Глава 6

Остаток пути Хацкилевич, отбросив рефлексии и вновь обретя прагматичный оптимизм, изучал материалы по организации обороны, в том числе в условиях окружения, от лейтенанта Иванова, а также продумывал и набрасывал в блокноте свои первоочередные действия в Белостоке в качестве командующего укрепрайоном. Закончил как раз к моменту въезда в город, где его встретил порученец из штаба 6-го мехкорпуса, от которого поступил доклад по текущей ситуации и о состоянии дел в корпусе. Доклад этот командира корпуса весьма порадовал. Все уцелевшие части и подразделения мехкорпуса, которые, согласно последнему приказу, отступали к Белостоку, сейчас уже в его окрестностях, активно пополняют боекомплект, восстанавливают материальную часть и, не обращая внимания на истерическую суету остальных «отступанцев», активно готовятся к оборонительным боям. Отдав порученцу новые приказания по корпусу, генерал-майор в еще более приподнятом настроении направился в штаб 10-й армии.

Однако, перемещаясь потом по городу, Хацкилевич вновь подрастерял свое хорошее настроение и вместе с этим отчетливо понял, почему лейтенант Иванов вчера так явственно кривился и был так сильно расстроен, рассказывая об «отступлении» трех армий с Белостокского выступа в его варианте Истории. Здесь и сейчас отступления тоже не наблюдалось, как, впрочем, не наблюдалось ни подготовки к наступлению, ни каких-либо мероприятий по организации обороны.

«Ну, с наступлением все понятно, – мрачно думал генерал-майор, наблюдая из окна своего Газ-61 лихорадочную и бестолковую суету военных на улицах города, их растерянные лица и расхристанный вид, открытые и брошенные нараспашку ворота складов и хранилищ, бестолковые сигналы зацепившихся кое-где бортами грузовиков. – Какое уж сейчас наступление, с таким-то воинством. Обороны здесь тоже не наблюдаю, как не вижу и попыток командования 10-й армии по переводу своих частей и соединений к обороне. А ведь приказ о прекращении отвода войск всех трех армий с Белостокского выступа и о переходе к ведению оборонительных боев Павлов разослал еще вчера! Но уж отступление-то, хотя бы только из города, да еще в условиях отсутствия непосредственного контакта с противником – неужели нельзя было хоть как-то организовать?! Ведь эта истерическая и бестолковая суета без всяких признаков упорядоченности, без определения очередности и маршрутов выдвижения, – это вовсе не отступление, это самое натуральное и паническое бегство! Да, полностью прав был вчера лейтенант Иванов, хоть и горько это признавать. Не готова сейчас Красная армия к войне, причем ни к какой войне она не готова – ни к наступательной, ни к оборонительной. И проблема, похоже, именно в командовании, – мои-то, вон, смогли же после поражения под Гродно восстановить в частях порядок и достаточно организованно отступить к Белостоку, а сейчас ускоренно восстанавливают боеспособность. А этим, бестолково мечущимся по городу и вокруг него, похоже, вообще никаких приказаний не доводили. Однако же, в этом бестолковом и совершенно неорганизованном отступлении сейчас есть и один положительный момент. А именно – в таком беспорядке и хаосе, который сейчас творится в управлении войсками, возле Белостока и в самом городе скопилось очень много сил и средств в виде личного состава, техники и вооружения, до которых, похоже, высшему командованию армий нет никакого дела. А сами эти войска пока пребывают в растерянности, но еще не побежали. Это очень удачно так сложилось, теперь надо срочно порядок наводить и иерархию командования восстанавливать».

С этими мыслями и планами Хацкилевич буквально ворвался в здание штаба 10-й армии. Но торопился он, как оказалось, зря и мог бы особо не спешить, потому что в штабе его никто не ждал. И никаких действий в рамках выполнения директив по сбору войск и организации рубежей обороны вновь создаваемого укрепрайона, направленных им сюда из Сокулки еще утром, похоже, никто и не собирался выполнять. Штаба и командования 10-й армии как такового в Белостоке уже не было, что в большой степени объясняло тот хаос, который создавали сейчас на улицах готовящиеся к оставлению города войска. А в здании штаба Хацкилевич застал только с десяток сотрудников оперативного отдела, лихорадочно пакующих штабные документы к вывозу, да еще особистов, обеспечивающих охрану и контроль этого мероприятия.

Генерал-майор с немалым усилием подавил в себе очередной приступ ярости и злости на высшее армейское командование, допустившее хаос и потерю управления войсками, и решил, что это даже к лучшему, – не хватало еще сейчас меряться с ними званиями да полномочиями. Всех, кого застал в штабе армии, собрал в кучу, уведомил об организации на основе частей и соединений 10-й армии Белостокского укрепрайона и о принятии командования. Затем особистов, переподчиненных дивизионному комиссару Титову, под руководством последнего направил в город, устранять пораженческие и отступательные тенденции, штабистов засадил за сбор информации по наличным силам и средствам. А сам связался с Павловым, доложил о прибытии в Белосток и о факте принятия командования и еще раз напомнил, что обещанные материалы переправит ночью (днем немецкая авиация не даст). Выполнив формальности, Хацкилевич расположился в бывшем кабинете командарма с начальником штаба 6-го механизированного корпуса полковником Евстафием Сидоровичем Ковалем, которого в пожарном порядке выдернул к его новому месту службы.

– Ну что, полковник, как я погляжу, части и соединения Десятой армии еще здесь, а командования армии уже нет? Что скажешь?

Полковник Коваль немного виновато посмотрел на Хацкилевича.

– Товарищ генерал, мы, как из штаба фронта и от вас приказы по организации Белостокского укрепрайона получили, так я сразу в штаб Десятой армии направился, взаимодействие организовывать. А там никто и не собирался оборону строить. Как мне сказали, у меня свои приказы, а у них свои…

– У них свои приказы, значит… – зло прищурился Хацкилевич. – Ладно, с этим пускай командующий фронтом Павлов разбирается, у нас сейчас другие задачи в приоритете. И вот как раз в связи с этими задачами… Поздравляю тебя, Евстафий Сидорович, ты теперь начальник штаба Белостокского оборонительного укрепрайона. Понимаю, что ни самого укрепрайона, ни его штаба еще нет и работа тебе предстоит архисложная, все это с нуля, практически на пустом месте организовывать. Понимаю, что новые задачи тебе не совсем по профилю и по уровню сложности превосходят все то, что ты планировал раньше как начштаба мехкорпуса, но сейчас такая ситуация, что, кроме как на тебя, мне в этом вопросе положиться не на кого. А ты меня никогда не подводил, и я тебе доверяю. Так что сдавай дела в штабе корпуса своему заместителю, а сам впрягайся в работу без раскачки – сейчас каждый час дорог. Вопросы есть? Нет? Отлично, тогда слушай первоочередные задачи. Основная наша задача сейчас – организация мощной круговой обороны как можно более широкого радиуса с центром примерно в Белостоке. Почему обороны, почему круговой и почему центр в Белостоке? Это ты мне потом сам расскажешь, когда ознакомишься с данными по оперативной обстановке на Белостокском выступе и осмыслишь дальнейшие перспективы немецкого наступления, а также состояние наших войск на этом выступе.

И, видя на лице своего начштаба явные признаки недопонимания важности только что сказанного, Хацкилевич с нажимом произнес:

– Эта война, полковник, будет проходить совсем не так, как мы себе это представляли недавно, еще пару месяцев назад. И очень многое в наших довоенных теориях, тактических схемах и боевых приемах придется в кратчайшие сроки обдумать и пересмотреть. А чтобы тебе лучше думалось и понималось… Ты прямо сейчас иди в кабинет Титова, он теперь начальник особого отдела укрепрайона, там подпишешь все, что положено по режиму секретности в соответствии с твоей новой должностью, и Титов даст тебе изучить одну очень интересную и очень секретную карту. Где и как мы с Титовым эту карту добыли – тайна уровня ОГВ, да и не нужно тебе это знание, слишком много от него хлопот в твоей судьбе прибавится. Но сама карта, с нанесенной на ней текущей оперативной обстановкой и данными по ее изменению на ближайшее время – точная, можно даже сказать, стопроцентно достоверная. И учти, что работать с этой картой ты можешь только в кабинете Титова, при этом дверь на замок, выносить ее из кабинета, как и рассказывать кому-либо о ее существовании я тебе категорически запрещаю. Впрочем, о новом уровне твоего допуска к секретности и режимных мероприятиях тебе Титов потом сам все объяснит. Так вот, полковник, ознакомишься с картой, обдумаешь информацию и как можно скорее набросаешь план организации обороны, а к нему перечень необходимых и первоочередных мероприятий. Желательная территория и рубежи обороны – весь Белостокский выступ и его язык в сторону Минска, насколько возможно, по карте сам все увидишь.

Позвонив Титову и отправив к нему слегка недоумевающего начштаба (какая-такая особая карта, что в ней такого нового и особо секретного может быть?..), Хацкилевич с максимально возможным усердием ринулся в организационную круговерть. Ему предстояло как можно в более короткие сроки восстановить командование войсками в пределах досягаемости, организовать взамен «отступивших» новые органы боевого управления, связь, разведку и сбор сведений о наступающем противнике и отступающих в район Белостока частях Красной армии. А еще наладить снабжение продовольствием и всем необходимым, организовать сбор и учет ресурсов всех видов, структурировать ремонтно-восстановительную базу и организовать ремонтно-эвакуационные команды для сбора техники по всей округе. А еще организовать прием и размещение в окрестных лесах подразделений десантной бригады, что должна прибыть этой ночью, для чего предварительно определить место дислокации и успеть организовать там хоть какую-то материальную базу. А еще организовать отправку в Минск, Павлову, очень важного и секретного пакета и обеспечить при этом меры безопасности, чтобы информация ни в коем случае не попала к немцам. А еще… еще множество различных и важных вопросов, требующих незамедлительного решения…

Ближе к вечеру, когда Хацкилевич, явственно чувствуя, что его голова сейчас лопнет от перенапряжения, совсем уж было собрался сделать короткую передышку, чтобы слегка перекусить и выпить чаю, в кабинете опять материализовался новоиспеченный начштаба укрепрайона полковник Коваль. Вот только внешний вид его, ранее опрятный и подтянутый, сейчас, вследствие ознакомления с особо секретной картой, напоминал взъерошенного кота после неудачной драки с собакой.

– Товарищ генерал!!! Но это же… это же катастрофа всего Западного фронта!!! Это же…

– А-а-тставить истерику, – устало и без особого напряжения отреагировал Хацкилевич, который ранее, еще прошлой ночью, уже успел и осознать глубину трагедии, и пережить связанные с этим эмоции. Что, полковник, проняло до печенок? Вот и меня также проняло, когда я в первый раз эту карту увидел… Но истерики устраивать и эмоции расплескивать сейчас не время, сейчас нужно бегущие мимо войска останавливать, оборону строить и с фашистами сражаться. Ты, кстати, план организации обороны и перечень первоочередных мероприятий к этому плану принес или так просто, «за жизнь» поговорить, зашел?

– Извините, товарищ генерал, – смутился Коваль и принялся раскладывать на столе Хацкилевича документы. – Но, видите ли… Если та карта, что мне дал ознакомиться товарищ дивизионный комиссар, достоверна и динамика изменения оперативной обстановки на ней указана точно, то… А вы твердо уверены, что нам именно здесь, в будущем окружении, оборону строить нужно? Может быть, достаточно будет временной обороны – пока мы не соберем все, что нам нужно будет для прорыва, а потом, собрав мощный механизированный кулак, мы сможем проломить им немецкую оборону – ведь теперь мы знаем, что у немцев вокруг нас и как – и рвануть на соединение со своими войсками?

– И куда ты рвануть собираешься, полковник? – раздраженно спросил Хацкилевич. – К Минску? Так там сейчас, наверное, уже немцы хозяйничают. Или сразу до Москвы рвануть собрался?! А может, тогда сразу до Урала прорываться будем?! – Слегка выплеснув эмоции, генерал-майор взмахом руки указал полковнику, стоявшему навытяжку во время этого легкого начальственного выговора, на стул и углубился в изучение принесенных своим начштаба документов. И сразу же вновь почувствовал раздражение.

Да уж… план организации обороны. Нет, само название плана поставленной задаче соответствует, а вот все остальное, в нем изложенное, к организации обороны практически никак не относится. Опять-таки, сказать, что подготовленный план вообще никуда не годится, нельзя – полковник Коваль штабистом себя проявил хорошим, да и соображения ему было не занимать. Но вот прочно довлеющие над ним, как, кстати, совсем недавно и над самим генералом, тенденции предвоенной наступательной доктрины… В общем, план этот не был планом построения мощной и долговременной обороны. Это, в полном соответствии с только что высказанными начштаба предложениями, был план некой временной обороны, даже без организации инженерно-заградительной подготовки ее рубежей, без строительства долговременных огневых и защитных сооружений. Обороны, рассчитанной на кратковременное сдерживание противника, и только до тех пор, пока не будут собраны силы, подремонтирована и восстановлена боевая техника, загружен боекомплект. И заканчивался этот план тем, что предусматривал «Ка-а-ак врезать по врагу – могучим ударом и мощ-щ-щным прорывом!».

– Угу, «могучим ударом»… и еще «малой кровью», – хмыкнул себе под нос генерал-майор, но более выказывать свое неудовольствие подчиненному пока не стал. Это, по большому счету, не его вина – полковника так учили. Их всех так учили перед войной, а теперь вот придется учиться самим, уже в жестоких реалиях боевых действий, оплачивая эту учебу большой кровью.

И его, Хацкилевича, сейчас главная задача – не ругать за ошибки своего начштаба, то есть своего ближайшего помощника и будущего организатора боевой деятельности оборонительного района, а объяснить ему эти его ошибки. И начать, пожалуй, придется с того, чтобы убедить своего начштаба в пагубности таких вот «могучих ударов» и «мощных прорывов»… А для примера как раз подойдет последний «мощный прорыв с последующим контрударом под Гродно» их 6-го механизированного корпуса, который чуть было не завершился гибелью всего корпуса.

– Гм… полковник. Ты, значит, в своем плане предлагаешь собрать остатки нашего мехкорпуса, ну, и что еще из бронетехники, что сможем по окрестностям собрать, и на прорыв идти – правильно я тебя понял? А вот скажи-ка мне, Евстафий Сидорович, это ведь ты совсем недавно планировал прорыв и контрудар мехкорпуса под Гродно? Причем заметь, не сильно потрепанного корпуса, как сейчас, а корпуса полнокровного, намного лучше остальных укомплектованного и имеющего намного лучшую, чем сейчас, степень боевой готовности. И вот теперь как ты сам, как штабной аналитик, можешь охарактеризовать результаты того прорыва? Его цели, ход боевых действий, результаты, а также просчеты и ошибки? – Выждав небольшую паузу, но так и не дождавшись от покрасневшего начштаба, печально изучавшего глазами стол, никакого ответа, продолжил: – Молчишь? Ну, тогда слушай…

Ладно, гениальный ты наш наступательный стратег и активный сторонник мощных танковых прорывов, – закончил Хацкилевич свой монолог с анализом причин и печальных последствий первых дней войны в общем и конкретных печальных последствий для 6-го мехкорпуса в частности. – Понимаю, что построению обороны, да еще и силами механизированных соединений, тебя никто не учил, тебя в основном на эти самые мощные танковые прорывы натаскивали. Поэтому бери бумагу, карандаш и записывай. Сначала, раз уж ты меня сразу не понял, повторю специально для тебя основную задачу. Основная и главная наша задача сейчас – организация долговременной и эффективной круговой обороны как можно более широкого радиуса с центром примерно в Белостоке. Причем обороны эшелонированной, мощной и при этом обороны не жесткой – ее немцы, с их-то возможностями и опытом, сломают или прогрызут быстро. Нет, оборона наша должна быть активной и относительно подвижной – с возможностью быстрого маневра артиллерийским огнем, подвижности сил и средств, в особенности бронетанковой техники, а также своевременного подвода резервов. Такой обороны, чтобы фашисты бились об нее своими тевтонскими лбами, расшибали их себе в кровь, теряли людей и технику, но оборону нашу прорвать не могли. Вспомни, ты же в Военной академии механизации и моторизации РККА имени И. В. Сталина учился – так там вам должны были преподавать, как такую оборону строили в последние годы Первой мировой войны. И, кстати, именно немцы в построении такой активной и подвижной обороны особенно хороши были. Я, помнится, во время обучения в Военной академии РККА изучал перевод их инструкции, «Общие указания для ведения оборонительного боя в условиях позиционной войны» называется, а издана была та инструкция аж в 1917 году. Так вот там как раз много интересного и полезного про построение такой активной, гибкой обороны сказано было.

Ну, а мы теперь, как говорится, их же салом да по их сусалам… «Линии Сталина» у нас, конечно, не получится – ни времени, ни ресурсов для этого не хватит, но стремиться выстроить что-то подобное мы должны – это я тебе сейчас говорю как ориентир, к которому нужно будет стремиться. Повторяю, именно обороны – никаких прорывов и контрударов, это я, опять же для тебя, особо подчеркиваю! По крайней мере – до тех пор, пока не выстроим здесь мощный и надежный оборонительный периметр.

Отсюда, в качестве наших первоочередных действий, следует необходимость создания мощных, защищенных как с земли, так и с воздуха, оборонительных рубежей с эффективной системой огневого воздействия на противника. Это тебе понятно, полковник? – Понятно, это хорошо… Тогда вот конкретные вопросы, по которым ты будешь разрабатывать новый план обороны.

• Определение рубежей оборонительного периметра с учетом свойств местности, наличия сил и средств противника, транспортных коммуникаций, наличия оборонительного потенциала.

• Организация интенсивного строительства по этому периметру оборонительных огневых и защитных сооружений: дотов, дзотов, блиндажей, щелей и т. п.

• Организация инженерной подготовки местности и заграждений, в том числе организация предполья. Особое внимание организации заграждений на танкоопасных направлениях. Максимальное использование преимуществ лесисто-болотистой местности для усиления оборонительных свойств предполья и уменьшения проходимых для вражеской техники путей.

• На основе построенных сооружений и элементов инженерной подготовки местности – организация узлов обороны, причем с заранее предусмотренной возможностью ведения круговой обороны и перекрестного огня. При организации системы огня предусмотреть взаимное использование как неподвижных огневых сооружений, так и подвижных огневых точек (бронетехника в окопах, артиллерия в окопах и капонирах, пулеметные гнезда). Для подвижных огневых точек – обязательная подготовка не менее трех огневых позиций с возможностью быстрой смены позиции и как можно более широкое использование метода огневых засад, в том числе с предварительным выдвижением бронетехники немного вперед, в предполье, за основную линию оборонительных сооружений.

• Организация надежной и бесперебойной связи, как между узлами и рубежами обороны, так и со всеми подразделениями на территории укрепрайона, численностью от батальона и выше.

• Организация резервов, а также мобильных подразделений усиления с возможностью быстрого выдвижения на участки обороны для ликвидации угрозы прорыва войск противника.

• Организация диверсий в тылу противника с целью ослабления эффективности атак на наши рубежи обороны и нарушения логистики снабжения войск, идущих мимо наших оборонительных порядков дальше, в глубь территории Белоруссии.

• Организация мероприятий по возможно более тщательной маскировке оборонительных позиций, районов сосредоточения техники и транспорта, размещения личного состава и запасов – вообще всего, что можно замаскировать, особенно с воздуха.

• Организация системы противовоздушной обороны, как стационарной, так и мобильной, с возможностью быстрой переброски и сосредоточения в местах наибольшей активности немецкой авиации. – Отдельно пометь себе – организации эффективной ПВО железнодорожных перевозок, иначе все преимущества наличия крупного железнодорожного узла в Белостоке и разветвленной железнодорожной сети по всей территории Белостокского выступа превратятся в пшик.

• Организация режима заградительных и контрразведывательных мероприятий для пресечения разведывательной и диверсионной деятельности противника на всей территории оборонительного укрепрайона.

Хацкилевич закончил формулировать вопросы, задумался, – не пропустил ли чего особо важного, – затем еще раз пробежался в памяти по только что озвученным мыслям и досадливо поморщился, – ну конечно пропустил! Впрочем, не мудрено, что пропустил – этот вопрос в русской армии еще с царских времен всегда напоследок оставляли, да и решали традиционно кое-как, спустя рукава.

– Да, Евстафий Сидорович, добавь еще один вопрос, который по важности совсем не на последнем месте должен стоять: организация эффективной и бесперебойной системы снабжения всего, что мы тут с тобой напланировали, и, плюс сюда же, организация системы ремонта, восстановления и обслуживания всей нашей машинерии, от бронетехники до транспорта и вооружения. Все записал? Вот вкратце основные вопросы плана организации оборонительного периметра нашего укрепрайона, требующие детальной проработки. Теперь – пометь себе, что я думаю по неотложным мероприятиям в рамках обеспечения этого плана. Итак, первое и одно из основных – это разведка. Причем разведка в самом широком смысле этого слова, то есть не только разведка местоположения немецких войск вокруг, что, конечно, очень важно. Но, помимо этого, еще и определение мест нахождения наших войск, потерявших управление и связь с командованием, причем как на подконтрольной нам территории, так и за ее пределами, в немецких тылах. А еще разведка и поиск брошенной техники, вооружения, боеприпасов, продовольствия, снаряжения, имущества и всего остального многообразия материальных ценностей, причем опять-таки как на подконтрольной нам территории, так и за ее пределами. Для этого предусмотреть широкое использование кавалерии, которую предварительно надо найти и собрать. А для вывоза всего найденного… вот, возьми, это материалы по организации специальных мобильных и маневренных боевых групп, назовем их мотоманевренными. Здесь же материалы по организации особых ремонтно-эвакуационных команд из специалистов-ремонтников, с транспортом, запасными частями, инструментом и специальной буксировочной техникой. Эти команды можно будет формировать из специалистов ремонтно-восстановительных частей, в свою очередь, замещая этих специалистов на их рабочих местах привлеченными специалистами с гражданских предприятий и из числа беженцев. И здесь же наброски тактических схем действий мотоманевренных групп в тылу противника при проведении разведки, диверсий, засад, а также при взаимодействии с ремонтно-эвакуационными командами в процессе вывоза техники и прочих ресурсов.

Дальше из неотложного – противовоздушная оборона. Этот пункт у тебя в плане уже есть, теперь конкретные мероприятия по его выполнению. Вот в этом конверте – схемы, эскизы и перечень работ по переделке легких танков Т-26 в мобильные пулеметные зенитки. Непосредственно организация процесса переделки будет на технарях и оружейниках, а от тебя нужна будет только общая координация и обеспечение, а также распределение готовых машин и организация их грамотного применения. Понятно, что использовать для переделки новые или просто в хорошем состоянии танки нерационально, поэтому опять-таки встает вопрос сбора поврежденных и поломанных танков, в том числе брошенных при отступлении, а уж потом их ремонта и переделки. И еще здесь же пометь – нужно организовать выявление среди бойцов частей и подразделений, вливающихся в нашу оборону, специалистов-зенитчиков, потому что обычные пулеметчики или артиллеристы без опыта и дополнительного обучения будут на этих мобильных зенитках не так хороши.

А пока ПВО у нас мало, да и потом тоже лишним не будет, – маскировка. На тебе и организация изготовления маскировочных средств, и потом организация обучения по их использованию – методички по маскировке в штабной документации мехкорпуса сохранились? Это хорошо, что сохранились, тогда идем дальше. Еще одна важная и неотложная проблема в рамках обеспечения режимных, заградительных и контрразведывательных мероприятий – немецкие шпионы и диверсанты в наших тылах. Я по дороге сюда с этой проблемой лично столкнулся, и поверь, полковник, проблема действительно серьезная, требующая скорейших действий по ее решению. Впрочем, это епархия нашего нового начальника особого отдела укрепрайона, дивизионного комиссара Титова, а ты в своем плане просто учти необходимость проведения этих мероприятий да с Титовым согласуй вопросы их первоочередного обеспечения. Ну, вот, вроде пока все, полковник. Думаю, на первое время тебе этого хватит голову занять, чтобы спать не хотелось. А сейчас – быстрым кабанчиком беги к себе, поднимай всю свою штабную братию, в том числе тех, кто вслед за своим командованием «отступить» не успел, – ничего, после войны отоспятся. И чтобы к утру мне на стол ты положил доработанный и подробный план обороны, а к нему, хотя бы примерный, расчет потребных сил и средств, боевые приказы и распоряжения по неотложным мероприятиям и всю остальную вашу штабную канцелярщину.

Полковник Коваль, собирая со стола документы и переданные ему Хацкилевичем материалы, долго крепился, но потом все-таки не выдержал:

– Извините, товарищ генерал, но материалы эти, которые вы мне передали… эти вот мотоманевренные группы и эвакуационные команды… Нас перед войной всему этому не учили…

И замолчал, но в глазах его, обращенных на своего начальника, явственно читался вопрос: «откуда дровишки?..»

– Да вот, нашелся один неглупый человек, аж из самой Москвы, просветил кое в чем, – пробурчал генерал-майор, который уже решил для себя, что перед начальником штаба лейтенанта Иванова хотя бы частично раскрыть все равно придется, и поэтому начал отрабатывать первый слой легенды Сергея: «засланный казачок из ГУГБ НКВД». – Но ты, полковник, размышлениями на эту тему даже не заморачивайся, не нужно это тебе категорически, серьезно предупреждаю. Ты иди, головой работай, мысли умные по организации обороны думай, штабные документы готовь, а кто, что да откуда – это дело десятое.

Когда Коваль был уже у двери, Хацкилевич неожиданно вспомнил еще одну важную и неотложную задачу.

– Да, и вот еще что, Евстафий Сидорович, ты, как к себе придешь, допиши в план обороны еще один пункт: «Организация авиации укрепрайона из числа техники, собранной и восстановленной на аэродромах, находящихся на территории укрепрайона либо за этой территорией, но вблизи от рубежей оборонительного периметра». Вот теперь уже совсем все – иди, полковник, работай.

Хацкилевич облегченно, как после завершения тяжелой или трудной работы, выдохнул и потянулся к отставленному в связи с приходом Коваля подстаканнику со стаканом остывшего уже чая. И даже успел сделать пару глотков, как в дверь снова постучали.

– Ну, кто там еще?! Входите, – раздраженно воскликнул Хацкилевич, снова отставляя подстаканник, и ожидающе уставился на дивизионного комиссара Титова, вошедшего в кабинет с каким-то сложноопределяемым выражением на лице, сочетавшим в себе одновременно и хмурую взволнованность, и легкую злорадно-удовлетворенную гримасу.

– Товарищ генерал, мне только что из Сокулки по ВЧ-связи звонил бригадный комиссар Трофимов, вопрос касается лейтенанта Иванова… – сообщил тот и замолчал, выдерживая почти театральную паузу.

– Ну, вот не сидится нашему лейтенанту Иванову спокойно – небось, снова что-нибудь шебутное придумал и Трофимова под это дело уговорил тебе позвонить, – проворчал Хацкилевич, указав Титову на диван в углу кабинета, а потом и сам туда перебрался, с удовольствием примостив затекшую спину на мягкую кожаную спинку.

– Давай, не томи – рассказывай, что там у них такого стряслось, что Трофимов ночью названивает. И заодно поясни, что это за странное выражение у тебя на лице, словно ты и встревожен чем-то и одновременно чему-то рад.

– Так ведь я, Михаил Георгиевич, с самого начала вам говорил, что лейтенант Иванов этот… Слишком уж он самостоятельный, если не сказать наглый, тип, и все указания командования воспринимает весьма своеобразно, то есть так, как именно ему удобно. Все-таки надо было, наверное, его приказным порядком с нами сюда, в Белосток, забирать, чтобы на глазах все время был и меньше своевольничал. Так нет, разрешили сначала разведрейд провести – можно сказать, пошли человеку навстречу. А теперь этот лейтенант Иванов вон чего учудил…

Узнав о просьбе Трофимова разрешить срочный рейд в тыл врага для освобождения пленных, Хацкилевич пришел в состояние сильного душевного волнения. Причем волнения настолько сильного, что, характеризуя инициативы лейтенанта Иванова, даже позволил себе несколько определений личности и пристрастий последнего на своем родном языке, что, вообще-то, бывало с ним крайне редко.

– Азохен вей!.. Нет, ну вы посмотрите на этого поца, чтоб он так жил, как я на это смеялся! Мало того, что я, как последний шлимазл, хватаясь за все и сразу, пытаюсь тут хоть как-то собрать все то, что расползается у меня прямо под руками, а все окружающие стараются сделать мне лишней головной боли. Нет, еще и он туда же – здрасьте вам через окно. Он таки тоже хочет сделать мне проблемы! А оно мне нужно – эти проблемы?! И что он там себе думает за этих пленных?! Нет, за пленных все красиво – что он себе думает за немцев?! Или его мама родила идиёта? Или он там себе думает, что местные немцы, которые по случаю прохаживаются неподалеку возле пленных, при виде его гордой физиономии начнут сами копать себе могилы, а потом укладываться туда с громкими криками, что они таки уже совсем все осознали?! Ну и кто он после этого?..

Выплескивая таким нетривиальным способом накопившееся за день раздражение, генерал-майор, тем не менее, для себя уже понял и принял, что таки да – ему нужны и эти новые проблемы по освобождению пленных, и этот неугомонный, шебутной лейтенант Иванов, который с момента знакомства только и делает, что подкидывает эти самые проблемы, ему тоже нужен, но как же с ним, заразой инициативной, временами бывает тяжело…

Вот и сейчас. Войска с тяжелыми боями отступают от границы, практически бегут, вокруг ужасающая неразбериха, тут бы как-нибудь линию фронта стабилизировать, а он, на тебе, лезть в немецкий тыл пленных освобождать. Нет, сама по себе мысль отбить пленных очень интересная, перспективная, и, в случае удачи, пользы очень много принести может. Особенно сейчас, когда катастрофические результаты первых дней войны тяжким грузом давят на всех без исключения советских людей, но больше всего именно на военных, от рядовых солдат и до командующих высоких рангов. Так что эффект от такой операции в случае удачи сейчас будет просто ошеломляющий.

Поэтому здесь очень много разных за и только одно против – личное участие в освобождении пленных самого лейтенанта Иванова. А если его ранят или вообще убьют? А если – того хуже – плен?! Ведь это не разведка, где тихо подошел, тихо посмотрел и так же тихо отошел, не тревожа до поры немецкие посты и дозоры. Это реальный бой, где всякие случайности неизбежны. И почему именно личное участие лейтенанта Иванова так уж необходимо? А ну-ка, что по этому вопросу скажет его новый куратор, бригадный комиссар Трофимов?

Личные переговоры с Трофимовым по ВЧ-связи проходили сложно и нервно, но, в конце концов, обдумав доводы бригадного комиссара и согласившись с ним в том, что, кроме лейтенанта Иванова, никто эту операцию сейчас провести не сможет, – опыта, и навыков соответствующих не хватает, – Хацкилевич разрешение все-таки дал, после чего оставил Титова угрожать Трофимову всяческими карами в случае гибели или плена лейтенанта Иванова, а сам отправился в свой кабинет, где, уже практически под утро, дождавшись подтверждения, что экипаж разведывательного самолета благополучно вернулся из спецрейса и секретный пакет доставлен Павлову лично в руки, генерал-майор устало примостился на диванчике в своем новом кабинете, намереваясь урвать от этой беспокойной и суматошной ночи хоть пару часов сна. Завтрашний день будет еще более сложным…