Ардашев вошёл в дом генерала Романовского вслед за Фаворским. Начальник штаба Добровольческой армии пил чай и читал телеграфную ленту. Завидев статского советника, поднялся, протянул руку и сказал:

— Наслышан о вашем геройстве, дорогой Клим Пантелеевич. Мало того, что злодея прикончили, персидское золото отыскали, большевистское подполье разгромили, так ещё и отбили нападение красных на бронепоезд! Вам бы к нам, в войска, а? Такие офицеры ой, как сейчас нужны! — Он улыбнулся и спросил с теплотой в голосе: — Однако как ваше здоровье? Вы ведь получили ранение?

— Благодарю, ваше превосходительство, всё уже позади.

— Я так понимаю, вы прибыли, чтобы продолжить поиски красного лазутчика? — хитро сощурился генерал.

— Совершенно верно. Но сначала я бы хотел взглянуть на список агентуры, который я вам оставил.

— Пожалуйста.

Генерал подошёл к сейфу, бросил взгляд на висевшую на стене картину и набрал код. Замок щёлкнул — открылась железная дверца. Романовский протянул Ардашеву папку и захлопнул сейф.

Клим Пантелеевич принялся перелистывать документы. Затем поднял голову и спросил:

— Как я вижу, список агентуры переснимали. Фотографии делались с вашего согласия?

— Как? Кто? — опешил генерал. — Этого не может быть! Сейф, кроме меня, никто не открывал. Код знаю только я.

— Вы не будете возражать, ваше превосходительство, если я попробую его открыть? — спокойно спросил статский советник.

— Извольте, — пожал плечами генерал, — только это бесполезная затея. Сей железный ящик изготовлен ещё до войны на заводе «Круппа» и весьма надёжен.

Клим Пантелеевич внимательно посмотрел на картину, висевшую над сейфом, и набрал три цифры. Послышался щелчок, и дверца открылась.

Генерал в изумлении сделал шаг назад.

— Как вам это удалось? — тихо спросил он.

— Всё дело в натюрморте. На полотне изображено три яблока, две груши и кисть винограда с девятью ягодами. Я заметил, что вы смотрели на картину, когда набирали цифры. Отсюда я понял, что код: 3–2 — 9. Вероятно, это не укрылось и от внимания большевистского агента. Но тогда, получается, он находится в вашем ближайшем окружении.

— Господи, да как же так! — взмахнул руками Романовский. — Я даже это представить не могу…Однако вы правы. У меня временами тут проходной двор.

— Я попрошу вас написать список тех, кто находился в комнате, когда вы открывали сейф. Постарайтесь, пожалуйста, припомнить, — попросил статский советник.

— В таком случае, придётся подозревать всех офицеров штаба, — генерал растерянно посмотрел по сторонам и опустился на стул.

— Не беспокойтесь, ваше превосходительство, эту работу я возьму на себя, — вмешался в разговор Фаворский. — Безусловно, придётся предпринять дополнительные меры предосторожности. И, перво-наперво, надобно сменить код.

— Обязательно. Сделаю это сегодня же, — пообещал Романовский.

— Позвольте узнать, ваше превосходительство, какие ещё бумаги лежали в сейфе? — спросил начальник контрразведки.

— Мой дневник и деньги. Но они на месте.

— Господа, я бы не советовал менять код, — сухо выговорил Клим Пантелеевич. — Тем самым, вы спугнёте шпиона. Просто не держите здесь секретные материалы. А деньги, личные записи и мой доклад пусть остаются на прежнем месте.

— Пожалуй, вы правы, — кивнул генерал.

Полковник повернулся к Ардашеву и спросил:

— Позвольте полюбопытствовать, Клим Пантелеевич, а откуда вам известно, что с документов сняли копии?

— Один из листов моего доклада имеет две небольшие прогоревшие точки. Они едва заметны, но, тем не менее, есть. Это случилось от того, что на бумагу попали частички горящего магния. Скорее всего, использовалась магниевая проволока. Обратите внимание на сукно, которым обтянут стол. Оно тоже прожжено в некоторых местах. Следовательно, фотографировали именно здесь.

— Возможно, остались отпечатки пальцев? А что, если попытаться их снять?

— Попробуйте, — кивнул статский советник. — Хотя, вероятнее всего шпион пользовался перчатками.

— Стало быть, большевики обладают полной информации по заграничной резидентуре, — обречённо заметил генерал и поднял глаза на Ардашева. — Что же теперь делать?

— Слава Богу, ничего страшного не случилось. Я предвидел такой ход событий и потому отдал вам данные с выдуманными фамилиями, явками и паролями. Пусть красные тратят время и деньги впустую.

— Вот как! — обрадовано воскликнул Романовский. — Какой же вы умница! А где же тогда настоящий список?

— Я его не делал. Считаю, что до поимки шпиона доверять эти сведения бумаге опасно. Думаю, надобно набраться терпения и немного подождать. Спешка в данном случае ни к чему.

— Разумное решение, — согласился начальник штаба. — Жаль только, что от меня вы его скрыли.

— Ваше превосходительство, всё должно было идти своим чередом, так, чтобы большевистский агент ничего не заметил. Теперь, как видите, он у нас на крючке.

— Убедили. Однако хотелось бы знать, какие дальнейшие действия вы планируете?

— У меня есть небольшие накопления. И я собираюсь продать дом. Этих денег на первое время хватит, чтобы встретиться с агентами и поддержать их. Мой долг — любой ценой сохранить агентурную сеть. Я собираюсь выехать за границу как можно скорее. Не волнуйтесь. Документы оставлю в тайнике. Его местонахождение сообщу тотчас же, как только узнаю, что шпион пойман или убит. Думаю, господин полковник изобличит его и без меня. Расставить капкан, зная, что злоумышленник повадился лазить в сейф, — дело техники.

— Знаете что… — генерал поднялся, вынул из сейфа несколько пачек банкнот и положил их на стол, — возьмите. Это английские фунты. Благородно, конечно, с вашей стороны пожертвовать собственные сбережения на государственные нужды. Но пусть ваши деньги останутся у вас в семье. Никто не знает, как долго вам предстоит маяться на чужбине, но этих британских червонцев вам на первое время должно хватить. Потом передадим ещё. Условьтесь с Владимиром Карловичем о каналах связи. Кроме того, я выдам вам бумагу с особыми полномочиями. Она поможет без проблем найти место на пароходе, отплывающем из Новороссийска в Константинополь, перевозящий бывших турецких пленных. — Романовский макнул перо, размашисто написал, поставил подпись и удостоверил штабной печатью. Вдруг он поднял голову и сказал: — Только одна просьба: пересчитайте, пожалуйста, всю сумму и напишите расписку в получении. И советую поторопиться. Скоро пойдёт эшелон на Ставрополь. Красные рвутся к городу. Вам бы лучше на него успеть.

— Благодарю вас.

— Тогда за дело!

Клим Пантелеевич убрал в карман документ, пересчитал валюту, составил расписку и, уложив деньги в саквояж, попрощался с генералом.

Начальник контрразведки вызвался проводить статского советника до поезда.

У самого штаба встретился майор Хоар, одетый в новый, с иголочки, офицерский мундир. Он куда-то торопился и лишь кивнул Ардашеву с Фаворским.

Состав уже стоял под парами. Это были обычные теплушки с казаками.

— Ну, всего вам наилучшего, дорогой друг! — проговорил полковник, протягивая на прощание руку. — Даст Бог, свидимся ещё.

— Непременно, Владимир Карлович, непременно. Всех благ вам!

Ардашев забрался в вагон и, положив под голову саквояж, прилёг на тюк соломы. Казаки дымили цигарками и переговаривались в полголоса.

Паровоз дал длинный гудок, послышался лязг буферов и эшелон тронулся. Незаметно статский советник задремал. Вскоре пошёл дождь, и дверь вагона прикрыли.

Клим Пантелеевич проснулся, когда поезд, словно слепец, ощупывавший тростью дорогу, начал боязливо подрагивать на стрелках.

На станции тускло светили фонари.

Привокзальная площадь опустела, и грузин, торговавший клубничным мороженым ещё утром, уже исчез.

Ардашев тяжело вздохнул, нанял извозчика и поехал домой. Сердце вдруг защемила тоска. «Уж больно привык я и к дому, и к Ставрополю. Удастся ли ещё когда-нибудь сюда вернуться?» — с горечью подумал он, спрыгнув с пролётки.

В одном из окон особняка № 38 по Николаевскому проспекту ещё горел свет. Он отражался в дождевой луже, казавшейся от этого бронзовой. Статский советник нажал на пуговку электрического звонка. За дверью послышались шаги.