Глава шестнадцатая

Я повертела в руках обрывок бумаги. Почерк почти не разобрать, писали явно в спешке. И какому безумцу пришло в голову, что, найдя эту торопливо нацарапанную записку у себя в шкафу, я отправлюсь в лес на встречу с ним, да еще одна?

Когда, вернувшись, я нашла дверь нашего домика приоткрытой, то сразу поняла: что-то стряслось. Паулина отличалась аккуратностью в подобных вещах и не позволила бы себе такой небрежности. Настороженно я ногой распахнула дверь до конца и, удостоверившись, что внутри пусто, осмотрела комнату. Ничего не пропало, хотя камни от королевской накидки лежали, можно сказать, на виду, в кармане седельного вьюка. Значит, к нам пожаловал не воришка. Дверь платяного шкафа тоже была закрыта неплотно, внутри я обнаружила эту записку, надетую на крючок так, чтобы сразу бросилась в глаза.

Слова «Приходи одна» вселяли в меня особенный страх.

Я еще раз осмотрела записку и вздохнула. Имени на ней нет. Может, это вообще не мне. Возможно, это письмо Паулине. Что если Микаэль прибыл, наконец! Вот Паулина обрадуется…

Я подбежала к двери, выглянула наружу. Но почему записка? Почему ему просто не пойти в таверну и не заключить ее в объятия? Разве что у него есть причины скрываться. Я потрясла головой, пытаясь решить, что мне делать. Нет, я не могу показать записку Паулине. Вдруг она не от Микаэля?

А если все же от него, а я скрою письмо? Особенно сейчас, когда знаю, что …

Я открыла шкаф, надела черный плащ Паулины. Уже начинало смеркаться. Черная ткань укроет меня в лесу. Я надеялась, что путь до развалин не слишком далек и найти их будет несложно. Вынув кинжал из ножен, я сжала его в руке под плащом – на тот случай, если записку все же оставил не Микаэль.

Я шла точно на восток, насколько позволяла местность. Деревья росли все чаще, и, чем меньше света просачивалось сквозь кроны, тем более густой мох рос на северной стороне стволов. В лесу было совершенно тихо – ни цоканья белок, ни щебета птиц, будто кто-то здесь недавно прошел.

Оглянувшись, я увидела, что Терравин окончательно скрылся из виду. Я думала о Древних, о том, в каких неожиданных местах располагаются подчас их руины. Мы с братьями называли все руины храмами или монументами, потому что понятия не имели, каким было их назначение в действительности. Немногие сохранившиеся надписи были на древних языках, и по большей части вид развалин наводил на мысли о былом величии и мощи – подобно тем исполинским куполам, которыми сегодня любовались мы с Рейфом.

Что-то из сказанного мною в тот момент его взволновало. Что именно? Может, слова о неприятии традиций? Или уподобление мастеров дикарям, варварам? Что если его отец был таким мастером? Или, того хуже, варваром? Эту возможность я сразу отбросила, потому что Рейф, когда хотел, мог быть любезен, даже изыскан, его отличало также сдержанное достоинство, как если бы он нес на плечах какое-то бремя. То, что имеет значение. Ему свойственна также и нежность, как ни старается он это скрыть. Что заставило его проявить слабость и поделиться этим со мной?

Я замедлила шаг. Прямо передо мной высилась поросшая мхом стена. Ползучие растения сглаживали острые зубцы по ее верху. Из трещин прорастали папоротники, так что понять, что перед мной творение человеческих рук, было почти невозможно. Я обошла вокруг, пытаясь рассмотреть хоть какие-то цвета, кроме зелени листвы, обнаружить человеческое присутствие.

До меня донесся легкий скрежет, потом дуновение теплого воздуха. Лошадь. Где-то за стеной неведомый автор записки прятал своего коня. Это означало, что и сам он недалеко. Я откинула полы плаща, высвобождая руку с кинжалом, и поудобнее перехватила рукоять.

– Есть здесь кто-нибудь? – позвала я. В ответ раздались шаги, и от стены отделился человек. Не успел он сказать и слова, как я вскрикнула и бросилась к нему. Я обнимала его, осыпала поцелуями и принималась кружиться, схватив его за руки, настолько счастливая, что снова и снова повторяла его имя.

Наконец, он сделал шаг назад, взял мое лицо в свои руки.

– Знай я, что ты мне так обрадуешься, приехал бы раньше. Ну, хорошо, давай войдем внутрь.

Он вел меня в развалины так, как если бы это был великолепный замок, а когда мы вошли, усадил на массивный обломок камня. Он внимательно осмотрел меня, повертев во все стороны и бормоча, что хочет убедиться, в добром ли я здравии. Наконец, кивнул, удовлетворенный тем, что увидел, и широко улыбнулся.

– Хорошо ты всех провела, сестренка. Лучшие королевские ищейки сбились с ног, выслеживая тебя.

– У меня были лучшие учителя, Вальтер.

Он хохотнул.

– Без сомнения. Когда мальчишка-конюх сообщил, что видел, как ты во весь опор поскакала на север, я в ту же минуту понял, что искать тебя надо на юге. – Вальтер весело вздернул одну бровь. – Но поддержал твою каверзу и вслух отдал приказ направить отряд на север. Я не хотел направлять их по твоему следу и сумел оставить на севере кое-какие ложные признаки твоего присутствия. Ну, а как только время позволило, махнул на юг в компании доверенных людей, чтобы найти тебя самому.

– Ты в них уверен?

– Гевин, Авро, Сирил. Могла бы не спрашивать.

Это были самые близкие товарищи Вальтера в полку. Сирил был довольно тощим и лохматым. Должно быть, это его приметила Паулина вчера вечером в таверне.

– Ты не осуждаешь меня за то, что я сделала? – поколебавшись, все же спросила я.

– Скажем просто, меня это не слишком удивило.

– А что Брин и Реган?

Вальтер сел рядом со мной, обнял за плечи и притянул поближе к себе.

– Милая сестренка, все твои братья любят тебя так же сильно, как всегда, и ни один из нас не винит тебя за то, что ты ждала от замужества большего, чем исполнение долга. Хотя, конечно, все мы волнуемся за тебя и беспокоимся о твоем благополучии. Ведь это лишь вопрос времени, рано или поздно тебя обнаружат.

Я подскочила, сдернула плащ и горячо заговорила.

– Ты это серьезно? Посмотри на меня. Если не знать, кто я такая, разве можно узнать в этой служанке принцессу Арабеллу, Первую дочь дома Морриган?

Он нахмурился.

– Изорванная одежда?

Он поймал мою руку и стал изучать.

– Стриженные ногти? Этого недостаточно, чтобы скрыть то, что таится внутри. Ты всегда останешься собой, Лия. От себя убежать невозможно.

Я отдернула руку.

– Значит, ты меня осуждаешь.

– Я лишь высказываю тревогу. Ты разгневала весьма влиятельных людей дома, в Сивике.

– А что мать и отец?

Вальтер пожал плечами.

– Мать не хочет говорить об этом. А отец, повинуясь долгу, объявил о вознаграждении за твою поимку и возвращение.

– Лишь повинуясь долгу?

– Не лови меня на слове. Он в ярости, чувствует себя униженным – и это только часть всей картины. Прошел уже почти месяц, а он по-прежнему бушует. Но за это время было лишь объявление на площади, прошедшее почти незамеченным, и, насколько мне известно, больше никакие указы никуда разосланы не были. Вероятно, отец предпринял ровно те действия, на которых настаивал кабинет министров. Конечно, у них есть и другие неотложные дела, требующие безотлагательного решения.

– Какие-то проблемы помимо меня?

Брат кивнул.

– Налетчики творят настоящий разбой на границах. По нашим оценкам, это всего одна-две небольшие шайки, но они исчезают в ночи, как призраки. Разрушили ключевые мосты на севере, рядом с расположением наших войск, посеяли панику в приграничных селениях.

– Как ты думаешь, это Дальбрек? Расторжение альянса создало напряженность?

– Никто не знает наверняка. Конечно, после твоего побега отношения с Дальбреком подорваны, но я думаю, что набеги – дело руки венданцев, которые решили воспользоваться создавшейся ситуацией. Они стараются ослабить наши конвои, не исключено, что планируется большое наступление.

– На Морриган? – я даже не пыталась скрыть потрясение. Любые стычки с венданцами происходили обычно в Кам-Ланто, когда они пытались поставить там свои заставы, но никогда на нашей земле.

– Не волнуйся. – Вальтер потрепал меня по колену. – Мы их сдержим. Как всегда.

– Даже если они размножатся, как кролики?

Он улыбнулся.

– Крольчатина недурна на вкус, помнишь?

Он встал и сделал несколько шагов, потом снова повернулся ко мне, откинул назад непослушные волосы.

– Но все волнения и гнев отца не идут в сравнение с яростью книжника. – Вальтер тряхнул головой и засмеялся. – Ох, сестренка моя. Что же ты натворила!

– А что? – невинно поинтересовалась я.

– Похоже, у книжника пропало что-то чрезвычайно ценное. Причем одновременно с тобой. Лорд-канцлер перевернул всю цитадель вверх дном, пытаясь отыскать пропажу. Все это, разумеется, тайком, поскольку, что бы там ни пропало, оно не входило в опись королевского имущества. Во всяком случае, такие слухи ходят среди слуг.

Сжав руки, я едва слышно хихикнула. Мне было трудно сдержать ликование. О, как бы я хотела увидеть физиономию книжника, когда он открыл ящик, считавшийся потайным, и обнаружил, что тайник опустел. Почти опустел, точнее. Кое-что я там для него оставила.

– Вижу, ты довольна, что совершила эту кражу?

– Несказанно довольна, дорогой мой брат.

Вальтер расхохотался.

– В таком случае расскажи мне, и я тоже повеселюсь. Кстати, я привез кое-что, чтобы тебя порадовать.

Он подвел меня к конской попоне, расстеленной в углу. Из корзины он извлек запечатанную флягу искристого вишневого муската. Я обожала этот издревле известный шипучий дар виноградников Морригана, но пить его мне доводилось только по торжественным случаям. Следом Вальтер достал полкруга сладкого инжирного сыра и румяные деревенские хлебцы с кунжутом. Я даже не подозревала, как соскучилась по этим вкусам и ароматам родного дома. Устроившись на попоне, я пила, ела и рассказывала брату подробности своей кражи.

Дело было за день до свадьбы, книжник поехал в аббатство, чтобы присутствовать при подписании последних документов. Я пока еще не могла окончательно решиться на побег, но чаша моего терпения была переполнена. Тогда-то, сидя в темноте гардеробной, я почувствовала, что моя враждебность к канцлеру и книжнику дошла до последней черты. Они даже не старались скрыть радости, предвкушая мой скорый отъезд. Утром, когда я посетила канцлера, чтобы вернуть свои украшения в королевскую сокровищницу, он только что руки не потирал. Моя корона, мои кольца, моя печать – даже заколки для волос, украшенные камнями, – канцлер ясно дал понять, что ни одна из этих вещей не будет мне оставлена, когда я уеду в Дальбрек. Он заявил, что в мои задачи не входит увеличивать богатство другого королевства.

Книжник присутствовал при этом как свидетель и составлял опись. Я отметила, что он с особенным нетерпением ждет, когда я отправлюсь восвояси. Он листал страницы огромной конторской книги, пританцовывая и нервно переминался с ноги на ногу. Мне это показалось забавным, поскольку обычно книжник держался со мной весьма строго и агрессивно. Уже протянув руку к двери, я вдруг была поражена внезапно пришедшей мыслью – а ведь вам есть что скрывать – и резко обернулась. Оба воззрились на меня с удивлением.

– За что вы всегда так ненавидели меня? – спросила я.

Придворный книжник застыл на месте, косясь на лорда-канцлера. Канцлер, не глядя в мою сторону, продолжал листать конторскую книгу. Презрительно хмыкнув, как будто с ним заговорила не принцесса, а деревенская дурочка, он произнес тонким пронзительным голосом:

– Вы так и не научились правильно задавать вопросы, принцесса. Возможно, следовало бы спросить, есть ли у меня хоть какие-то причины любить вас?

Но книжник не пошевелился и не проронил ни слова, он смотрел на меня неотрывно, словно ожидая, что еще я способна вытворить.

Вальтер внимательно слушал, а я рассказывала, как снова и снова возвращалась в мыслях к этому разговору, сидя в тот день в гардеробной, и как была поражена, когда те же слова прозвучали снова. Вам есть что скрывать. Конечно, им было что скрывать, и я отправилась в покои книжника, точно зная, что он в аббатстве.

– Найти его было нетрудно, этот потайной ящик в бюро, а длинная заколка легко справилась с обычным замком.

– Долго ты будешь держать меня в напряжении? Что ты стащила?

– Это самое странное. Я сама толком не знаю.

Вальтер усмехнулся, как будто решил, что я его обманываю.

– Честное слово, Вальтер. Там было несколько разрозненных листов бумаги и две небольшие книги. Тоненькие старинные томики. Они были завернуты в мягкий сафьян и уложены в золотой ларец, но прочитать ни одну из них я не могу. Обе они на чужих или древних наречиях.

– Так почему он их прятал? У него же есть целый штат подручных, которые могли бы ему их перевести.

– Если только уже не перевели.

Но для этого книги должны были бы входить в королевскую сокровищницу, собрание редкостей и ценностей. Все, что было обнаружено в руинах, принадлежало королевству, даже если находки были сделаны солдатами в дальних землях. Утаивать их было преступлением.

Мы оба знали, что книжник неспроста носил титул Королевского книжника. Он не только был непревзойденным экспертом по Книге Священных Писаний Морригана, но и хорошо переводил с других древних языков – хотя, возможно, был и не таким уж одаренным, как считалось. Я слышала, как он делает ошибки в некоторых простейших диалектах, а когда я его поправляла, чуть не плевался от злости.

– Почему бы тебе самой не попробовать их перевести?

– А где взять для этого свободное время, дражайший принц Вальтер? Помимо того, что я являюсь беглой принцессой, я еще отвечаю за трех ослов, прибираюсь в комнатах и подаю еду в таверне – спасибо еще, что выкраиваю время, чтобы принять ванну. Не все же ведут королевскую жизнь.

Все это я произнесла самым противным, заносчивым «королевским» тоном, и мне удалось развеселить брата. Я не стала упоминать об остальных своих занятиях, вроде совместного сбора ежевики с пригожими молодыми людьми.

– Кроме того, – продолжала я, – перевод не такое уж простое дело, если не знаешь языка. Единственные подсказки мне удалось обнаружить в разрозненных листах – там что-то вроде перечня. Один из томиков озаглавлен там «Ve Feray Daclara au Gaudrel», а о другом сказано, что он из Венды.

– Книга из Венды? Варвары умеют читать?

Я улыбнулась.

– Ну, по крайней мере, когда-то умели. Не исключено, что книжник с канцлером горько оплакивают не книги, а драгоценный золотой ларец. Продав его, он мог бы пристроить еще одно крыло к своему дому в загородном имении.

– Или, возможно, это свежая находка, и книжник боится, что ты переведешь их первая и сама будешь претендовать на роль королевского книжника. Тогда ему стоит побеспокоиться, чтобы сохранить место за собой.

– Все возможно, – отозвалась я. Но что-то вселяло в меня уверенность в том, что книги не новы, что они хранились в этом загадочном ящике долгие годы, может быть, так давно, что книжник про них позабыл.

Вальтер сжал мне руку.

– Будь осторожна, Лия, – серьезно и торжественно произнес он. – Какими бы ни были их побуждения, они очень хотят вернуть похищенное тобой. Вернувшись, я тайком разнюхаю, в чем дело, и постараюсь понять, известно ли об этом хоть что-то матушке и отцу. Или, возможно, вице-регенту.

– Не проговорись, что видел меня!

– Тайком, – повторил он. Я кивнула.

– Довольно о книжнике. – Наш разговор становился слишком серьезным, а мне хотелось радоваться этому подарку, времени с Вальтером. – Расскажи мне другие новости из дома.

Брат на миг опустил глаза и лукаво улыбнулся.

– Что? – потребовала я. – Говори!

У него заблестели глаза.

– Грета… Скоро я стану отцом.

Я уставилась на него, потеряв дар речи. Никогда еще я не видела своего брата таким счастливым, даже в день свадьбы, когда он нервно одергивал на себе мундир, так что Брину приходилось то и дело его останавливать. Сейчас Вальтер светился изнутри так же, как это бывает с будущими матерями. Вальтер, отец. О, уж он-то будет великолепным отцом.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил он.

Захлебываясь от радости, я бросилась ему на шею и засыпала вопросами. Да, Грета чувствовала себя прекрасно. Рождение младенца ожидается в декабре. Ему все равно, мальчик или девочка – возможно, им повезет, и родятся сразу оба. Да, он очень счастлив, очень влюблен и очень рад, что у них с Гретой будет настоящая семья. В настоящее время они остановились в Луизвеке, потому-то он и сумел приехать в Терравин. Они едут навестить родителей Греты в их поместье на юге, там она останется и будет ждать его возвращения из последнего дозора. Потом, перед рождением ребенка они вернутся в Сивику, а потом, а потом, а потом…

Я старалась не показать грусть, внезапно охватившую меня при мысли, что все эти события будут происходить без моего участия. Живя в бегах, я, возможно, никогда не узнаю своего первого племянника или племянницу – впрочем, если бы я уехала в заграничные пределы Дальбрека, у меня было бы ненамного больше шансов повидать это дитя.

Я всматривалась в лицо брата, его нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза, озорные ямочки на щеках. Двадцать три года, уже скорее мужчина, чем мальчишка, широкие плечи, на которых легко будет держать ребенка – он становился отцом прямо здесь, у меня на глазах. Я любовалась его счастьем и чувствовала, что и ко мне возвращается это давно забытое ощущение. Так было всегда. Вальтер всегда вселял в меня бодрость, даже когда никому другому это было не под силу.

Он продолжал говорить, а я не обращала внимания, что вокруг темнеет, пока он не подскочил.

– Нам обоим пора. Ты уверена, что доберешься без приключений?

– Я чуть не раскроила тебя на две половинки, когда пришла сюда, – и я погладила свой кинжальчик в ножнах.

– Продолжаешь тренировки?

– Боюсь, что совсем их забросила.

Я склонилась над попоной, чтобы поднять ее, но брат не позволил. Он нежно взял меня за руку, покачал головой.

– Неправильно, что ты не упражняешься, Лия. Когда я стану королем, все изменится.

– А скоро ли ты планируешь захватить престол? – съязвила я.

Он только улыбнулся.

– Время придет. А пока обещай, что найдешь способ продолжить тренировки.

Я кивнула.

– Даю слово.

– А сейчас поспеши, пока совсем не стемнело.

Мы сложили попону и корзину, и Вальтер поцеловал меня в щеку.

– Ты счастлива здесь, тебе по душе эта новая жизнь?

– Счастливее я могла бы быть только, если ты, Брин и Реган оказались бы здесь со мной.

– Терпение, Лия. Мы что-нибудь придумаем. Вот, возьми это, – он сунул корзинку мне в руки. – Небольшой сверток на дне должен тебя подбодрить. Я еще заеду к тебе до отъезда в дозор. А пока береги себя.

Я кивнула, внезапно осознав, как много обязанностей лежит на плечах моего брата – супруга, отца, солдата – и, разумеется, наследника престола. Не надо бы ему взваливать на себя еще и заботы обо мне – но как же я была рада тому, что он это все же сделал.

– Передай Грете, что я люблю ее и поздравляю.

– Обязательно, – он уже повернулся, но я поспешно задала еще вопрос, не в силах отпустить его.

– Вальтер, а когда ты понял, что любишь Грету?

Мечтательность, которая появлялась всегда, стоило ему заговорить о Грете, шелковистым облаком окутала Вальтера. Он вздохнул.

– Я понял это в ту минуту, когда впервые ее увидел.

Должно быть, на моем лице было слишком ясно написано разочарование. Он нежно ущипнул меня за подбородок.

– Я понимаю, история с договорным браком заронила в тебя семена сомнения, но верь: придет тот, кто тебя достоин. И ты узнаешь его сразу же, как впервые увидишь.

Увы, это был не тот ответ, на который я надеялась, но я кивнула, а потом вспомнила о Паулине и ее переживаниях.

– Вальтер, я обещаю, что это последний вопрос, но нет ли у тебя каких-либо вестей от Микаэля?

– Микаэля?

– Он служит в гвардии. И ходил в дозор. Молодой, со светлыми волосами. Сейчас он уже должен был бы вернуться.

Вальтер копался в памяти, но потом отрицательно покачал головой.

– Не знаю никакого…

Я торопливо добавляла деталь за деталью, вспоминая рассказы Паулины – даже о нелепом красном шейном платке, который тот любил надевать вне службы. Наконец, в глазах Вальтера зажглось понимание.

– Микаэль! Конечно. Я знаю, кто это такой.

Неожиданно он сдвинул брови, так что все лицо потемнело, и непривычно хмуро, почти с угрозой надвинулся на меня.

– У тебя с ним ничего не было, надеюсь?

– Нет, что ты, вовсе нет, но…

– Хорошо. Держись от таких подальше. Его взвод вернулся уже две недели назад. Последний раз я видел его в пивной, он насосался, как клещ, на каждом колене по девчонке. У мерзавца ловко подвешенный язык и по влюбленной девице в каждом городке отсюда до Сивики – он вечно этим похваляется.

Я хватала воздух ртом, не зная, что сказать.

Вальтер поморщился.

– О нет, благие боги, раз это не ты, значит, Паулина. Она что же, положила на него глаз?

Я кивнула, чуть не плача.

– Тогда лучше бы ей поскорее его забыть и чем быстрее, тем лучше. Он негодяй и не принесет ей счастья. Проследи, чтобы Паулина держалась от него подальше.

– Ты ничего не путаешь, Вальтер? Микаэль?

– Он трещит на всех углах о своих завоеваниях, о девушках, которые так и падают к его ногам. Он хвалится разбитыми сердцами, как боевыми орденами. Я ничего не путаю.

Вальтер поспешно попрощался со мной, озабоченный тем, что мне придется возвращаться в темноте, но я была как в тумане и не помню, как дошла до дома.

Лучше бы ей поскорее его забыть.

Нет, только не сейчас.

Что я ей скажу? Уж лучше бы оказалось, что Микаэль мертв.