Глава семнадцатая
Очнулась я в полной темноте.
Минуточку, подождите–ка: я очнулась?
— Почему я не умерла? — попыталась было я сказать.
— Аеу йа нрла? — Это то, что получилось на самом деле.
— Доченька, — это был голос отца, — ты меня слышишь?
— М–м–м…
Он взял меня за руку, но ощущение было странное, как будто чем–то приглушенное.
— Не… не вижу…
— У тебя повязка на глазах.
Я попыталась было сжать его руку, но мне стало больно.
— Нет, не пользуйся руками, — тут же сказал отец. — Они у тебя обожжены.
— Она вообще не должна была проснуться, — это был голос дока Рассел. — Джаз, ты меня слышишь?
— Насколько все плохо? — спросила я.
— Ты говоришь по–арабски, — ответила доктор. — Я не понимаю.
— Она спросила, насколько все плохо, — перевел отец.
— Выздоровление будет болезненным, но ты будешь жить.
— Не я… город. Что с городом?
Я почувствовала укол в руку.
— Что вы делаете? — спросил отец.
— Ей нужно спать, — ответила доктор Рассел.
И я уснула.
Весь следующий день я то приходила в сознание, то снова отключалась. Я помнила какие–то обрывки разговоров, какие–то тесты. Кто–то менял мои повязки, делал уколы. Я была в полусознании, пока они возились со мной, а потом опять проваливалась в небытие.
— Джаз?
Я что–то промычала.
— Джаз, ты не спишь? — это был голос доктора Рассел.
— Да?
— Я сейчас сниму повязку у тебя с глаз.
— Хорошо.
Я почувствовала прикосновение к своей голове. Она аккуратно размотала бинты, и я наконец–то снова могла видеть. Глазам стало больно от яркого света, но по мере того, как мои глаза привыкали к нему, я стала видеть всю комнату.
Я лежала в крошечной комнате, похожей на больничную палату. Похожей, потому, что в Артемиде нет больницы. У доктора Рассел есть палата для приема больных. А это явно было какое–то подсобное помещение где–то на задворках ее клиники.
С рук тоже сняли бинты, и я смогла наконец глянуть на свои ожоги. Выглядели они ужасно. Я вяло задумалась, заживут ли они или руки так и останутся все в шрамах. Потом я несколько раз сжала и разжала пальцы. Было больно, но не слишком.
Доктор, женщина лет шестидесяти с седыми волосами, посветила мне фонариком в глаза и подняла три пальца:
— Сколько пальцев?
— С городом все в порядке?
Она помахала рукой у меня перед носом:
— Давай все делать постепенно? Сколько пальцев я тебе показываю?
— Три?
— Хорошо. Что ты помнишь?
Я оглядела свое тело: вроде все на месте. Я лежала в постели в больничном халате:
— Я помню, как проткнула «хомячий шар». Я думала, что умру.
— По идее ты и должна была умереть, — ответила доктор. — Тебя спасли Дейл Шапиро и Лоретта Санчез. Я слышала, что он перекинул тебя через тоннель, а Лоретта подхватила, затащила в луноход и закачала воздух в кабину. Ты пробыла в вакууме всего три минуты.
Я посмотрела на свои руки:
— Но почему эти три минуты не убили меня?
— Человеческое тело способно выдержать несколько минут в полном вакууме. В самой Артемиде давление достаточно низкое, поэтому у тебя не случился приступ кессонной болезни. Самая серьезная угроза — кислородное голодание, как и в тех случаях, когда человек тонет в воде. Они успели вовремя — еще минута, и ты была бы мертва.
Она приложила пальцы к моему горлу, следя за стрелкой часов на стене:
— У тебя ожоги второй степени на руках и на задней стороне шеи. Наверное, это те места, которые напрямую соприкасались с лунной поверхностью. Плюс сильный солнечный ожог всего лица. Какое–то время придется раз в месяц проверяться на рак кожи, но в целом все будет в порядке.
— Так что с городом?
— Об этом лучше спроси Руди. Он как раз здесь, я его сейчас позову.
Я схватила ее за рукав:
— Но…
— Джаз, я твой доктор и обязана заботиться о тебе. Но мы не друзья. Отпусти меня.
Я отпустила ее рукав, и она вышла из комнаты.
Когда доктор открыла дверь, я заметила в соседней комнате Свободу, который пытался заглянуть внутрь. Но тут его загородила внушительная фигура Руди.
— Привет, Джаз, — сказал Руди. — Как ты себя чувствуешь?
— Кто–нибудь умер?
Руди закрыл за собой дверь:
— Нет, никто не умер.
Я вздохнула с облегчением и опустила голову на подушку. Только сейчас я поняла, в каком жутком напряжении находилась до этого:
— Охххх…
— У тебя в любом случае будут колоссальные проблемы.
— Я так и подумала.
— Если бы это произошло в каком–либо другом месте, жертвы непременно были бы, — Руди сцепил руки за спиной. — Но тут все сработало в нашу пользу. Машин здесь нет, так что никто не уснул за рулем. Гравитация низкая, поэтому никто не пострадал, падая на землю. Обошлось несколькими синяками и царапинами.
— Легко отделались.
Он бросил на меня сердитый взгляд:
— У трех человек случился сердечный приступ на почве отравления хлороформом. Все трое были пожилые люди и у них были проблемы с легкими.
— Но они живы?
— Живы, но им просто повезло. Как только люди начали просыпаться, они бросились проверять, в каком состоянии их соседи. Если бы не взаимоподдержка среди горожан, этого бы не произошло. К тому же, при нашей гравитации больного человека нести достаточно легко, и в городе нет места, откуда нельзя было бы добраться до доктора Рассел. — Руди кивнул в сторону двери. — Кстати, ты у нее не в фаворе.
— Я заметила.
— Она серьезно относится к вопросам здоровья населения.
— Я знаю.
Руди постоял молча, потом спросил:
— Ты не скажешь мне, кто еще был замешан в этом деле, кроме тебя?
— Нет.
— Я знаю, что Дейл Шапиро помогал тебе.
— Понятия не имею, о чем ты, — ответила я. — Дейл просто проезжал мимо.
— В ровере Боба Льюиса?
— Так они ж приятели. Они вечно друг другу что–то одалживают.
— Проезжал с Лореттой Санчез?
— Может, они встречаются? — предположила я.
— Шапиро гей.
— Может, он не слишком убежденный гей?
— Понятно, — сказал Руди. — Можешь объяснить, почему Лене Ландвик сегодня утром перевела на твой счет миллион жетонов?
Хорошая новость! Но я изобразила полное безразличие:
— Просто маленький заем. Она решила вложить деньги в мою фирму по проведению экскурсий на поверхности Луны.
— Ты провалила экзамен.
— Речь идет о долгосрочном вложении.
— Это явная ложь.
— Думай, что хочешь. Я устала.
— Тогда отдыхай, — Руди повернулся к двери. — Администратор хочет видеть тебя, как только ты будешь в силах прийти к ней. Рекомендую заранее собрать легкие вещи — в Саудовской Аравии сейчас лето.
Как только Руди вышел, в дверь проскользнул Свобода и устроился на стуле возле кровати:
— Джаз, привет! Док говорит, с тобой все будет в полном порядке!
— Привет, Свобо. Извини, что так получилось с хлороформом.
— Пустяки, не страшно, — пожал плечами Свобода.
— Наверное, остальные в городе настроены не так доброжелательно?
— Да не то чтобы… Некоторые, конечно, сильно злы на тебя, но большая часть населения — нет.
— Ты серьезно? — удивилась я. — Из–за меня же целый город с ног попадал.
Он небрежно махнул рукой:
— Это случилось не только из–за тебя. Сразу всплыл целый комплекс всяких инженерных проблем. Например, почему в воздуховодах нет датчиков, реагирующих на сложные токсины? Почему Санчез хранила метан, кислород и хлорин в помещении, где находился нагреватель? Почему у Центра жизнеобеспечения нет своего независимого источника воздуха, чтобы в случае проблем в городе они смогли бы работать? Почему вообще система жизнеобеспечения централизована, вместо независимых отделений в каждом куполе? Вот эти вопросы люди и задают. — Он дотронулся до моей руки: — Я очень рад, что с тобой все в порядке.
Я накрыла его руку своей.
— К тому же, вся эта история дала мне возможность подружиться с твоим отцом, — добавил Мартин.
— Что, правда?
— Да. После того, как мы пришли в себя, мы с ним вдвоем отправились проверять, как там наши соседи. Это было круто. А потом он угостил меня пивом.
— Пивом? — Я изумленно раскрыла глаза. — Отец купил пиво?
— Он мне купил, а сам пил сок. Мы с ним целый час болтали о металлургии! Он просто потрясающий.
Я попробовала представить себе отца и Свободу, по–приятельски треплющихся в баре. Воображение отказывало.
— Да, он потрясающий. — Голос Свободы звучал тише, улыбка исчезла.
— Свобо, в чем дело? — спросила я.
Он опустил глаза:
— Ты уедешь, Джаз? Тебя могут выслать? Это было бы ужасно.
Я ободряюще похлопала его обожженной рукой по плечу:
— Все будет в порядке. Не волнуйся, я никуда не денусь.
— Ты уверена?
— Да, у меня есть план.
— Опять план? — Он явно встревожился. — Твои планы, знаешь ли… может, мне куда–нибудь спрятаться?
Я рассмеялась:
— На этот раз не надо.
— Хорошо. — Он по–прежнему смотрел на меня с сомнением. — Но как ты выберешься из этой заварушки? Ты же усыпила целый город.
Я снова улыбнулась:
— Не волнуйся, я все устрою.
— Ну, ладно. — В последнюю минуту он вдруг наклонился и неожиданно поцеловал меня в щеку. Понятия не имею, что это на него нашло, я даже не ожидала. Но приступ смелости длился недолго — как только он сообразил, что сделал, лицо его выразило ужас: — О черт! Извини! Мне очень жаль! Я не подумал…
У него был такой сокрушенный вид, что я не выдержала и расхохоталась:
— Расслабься, Свобо. Подумаешь, поцелуй в щечку. Нечего из–за такой малости волноваться.
— Да? Ну хорошо.
Я положила ему руку на шею, притянула к себе и поцеловала в губы долгим недвусмысленным поцелуем. Когда мы отодвинулись друг от друга, вид у него был совершенно растерянный.
— А вот из–за этого уже можешь поволноваться, — сказала я.
Я стояла в сером пустом коридоре перед дверью с табличкой «CD2–5186». Второй Нижний уровень купола Конрада был чуть выше классом, чем остальные подземные уровни, но ненамного. Уровень жилья фабричного персонала, только без отчаянной бедности самых нижних этажей.
Я несколько раз сжала и разжала пальцы. Повязок на руках не было, но кожа была покрыта красными пятнами от ожогов, словно у прокаженной. Или, может, у шлюхи, которая работала исключительно с прокаженными.
Из–за угла показался отец. В руках у него был Гизмо, он явно шел сюда, пользуясь картой в устройстве. Наконец он поднял голову и заметил меня:
— Вот ты где.
— Спасибо, что встретился со мной, отец.
Он взял мою правую руку и принялся рассматривать ее, чуть вздрогнув от вида ожогов:
— Как ты себя чувствуешь? Тебе не больно? Если по- прежнему болит, тебе надо обратиться к доктору Рассел.
— Папа, все в порядке, это выглядит куда хуже, чем на самом деле. — Я опять в который раз лгала отцу.
— Я пришел, как ты просила, — он показал на дверь. — «CD2–5186»? А что это такое?
Я махнула своим Гизмо в сторону контрольной панели, и дверь открылась:
— Заходи.
За дверью была большая, почти пустая мастерская с металлическими стенами. Наши шаги эхом отдавались от стен. В центре находился рабочий стол, заставленный всяческим техническим оборудованием. В глубине комнаты к стене были прикреплены газовые баллоны. В углу стояло стандартное воздушное убежище.
— 141 квадратный метр, — произнесла я. — Раньше здесь была булочная. Помещение пожароустойчивое, имеется городское разрешение на работу с высокими температурами. Есть внутренняя система фильтрации воздуха, воздушное убежище рассчитано на четырех человек.
Я подошла к баллонам:
— Их только что смонтировали. Здесь ацетилен, кислород и неон с дополнительными газопроводами, так что можно работать в любой точке помещения. Баллоны полные, само собой.
Я показала на рабочий стол:
— Пять горелок, двадцать метров шланга, четыре искроуловителя. Плюс три полных набора защитного снаряжения, пять масок и три набора защитных фильтров.
— Джазмин… — начал было отец.
— Под столом: двадцать три алюминиевых прута для сварки, пять стальных прутов, один медный. Я не знаю, зачем тебе нужен был тогда медный прут, но раз он там был, я его включила в список. Аренда оплачена на год вперед и замок на двери кодирован на твой Гизмо.
Я пожала плечами и опустила руки:
— Ну вот. Здесь все, что я тогда уничтожила у тебя в мастерской.
— Это не ты уничтожила, а твой приятель — идиот.
— Я была в ответе за это.
— Да, я знаю. — Отец провел рукой по краю стола. — Все это, должно быть, стоило немалых денег?
— 416 922 жетона.
Он нахмурился:
— Джазмин, ты что, заплатила из тех денег, которые…
— Папа, пожалуйста… — Я обессиленно опустилась на стул. — Я знаю, что ты не одобряешь то, за что я получила эти деньги. Но…
— Мой отец — твой дед — страдал от тяжелой депрессии. Он покончил с собой, когда мне было восемь лет.
Я кивнула. Отец редко обсуждал эту темную страницу семейной истории.
— Даже когда он был еще жив, он не жил по–настоящему. Я фактически вырос без отца. Я не знаю, что это такое — быть отцом. Поэтому я старался сделать как лучше…
— Отец, это не ты плохой. Просто я — ужасная дочь.
— Подожди, дай мне договорить. — Отец опустился на колени, потом уселся на пятки. Шестьдесят лет он каждый день пять раз молился в этой позе — он умел сидеть так, чтобы ему было удобно. — Мне пришлось до всего доходить своим умом. Я имею в виду, у меня не было никакого образ ца, как быть отцом. К тому же, я выбрал для нас тяжелую жизнь эмигрантов в пограничном городе.
— Я не жалуюсь, — вставила я. — Я лучше буду много работать и небогато жить в Артемиде, чем какой–нибудь богачкой на Земле. Здесь мой дом…
Отец поднял руку, и я замолчала:
— Я пытался подготовить тебя к жизни в этом мире. Чтобы ты больше полагалась на себя. Я никогда не потакал тебе ни в чем, потому, что мир вокруг не станет этого делать, а я хотел, чтобы ты была готова ко всему. Конечно, мы иногда ссорились — но покажи мне семью, где не ссорятся? И кое–какие стороны твоей жизни мне никогда не нравились. Но в целом, ты стала сильной, уверенной в себе женщиной, и я горжусь тобой. И из–за этого горжусь собой — что мне удалось вырастить тебя такой.
У меня задрожали губы.
— Всю жизнь я придерживался учения Магомета, — продолжал отец. — Я старался быть честным и порядочным человеком во всех своих поступках. Но как и любому человеку, мне свойственно ошибаться. И грешить. Если ценой твоего спокойствия будет маленькое пятнышко на моей душе, так и быть. Я надеюсь, я уже доказал Аллаху, что достоин прощения.
Он взял мои руки в свои:
— Джазмин, я принимаю эту компенсацию, хотя и знаю, что деньги были получены нечестным образом. И я прощаю тебя.
Мы пожали друг другу руки и на этом помирились.
Вообще–то, дело было не совсем так. Я упала в его объятия и разрыдалась, как ребенок. Но я не хочу об этом говорить.
Пора было держать ответ за мои действия. Я стояла перед дверью офиса Нгуги, понимая, что следующие несколько минут будут решающими: либо я останусь здесь, либо мне придется уехать.
Подошла Лене Ландвик на своих костылях:
— Привет, Джаз! Я перевела тебе деньги несколько дней назад.
— Спасибо, я видела.
— Сегодня утром «Паласио» продали мне «Санчез Алюминий». Оформление сделки займет несколько недель, но мы уже договорились о цене, и все будет в порядке. Лоретта занялась постройкой новой плавильни и уже придумала кое–какие улучшения. В новой плавильне будет использоваться извлечение кремния и…
— Ты наняла Лоретту Санчез?
— Ага, — ответила Лене.
—Ты что, совсем рехнулась?!
— Я только что выложила миллиард жетонов за плавильную компанию, которая в данный момент ничего не может плавить. Мне нужен кто–то, кто все построит заново. Кто сделает это лучше, чем Лоретта?
— Но она же наш враг!
— Любой, кто зарабатывает для тебя деньги, — твой друг, — заметила Лене. — Этому я у отца научилась. К тому же, всего четыре дня тому назад она помогла спасти тебе жизнь. Так что, может, вы с ней теперь в расчете?
Я сложила руки на груди:
— Лене, ты когда–нибудь поплатишься за это. Ей нельзя доверять.
— А я и не доверяю. Она просто мне нужна. Между этими понятиями большая разница, знаешь ли, — Лене кивнула на дверь. — Нгуги говорит, что ККК очень хочет, чтобы производство кислорода было восстановлено как можно скорее. Так что город не будет слишком заморачиваться всякими придирками насчет безопасности. Странно, правда? Казалось бы, они, наоборот, должны были отнестись к этому более строго.
— И Санчез опять будет всем руководить… — Я вздохнула. — Это не то, что я имела в виду, придумывая свой план.
— Я уверена, что усыплять весь город ты тоже не планировала. Бывает, планы меняются. — Лене глянула на свои часы. — Мне пора идти, у меня скоро деловой звонок. Желаю удачи, и если понадобится помощь, ты мне скажи.
Я смотрела, как она уходит на своих костылях. Мне показалось, что она стала выше ростом. Возможно, просто какой–то эффект освещения.
Я глубоко вдохнула и вошла в офис Администратора.
Сидевшая за столом Нгуги посмотрела на меня поверх очков и показала на кресло:
— Садись.
Я закрыла дверь и села напротив нее.
— Я полагаю, ты знаешь, что я вынуждена сделать, Джазмин. Мне было нелегко принять это решение. — Она подтолкнула ко мне листок бумаги. Я узнала бланк — несколько дней назад я уже видела его в офисе у Руди. Это был приказ о высылке из Артемиды.
— Да, я знаю, что вы должны сделать, — ответила я. — Вы должны сказать мне спасибо.
— Я надеюсь, ты шутишь.
— Спасибо, Джаз, — продолжала я. — Спасибо за то, что город не достался преступному синдикату. Спасибо, что помогла избавиться от устаревшего контракта, который препятствовал бы массивному экономическому росту. Спасибо, что пожертвовала собой ради спасения города. Вот тебе приз.
— Джазмин, ты отправляешься обратно в Саудовскую Аравию. — Нгуги постучала по бланку. — Мы не станем заводить против тебя дело, и мы даже компенсируем тебе издержки, пока ты будешь привыкать к земной силе тяготения. Но больше я ничего не могу для тебя сделать.
— После всего, что я сделала для вас, вы хотите выкинуть меня, как мешок с мусором?
— Я совершенно не хочу этого делать, Джазмин. Но я вынуждена это сделать. Мы должны показать, что наш город — сообщество, живущее в согласии с законами. Сейчас это важно как никогда потому, что в городе начнет развиваться индустрия ЗАФО. Если люди будут думать, что кто–то может взорвать их собственность и не понести за это никакой ответственности, они не станут вкладывать сюда деньги.
— У них нет выбора, — указала я. — Артемида — единственный город на Луне.
— Да, это самое удобное место, но нельзя сказать, что незаменимое, — ответила она. — Если компании, развивающие ЗАФО, не будут уверены, что нам можно доверять, они могут построить свой собственный лунный город. Где интересы их бизнеса будут защищены. Я благодарна тебе за то, что ты сделала, но мне придется принести тебя в жертву интересам города.
В ответ я тоже достала лист бумаги и протянула ей.
— Что это такое? — спросила Администратор.
— Мое письменное признание, — ответила я. — Обратите внимание, что я не упомянула ни вас, ни Лене Ланд- вик, вообще никого. Я взяла всю вину на себя. Внизу стоит моя подпись.
Она подняла на меня озадаченный взгляд:
— Ты помогаешь мне выслать тебя?
— Нет. Я даю вам карт–бланш на то, чтобы вы могли выслать меня в любую минуту без всяких вопросов. Вы положите этот листок куда–нибудь на дно ящика и будете держать его там на всякий случай.
— Но я высылаю тебя прямо сейчас.
— Нет, не высылаете. — Я поудобнее откинулась в кресле и положила ногу на ногу.
— Почему же нет?
— Все постоянно забывают, что я по профессии контрабандистка. А вовсе не саботажница и не героиня. Я доставляю в город контрабанду. Я приложила много усилий для создания моего бизнеса, и он работает очень хорошо. Вначале у меня были кое–какие конкуренты, но я от них избавилась: цены у меня ниже, сервис лучше, и все знают, что я держу свое слово.
Она чуть прищурилась:
— Как я понимаю, эта речь имеет какой–то смысл, но я что–то не пойму — какой.
— Вы когда–нибудь видели оружие в Артемиде? Кроме того пистолета, который лежит у вас в ящике стола?
Нгуги покачала головой:
— Нет.
— А как насчет серьезных наркотиков? Героин или, скажем, опиум? Видели?
— Практически нет. Руди иногда ловит какого–нибудь туриста с персональной заначкой, но и то редко.
— Вы никогда не задавали себе вопрос, почему ничего из вышеперечисленного не попадает в город? — Я указала себе на грудь. — Да потому, что я не разрешаю. Никаких наркотиков, никакого оружия. К тому же, у меня есть куча других ограничений. Количество ввозимых горючих материалов сведено к минимуму. Никаких живых растений — только заражения какой–нибудь вредоносной плесенью нам здесь не хватало.
— Да, ты ведешь бизнес очень этично, я согласна, но…
— Что случится, когда меня здесь не будет? — спросила я. — Вы думаете, контрабанда прекратится? Да никогда. Будет короткий период затишья, пока кто–то другой не займет мое место. Понятия не имею кто. Вы уверены, что этот человек будет относиться к делу с такой же ответственностью, как и я? Скорее всего, нет.
Она вопросительно приподняла бровь.
— В городе в ближайшем времени случится бум ЗАФО- индустрии, — я продолжала развивать свое преимущество. — Здесь будет огромное количество новых рабочих мест, будет много нового строительства, соответственно, приедет много новых рабочих. У всех бизнесов в городе прибавится клиентов. Будут открываться все новые компании, надо же как–то справляться со спросом. Количество населения резко подскочит. Вы ведь уже прикинули цифры, не так ли?
С минуту она глядела на меня:
— Я думаю, в течение года население города вырастет до десяти тысяч человек.
— Ага, вот видите, — сказала я. — Чем больше людей, тем больше спрос на контрабандные товары. Кому–то из этих тысяч могут понадобиться наркотики. В городе будет уйма денег, что обычно означает усиление преступности. А преступникам нужно оружие. Они будут стараться провезти его сюда любыми возможными способами, по любым имеющимся каналам. Какой вы хотите видеть Артемиду?
Нгуги задумчиво потерла подбородок:
— Это очень серьезный довод.
— Так вот, теперь у вас есть мое письменное признание. Это поможет вам держать меня под контролем. Система сдержек и противовесов, так сказать.
Она думала так долго, что я уже начала беспокоиться. Потом, не отрывая от меня глаз, она взяла депортационную форму и убрала ее в ящик. Я облегченно вздохнула.
— Тем не менее перед нами по–прежнему стоит проблема выбрать подобающее наказание… — Нгуги наклонилась над своей древней клавиатурой, набрала какой–то запрос и показала пальцем на экран:
— Насколько я понимаю, сейчас на твоем счету 582 966 жетонов.
— Да, а в чем дело?
— Я думала, Лене заплатила тебе миллион.
— Откуда вы узна… впрочем, не важно. Я отдала старый долг. А это здесь при чем?
— Я полагаю, городу стоит наложить на тебя какое–то взыскание. Что–то типа штрафа.
— Что?! — Я резко выпрямилась. — Но в Артемиде нет никаких штрафов!
— Назовем это «добровольным пожертвованием в пользу городской казны».
— Какое же оно добровольное?!
— Разумеется, добровольное, — Нгуги уселась поудобнее. — Ты можешь сохранить все свои деньги, но тогда я вышлю тебя с Луны.
Хмм. Пожалуй, это в любом случае была победа для меня. Деньги я всегда могу заработать, а вот вернуться после высылки уже не смогу. И она была права: если бы я не понесла наказание, то любой придурок мог потом взорвать что–нибудь и ожидать, что ему за это ничего не будет.
— О’кей, сколько я должна пожертвовать?
— Думаю, 550 000 жетонов должно хватить.
Я ахнула:
— Вы что, издеваетесь?!
Нгуги ехидно усмехнулась:
— Ты же сама сказала, что нужна мне, чтобы контролировать поток контрабанды. Вдруг при такой куче денег ты решишь уйти на покой? И что мне тогда делать? Так что мне нужно поддерживать тебя в голодном состоянии.
Рассуждая логически, я все равно была в выигрыше, но перспектива резкого похудания моего банковского счета причиняла почти физическую боль.
— Кстати, еще кое–что, — Нгуги довольно улыбнулась. — Спасибо, что ты добровольно вызвалась быть неофициальным и бесплатным контролером импорта в Артемиду. Разумеется, если в городе начнут появляться какие- либо опасные товары, я буду считать ответственной за это тебя, кто бы их не ввез на самом деле. Так что, если кто–то еще организует контрабандный ввоз оружия или наркотиков, нам с тобой точно придется побеседовать.
Какое–то время мы сидели, молча глядя друг на друга.
— Я жду, что деньги поступят к концу дня, — сказала Нгуги.
Боевой задор у меня совсем прошел. Я встала и направилась к двери. Уже взявшись за дверную ручку, я остановилась и обернулась:
— Но какова ваша конечная цель? Что будет после того, как ЗАФО-индустрия начнет осваивать город?
— Следующим серьезным шагом будут налоги.
— Налоги? — насмешливо фыркнула я. — Люди приезжают сюда потому, что не хотят платить налоги.
— Они в любом случае платят налоги — в виде ренты для ККК. Нам нужно будет переключиться на налоговую модель, основанную на оценке частного владения, чтобы благосостояние города было напрямую привязано к экономике. Но до этого еще далеко.
Она сняла очки:
— Это часть общего экономического цикла. Первоначальный дикий капитализм в какой–то момент начинает препятствовать экономическому росту. Поэтому появляются различные законы, органы охраны порядка, налоги. Потом — всякие социальные программы и пособия. И в конце, перерасход средств и коллапс.
— Погодите. Коллапс?
— Да. Экономика ведет себя, как живое существо. Она рождается сильной и полной жизни и умирает, когда истощена и обессилена. Вслед за этим люди поневоле разделяются на более мелкие экономические группы, и цикл начинается с самого начала, просто с маленькими, зародышевыми экономиками. Как Артемида сейчас.
— Ага, понятно, — сказала я. — Для того чтобы появился зародыш, кого–то обязательно должны поиметь.
Нгуги рассмеялась:
— Джазмин, мы с тобой прекрасно поладим.
Я молча ушла. Мне совсем не хотелось провести еще сколько–то времени, вникая в ход мыслей экономиста. Это были темные и беспокойные мысли.
Мне хотелось пива. В настоящий момент меня нельзя было назвать самой популярной личностью в городе. Я заметила, что кое–кто бросал на меня весьма недружелюбные взгляды. Но я также замечала и одобрение со стороны тех, кто поддерживал меня. Я очень надеялась, что вся эта шумиха со временем уляжется. Слава мне не нужна, я предпочитаю, чтобы меня вообще не замечали.
Я вошла в двери «Хартнелла» без всякой уверенности, какой прием меня ждет. Завсегдатаи сидели на своих обычных местах — включая Дейла.
— Эй, да это Джаз! — закричал Билли.
И тут все присутствующие картинно рухнули в обморок. Каждый из них старался перещеголять остальных высшим пилотажем в изображении «полного бесчувствия». Кто–то живописно вывалил язык наружу, кто–то храпел, мелодично присвистывая в конце каждой рулады, кто–то картинно раскинулся на полу.
— Ха–ха, — сказала я. — Очень смешно.
На этом шутка закончилась. Выпивохи вернулись к своим стаканам и только изредка тихонько хихикали про себя.
— Приветик, — заявил Дейл, — раз уж ты меня простила, я решил, что теперь могу приходить поболтать с тобой в любое время.
— Вообще–то я простила тебя только потому, что была уверена, что умру, — ответила я, — но я сказанного назад не беру. Так что да, простила.
Билли поставил передо мной кружку, полную холодного пенного пива:
— Посетители посовещались и решили, что следующая порция выпивки для всех — за твой счет. Ну, типа компенсации за то, что ты их чуть не угробила.
— Ах так? — Я оглядела бар. — Ну, что тут поделаешь. Запиши на мой счет.
Билли налил и себе пол пинты и поднял кружку:
— За Джаз, которая спасла город!
— За Джаз! — хором откликнулись другие посетители, поднимая свои кружки. Раз уж я заплатила за выпивку, они не возражали поднять за меня тост. Для начала хоть что–то.
— Как твои руки? — поинтересовался Дейл.
— Обгорели, облезают и жутко болят. — Я сделала глоток пива. — Кстати, спасибо за то, что спас мне жизнь.
— Не вопрос. Но тебе стоило бы поблагодарить и Санчез.
— Нет уж.
Он пожал плечами и отпил из кружки:
— Тайлер очень о тебе беспокоился.
— Угу.
— Он хотел бы как–нибудь с тобой увидеться. Может, мы все втроем где–нибудь посидим? Я плачу.
Я придержала готовую сорваться с языка ядовитую реплику. А жаль, подколка мне пришла в голову знатная. Вместо этого я услышала свое кроткое:
— Ну да, давайте как–нибудь…
Он явно не ожидал подобного ответа:
— Правда? Ты серьезно?
— Да, — я кивнула в ответ. — Я серьезно.
— Ух ты! — изумился Дейл. — Это просто здорово! Слушай, а может, ты прихватишь с собой этого твоего Свободу?
— Свобо? А с чего бы мне его приглашать в нашу компанию?
— Разве вы не встречаетесь? Он же с ума по тебе сходит, и ты вроде тоже немного…
— Нет! Я имею в виду, все не так.
— Так вы просто друзья?
— Вроде того…
Дейл усмехнулся:
— Понятно.
Мы продолжали молча отхлебывать пиво. Через какое–то время Дейл вдруг сказал:
— Ты совершенно точно с ним переспишь.
— Да заткнись ты!
— Ставлю тысячу жетонов, что меньше чем через месяц вы окажетесь в койке.
Я сердито уставилась на него. Он уставился на меня.
— Ну, так как? Спорим?
Я прикончила свою кружку:
— Нет.
— Ага!
«Дорогой Кельвин,
Извини, что так задержалась с ответом. Уверена, что ты уже прочитал об утечке хлороформа в новостях. Народ тут называет это происшествие «Вздремнули». Никто не умер и даже серьезно не пострадал, так что я пишу тебе просто, чтобы подтвердить, что я в порядке.
Я провела три минуты, поджариваясь на поверхности Луны без скафандра, и это чуть не вышибло из меня дух (ненамеренная шутка по поводу вакуума). И весь город знает, что это я в ответе за то, что все там «вздремнули».
Все это напрямую ведет к моей нынешней проблеме: я совершенно разорена. В очередной раз. Если коротко, город забрал практически все мои деньги в качестве моральной оплеухи за мои многочисленные прегрешения. К сожалению, я еще не успела перевести тебе твою часть доходов за этот месяц, так что придется мне побыть у тебя в должниках. Даю слово, что заплачу немедленно, как только смогу.
У меня для тебя есть задание: сейчас на Землю направляется один парень по имени Чжин Чу (но это может быть и псевдоним). По его словам, он из Гонконга, вполне возможно, что это правда. Он работает на какую–то китайскую исследовательскую компанию. Я не знаю, на какую.
Его выслали из Артемиды за кое–какие грешки несколько дней назад, так что он должен быть на борту «Гордона». Это означает, что у тебя есть еще шесть дней до приземления корабля. Найми детектива, сделай что угодно, но нам нужно узнать название его компании.
Кельвин, старина, такая возможность предоставляется раз в жизни. Эта компания в самом ближайшем будущем заработает миллиарды. Я собираюсь вложить в их акции все, что у меня есть, и советую тебе сделать то же самое. Я не хочу писать здесь о деталях, давай поговорим по телефону. Позвони мне завтра часов в восемь утра.
Что касается всего остального, то бизнес идет, как обычно. Так что давай присылай товар. Кстати, скоро нам придется расширить наши операции. Артемиде грозит экономический бум (детали сообщу по телефону) и клиентов у нас прибавится!
Мы с тобой будем богаты, дружище, чертовски богаты!
Когда это произойдет, тебе надо будет приехать в гости. За последнее время я поняла, как же важны хорошие друзья, а ты один из самых лучших друзей, какие у меня когда–либо были. Я бы очень хотела наконец встретиться с тобой. Да и потом, кто же не хочет слетать в Артемиду?
Это самый лучший городишко во вселенной».
