Историки часто спрашивают: почему христианство преуспело, как оно завоевало лояльность тех, кто раньше поклонялся многим богам, и какие факторы обеспечили его постоянное присутствие в Древнем мире Средиземноморья? Являясь ответвлением иудаизма, оно унаследовало убеждение, что есть только один Бог-творец. Это убеждение проповедовалось всем, кто только соглашался слушать. Но ведь старые культы удовлетворяли большинство нужд на протяжении многих веков. Почему же поклонники Аполлона, Исиды, Заратустры, Митры и других привычных богов перешли в христианство?

В отличие от своих современников поклонники Иисуса были убеждены, что смерть это не конец: они попадут в рай, где мир и свет. Эта вера мотивировала их вести себя должным образом: избегать греха, поощрять веру, надежду и милосердие, так чтобы Бог посчитал их достойными вечной жизни в другом мире. Это отделяло их от иудеев, политеистов и приверженцев всех прочих культов, коих было немало в начале новой эры.

Некоторые даже предпочитали смерть отказу от веры, что римские власти считали в высшей степени необычным. Со времен императора Нерона, который возложил ответственность за поджог Рима 64 г. на группу, которая «своими мерзостями снискала всеобщую ненависть», христиане предпочитали мученичество, но не отрекались от веры. Когда рабыню Бландину бросили диким зверям на римской арене в Лионе в 177 г., она все время громко повторяла: «Я христианка», и больше ничего. В конце рабыню положили в ивовую сетку и бросили к быку, который долго кидал и швырял ее, а потом несчастную зарезали. Вероятно, ее останки, вместе с телами прочих мучеников лионских, были выставлены язычниками на шестидневное поругание, а затем сожжены и развеяны над Роной, чтобы от них не осталось и следа на земле. Но свидетели этого жуткого действа были потрясены и шокированы, а кого-то вдохновило беспримерное мужество мучеников. Таких примеров существовало множество по всей территории римского мира среди христиан разных классов: св. Лаврентий в Риме, св. Перпетуя в Карфагене, св. Артемий в Египте, св. Фекла, предположительно спутница св. Павла в Селевкии. Везде, где могли, христиане строили церкви на местах мученичества и гробницы с мощами мучеников.

Возможно, мученичество не являлось определяющей чертой раннего христианства, однако во время гонений на христиан, устроенных императорами Децием и Диоклетианом в III и начале IV в., целые общины предпочитали умереть, но не курили фимиам в честь римских правителей. Все потому, что их Бог запрещал поклоняться другим богам. На христианских празднествах бескровные жертвоприношения – хлебом и вином, символизировавшим кровь и плоть Христа, напоминали его смерть, вытеснив все прочие формы приношений. Воскрешение Сына Бога обещало после смерти жизнь на небесах для всех, кто в Него верит. Оттуда важность принципа: «Я верую в единого Бога, творца неба и земли…», который повторялся всей конгрегацией при каждой евхаристии.

В своих путевых заметках и письмах христианским сообществам в Восточном Средиземноморье св. Павел отметил быстрое распространение веры. Позднее авторы Евангелий собрали описания жизни Иисуса, в которых были зафиксированы действительно сказанные им слова, притчи и Нагорную проповедь, а также основные инструкции, как быть христианином. По мере того как в основном городские группы разрастались, они назначали блюстителя (по-гречески – episkopos) своим представителем. Этот епископ со временем стал лидером, имевшим штат служащих, призванных помогать ему в проведении литургий, инструктировании новообращенных, заботе о престарелых и больных верующих и эксплуатации земель, переданных христианской общине. В Риме епископ считался прямым потомком св. Петра, который был там распят, а сковывавшие его цепи вскоре превратились в почитаемые реликвии. Поскольку Иисус сказал: «Ты Петр, и на сем камне (petra) я создам церковь мою», позднее христианские епископы в старой языческой столице стали претендовать на невиданную власть.

Таким образом, задолго до «обращения» Константина I христиане создали в римском мире разветвленную сеть церквей. Их организация была еще мала, и места для поклонения являлись не столь впечатляющими, как храмы древних богов, не такими распространенными, как алтари персидского бога Митры, и менее популярными, чем культы Исиды и Осириса, привезенные из Египта. И в начале IV в. имели место «великие гонения», начатые императором Диоклетианом (284–305). Многие отступились, согласились на жертву и отдали свои священные книги и сосуды. Другие спрятались в сельской местности. Список мучеников становился все длиннее. Хотя историки до сегодняшнего дня спорят, какая часть населения оставалась христианской во время Миланского эдикта 313 г., все они согласны с тем, что церкви были ослаблены и разделены императорскими эдиктами, направленными против веры.

Несомненно, чрезвычайно важным оказалось решение Константина собрать всех епископов христианского мира на встречу в Никее – в западной части Малой Азии – летом 325 г. Не сохранилось никаких записей о том, сколько их было. Задачей Никейского собора стало рассмотрение доктрины, представленной Арием, дьяконом из Александрии, а также согласование формулировок основных догматов христианства. Император покрыл все дорожные расходы, равно как и расходы на проживание, и лично председательствовал на соборе. Из-за присутствия на нем церковных лидеров из всех частей империи (правда, с Запада прибыли немногие) собор впоследствии получил название «Вселенский». И впоследствии имели место аналогичные встречи, организованные императорами, чтобы решить наиболее серьезные теологические проблемы. Восемь из них называли «Вселенскими» (последний, созванный в 879–880 гг., не всегда признается на Западе). Созвавшие их императоры нередко сами участвовали в обсуждениях. Таким образом, светский контроль был «встроен» в организацию христианской церкви с самого начала ее вхождения в Римскую империю.

Ранее местные соборы дали модель для решения вопроса о разногласиях в рамках церкви, однако Константин замыслил нечто намного большее. Двадцать дисциплинарных законов (канонов), согласованных в Никее, должны были повлиять на весь христианский мир. Соответственно, решение собора по доктрине Ария, который утверждал, что Иисус, сын Божий, ниже Бога Отца и не может иметь ту же сущность, становилось обязательным для всех. После обсуждения собор определил Сына как единосущного (homoousios) и собезначального, как Отец, иными словами, имеющим такую же Божественную природу. Это было жизненно важно, потому что, если Христос не был воплощенным Словом Божьим и не имел той же Божественной природы, простые люди не могли надеяться на вечную жизнь через спасение. Писания Ария осудили, а его самого изгнали. Наконец, собор сформулировал догматическое определение христианской веры, Символ веры и принял решение относительно метода расчета даты Пасхи (ее следовало отмечать в воскресенье после полнолуния, следующего за днем весеннего равноденствия). Утверждают, что все присутствовавшие епископы, кроме двух, подписали соглашение.

Осуждение Ария, каноны и тексты, относящиеся к Пасхе и Символу веры, – единственные записи, сохранившиеся после I Вселенского собора, – так его стали называть в конце IV в. На нем присутствовало 318 епископов, ставших 318 Отцами Церкви. Поскольку поименный список присутствовавших не сохранился, они остались анонимной группой, хотя и очень авторитетной. Это собрание создало важный прецедент: император должен созывать такие соборы, на которых были представлены все христиане и где издавались предписания для правильного вероучения и практики. Все соборы проходили на Востоке, дискуссии на них велись на греческом языке, и нередко римский епископ был единственным представителем Запада. Вероятно, трудности, связанные с путешествиями на большие расстояния, удерживали других западных епископов от участия, и они узнавали о принятых решениях из докладов, распространявшихся папой. Позднее соборы созывались, чтобы разобраться с разделениями церкви; они определяли и должным образом осуждали ересь. Их протоколы, в которых обычно отражались все подробности дебатов, являются ценным свидетельством роста христианства и местных вариаций в вероучениях и религиозной практике.

Несмотря на осуждение Ария в Никее, он позднее был прощен, а в 335 г. его идеологию реабилитировали. В течение большей части IV в. сыновья Константина с благосклонностью относились к его теологическим определениям. Это имело серьезные последствия и для тех, кто поддерживал декреты Никеи, и для распространения христианства среди неримских племен. В 340-х гг. готский лидер Ульфила (Вульфила) посетил Константинополь и был посвящен в сан епископа арианскими властями. Позже он изобрел алфавит, чтобы иметь возможность представить устный язык готов в письменной форме, и перевел Евангелия. Готы были не единственным народом, принявшим арианские определения христианства; то же самое сделали почти все прочие германские племена. Так что, когда Римская империя на западе пала под натиском варваров, остготы, вестготы, свевы, бургунды и вандалы принесли с собой свои арианские верования, которые неоднократно осуждались церковными соборами. В процессе этого пришельцы столкнулись с упорным противодействием христиан, не приемлевших учения Ария. В Равенне Теодориха сохранились Арианский баптистерий и баптистерий православных, а также церкви двух противоборствовавших христианских групп. В Северной Африке вандалы были намного менее терпимыми и вели гонения на неарианских христиан. Арианство окончательно искоренили только в VI в., когда войска Юстиниана навязали ортодоксальную веру всему населению империи. Постепенно свевы, вестготы и бургунды отказались от своего проарианского прошлого в пользу вероучения, одобренного Вселенскими соборами и имевшего более «римский» характер.

Хотя большинство сохранившихся источников являются христианскими по происхождению, ясно, что языческие культы не исчезли быстро. Философские школы, дававшие высшее образование в Александрии, Афинах и Антиохии, продолжали функционировать в дохристианской среде. Для интеллигентных молодых людей это был единственный способ получить «продвинутые» знания. С этой культурой неразрывно связаны имена четырех великих восточных святых, почитаемых как греческие Отцы Церкви, – Василий, Григорий Богослов (Григорий Назианзин), Григорий Нисский и Иоанн Златоуст. Св. Августин, ставший одним из главных латинских Отцов Церкви, тоже получал образование по языческой программе. Василий, впоследствии ставший епископом Кесарии, вместе с будущим императором Юлианом посещал лекции по античной философии, которые читал в Афинах платоновский эксперт Прохересий. Юлиан, став в 361 г. императором, попытался оживить поклонение языческим богам, однако этому помешала его безвременная смерть всего лишь 18 месяцами позже. Движение умерло вместе с лидером. Тем не менее многие ученые оставались приверженцами языческих культов, а сельские жители, которых вообще никак не затронули христианские доктрины, продолжали жить по древним обычаям и поклонялись своим привычным богам.

Императоры упорно боролись с древними культами, для чего использовали всеобщие собрания епископов, клеймившие язычество и ересь. Постепенно складывалась твердая христианская иерархия. Феодосий I созвал собор в Константинополе в 381 г. Под его эгидой 150 епископов подтвердили решения, принятые в Никее, еще раз осудили арианство и добавили важные меры, направленные против языческих культов. Также они прояснили формулировку Символа веры, которую должны были повторять все христиане. Феодосий также настоял на повышении статуса епископских престолов в Константинополе и Иерусалиме до такого же, каким обладали высшие духовные чины в Риме, Александрии и Антиохии (епархии в этих городах основали апостолы). Иерусалим почитался как место служения Христа и его смерти на Кресте, который был обнаружен матерью Константина Еленой. Претензия Константинополя на выдающееся положение основывалась на том, что он стал столицей Римской империи, где находилась резиденция императора.

Возвышение Константинополя, конечно, оспаривалось Римом. Но в 451 г. на Халкедонском соборе, когда собрание 381 епископа признали II Вселенским собором, такое положение Константинополя было утверждено окончательно. Таким образом, Новый Рим поднялся на тот же уровень, что и старый, пусть даже последний и сохранил почетное первенство – все же его церковь была основана св. Петром. За старым и Новым Римом следовали Александрия, Антиохия и Иерусалим. Их епископы сидели в порядке старшинства по правую руку от императора и в том же порядки подписывали акты собора. К концу V в. Константинополь также приобрел известность как «Новый Иерусалим» – явный признак его претензии на высшую духовную власть.

Эти пять центров – Рим, Константинополь, Александрия, Антиохия и Иерусалим, каждый под руководством предстоятеля, который назывался патриархом или папой, – составляли пентархию, отвечавшую за поддержание правильной веры и церковной дисциплины во всей христианской вселенной (oikoumene). Постепенно они создали систему церковного управления, основанную на канонах, принятых Вселенскими соборами. Соперничество между Александрией и Константинополем усилило теологические разногласия на II и IV соборах, которые проходили в Эфесе в 431 г. и в Халкидоне в 451 г. Патриарх Константинополя Несторий (428–431) инициировал спор относительно роли Девы Марии, утверждая, что ее следует именовать матерью Христа – Христородицей (по-гречески Christotokos), а не Богородицей. Но на Эфесском соборе епископы решили, что термин «Богородица» – Theotokos – является правильным, и осудили Нестория за то, что тот подчеркивал человеческую природу Христа.

Это решение не помешало дальнейшим обсуждениям относительно двух элементов сущности Христа – человеческого и Божественного. Его двойственная природа всегда оставалась предметом повышенного внимания. Патриарх Кирилл Александрийский (412–444) усложнил теологию этого союза в личности Христа, использовав термин «ипостась» – hypostasis. Позднее этот ипостасный союз, «Воплощенное Слово Божье», стали смешивать с определениями Христа, который есть ousia и physis. Так появилась отдельная группа христиан – позднее их назвали монофизитами, от греческих терминов «один» (monos) и «природа» (physis). Но на IV Вселенском соборе, созванном в Халкедоне императором Маркианом и его супругой Пульхерией в 451 г., чтобы урегулировать проблему, было торжественно объявлено, что в Иисусе Христе две природы – Божественная и человеческая, каждая из которых совершенная и особенная, а вместе они соединены в одной ипостаси – Слова. Это определение было поддержано папой Львом I в послании, которое часто называют «томос». Отказ монофизитов согласиться с решением собора навсегда сделал Халкедон символом разделения и привел к росту отдельных церквей, особенно в Сирии и Египте, где Коптская церковь до сих пор придерживается веры в «единство в одной природе».

Поскольку большая часть основной истории христианства имела место в восточной части империи и была записана на греческом языке, она оставалась доступной византийцам. А на Западе имелся неадекватный перевод греческих теологических определений, не отражавший тонкостей восточных споров о сущностной природе Христа. В дополнение к официальным заявлениям благодаря народному энтузиазму христиан были придуманы неофициальные истории и культы, часто сосредоточенные на особенных святых людях. Вера в сверхъестественное была распространена очень широко – чудеса являлись неотъемлемой чертой деяний Иисуса, и люди, нуждавшиеся в лечении, совершали паломничества к святыням христианских целителей. Кости св. Мины, к примеру, погибшего на римской арене, были известны своими чудодейственными качествами. Люди, совершавшие паломничества к его могиле, расположенной к западу от Александрии, часто уносили с собой небольшие сосуды с землей. Эти склянки украшали изображения святого, стоявшего между двумя верблюдами, с воздетыми ввысь руками. Такие сосуды циркулировали по всему христианскому миру вместе с рассказами об их целительских возможностях. Подобные места паломничества имелись не только на востоке, но тем не менее многие истории о ранних христианских святых были написаны сначала на греческом языке, а позднее переведены на латынь.

Самый известный пример такого рода литературы – «Житие Антония», написанное Афанасием Александрийским (328–373), который также являлся одним из самых ярых противников Ария. В некоторых случаях, когда императоры продвигали проарианскую теологию, Афанасия изгоняли, вынуждая искать убежище в пустыне. Там он и встретил Антония. Используя устные источники, переданные на разговорном египетском языке спутниками святого, которые последовали за ним в пустыню, чтобы узнать о его уединенной жизни аскета, Афанасий написал первую христианскую биографию на греческом языке. Это был рассказ об очень долгой жизни молодого человека, который отказался от семьи и состояния ради духовных практик, ночных бдений, молитв, размышлений о Боге – и все это в одиночестве в пустыне. «Житие Антония» стало образцом агиографии – описаний жизни святых. Агиография имела большое влияние не только в византийской литературе, но и в западной. Через несколько лет «Житие Антония» перевели на латынь, и этот труд прочел Августин, позднее ставший гиппонским епископом. Св. Августин стал автором очень необычного автобиографического труда – «Исповедь», а на формирование его личности вполне могло повлиять «Житие Антония». Оно уж точно кардинально изменило Августина: будучи мастером древней риторики, он преобразился в христианского епископа – аскета, который приобрел известность в качестве отца-основателя Западной церкви.

Аналогичные традиции также развивались в Сирии и Палестине, где святые люди покидали средиземноморские города, чтобы подвергнуть себя испытанию жизни в пустыне. В IV в. св. Харитон основал в иудейской пустыне, к югу от Иерусалима, первую лавру (группу келий для отдельных монахов). Она стала центром аскетов, которые собирались на свою воскресную литургию, но проводили целую неделю в кельях, разбросанных по пещерам, древним гробницам и удаленным скалам. Примерно в это же время египетский солдат Пахомий (ум. ок. 346) написал правила для своих последователей, ставшие первым монастырским уставом. Общинная жизнь мирно сосуществовала с отшельничеством, и оба вида аскетизма вдохновляли последователей и паломников. Для Византии, вероятно, самым влиятельным автором был св. Василий Кесарийский (329–379). Он посетил монастырские общины в Сирии и Египте, после чего создал свой собственный монастырь в Каппадокии и написал «Монашеские правила», пространные и краткие, подчеркнув важность общинной жизни, koinobion («киновия»). Этот греческий термин часто используется для обозначения монастыря, а производное от него – coenobite («киновит») – для обозначения монаха. Василий также подчеркивал необходимость присматривать за слабыми членами общества – вдовами, сиротами, больными и стариками.

Некоторые святые люди жили на столбах – становясь столпниками. Самые известные из них – св. Симеон старший и его последователь – св. Симеон младший. Их святыни неподалеку от Антиохии привлекали множество паломников. Утверждают, что эти столпники обладали даром целительства. Женщин, достигших высокого положения в пустынных общинах, было немного. Исключение составляет Сусанна, пустынная мать. Но рассказы о других святых женщинах, таких как св. Мария Египетская, раскаявшаяся блудница, говорят о том, что женщины тоже выживали в пустыне. Часто они прикидывались евнухами, что становилось сюжетом для написания очень популярных историй. Вот одна из них: когда Марина обрезала волосы, надела мужскую тунику и стала Мариносом, та поступила в монастырь, где ее обвинили в том, что она стала отцом ребенка; исключенная из общины, Марина без жалоб вырастила ребенка, и только после ее смерти монахи поняли, что она никак не могла совершить то, в чем ее обвинили.

Среди ранних монашеских центров самым прославленным считается поселение, созданное в конце IV в. в удаленной части Синайского полуострова. Центр был построен, чтобы защитить Неопалимую Купину, терновый куст, в котором Бог явился Моисею. Произошло это у подножия Святой горы, где позднее он получил скрижали Завета. Эти главные этапы исхода детей Израилевых из Египта на их долгом пути к Земле обетованной были отмечены группой христианских аскетов, которые построили возле Неопалимой Купины башню. Когда в начале 380-х гг. их посетила паломница Эгерия, пришедшая с Запада, она прочитала вслух соответствующие части книги «Исход», где рассказывается история о Моисее. В VI в. монахи обратились к императору Юстиниану с просьбой защитить их от набегов местных бедуинов, и он приказал построить вокруг Купины крепость. Историк Прокопий описал этот район как необитаемый, заявив, что там только голая бесплодная земля, неорошаемая и не дающая ни урожая, ни зерна, ни каких-либо других полезных вещей.

Гарнизон, посланный, чтобы охранять монахов от атак племен пустыни, возвел массивные стены, которые существуют по сей день. Используя местный вулканический камень, архитектор Стефан из Акабы (Эйлат) спроектировал базилику, посвященную Богоматери, на балках крыши которой есть надпись о щедрости императора и императрицы (Феодора умерла в 548 г.), а также его имя. Первоначальная форма церкви не изменилась, сохранились и первые деревянные двери. Через несколько лет после освящения базилики местный аббат заказал великолепную мозаику для украшения апсиды – изображает Преображение Господне. Мы видим свет, окружавший Христа в Гефсиманском саду, а также пророков Моисея и Илию, которые были свидетелями присутствия Господа на горе Синай. Многочисленные паломники шли сюда вслед за Эгерией и несли монастырю дары: иконы, предметы для литургии и денежные пожертвования, которые помогли монахам выжить в самом недружелюбном окружении. Постепенно община собрала блестящую коллекцию манускриптов, написанных на разных языках, и религиозных образов, в том числе знаменитые изображения Христа, Богородицы с младенцем Иисусом и святых, апостола Петра.

После арабских завоеваний VII в. Синай перешел под контроль мусульман и стал изолированным от христианского мира. Монахи обеспечили свою независимость, установив взаимовыгодные соглашения с местными бедуинскими племенами, которые были подкреплены документом, «подписанным» пророком Мухаммедом, якобы давшим монахам разрешение оставаться на Синае. Всякий раз, когда мусульманские правители угрожали общине захватом, монахи предъявляли «руку пророка». Более поздняя копия с изображением руки Мухаммеда (он не мог написать свое имя) сохранилась в монастыре по сей день. В Средние века и монахи, и синайские арабы благополучно сосуществовали вместе, чему в немалой степени способствовали христианские и мусульманские паломники к Святой горе, а также к св. Екатерине Александрийской и ее мощам. Сегодня монастырь Св. Екатерины на горе Синай представляет самые ранние традиции христианского монастицизма, живую связь с IV в. и даже глубокой древностью – ветхозаветной историей о Моисее. В 2006 г. иконы выставлялись в Лос-Анджелесе, а потом и в Лондоне, откуда вернулись в свою пустынную крепость.

В то время как пустынные монастыри Египта, Палестины и Сирии продолжали вдохновлять аскетов, вражеские вторжения, кульминацией которых стало арабское завоевание Ближнего Востока в 640-х гг., вынудило многих искать убежища на севере. Некоторые нашли дорогу в Константинополь или Рим и адаптировали свою деятельность к более филантропической роли в городском обществе. Сначала императоры запрещали монахам появляться в Константинополе, считая, что они не приспособлены к городской жизни, поскольку аскетизм основывался на отказе от цивилизованного мира и бегстве в уединенные пустынные места. Но к середине V в. монастыри все чаще стали появляться в городах. Еще до 454 г. сенатор по имени Студий соорудил на своей земле базилику – в юго-западной части Константинополя, где монахи поклонялись святой реликвии – голове св. Иоанна Крестителя. Монастырь оставался главным из подобных заведений столицы до XIV в. Другие городские монастыри создавались в жилых домах – основывались их владельцами. Таким был монастырь, посвященный святым Меланиям. Старшая Мелания путешествовала по Средиземноморью и одаривала монашеские общины в Иерусалиме. За ней последовала Мелания-младшая, ее внучка, которая перебралась из Италии на Елеонскую гору.

Приходская церковь епископов и монашеская – духовных общин – две ветви греческой ортодоксии, христианского мира правильной веры, как определено по-гречески Вселенскими соборами. Они были связаны общей приверженностью к ежедневным ритуалам – молитвам. Они также имели кодекс церковных законов, включавший все каноны Вселенских и местных соборов, а также дополнительные монастырские правила, шедшие от св. Василия и каппадокийских Отцов Церкви. К VI в. все это было суммировано в четкую систему церковного права, которую использовали, чтобы регулировать церковные вопросы, такие как возраст поступления в монастырь или порядок посвящения в духовный сан. Эта система сосуществовала со светским правом и привлекала императорские эдикты, посвященные вопросам, связанным с христианством. Хотя каноническому праву не обучали столь же системно, как светскому, но первое постепенно обросло комментариями, руководствами и сборниками судебных решений – все это облегчало его использование и было очень полезно на практике. В начале XIII в. архиепископ Охридский Димитрий Хоматин (Хоматиан) разработал систему применения законов Юстиниана, а также канонического права для решения проблем, таких как, к примеру, совращение девственницы женатым мужчиной. Прелюбодей должен был выплатить девушке денежную компенсацию или отдать ей половину своей собственности, и местный прелат обязывался исключить его из общины на семь лет.

Также константинопольские патриархи председательствовали в синоде или суде, где слушались дела, касавшиеся священнослужителей, и выносили суждения по таким вопросам, как брак при запрещенной степени кровного родства. В 1316 г., например, патриарх Иоанн XIII судил спор относительно наследства между детьми покойного от первого брака и дочерью от второго. В следующем году синод должен был решить, кто владелец иконы Святой Девы и участка земли, изначально отданных архиепископу Лакедемонии монахиней Ефросиньей. Собственность перешла во владение другого епископа, и Ефросинья пожелала ее вернуть. Многие дела касались богатства церкви, но немало было и других – о проступках священнослужителей, инцесте, недолжном использовании магических заклинаний и других аналогичных практик. Все это дает интереснейшую информацию о повседневной жизни Византии.

Церковь располагала собственной администрацией, но император всегда стремился иметь патриарха своим союзником. Теоретически он был ограничен возможностью выбора одного из трех кандидатов, имена которых подавались ему священнослужителями кафедральной церкви Константинополя. Однако во многих случаях выбирался посторонний кандидат – младший сын императора или пользовавшийся императорской благосклонностью монах. Конфликты относительно подобных или более серьезных проблем нередко приводили к прекращению сотрудничества, и патриархи могли быть смещены императорской властью. Св. Иоанн Златоуст, избранный в 398 г., стал одной из первых и самых известных жертв этой практики. В 404 г. он был сослан в Армению, поскольку осудил императрицу Евдоксию за возведение статуи самой себе с проведением проверенных временем шумных языческих церемоний, и тремя годами позже патриарх умер. Все это время в письмах своим сторонникам он заявлял о полной собственной невиновности. В 907 г., когда Лев IV женился в четвертый раз, патриарх лишил его права входа в храм на 10 месяцев. Несмотря на подобные примеры конфликтов, сотрудничество империи и церкви было одной из главных основ христианской культуры в Византии.

Оно также отличало Византию от средневекового Запада, где ведущий епископ – римский – имел намного меньше светской поддержки, и ему приходилось регулярно вести переговоры с захватчиками. Хотя Рим был возвращен под имперский контроль в VI в. и оставался под номинальным византийским правлением до VIII в., имперские чиновники и войска часто не могли защитить город от вражеских нападений. Наследники св. Петра – таковыми считали себя римские епископы – подчеркивали свое моральное превосходство, которое, вероятно, должно было компенсировать их политическую слабость. В V в. был принят термин «папа». И хотя ко всем христианским священникам обращаются «отец, отче», для римских епископов термин «папа» стал титулом. Независимо от того, признавались римские претензии на моральное превосходство или нет, для недовольных восточных клириков и монахов, осужденных патриархом или императором, стало привычным обращение в Рим. Таким образом они надеялись приобрести поддержку христианских властей за пределами империи.

Такая практика, противопоставившая старый Рим Новому, видна в просьбах инакомыслящих о поддержке, к примеру во время иконоборческой кампании (см. гл. 10), и когда Лев VI был отлучен патриархом от церкви за четвертый брак. Император обратился к папе и с удовольствием узнал, что Рим не возражал против его женитьбы. В 907 г. это положило начало расколу между Константинополем и Римом, который удалось преодолеть только спустя 13 лет. Подобные обращения к престолу св. Петра – и тех представителей Востока, которые были осуждены и изгнаны, или патриархов, считавших, что их сместили несправедливо, усиливали позицию папы как арбитра последней инстанции в христианских спорах. В глазах лидеров восточной церкви, не спешивших признавать главенство папы, эти обращения также создавали весьма опасный прецедент.

В период правления Константина IX Мономаха (1042–1055) эта латентная враждебность переросла во взаимные обвинения. Контакты между старым и Новым Римом привлекли внимание к различиям между практиками восточной и западной церквей. Некоторые были фундаментальными: формулировка Символа веры, какой хлеб использовать в евхаристии (дрожжевой, zymos, – на Востоке или бездрожжевой, azyme, – на Западе), можно ли священнослужителям вступать в брак (целибат был обязательным для всех священнослужителей в Западной Римской империи, но в Восточной отдельным категориям служителей церкви разрешалось жениться), а также главенство римских епископов. Другие различия были сравнительно не важны и спокойно сохранялись на протяжении веков: например, жители Востока на неделе перед Великим постом ели сыр, а не мясо, а на западе его не ели в определенные постные дни. Но на фоне большей осведомленности, созданной такими реформаторами, как Лев IX (1049–1054), Запад отстоял чистоту своих традиций. В свою очередь, Византия не уставала подчеркивать, что Запад добавил фразу к формулировке Символа веры.

Важнейшая теологическая разница касается происхождения Святого Духа, который «исходит от Отца», согласно определениям соборов в Никее в 325 г. и в Халкедоне в 451 г. Ортодоксальное учение о Троице вполне ясно: три проявления Бога – Отец, Сын и Святой Дух – единосущны. Но каждый имеет собственную hypostasis – ипостась – термин, очень трудный для перевода. На латынь его переводили как natura (природа) или sustantia (сущность). Это не то же самое, что та предсуществующая сила, которую ортодоксальная церковь идентифицировала как природу или сущность, ousia, божества. Сложные отношения, определенные на греческом языке ранними христианскими теологами, никогда полностью не отражались в латинском переводе. Этот факт был признан еще в V в. св. Августином.

Отношения Сына (Logos, Слово) и Святого Духа (Pneuma) считаются не одинаковыми, Сын рождается от Бога Отца, а Святой Дух исходит от Отца. Сын участвует в этом процессе, занимая положение посредника, давая начало формуле: «Святой Дух исходит от Отца через Сына» (dia tou Hyiou). Так эти отношения понимал Максим Исповедник в VII в. Тем не менее примерно в это же время в Испании к Символу веры был добавлен оборот «и от Сына» (на латыни – filioque). Благодаря авторитету св. Исидора Севильского эта формулировка распространилась и на другие церкви. Рим не принял ее сразу. В начале IX в. папа Лев III установил щиты с традиционной формулировкой Символа веры на греческом языке и латыни у входа в собор Св. Петра. В 879–880 гг. на Константинопольском соборе формулировку «Святой Дух исходит от Отца и от Сына» осудили как еретическую, назвав ее недозволенным изменением к Символу веры, как он был определен Вселенскими соборами 325 и 451 гг. Однако в XI в. Рим принял указанное выше дополнение и, таким образом, подтвердил новую трактовку Святого Духа, которую так никогда и не признали на Востоке. В 1054 г. Константин IX предложил папе Льву IX отправить делегацию в Константинополь, чтобы обсудить создание эффективного византийско-папского союза против норманнов в Северной Италии. Три римских посла были известны своей враждебностью к Византии, хотя вели себя исключительно вежливо по отношению к императору. Но их лидер, кардинал Гумберт Сильва-Кандидский, немедленно схлестнулся с патриархом Михаилом Керуларием. После нескольких бурных дискуссий 16 июля он возложил на алтарный престол храма Св. Софии отлучительную грамоту на Восточную церковную иерархию. Керуларий отреагировал очень быстро. В это время умер папа Лев IX, оставив папский престол вакантным. Эти события иногда называют «Великой схизмой» – расколом между христианскими церквами – Востока и Запада. Отлучения считались личными и были быстро сняты, а регулярное взаимное поминание лидеров церквей Рима и Константинополя восстановлено.

Когда Алексей I Комнин (1081–1118) потребовал свидетельства прекращения отношений между церквами, в библиотеке патриарха не было найдено ни одного документа. Константинополь и Рим остались едиными, многие жители Запада посещали восточные церкви и наоборот. Обращенная к папе просьба Алексея Комнина о военной помощи основывалась на общих христианских традициях и привела к Первому крестовому походу. Результатом стало возвращение Иерусалима (см. гл. 24). Задним числом, однако, раскол 1054 г. принял более масштабный характер, и уже последующие крестоносцы использовали его как оправдание своего желания атаковать Константинополь.

Вряд ли стоит удивляться тому, что между двумя основными епархиями христианского мира различия со временем только усиливались. В Константинополе говорили по-гречески, а в Риме в ходу была латынь. Перевод с одного языка на другой зачастую оказывался, мягко говоря, неточным. В отличие от средневекового Запада на Востоке священнослужители рангом ниже епископа могли вступать в брак. Целибат требовался только от восточных епископов, так что, если женатый священнослужитель избирался епископом, ему приходилось расстаться с супругой, а ей – пойти в монастырь, расположенный подальше от его епархии. На Западе целибат медленно становился требованием для всех клириков, имевших духовный сан. Женатые мужчины продолжали становиться епископами и желали, чтобы сыновья унаследовали их церкви. В одном разница оставалась очевидной: западные церкви использовали бездрожжевой хлеб, который стал просфорами, в евхаристии, а восточные – раздавали дрожжевой хлеб, больше похожий на булочки. Коленопреклонение было больше свойственно Западу, чем Востоку, где священнослужители в определенные моменты литургии падали ниц у алтаря. Местные обычаи добавляли разнообразие, особенно в вопросе постов: на Востоке мясо ели по субботам, но оно было запрещено в этот день в некоторых церквах Запада, которые готовились к воскресенью, соблюдая пост.

Церкви тем не менее едины в общем стремлении заботиться о христианских душах и способствовать обращению тех, кто не знает, что такое вера в Иисуса Христа. В Византии много людей жило в деревнях, где о нуждах паствы заботились женатые священники. Они крестили и женили детей, хоронили умерших, следили за моральным обликом жителей. В крупных городах эту роль выполняли епископ и его штат. Епископ подчинялся митрополиту или архиепископу, который жил в столице архиепархии. Такая структура зафиксирована в иерархии церковных епархий, которая идет от константинопольского патриарха через несколько рангов митрополитов до епископа. В поздний византийский период многие епархии в европейских провинциях приобрели важность и переместились вверх по списку, приобретя более высокий ранг, за счет тех, что находились в Малой Азии, разоренные и обнищавшие из-за постоянных войн.

Гора Афон оставалась маяком для аскетического монастицизма, а местные монахи и святые люди постоянно побуждали мужчин и женщин посвятить свою жизнь Богу, направляя их духовную жизнь. Когда юный Лука Стирит в начале X в. ушел из дома, он узнал о столпнике в местечке Земена на Пелопоннесе и попросил разрешения служить ему. Несколько лет он изучал аскетические практики вместе со столпником, после чего поселился отшельником на горе Иоанница. Со временем его ученики и последователи основали на этом месте монастырь, и местный губернатор – генерал Кринит – финансировал постройку первой церкви, посвященной св. Варваре, покровительнице военных. Позже община воздвигла на его могиле церковь Св. Луки, соединив ее с церковью Теотокос (Богородицы), таким образом создав в Стирии двойную конструкцию. Слава о чудесах, происходивших на могиле Луки, распространилась очень широко. Ее следствием стали многочисленные дары и денежные пожертвования, позволившие украсить его церковь изысканными мозаиками и фресками, которые сохранились до наших дней. Получая такие дары, монастыри часто становились очень богатыми и могущественными организациями. При этом важно помнить, что их ресурсы основывались не только на императорском покровительстве, но также на искренней вере многочисленных крестьянских семейств, чья преданность ортодоксии была типичной для Византии.

Конечно, не все были согласны с господством христианства в обществе. Ему бросали вызов такие интеллектуалы (или еретики, как посмотреть), как философ Иоанн Итал и харизматичный болгарский лидер Василий Богомил – в начале XII в., или Георгий Гемист Плифон (тоже философ, приверженец языческой религии) в XV в. Но в целом ересь была менее распространена, чем на средневековом Западе. Теологические споры часто вскрывали характерное смешение элементов в византийской культуре. Итал и Плифон представляли философские традиции и культы Древней Греции; Василий – вариации в рамках средневековых религиозных ритуалов. Пусть Византия была хранилищем всех христианских традиций, написанных на греческом языке, но она также сохранила поэмы и рассказы о древних божествах, их храмах и статуях.

Я подчеркивала неизменную силу, которую классическое языческое наследие дало Византии при посредстве образовательных, управленческих и культурных традиций. Они объединялись системой веры, которая являлась конкретно и сознательно ортодоксальной, решительной в развитии христианских определений, предусматривавших разный опыт – для мужчин и женщин, отшельников и общин. Именно при посредстве своей религии Византия вела великие споры не только с мусульманами, арабами и турками, но также с другими христианами, особенно западными. Веками эти споры приводили к одному результату – отказу Византии принять подчиненное положение по отношению к римским епископам. Теологическая изощренность упрямой и настойчивой греческой ортодоксии создала характерную систему веры и слаженной согласованной власти, благодаря взаимодействию патриарха и императора в ее центре. Даже если императоры сражались и умирали как греки и римляне, они желали, чтобы их похоронили и за них молились как за христиан.