Палатки были одинаковые, так что, проснувшись, я не сразу сообразил, где я. Поначалу я спал беспокойно, опасаясь, что Захру снова начнет тошнить, но, стоило ей уснуть, она уже больше не шевелилась, и в конце концов я тоже задремал, да так и уснул. Сауд не стал будить меня в дозор, видимо, опасаясь разбудить Захру. Я надеялся, что, когда она все же проснется, ее головная боль пройдет.

Земля под палаткой была твердая, и уже наступило то время года, когда через подстилку просачивалась влага, так что по утрам в палатке было холодно. Я обычно спал, завернувшись в одеяло, и мне было более-менее тепло, но в то утро, рядом с Захрой, мне было почти уютно. По крайней мере до тех пор, пока я не шевельнулся и не обнаружил, что твердая в палатке не только земля.

Конечно, это ощущение было не ново, но обычно это случалось, когда я был один, и мне легко удавалось выбросить это из головы.

Но поскольку на сей раз рядом была Захра, я мог думать лишь о том, как бы поскорее выбраться из палатки, пока она не проснулась и не заметила. Двигаясь как можно осторожнее, я поспешно вылез на улицу, предварительно убедившись, что она как следует укрыта одеялом.

На улице едва рассвело. Небо было почти сплошь серым, и только на востоке горы начинали озаряться розовыми и оранжевыми красками. Цветки вереска еще были закрыты, хотя я знал, что скоро они распустятся, и вокруг стояла полная тишина. Сауд сидел возле костра, подбрасывая хворост в затухающий огонь, и поднял глаза, услышав мои шаги.

– Держи, – сказал он, протягивая мне кусок пойманного накануне кролика. Я пропустил ужин, так что жадно набросился на угощение. – Как она?

Он постарался не выдать беспокойства, но я понимал, что ему хочется как можно скорее пуститься в путь.

– Всю ночь спала, – сообщил я. – И ее больше не тошнило. Возможно, сможет сегодня идти, если выпьет достаточно воды, но надо быть настороже.

– Она будет идти, даже если больно, – кивнул Сауд. Мы оба сделали бы то же самое, но рано или поздно наши тела бы нас предали. Как поведет себя тело Захры, я не знал и не спешил узнать.

Покончив с куском крольчатины, я неловко заерзал на месте. Сауд посмотрел на меня, и я видел, что он с трудом сдерживает смех. Он прекрасно знал, что случилось, и я разрывался между желанием врезать ему как следует и желанием расспросить, что же такого рассказал ему про эти дела отец. Он принял решение за меня.

– Потренируемся?

– Давай, – ответил я и увидел, что шесты уже сложены за его спиной.

Пусть он смеялся над моим положением, но я тут же простил его, потому что он пропустил весь разогрев, позволив мне сразу перейти к реальной борьбе. Движения выходили суматошнее обычного, и мне с трудом удавалось сосредоточиться, но чем дольше мы бросались друг на друга, тем больше я расслаблялся. К тому моменту, как встали Тарик и Арва, я достаточно пришел в форму, чтобы повалить Сауда на землю. Он все еще посмеивался надо мной, но я решил принять его поражение.

Он поднялся на ноги, и мы начали с начала. На этот раз мои движения были более точными, приближаясь к заученным ритмам. Мне удавалось угадать его намерения и приходилось наносить меньше ударов. Сбив его с ног снова, я почувствовал, что на сей раз заслужил это. Я помог Сауду подняться, и мы уступили место Тарику и Арве, чтобы они тоже смогли потренироваться.

– Легче? – спросил он, когда мы вернулись к костру, чтобы заняться завтраком.

– Да, – ответил я. Я помедлил, обдумывая свои слова, но в конце концов решил сказать как есть. – Мне кажется, она хочет выйти за меня замуж, если у нас все получится.

– Да, Йашаа, – подтвердил Сауд. – Именно этого она и хочет.

Надо отдать ему должное, Сауд не говорил со мной как с малым ребенком, хотя мог бы.

– Я к этому был не готов! – пожаловался я. – Я не ожидал этого.

– Она это знает, Йашаа, – спокойно ответил он. Судя по всему, за время охоты они успели немало обсудить, в том числе и мое будущее. – И она знает, что ты бы женился на ней из чувства долга, хотя на самом деле ты сделаешь это по другой причине.

– Если все получится, надеюсь, мы найдем твоего отца, – сказал я. – То есть я надеюсь, что мы в любом случае его найдем, но мне надо бы задать ему пару вопросов.

К счастью, Сауд уже усаживался на землю, потому что в этот момент он расхохотался так сильно, что я испугался, как бы он не задохнулся. Не обращая на него внимания, я занялся котелком с викой, из которого грозила вот-вот выплеснутся кипящая похлебка. Я увидел, как Захра вышла из палатки, и улыбнулся ей, надеясь, что улыбка вышла не слишком дурацкой. Она подошла к нам и села рядом со мной – близко, но не так близко, как мне бы хотелось.

– Доброе утро, – тихо проговорила она. Сауд притворился, что не расслышал ее слов. – Спасибо, что присмотрел за мной вчера.

– Не за что, – ответил я. – Вам лучше?

– Есть хочется, – сказала она. – А в остальном лучше, да. Я думала, все утро буду чувствовать себя слабой и никчемной, но нет. Я окрепла, хотя не уверена, что это хорошо.

– Это дар феникса? – спросил я. Сауд кашлянул, и мы оба оглянулись на него.

– Мне кажется, дело может быть в том, что вы сегодня долго спали, – отметил он. – В последнее время мы мало отдыхали, и к тому же вы караулили по очереди с нами. Возможно, вам просто нужно было выспаться.

– Как бы то ни было, я готова продолжать, – сказала она. – И путешествие, и шитье.

– Рад это слышать, – сказал я.

Она отправилась тренироваться с Арвой, и я понял, что она не преувеличивала насчет своего самочувствия. Вчера вечером она едва держалась на ногах, а сегодня наворачивала круги вокруг Арвы, держа свой шест крепко и уверенно. Если ей и дальше будет достаточно выспаться, чтобы стронуть с себя последствия сделанной накануне работы, нам, возможно, и не придется так уж сильно замедлять темп пути.

К тому моменту, как мы поели и сложили палатки, солнце вышло из-за гор. Мы шли осторожно, зная, что вскоре подойдем к границе Харуфа. Мы не знали точно, как она охраняется и размечена ли она вообще. Харуф упирался в пустыню, которая технически не была частью владений Касима и Расимы, но и короли пустынных земель не претендовали на эти земли, расположенные далеко к северу от Шелкового пути. Мы были не уверены, последует ли проклятие за нами в пустыню. Придется проверить на практике.

Заросли вереска вокруг становились все реже и желтее, уступая место незнакомым коротким растениям с остроконечными листьями. Мы дошли до сухого русла вади, когда солнце перевалило за половину пути. Здесь по крайней мере чувствовался запах олеандра, который мне был знаком. Мы шли вдоль вади, пока не набрели на озерцо чистой воды, решив остаться там, пока не определим, в каком направлении двигаться дальше. На карте отца Сауда, какой бы точной она ни была, дальше границы ничего размечено не было, а идти в пустыню, не представляя, где найти воду, было нельзя.

Источник был в укромном месте, но Сауд не хотел рисковать, разбивая лагерь прямо рядом с ним. Вместо этого мы прошли несколько сотен шагов вниз по руслу вади, пока не нашли вымытую сточными водами пещеру, где можно было укрыться. Сауд тщательно осмотрел пещеру в поисках следов змей или захоронений, но не нашел ни того, ни другого. Хорошая новость состояла в том, что тут можно было остаться, плохая была все та же: если никто не прожил тут достаточно, чтобы захоронить своих мертвых, мало шансов, что нам самим удастся тут надолго задержаться.

Разжигать костер было не из чего, но оно и к лучшему. В пустыне ночью огонь видно издалека, а сезон случайного возгорания кустарников еще не наступил. У нас было достаточно сухого пайка, пусть и не слишком аппетитного, и даже если до воды придется идти долго, мы не успеем измучиться от жажды. И все же я не мог отделаться от ощущения, что здесь мы на виду – больше, чем раньше. От этого мне становилось не по себе.

Однако эти мысли отошли на задний план, как только Захра взялась за иголку Арвы и принялась шить. На этот раз можно было спокойно наблюдать за ней, не отвлекаясь на наставления. Как и в случае с изгородью, я заметил, что за работой ее лицо обретает спокойствие. Как будто все части ее души, заготовленные, когда ей было пять, наконец пошли в дело и, подобно шерсти на веретене, превращаются в нечто полезное. Конечно, я пытался не думать о том, кому оно может быть полезно, потому что тут-то и возникал образ демона. Вместо этого я видел перед собой девушку, которую так любила моя мать и на которую мы возлагали все наши надежды. И она была прекрасна.

Прошив примерно три ладони, Захра отложила работу и стала ждать. Мы старались не подавать виду, что тоже ждем. На этот раз мы лучше подготовились: перед началом работы она немного поела, чтобы избежать вчерашних мучительных безрезультатных рвотных позывов, и я знал, что она весь день старалась регулярно пить воду. Ее постель была уже разложена, за шторой, которой они с Арвой отгородили часть пещеры, а рядом с собой она предусмотрительно поставила котелок на случай, если не успеет добежать до выхода.

– Хотите выйти на улицу? – спросил я. – Я вас донесу обратно, если понадобится.

– Спасибо, Йашаа, – сказала она и взялась за протянутую руку. Поднявшись на ноги, она не отпустила мою ладонь.

Мы прошлись вдоль вади, пока не нашли место, где берег был достаточно пологим, чтобы я сумел при необходимости отнести ее обратно вниз на руках. Мы забрались вверх по склону и огляделись по сторонам. Закат в пустыне окрашивал песок в ярчайшие цвета. Казалось, перед нами все красоты мира, но в то же время я знал, что мир простирается во все стороны отсюда. В той стороне, где заходит солнце, лежат Харуф и Камих, наша родина и наш преследователь, а к востоку и к югу, где-то за пределами видимости, правит король пустыни, при дворе которого служат некоторые пряхи из Харуфа.

Небо темнело, но Захра, кажется, не чувствовала недомогания. Мы уселись и ждали. Воздух становился все прохладнее. Над нами зажглись звезды, сияя необычайно ярко и ровно, а она сидела рядом со мной, держа меня за руку, и ее размеренное дыхание казалось оазисом спокойствия в эпицентре бушующего шторма.

– Йашаа, надо возвращаться, – сказала она, когда уже совсем стемнело. – Остальные будут беспокоиться, а у меня начинает болеть голова, хоть и не так сильно, как вчера.

– Хорошо, – ответил я. Она поцеловала меня в щеку, и мы поднялись на ноги.

И тут же замерли.

Мы увидели костры – больше десятка, разбросанные в пространстве как часовые. Это был не караван с большим центральным костром. И не одинокий пастух, греющийся у огня в холодную пустынную ночь. То был сын Царетворца со своими спутниками. Нас наконец нагнали.