она отпускала их и подносила руки к лицу, как будто управляла перископом, высматривая на горизонте признаки чего-то знакомого.

– Земля! – наконец крикнула она.

– Всплываем! – приказала Сьюзи. – Мы снова дома.