Глава сорок пятая

Мы ехали по выжженной бесплодной земле. За все время мне еще дважды завязывали глаза. Каждый раз, как с головы стягивали колпак, мне казалось, что открылся новый мир. Тот, куда мы попали сейчас, был безрадостным, пустынным и жестоким. Жара была такой изнуряющей, что мои похитители впервые за все время сбавили скорость и начали перебрасываться словами. Говорили они только на собственном языке.

Давно уже миновал тот час, когда я должна была встретиться с Рейфом.

Я так много хотела ему сказать. Должна была сказать – но он никогда не узнает об этом. Он, наверное, уже скачет к своему дому, думая, что я нарушила данное ему обещание встретиться.

Я всмотрелась в невысокие туманные горы на горизонте, посмотрела назад – но и там была такая же картина. Долго ли еще Паулине ехать до Терравина?

Каден заметил, что я рассматриваю окрестности.

– Ты все время молчишь, – заметил он.

– Неужели? Прости меня. И о чем ты предлагаешь побеседовать? О погоде?

Он не отозвался. Я и не ждала ответа, но смерила его долгим тяжелым взглядом. Каден почувствовал этот испепеляющий взгляд на себе, я была в этом уверена, хотя его глаза были устремлены вперед.

– Хочешь воды? – спросил он, не глядя на меня.

Я умирала от жажды, но ни за что не приняла бы воды от этого человека. По другую сторону от меня ехал Эбен, и я обратилась к нему.

– Мальчик, не мог бы ты вернуть мне мою фляжку?

Фляжку у меня отняли, потому что в последний раз, когда мне развязали руки и сняли с головы колпак, я запустила ею в голову Кадена. Эбен вопросительно посмотрел на Кадена, ожидая решения. Тот кивнул.

Я сделала жадный глоток, еще один. Хотела смочить рубашку, но побоялась тратить воду в этом пекле.

– Мы все еще в Морригане? – спросила я.

Каден хмыкнул.

– Так ты не знаешь границ собственной страны? Как это по-королевски.

Я взорвалась, отбросив всякую осторожность. Хуже времени для побега было не придумать, но я с силой вонзила шпоры в бока лошади, и она полетела, стелясь над плотно утрамбованным песком. Перестук копыт, ритмичный и частый, зазвучал в пустыне, как дробь сотни барабанов, сливающаяся в один долгий удар.

Скрыться я не могла – некуда было бежать в этой исполинской пустой чаше. Если бы я продолжала гнать лошадь вперед, это убило бы ее. Я отпустила поводья, позволив ей сбавить шаг и отдышаться. Потом ласково потрепала гриву и, не жалея драгоценной влаги, полила лошадиную морду водой, чтобы помочь ей хоть немного остыть.

Я оглянулась на похитителей, ожидая погони, но они не бросились за мной вдогонку, а продолжали неторопливо двигаться вперед, сидя в седлах в расслабленных позах. Они не станут рисковать своими скакунами, зная, что я никуда не денусь из этого забытого богами края.

До поры до времени.

Я то и дело повторяла про себя эти слова, как безмолвное заклинание.

Поравнявшись со мной, Каден метнул в мою сторону суровый взгляд, но вслух ничего не сказал.

Дороге не было конца. Солнце теперь светило нам в спину. У меня болела спина. Шею щипало. Одежда натирала кожу. Горели обожженные щеки. Мне казалось, мы проехали многие сотни миль.

Наконец, знойное марево уступило место оранжевым сполохам солнца, садящегося за горизонт.

Впереди перед нами высилось гигантское нагромождение валунов, величиной с небольшой замок. Непонятно было, откуда они взялись посреди безжизненной равнины – не иначе, как упали прямо с неба. До меня донеслись голоса, бандиты что-то оживленно обсуждали, особенно много горланил Гриз. Он был единственным из них, кто не говорил по-морригански. Малик и Финч изъяснялись с сильным акцентом, зато у Эбена речь была почти такой же безупречной, как у Кадена.

Кони, будто почуяв, что в этом месте мы остановимся на ночлег, оживились и перешли на рысь. Когда мы подъехали ближе, я разглядела за одним из валунов крошечный чистый прудик. Место для привала было выбрано не случайно. Они знали эти края не хуже, чем знают пустыню любые стервятники.

– Здесь, – только и сказал мне Каден, слезая с лошади.

Я последовала его примеру, стараясь не морщиться. Не хотелось выглядеть в их глазах неженкой-принцессой. Разминая затекшие ноги и спину, я пыталась и не могла определить, где болит сильнее всего. Потом обернулась к остальным.

– Я зайду за камни по своим делам. За мной не ходите.

Эбен упрямо вздернул подбородок.

– Будто я бабьих задниц не видывал.

– Ну, а мою не увидишь. Стой здесь.

Малик расхохотался – я впервые слышала его смех – а Финч хмуро потер плечо и швырнул на землю окровавленную тряпицу. Разумеется, у него был на меня зуб. Очевидно, рана была чистой и не нагноилась, иначе мое положение осложнилось бы куда сильнее. Я пожалела, что и в самом деле не смочила лезвие ядом.

Сделав большую петлю вокруг Гриза, я отправилась за камни и, найдя укромную пещерку, уединилась там.

Я вышла из тени, размышляя о своей судьбе. Если бандиты хотели меня убить, они бы уже это сделали. Каковы же их намерения? Присев на плоский камень, я поглядела на вершины холмов приблизительно в миле от нас. Или в трех милях? На такой плоской равнине расстояния были обманчивы. Смогу ли я сориентироваться в темноте, если попытаюсь бежать? А что потом? Чтобы выжить в пустыне, мне не обойтись без ножа и фляги с водой.

– Лия?

Из-за валунов показался Каден, в меркнущем свете он не сразу заметил меня. Я смотрела, как он подходит ближе. Его двуличие поразило меня до глубины души и оскорбило, но жгучая, огненная ярость, которая взорвалась у меня в душе утром, сейчас сменилась глубокой тупой болью. Я так верила ему…

Каден медленно приближался, а у меня в памяти возникали все новые воспоминания о нем, словно вышивка, которую повернули ко мне изнанкой, выставив напоказ узлы и уродливые пересечения нитей. Всего пару недель назад я лечила ему плечо. Всего несколько ночей назад Паулина сказала, что у него добрые глаза. Всего две ночи назад я танцевала с ним, и только вчера поцеловала его в щеку на лугу. Ты хороший, Каден. Упорный, надежный – и верен своему долгу…

Если бы я тогда знала, что значат эти слова для Кадена. Я отвернулась. Как он мог так одурачить меня, настолько втереться в доверие? Сухой песок хрустел под его сапогами. Шаги размеренные, неторопливые. В нескольких футах он остановился.

Отчаяние захлестнуло меня с новой силой.

– Скажи хотя бы, – хрипло прошептала я. – Ты и есть убийца, подосланный из Венды убить меня?

– Да.

– Почему же тогда я все еще жива?

– Лия…

– Скажи правду, Каден. Пожалуйста. Я сдержала свое слово и еду с вами, не оказывая сопротивления. Я немногого прошу взамен.

Мне стало безумно страшно: вдруг впереди для меня приготовлено нечто, что страшнее смерти.

Он сделал еще шаг и остановился прямо напротив меня. Лицо его смягчилось, в нем проступили черты прежнего Кадена. Наверное, оттого, что сейчас его не могли видеть его товарищи.

– Я решил, что ты принесешь Венде больше пользы живая, чем мертвая. – ответил он.

Он решил. Словно божество. И да будет Лия сегодня жива, я так решил.

– В таком случае ты крупно просчитался, – отозвалась я. – Важные государственные тайны мне неизвестны. Да и выкуп за меня давать откажутся.

– Твоя ценность в другом. Я сказал остальным, что ты наделена даром.

– Что ты сказал? – Я прижала ладони к вискам. – Так ты солгал своим…

Каден схватил меня за запястья, рывком поставил на ноги и притянул к себе почти вплотную.

– Только так я мог спасти тебя, – прошипел он, понизив голос. – Это понятно? Поэтому не вздумай заявить, что у тебя нет дара. Ни им. Ни кому-то другому. Дар – это единственная причина, по которой ты до сих пор жива.

Ноги у меня стали как ватные.

– Если ты не хотел убивать меня, почему просто не уехал из Терравина? Сказал бы, что дело сделано, и они бы ничего не узнали.

– Чтобы позволить тебе вернуться в Сивику и заключить союз с Дальбреком? То, что я пожалел тебя и не стал убивать, не означает, что я готов предать свой народ. Никогда не забывай об этом, Лия. Венда превыше всего. Даже тебя.

Меня так и обдало жаром, кровь вскипела, я снова твердо стояла на ногах – кости, сухожилия, мышцы окрепли. Я рванулась, освобождая запястья, которые он все еще сжимал.

Забыть? Нет, никогда.