Глава 21
Окраины Припяти

Припять, как огромная раковая опухоль, далеко раскинула свои метастазы. Чаще всего это были постройки из кирпича или бетонных панелей, реже – из дерева. Деревянные хибары и хилые сарайки в основном стояли в полях. Думаю, когда-то это были пригородные деревеньки. В каменных домишках базировался персонал городских автобаз, всевозможных хозяйств и «грязных» производств. В пользу этой версии говорили складские помещения с высокими дебаркадерами, какие-то цехи, за которыми высились кирпичные трубы, гаражи с брошенной внутри техникой.

Мы старались держаться подальше от них, избегая встречи с мутантами. Не знаю, что этих тварей привлекало в индустриальных развалинах. Может, полузатопленные лабиринты подземных коммуникаций, а может, им нравились запылённые площади с торчащими из стен и полов остовами оборудования. Во всяком случае, порождения Зоны почему-то всегда устраивали лёжки и гнездилища в подобных местах.

Как ни пытались мы избегать развалин, а в одну из них нам пришлось вломиться очертя голову. Когда небо краснеет от надвигающегося выброса, а на горизонте сверкают молнии и земля уходит из-под ног, забываешь о всякой ерунде вроде мутантов и аномалий.

Спешка спешкой, но Байкер умудрился бросить в дверной проём горсть камней. Они ещё весело прыгали по бетонному полу, а мы уже с ходу влетели в полумрак одноэтажной хибары. Свет от громыхающих молний проникал в помещение сквозь огромную дыру в крыше и пролом в стене, вспышками стробоскопа вырывал из темноты фрагменты сохранившейся обстановки. Я разглядел громоздкий сейф в углу, опрокинутые столы и стулья, сохранившиеся на стенах графики, Доску почёта с тремя рядами мутных фотографий и выцветшие плакаты, на которых сердитые работяги в синих спецовках призывали экономить время и народное добро. Ещё одна вспышка высветила почерневший от плесени кумачовый транспарант над выбитым окном (намалёванный белым лозунг почти стёрся, осталось только «… зда партии») и груду бетонных обломков на полу вперемешку с глыбами кирпичной кладки.

Байкер раскидал несколько камушков по углам. И опять они проскакали по полу, не обнаружив признаков аномалий.

– Помогай! – Он схватился за стол и потащил его к огромной дыре в стене.

Вдвоём мы быстро соорудили из полусгнившей мебели подобие баррикады – плохая замена кирпичу, но это хоть немного помогло бы снизить воздействие вредного излучения.

Лучше всего выброс пережидать в подвале, но в этой халабуде его не было, или мы просто не смогли найти в него вход. Если честно, то нам было не до поисков: небо над горизонтом уже полыхало, как при пожаре, так что мы поспешили забиться в дальний от наспех заделанной стены угол, перед этим опрокинув на пол громаду сейфа.

Выброс начался внезапно. Я едва успел сунуть «калаш» в щель между стеной и сейфом. Сделал я это на случай, если вдруг что-то пойдёт не так. Копчёный рассказывал, что мощные всплески аномальной энергии убивали всех, кого катаклизм заставал врасплох. В лучшем случае – чаще вдали от эпицентра – они просто выжигали мозги, пополняя «счастливчиками» ряды зомби. Наша развалюха обеспечивала определённый уровень безопасности (тройка по пятибалльной шкале), так что смерть нам не грозила, да и в зомбарей мы вряд ли бы превратились. Зато серьёзно рисковали повредиться рассудком, а это, согласитесь, – тоже не «айс». Вот я и спрятал «калаш» от греха подальше.

Пронзительный, почти на грани восприятия, свист ударил по мозгам не хуже бейсбольной биты. От него разом заныли зубы и заломило суставы. Он длился недолго, сменившись глухим нарастающим рокотом, словно сюда катилась гигантская волна, а потом раздался такой оглушительный грохот, что даже земля закачалась, как при землетрясении. Стены затрещали, грозя разрушиться в любой момент, с потолка посыпалась всякая дрянь. Грохот сопровождала ослепительная вспышка такой интенсивности, будто взорвалась тысяча ядерных бомб. Яркий, выжигающий сетчатку свет проник даже сквозь закрытые веки и прижатые к глазам пальцы. Мне показалось, что я различил косточки в фалангах, словно смотрел на рентгеновский снимок кистей рук.

Не помню точно: вроде бы я кричал. А может, это вопил Байкер. Он корчился на полу, пиная меня ногами. Я же не мог даже пошевелиться, чтобы отползти от него. Голова раскалывалась, она просто трещала по швам, угрожая взорваться в любой момент. Меня буквально выворачивало наизнанку. Казалось, что внутренности теперь находятся снаружи.

В какой-то момент я понял, что в руинах кроме нас ещё кто-то есть. Я почувствовал чужое прикосновение к своему мозгу. Боль сразу куда-то исчезла, голова перестала раскалываться, а внутренние органы вернулись туда, где и положено им быть. Тело наполнилось лёгкостью, а душа эйфорией. Ощущения были сродни тем, что каждый испытывал хотя бы раз во время полётов во сне. Тогда я открыл глаза и увидел дирижёра. Мутант стоял в дверях, его руки были вытянуты, а ладони повёрнуты к нам. Монстр что-то шептал с закрытыми глазами, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Он как будто почувствовал, что я на него смотрю. Его бледные веки дрогнули. Наши взгляды встретились. В следующий миг я получил такой ментальный удар, что стукнулся головой о стену и потерял сознание.

– Эй! Что за ерунда? Ну-ка, хватит баловаться! Хорош! Кому говорю?!

Я проскочил мимо резко затормозившего мальчишки. Пока поворачивался, он снова брызнул в меня струёй холодной воды, противно засмеялся и дал дёру к заснувшим возле подъезда машинам. Бабульки на лавочке неодобрительно качали головами, по-старчески поджав губы и сложив морщинистые ладошки на тросточках. В серых пуховых кофточках и таких же платках, они смахивали на усевшихся рядком нахохлившихся воробьёв.

– Не догонишь, не догонишь! – Соседский сорванец высунул язык, ужом вывернулся из-под моей руки и снова пальнул из водяного пистолета.

– Да ты достал уже! – заорал я во всю мощь лужёной глотки. – Ща догоню и уши начисто пообрываю!

Я бросился вдогонку за нахалом, а тот, хохоча и петляя как заяц, всё брызгал и брызгал мне в лицо. Сопляк настолько меня разозлил, что я буквально взорвался от ярости, издал вопль раненого носорога и захлебнулся от хлынувшего в раззявленный рот потока воды.

Приступ надрывного кашля согнул меня пополам. Я застучал кулаком по грудине, отфыркался, саданул себя по рёбрам, опять захоркал и почти минуту пытался выплюнуть лёгкие из груди. При этом так старался, что они и в самом деле чуть не выскочили.

Сидя на пятой точке, я держался одной рукой за грудь, а второй грозил соседскому пацану.

– Только попадись мне, щенок! Я те так накостыляю, всю жизнь на лекарства работать будешь!

Мерзавец показал мне средний палец, а потом вдруг задрожал, весь как-то искривился и… растаял, как дым над рекой. Вместе с ним куда-то исчез мой дом, уютный дворик с бабульками на скамейке, выстроившиеся в ряд машины. Я очнулся на грязном полу в заброшенной развалюхе с проломленной крышей и наполовину разрушенной стеной. Серый свет раннего утра проникал в хибару сквозь отсутствующую дверь и выбитые окна. Его вполне хватало, чтобы рассмотреть баррикаду у развалин стены. Основу этого кургана составляли полусгнившие столы, по краям и на вершине усечённой пирамиды валялись обломки стульев и какие-то ящики. Прямо передо мной темнела опрокинутая набок туша допотопного сейфа.

Из дыры в крыше текла вода и мерно долбила мне по темечку. Я сдвинулся в сторону, закрыл глаза и попытался вспомнить, как здесь оказался. Где-то далеко громыхала гроза. Дождь тихо шелестел за окном, шлёпал по лужам и гремел в чудом уцелевшей трубе водостока, помогая настроиться на соответствующий лад. Пахло мокрой травой и сырым бетоном. Ветер гонял мусор по полу, шуршал краями отклеившихся плакатов, хлопал транспарантом. А потом вдруг что-то произошло – словно тумблер в мозгах переключили. Я вспомнил всё: нападение на лагерь, Чахлого с его хитрозадым планом заставить нас выполнить задание или сдохнуть, выброс, Байкера…

Я оглянулся. Напарника рядом не было. Он, конечно, мог очнуться раньше меня и отлучиться по нужде («пи-пи» никто не отменял, я и сам сидел как на иголках, едва контролируя переполненный пузырь), но что-то мне не давало покоя. Какая-то ускользающая от моего внимания деталь, очень важная, но неуловимая, как те мстители. С минуту я ждал, что Байкер вернётся. За это время проверил тайник. «Калаш» лежал там, где я его и оставил. Чувствуя, что до конфуза остались считаные секунды, я вытащил автомат и буквально вылетел на улицу. Понятно, что развалины и всё такое, но гадить там, где сам же недавно валялся в отключке, я не мог. Ну, в самом деле, что я – бомж какой-то?

Пока поливал угол халабуды, на меня снизошло озарение. Да так снизошло, что я чуть штанину себе не офурил: «Дирижёр, нюхач его забери! Он так меня припечатал ментальным ударом, что я забыл почти всё на свете. А если он Байкера себе подчинил и забрал в своё стадо?» Что делать в случае, если Байкер попал под влияние мутанта, я не знал, но и оставить это просто так не позволяла совесть. В лучшем случае я надеялся догнать урода и отбить у него напарника – если тот ещё не превратился в зомби, в худшем – пустить Байкеру пулю в лоб. Дирижёры ведь не ради забавы себе подчиняют: они, как пауки, заранее готовят себе обед, только те своих жертв в паутину запутывают, а эти их за собой, как на ниточке, водят. Такие вот живые консервы получаются – не надо беспокоиться о свежести продукта.

Я двинулся в обход хибары в надежде найти следы Байкера. Да и дирижёр наверняка не по воздуху летал. Если он забрал напарника, тоже должен был наследить. Осознание, что мир изменился, пришло не сразу. Вернее, не мир, а я. Что с ним, с миром-то, будет? Он какой был, с мутантами да аномалиями, такой и остался, а вот моё восприятие окружающего пространства, оно таки – да, изменилось. Раньше я ловушки видел только в яркий солнечный день, да и то не всегда, а сейчас даже сумерки мне были не помеха: слева от развалин, метрах в пятидесяти отсюда, пульсировала синими огоньками полусфера «гравиконцентрата», а за гаражами крутился красный вихрь «круговерти», от него три сотни метров на восток – и в небо упирался желтоватый столб «подъёмника». Это я лишь малую часть перечислил. На самом деле аномалий тут было гораздо больше, и все они выглядели и светились по-разному. Даже у одного и того же вида ловушек оттенки отличались (думаю, это с размерами связано: чем крупнее, тем ярче светятся).

Поначалу я принял это за глюк. Проморгался, протёр глаза, похлопал себя по щекам, ущипнул за руку. Ни фига не поменялось! Видимо, хорошо мне дирижёр по мозгам вдарил: шарики за ролики заскочили – вот и результат. Живой детектор, ёлки-палки! Ладно хоть практическая польза от этого была. «Это ж на сколько скорость передвижения-то вырастет, а? Да я, мля, теперь чемпионом Зоны по спортивному ориентированию стану, самым крутым мегасупер-пупер проводником».

Сомнения всё-таки оставались, поэтому я решил провести маленький эксперимент. Подошёл ближе к «гравиконцентрату», кинул на пробу камешек. «Пробник» отскочил от мерцающей синим полусферы со скоростью пули и звонко щёлкнул по гниющему под навесом грузовику. Я пробежался до следующей аномалии, снова кинул камень. На третий раз я уже не пользовался «маркерами», но и выбрасывать их не стал. «Вдруг это помешательство временное и в скором, или не очень, времени пройдёт без остатка», – подумал я.

– Байкер! – позвал я громким шёпотом и прислушался. – Байкер! Ты где? Отзовись!

Я снова напряг слух до предела, но, кроме шороха дождя и шлёпанья капель по лужам, ничего не услышал. Напарник мой как сквозь землю провалился. У нас на двоих был только один КПК. По закону подлости он исчез вместе с Байкером, так что воспользоваться подсказкой датчика жизненных форм у меня не было возможности. «Может, пострелять? Вдруг он на разведку вышел или просто решил прогуляться, артефакты поискать, – растерянно подумал я, но тут же отверг эту мысль. – Ага, так я не только зомби и мутантов, но и парней из «Монумента» к себе привлеку. Этих на окраинах Припяти, да и в самом городе, как грязи».

Нарастающее отчаяние заставило меня ухватиться за отдающую безумием идею, как за соломинку. Я сосредоточился, закрыл глаза и медленно втянул носом воздух. Потом так же медленно выдохнул. Повторил несколько раз. Стараясь удерживать образ Байкера в голове, открыл глаза и попытался отыскать напарника, глядя на мир новообретённым зрением. Воронки, купола и «мыльные шары» аномалий по-прежнему радужно мерцали, но к ним прибавилось нечто новое: согнувшиеся в полуприседе светящиеся фигуры. Всего их было четыре: одна зелёная и три красных. Зелёное сияние исходило из шуршащих в ста метрах от меня кустов, а красным отсвечивало в развалинах длинного барака. Руины находились под углом к моему укрытию, зато окнами выходили на тот самый заросший кустарником холм.

Вдруг одна из сияющих красным фигур резко выпрямилась, махнула рукой и снова согнулась в три погибели. Граната пролетела по воздуху. У склона холма раздался громкий хлопок, и комья земли вместе с осколками брызнули в стороны, срезая ветки и срывая листву. Мерцающая зеленью фигура перекатилась, с треском ломая кусты, и огрызнулась огнём. Трассеры вспороли дождливый предрассветный сумрак, пули защёлкали по камням, с визгом уходя в рикошет. В руинах тоже затрещали автоматы. Рыжие пунктиры протянулись к холму, теряясь в дрожащих на ветру ветвях или исчезая во вспаханной пулями земле.

Байкер нашёлся (у меня не было сомнений, что та светящаяся зелёным фигура – это он), но попал в переплёт. «Трое против одного – серьёзный перевес, и если ему не помочь, то как бы мне не пришлось добывать этот чёртов блок одному».

Шорох дождя, ржавеющие скелеты машин и руины домов помогли без проблем добраться до развалин, где засели бандиты. О том, что это могли быть такие же бродяги, как и мы с Байкером, я старался не думать. В Зоне правило простое: кто в тебя стреляет, тот и враг.

Тёмный прямоугольник дверного проёма находился в десятке метров от ржавого трактора. Присев за стальным конём, я осторожно выглянул из-за залепленной грязью кабины. Развалины, где укрылись налётчики, некогда были фермой. Деревянные конструкции прогнили, отчего крыша провалилась внутрь, зато сохранились кирпичные перегородки, отделявшие группы стойл друг от друга. Обилие камня мешало точно определить, где конкретно засели противники.

Тогда я решил повторить фокус: закрыл глаза и попытался представить, что смотрю на развалины с воздуха. Затея удалась. Два бандита (удлинённые кожаные куртки и спортивные штаны выдали принадлежность налётчиков к определенной сфере деятельности с головой) прятались по центру бывшей фермы, третий находился в последнем отсеке у стены. Они по-прежнему поливали Байкера свинцом, а тот огрызался, но не очень уверенно. Либо его ранили, либо у него заканчивались патроны (их и так-то у нас было – кот наплакал). В любом случае надо было спешить.

Короткая перебежка едва не закончилась плачевно. Дождь изрядно намочил всё вокруг, ноги скользили по глине, как по льду. У трактора не было одной гусеницы. Когда-то давно она лопнула и раскатилась. Сквозь щели траков проросла жёсткая, похожая на проволоку трава, густо оплела звенья железной змеи и так замаскировала её, что я не заметил и запнулся о высокий бортик грунтозацепа. Полёт оказался недолгим, зато приземление вышло более чем эффектным. Я так громко шлёпнулся в лужу, что всплеск, наверное, был слышен у Саркофага.

Привлечённый шумом, один из бандитов выглянул. Мой верный «калаш» отстучал короткую очередь, несмотря на то, что секунду назад валялся в грязи. Налётчик, получив три пули в грудь, повалился на землю. Он ещё не рухнул, а я уже вскочил и, как спринтер, рванулся под прикрытие первой перегородки.

Напарник убитого переключился на меня, тогда как его подельник продолжал стричь свинцом кусты над головой Байкера. Запоздалые пули щёлкнули по камням, когда я прижался спиной к замшелой стене.

– Сдохни, мразь! – раздался истерический крик, а потом граната глухо стукнулась о кирпичи и отскочила к моим ногам. Я рыбкой прыгнул в коридор, приземлился кувырком и в новом прыжке влетел головой в соседнее, по диагонали, стойло. Почти сразу в покинутом отсеке раздался громкий хлопок, осколки забарабанили по кирпичной кладке, а в светлеющее небо и в проход между загонами выкатилось серое облако пыли.

Я стёр грязь с лица рукавом, проверил магазин (патронов оставалось не так много, но они были) и снова включил режим «вид сверху». На этот раз даже не зажмуривался. Приятель убитого не сидел на месте. Он медленно крался к моему укрытию, держа МП-5 перед собой. Его кореш валялся посреди прохода между стойлами, «калаш» лежал недалеко от трупа. «Перезаряжаться некогда, так что трофейное оружие пригодится, когда займусь третьим подонком», – отметил про себя я. Тот по-прежнему прятался в углу фермы, огрызаясь короткими очередями на одиночные «приветы» Байкера.

Я вылетел в коридор, в полёте спустил курок. Пули защёлкали по стенам, выбивая пыль и кирпичную крошку. Несколько свинцовых гостинцев попали в противника. Я понял это по брызнувшей крови и крикам раненого.

Грузное падение и удар головой о торчащий из земли камень несколько сбили меня с толку. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли красные круги. Я не стал ждать, когда полностью приду в себя, перекатился в сторону и выскочил в проход между стойлами. Окровавленный бандит стоял, прислонившись к торцу перегородки. Правая рука его висела плетью, пистолет-пулемёт упал и валялся у ног. Раненый схватился за рукоятку «макара», но я оказался быстрее. «Калаш» предательски щёлкнул. В глазах подранка испуг сменился радостью, негодяй злобно оскалился, поднял ПМ на уровень глаз, но я вновь опередил противника. Автомат с металлическим лязгом ударил бандита в грудь, а следом и я врезался в него со скоростью курьерского поезда.

Подонок заорал от боли, когда я придавил его простреленную конечность. Я вбил этот вопль вместе с выбитыми зубами ему в глотку, подобрал подвернувшийся под руку камень и со всей дури опустил на голову противника, а потом ещё раз и ещё. Затем я схватил его пистолет и выпустил почти всю обойму в последнего бандюка, выскочившего на крики подельника. Мерзавца отбросило к стене, он выронил автомат из рук и с шорохом съехал по выщербленным кирпичам на землю, рисуя спиной кровавые разводы. Последние патроны я потратил на контрольные выстрелы. Не то чтобы в этом была такая уж необходимость, но и оставлять недобитышей в тылу не хотелось.

Наскоро обыскав тела, разжившись трофейными оружием, патронами и рюкзаком со снедью, я бросился на помощь напарнику. «Вид сверху» дал неутешительный результат: свечение заметно потускнело, что означало серьёзное ранение.

– Байкер! Это я, Паря, не стреляй!

Две минуты ушло на то, чтобы, скользя по размокшей глине, добраться до заросших бурьяном холмов. За ними начиналась сеть узких и извилистых оврагов, больше похожих на окопы.

Байкер лежал без сознания на дне одной из этих ложбин в луже рыжей грязи. Я безошибочно отыскал его, пользуясь новоприобретёнными способностями, с треском продрался сквозь кусты и спустился к нему. Дырки от пуль явственно указывали на место и характер ранений: две пробили навылет левое плечо, третья продырявила грудь в районе верхушки лёгкого, да ещё и ногу задело осколком гранаты. Судя по тому, как сильно покраснела куртка и глинистая жижа вокруг него и под ним, сталкер потерял много крови.

Над оврагом нависал раскидистый куст ивняка. Густо сплетённые ветви образовали что-то вроде шатра, почти не пропускающего осадки. Рельеф дна тоже выгодно отличался тем, что там не было луж. Я перетащил раненого туда и взялся за дело.

У одного из бандитов за пазухой нашлась аптечка. Я, естественно, позаимствовал её и теперь без раздумий вытащил из жёлтой коробки с красным крестом на крышке шприц-тюбик с промедолом, до упора провернул ребристый ободок головки, зубами сорвал колпачок и всадил иглу прямо сквозь одежду чуть выше раны в груди. Затем перевязал сталкера, стараясь герметично заткнуть дырку в груди, чтоб не подсасывало воздух, куда не надо, и раздавил стеклянную головку ампулы с нашатырным спиртом. В нос сразу ударил едкий запах аммиака. Несколько капель на кусочек бинта – и вот Байкер уже пришёл в себя и попытался встать.

Я с мягкой настойчивостью прижал его к земле:

– Давай без лишних движений. Тебе лёгкое продырявили, ранили в плечо и ногу. Грудь я уже перемотал, сейчас наложу остальные повязки – и порядок. До завтра точно доживёшь.

– Прости меня, – с одышкой сказал Байкер, когда я потянулся к аптечке за бинтом.

– За что?

– Убить тебя хотел… кхе!.. уже «калаш» к голове приставил, а курок спустить не сумел. Решил тогда бросить тебя одного… кхе-кхе-кхе!..

– Ты за что сейчас извиняешься? – усмехнулся я, перебинтовывая его плечо. – За постыдные намерения или за свою слабость?

– Всё шутишь? Кхе!.. А мне вот не до смеха. Я вспомнил, кто я и почему тут оказался.

– У-у! Ну так просвети меня. Жуть как интересно, за что ты напарника погубить хотел.

Дождь по-прежнему лил, но уже не так интенсивно. Небо заметно посветлело, появились прорехи в плотной пелене облаков. Всё говорило о скорой смене погоды. Я подумывал сию же минуту отправиться дальше по маршруту, но потом решил подождать, когда лить совсем перестанет, ну или хотя бы начнёт просто моросить. И дело тут было не столько в повязках (намокшие бинты, грязь, инфекция и всё такое), сколько в ослабленном состоянии напарника. Он и сидел-то с трудом: большая потеря крови давала о себе знать. «Ему бы сейчас сока гранатового, да побольше, и поспать бы не мешало, но у нас тут не лазарет».

Словно прочитав мои мысли, Байкер облизнул пересохшие губы, нашарил здоровой рукой на поясе фляжку, отстегнул. Я подложил ему ладонь под голову, чтобы он мог нормально попить, но он всё равно поперхнулся, закашлялся и застонал от боли.

– Моя фамилия Драгин. Виктор Драгин, – сказал он, отдышавшись. – Я майор спецназа ГРУ. Сюда попал с заданием ликвидировать журналиста Роднопольского, то есть тебя.

«Похоже, дирижёр не только мне сдвинул мозги набекрень. Хотя в случае с Байкером, то есть Драгиным, он, наоборот, поставил их на место. Так вот, значит, откуда у него страсть к шпионским играм. И с «борговцами» он стал работать по зову сердца, так сказать. Только всё ли тут правда?»

Я рассказал Виктору об атаке мутанта.

– Вдруг он на тебе поэкспериментировал и эту историю внушил?

– А смысл? Он же мертвечиной не питается.

– Ради развлечения. Скучно ему тут стало с мутантами да зомби всякими, вот он и решил с тобой позабавиться.

Драгин скептически помотал головой.

– Нет, я на самом деле всё вспомнил, даже код для эвакуации, – и он на память назвал несколько цифр. – Выход домой находится в Озёрске. – Майор замолк на несколько секунд, отпил немного из фляжки и продолжил: – Там на окраине центральной площади стоит двухэтажный дом. В подвале оборудована комната перехода из одной реальности в другую, «портал» замаскирован под кирпичную стену. Седьмой кирпич справа в пятом нижнем ряду – обманка. Если на него нажать, откроется кнопочная панель шифрозамка. Пароль: «сфера-двадцать-ноль-шесть». Внутри находится платформа телепорта с пультом управления. Встанешь на красный круг, наберёшь на пульте код эвакуации и вернёшься в Москву.

– Зачем ты мне это говоришь? – Я помог ему сесть удобнее, порылся в позаимствованном у бандитов рюкзаке, пшикнул банкой с «энергетиком» и протянул её напарнику. Дождь закончился, скоро можно было выдигаться в путь, так что заряд бодрости не помешал бы.

– Затем, что я уже отбегался. – Драгин отвёл мою руку в сторону. – Оставь меня здесь, а сам иди за блоком генератора. Как раз успеешь вернуться к Чахлому за противоядием.

– Вместе за ним придём. – Я сделал маленький глоток тоника и снова предложил его майору.

Он помотал головой:

– Со мной ты не выполнишь задание, и мы оба умрём, а так у тебя есть шанс спастись.

– Я всё-таки не понял, почему ты не убил меня? Завершил бы миссию – и прямиком отсюда в Озёрск. Ещё бы время осталось, чтобы в Москве придумали, как яд нейтрализовать.

– Не знаю, – Драгин пожал плечами и зашипел от боли. – Привык я к тебе, что ли, хоть это и непрофессионально. Какая тебе вообще разница? – Он подтянул к себе автомат. – Иди, пока я не передумал.

– Вот что, майор, давай-ка пей сейчас тоник до дна и потопали в Припять. У меня есть другой план.

Драгин в полной экипировке весил килограммов под сто, а если прибавить к этому три автомата (МП-5 я решил оставить при себе) и неплохо пополнившийся боекомплект – центнер с гаком. Поднять такую ношу по скользкому глинистому склону – задачка была не из лёгких. Пришлось соединить вместе автоматные ремни, удлинить их по максимуму и, обвязав майора получившейся вожжой, сначала выбраться из оврага самому, а уж потом вытащить Драгина оттуда. Он, конечно, помогал мне, как мог, но много ли сделаешь с одной рукой и ногой.

Ранение его ноги оказалось серьёзнее, чем я думал. Нет, в смысле здоровья там всё было в порядке: кости и сухожилия целы, мясо зарастёт. Проблема крылась в другом: Драгин хромал, что твоя утка, и, даже с учётом моей непосредственной помощи (он буквально висел на мне), часто останавливался на отдых.

Тащить на себе сто с лишним кэгэ – это не с девочками по пруду кататься. Так что поиск удобного средства передвижения стал для меня идеей фикс. Конечно, найти машину было бы идеальным вариантом, но среди кажущегося изобилия брошенной техники не было ничего, что могло бы передвигаться самостоятельно – так, груды ржавого и фонящего металлолома. Даже если бы мне повезло наткнуться на исправный автомобиль – где брать бензин? С горючим в Зоне была ещё большая напряжёнка, чем с самоходным транспортом. Ну и самое главное: мало того, что машина привлекла бы ненужное внимание самых опасных хищников Зоны (да-да, это я о людях говорю), так на ней ещё и в аномалию вляпаться – пара пустяков. И дело тут было не столько в способности вовремя заметить опасность (с моими-то новыми возможностями), сколько в том, что ловушки имеют свойство «гнездиться». Они частенько располагаются близко друг от друга. Люди, к примеру, без проблем проскочили бы между «разрядником» и «круговертью», а вот на машине в полуметровый «коридор» – не вписаться.

Лошадь – другое дело, так где её тут было взять-то? Не было их здесь, всех вывезли после первой аварии, наверное. Ну а если б они и остались, то свиньи, собаки и кабаны были ярким примером того, что Зона с живыми тварями делает: здесь же все друг друга жрут, и коняшки тоже рацион наверняка поменяли бы. Гонялись бы теперь по лугам да полям за другими мутантами, кося кровавым глазом.