ГЛАВА 10

Подходила к концу вторая неделя моей работы в департаменте. Признаться честно, самой себе я все это время напоминала ребенка, который радуется каждому цветку или песчинке, но отделаться от этого ощущения все равно не могла. Потому что нравилось мне, кажется, решительно все — от здания до трудящихся тут людей.

Впрочем, здание было и впрямь примечательным, потому как первые пятьдесят лет его занимала Академия магии. И лишь потом, когда перестало удовлетворять подобным нуждам, было частично реконструировано и отдано законникам. Но витражи в холле, например, с изображением стихий (а магов других категорий тогда практически не обучали) сохранили, так что в солнечный день они расцвечивали плиточный пол яркими красками. Как сохранили и столовую, которая находилась здесь на первом этаже, а не была вынесена за пределы департамента в отличие от его отделов в других районах города.

Неожиданностью — не сказать, что приятной, но и не неприятной тоже — оказалось, что мое видение структуры департамента было далеким от истины. Казалось бы, чего уж проще — отдел по расследованию магических и не магических преступлений. Оказалось, что являлись они управлениями, а на отделы делились уже внутри себя. Причем сами отделы дублировались, и сотрудники в них работали разные. А названия? От одного отдела расследования убийств, то есть ОРУ в обиходе, хотелось улыбаться, несмотря на то, что его работа вовсе подобного не предусматривала.

Осталась довольна я и формой, которую выдали в первый же день, хотя Ирвин и говорил, что, возможно, придется подождать. Но, кажется, сам факт того, чьей супругой я являлась, существенно ускорил этот процесс. Как, впрочем, и многие другие. Правда, кроме двух камзолов, нескольких белых рубашек и юбки вполне приемлемой длины и фасона, в комплекте шли еще и брюки, но их я надевать не собиралась. Хотя и видела женщин в подобном облачении сначала в храме Митьяны, а затем и в самом департаменте. Еще одним существенным отличием было то, что «крестов» форма не предусматривала, потому как звание мне не полагалось.

А уж от непосредственных коллег я до сих пор пребывала почти в восторге. Оказалось, что даже короткого промежутка времени, прошедшего со дня выпуска из академии, хватило, чтобы я соскучиться по окружению единомышленников. Тем комфортнее сейчас было пребывать рядом с теми, кому не нужно было объяснять азов или специфики работы, а напротив, стоило у них поучиться. Причем сама работа строилась довольно просто, но эффективно — каждый поступающий на экспертизу артефакт подлежал проверке как минимум двумя сотрудниками, дабы избежать ошибки или невнимательности. И меня сразу же вовлекли в этот процесс. Сначала с явным недоверием и плохо скрываемым выражением в глазах почти каждого, словно говорящим: «Ну вот, Аратэр устроил женушку на теплое место». Зато потом, когда мне удалось доказать, что десять лет учебы я вовсе не платья протирала, отношение стало куда теплее. Все-таки артефакторы всегда найдут общий язык. Разумеется, если они не безумцы, создающие нечто вроде той подвески с ментальным свищом…

— Ирвин так и сказал, что ты пропустишь обед! — Кайли заглянула, когда коллеги и впрямь удалились ровным строем, а я заполняла карточку на очередной артефакт, найденный на месте преступления. Обычно Ир в это время забирал меня, и трапезничать мы отправлялись домой или в любимую ресторацию мужа. Но сегодня у него была какая-то встреча, которую никак не удавалось передвинуть, и он попросил меня посетить местную столовую. Благо еда здесь была на уровне. А чтобы наверняка не попыталась отвертеться и остаться голодной, приказал «няне» это проверить.

Вообще-то, лейтенанта Карусо звали Кайлира, что в переводе с дастарана означало «прекраснейшая». Стоит ли говорить, что подобное имя девушка, обладавшая вполне обычной внешностью и абсолютно адекватной самооценкой, не слишком любила? Окружающим под страхом страшной мести было запрещено звать ее полным именем, тогда как на Кайли или Кай сотрудница отдела расследования убийств откликалась с удовольствием. Строго говоря, возиться со мной девушка была вовсе не обязана. Но «Ирвин попросил, а мне вовсе несложно» определило наши взаимоотношения. Правда, поначалу я испытывала вполне обоснованные сомнения, касающиеся их взаимоотношений с моим супругом, но довольно скоро узнала историю Кайли и поняла, что роль Ирвина в ней хоть и немаловажна, но никакой мало-мальски романтической подоплеки не несет.

И вот сейчас эта добровольная няня стояла в дверном проеме, опираясь на него одним плечом и скрестив руки на груди, облаченная в брюки, коих я так сторонилась, и чувствующая себя при этом весьма уверенно. И совершенно определенно не собиралась уходить.

— Ты ведь не отстанешь? — Не то чтобы мы успели стать подругами, но приятельницами точно, так что я уже успела перенять привычный для Кай слегка беспардонный стиль общения.

Она забавно сморщила нос и покачала головой.

— Нет, даже не надейся. Поднимайся, я не хочу из-за тебя упустить возможность пообедать куриными котлетками!

Я послушно убрала в тумбочку артефакт и карточку, активировала охранку и встала. Куриные котлетки… Сомнительный повод оторваться от работы, но не говорить же об этом Кайли. Уверена — она этого точно не поймет.

В столовой в это время было многолюдно, но небольшой столик как раз впору для двух в меру стройных девушек нашелся. И даже у окна, если не брать в расчет, что выходило оно во внутренний двор департамента, и смотреть там, кроме нескольких служебных хабов, все равно было не на что.

Кай с излишним, я бы даже сказала, демонстративным энтузиазмом приступила к обеду, едва успев пожелать мне приятного аппетита и получить аналогичный ответ, но ее поведение меня не обмануло. Не едой сейчас были заняты мысли девушки, совсем не едой. Некоторое время я еще молчала, отдавая дань содержимому собственного подноса, а потом не выдержала:

— Кайли?

Она вздрогнула и сначала воровато перевела взгляд на тарелку, а лишь потом подняла его на меня, выглядя при этом непривычно усталой. По крайней мере, мне ее в таком состоянии видеть пока не доводилось.

— Семь раз, — осознав, что вербально реагировать она не собирается, ровным тоном произнесла я.

— Что?

— Ты семь раз посмотрела на тот столик.

Какой именно, уточнять не требовалось — приятельница отлично поняла, что речь шла о куда большем, по сравнению с нашим, столе, за которым расположились ее коллеги по отделу. И я бы еще погадала, что же такое вызвало столь жгучий интерес, не успей заметить, как смотрел на мою сотрапезницу один из них — дроу-полукровка, когда думал, что она этого не видит.

— Мы расстались, — выдавила наконец Кай, перестав бесцельно гонять кусочек желанной котлеты по тарелке.

Я многозначительно промолчала. Нет, как я и говорила, подругами мы, пожалуй, еще не были. Но за полторы недели и словом не обмолвиться, что у нее есть мужчина? Тем более что темы мужчин вообще, в глобальном, так сказать, плане, обсуждались не один раз. Вот же скрытная!

— Значит, Флавий Росси? Серьезно? Он же аристократ. — Вопрос был непраздный, аристократов Кайли не любила. Не вообще, разумеется, просто не воспринимала как кандидатуры на роль спутника жизни. И прямолинейно высказывалась — ну какой от них толк? Настоящий мужчина должен и гвоздь уметь вбить, и лицо противнику набить, если понадобится. Правда, на резонный вопрос, почему считает, что этого не сумеет сделать аристократ, Кайли предпочитала отмолчаться.

— Ну не замуж же я за него собиралась. А любовником он был хорошим…

— А потом стал плохим? — Не то чтобы было комфортно обсуждать такую тему, особенно в столовой, где полно разумных, но любопытство — страшная вещь.

Кай фыркнула скорее насмешливо, чем согласно.

— Да нет, с этим вроде у Флави все в порядке. Если уж успевал «облагодетельствовать» не только меня, но и еще одну девушку.

— Вот же гад!

— Гад, — согласилась она, стискивая в руке вилку и кровожадно втыкая ее в кусочек огурца в салате. Не удивлюсь, если в голове Кайли на месте овоща была какая-нибудь часть тела вероломного лайда Росси. — А я дура. Нацепила вчера новое белье и решила обрадовать милого поздним визитом. А там уже одна такая… радует.

Я сочувственно вздохнула — сказать было особо нечего, раз уж ситуация оказалась столь однозначна, — и покосилась вправо, глядя на Флавия по-новому. Нет, все же красивый мужчина, этого не отнять. Высокий, с хорошо развитой фигурой и чуть заостренными ушами, не скрытыми стянутыми в гладкий хвост черными волосами — наследство папаши темного эльфа во всей красе. Но так и Кай далеко не дурнушка! Да, внешность для дастарки нетипичная — чересчур стройная, худощавая даже, да и кожа слишком светлая. Зато волосы необычного бледно-рыжего цвета, да и глаза не серые — стальные почти. И чего этому полукровке не хватало?

— Давай Ирвину на него нажалуемся? — Понятное дело, что делать этого я бы не стала, да и Кайли, зная ее, никогда бы на подобное не пошла. Но само предложение ее повеселило, а это главное.

— Да ну его, бабника. Это мужчина меня добиваться должен, а не я его, верно?

Сама я сказать, что меня «добились», понятное дело, не могла, но яркий пример перед глазами имела.

— Конечно, верно! Осаду моей лучшей подруги знаешь сколько ее супруг вел? Вспомнить страшно. Зато несколько дней назад у них родился первенец, и Нала мнит себя самой счастливой женщиной в мире.

На этот раз мы вздохнули в унисон — похвастаться подобным ощущением ни одна из нас сейчас не могла.

А в кабинете меня ждало любопытное зрелище — Керк, пришедший сюда работать лишь на три недели раньше меня, разглядывал что-то, склонившись над столом начальника отдела, а сам Джерам наблюдал за этим, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на внушительном животе.

— А, Гера, вот и ты, — неизвестно отчего обрадовался Джер. — Желаешь посмотреть?

Разумеется, я желача. Подхватила по дороге со своего стола перчатки и подошла к коллегам, наконец-то увидев, о чем ведется речь. Оказалось, ничего необычного — подвеска артефакта на блокирующей ткани, только и всего. Вообще временные артефакты предпочитали делать именно в виде подвесок, потому что их проще всего было скрыть за воротником или шарфиком. Но что-то же заинтересовало их? Я последовала примеру Керка и наклонилась, перестраивая зрение. Присматривалась в течение нескольких секунд. И призналась:

— Не понимаю.

— Чего не понимаешь? — Вопрос, судя по тону, был не из серии «как это вообще можно не понимать?», а скорее «что именно не понятно?».

— Плетение очень похоже на материнский артефакт. — Это я знала прекрасно, сама ведь недавно делала подобный для Налы. — Но вот эти узелки в конце, — палец указал, какие именно, — и вот это перехлестье нити в центре… Они же всю работу пускают насмарку!

Взгляд, вновь сфокусировавшийся, был переведен на начальника, который как-то удрученно покачал головой.

— Если бы насмарку, это не так страшно. — Мы с Керком переглянулись непонятливо. — Запоминайте, молодежь. Вот такое плетение, как здесь, используется, когда хотят умертвить ребенка в утробе матери.

Я ахнула, а рядом выругались. С прерыванием беременности в Дастаре было строго — ни лекари, ни врачеватели никогда не пошли бы на подобное просто потому, что будущая мать не желала ребенка. Только объективные показатели, среди которых на первом месте именно нежизнеспособный плод. Но вот так… Ответственность за подобное будет лежать как на мастере, изготовившем артефакт, так и на заказчике. Оставалось только сообщить сотрудникам соответствующего отдела.

Стоит ли говорить, что настроение на остаток дня было безвозвратно испорчено. Да, я не была беременна (последние пять дней доказали это), но от самой мысли, что кто-то мог хотеть таким страшным образом воздействовать на свое дитя, на настоящий дар богов, было жутко. Надеюсь, мы успели предотвратить непоправимое…

Ирвин не появился ни через час, ни через два. Когда под конец рабочего дня застучало эхо, я успела неплохо себя накрутить, перебирая в голове варианты того, почему он мог задерживаться. И даже то, что работы хватало и прохлаждаться было некогда, ситуации не меняло.

— Гера, ты на работе?

Только усталый тон спас его от крутившегося на языке «нет, я ушла пешком на другой конец страны» и заставил ограничиться коротким мысленным «да».

— Прости, у меня пока нет возможности отвлечься, поэтому попрошу кое-кого отвести тебя домой. Как закончишь, иди в мой кабинет и жди там, он тебя заберет, хорошо?

— Ир…

— Спасибо, ты у меня такая понимающая. До вечера, милая.

И он прервал связь. Просто вот взял и прервал! От возмущения я так сжала в руке писарь, что он жалобно захрустел. Керк, сидящий по соседству, вопросительно покосился, явно решив, что это было связано со сложностями в работе, но я покачала головой, показывая, что все в порядке, и он вернулся к собственному заданию.

Негодование поднималось противной пенящейся волной, заполняя собой все мысли. Ирвин меня даже не дослушал. Да что там не дослушал — и не собирался слушать, кажется. Просто поставил перед фактом, что «кое-кто» заберет меня, словно какую-то вещь, тогда как он сам настолько чем-то занят, что не может уделить супруге и пары минут?

К счастью, рабочее время и впрямь подошло к концу, так что я намеренно сдержанно и медленно убрала все артефакты и документы по местам, вернула в футляр использованный инструментарий и проверила работу охранных заклинаний. Конечно, особой необходимости в этом не было, зато подобные действия помогали сосредоточиться только на них и успокоиться, а заодно и потянуть последние минуты до вечернего колокола. А затем только и оставалось, что попрощаться с коллегами до завтра и отправиться в кабинет руководителя управления по расследованию магических преступлений, как смиренной жене.

Нет, глупо было бы отрицать, что желание ослушаться и попросить помощи у кого-то другого, да хотя бы у Нейни, зудело назойливой мошкой. Я даже на несколько секунд представила себе это, слегка удовлетворившись видением Ирвина, которому таинственный помощник сообщает, что его супруга мало того что не пришла, так еще и пропала из департамента в неизвестном направлении. А если при этом напроситься к сестре в гости, да еще и погасить эхо… Но потом вспомнилось выражение лица мужа, когда он ворвался в тот подвал и увидел меня, полулежащую на досках. И пытаться доставить ему неприятности как-то сразу перехотелось. Нет, Ир был неправ, в этом я по-прежнему не сомневалась и обязательно собиралась высказать все, что думала о его поступке. А уж потом, когда его светлость изволит объясниться, буду решать, достоин ли он мести или нет.

Белина, как раз выходящая из приемной, с улыбкой попрощалась и пропустила меня внутрь. Своего секретаря муж сразу предупредил, что охранки на кабинете он уже перенастроил, и допуск туда у меня есть в любое время дня и ночи. Ну, метафорически, разумеется, потому что я плохо представляла себе ситуацию, в которой мне понадобится ночью попасть в это помещение. Тем более что сама из арла в департамент я все равно не доберусь.

Шары послушно вспыхнули, освещая кабинет, который в отсутствие хозяина выглядел пустынным и даже заброшенным, потому как Ирвин по устоявшейся привычке на столе, кроме чистой бумаги, писаря и артефакта вызова, ничего не оставлял. Я прикрыла дверь и подошла к креслу, отодвигая его от стола и устраиваясь со всем возможным удобством. На мгновение захотелось, как маленькой, забраться в него с ногами, но фасон юбки таких вольностей не позволял, да и с минуты на минуту должен был кто-то нагрянуть. Причем первое казалось более беспокоящим фактом. Интересно, а мне пойдут брюки? Носят же их сотрудницы, и вроде бы не так уж это вызывающе смотрится… Конечно, ничего общего с брюками-юбкой от идаско, и форменные рубашки достаточно длинны, чтобы прикрывать бедра, так что попробовать примерить их дома перед зеркалом определенно стоило. А дальше видно будет.

Фантазии прервал открывшийся прямо посреди кабинета портал, откуда вышел не кто иной, как витте-арл Радаско. Младший, разумеется.

— Вы? — Я вскочила с кресла, от удивления едва не присев в реверансе. Хороша была бы, проделав подобное в наряде, совсем для этого не предназначенном. К счастью, нас разделял стол, потому моей сбивчивой попытки лайд увидеть все равно не мог.

— Мы? — Ладамир удивленно, кажется, обернулся, чтобы убедиться, что из портала больше никто не вышел, а затем схлопнул его.

— Вы, лайд Радаско, — слегка раздраженная его непонятливостью — не ждал же он, в самом деле, что я буду звать его на «ты», — уточнила я. — Что вы здесь делаете?

Вопрос был глупый, согласна. Но вырвался он раньше, чем пришло осознание. А еще я запоздало поняла, что забыла поздороваться, но раз уж лайд тоже не удосужился этого сделать, ответственность вполне можно разделить пополам.

— Выполняю роль штатного порталиста, разумеется. — Радаско прошелся до двери и проверил, заперта ли она, из чего я сделала выводы, что, во-первых, меня посчитали явно неспособной додуматься до этого самой, а во-вторых, охранка настроена и на него тоже, и это наводило на определенные размышления.

— То есть мой супруг настолько вам доверяет, что дал доступ в свой рабочий кабинет? — В том, что доступ в арл у него тоже есть, я уже успела убедиться раньше.

— Берите выше — он мне настолько доверяет, что попросил доставить вас домой. Вы готовы, лайдис?

Вместо ответа я скрестила руки на груди и поинтересовалась:

— Вы знаете, где Ирвин?

— А вы нет?

— Я не знаю. Иначе бы не спрашивала у вас.

— И я не знаю, — пожал плечами этот… этот… в высшей мере бескультурный лайд, позволяющий себе издеваться надо мной. И я еще думала, что он больше подходит Кларе, чем Седрик? Забудьте, это было чрезвычайно ошибочное мнение. Ведь лжет, тут и к менталисту идти не надо. Ну, хорошо, милый супруг, поведение вашего друга я тоже внесу в копилку того, что стоит озвучить.

Я вернула кресло на место и обошла стол, ожидая, пока Ладамир соизволит открыть портал, но и не думая просить его об этом. Много чести! Не знаю, как трактовал мой демарш лайд, по крайней мере, улыбочка у него появилась весьма неприятная, но ладонью взмахнул, создавая мерцающую арку прохода. И вместо того, чтобы пропустить девушку вперед, шагнул туда сам, вызывая мое искреннее негодование и едва не вырвавшееся презрительное хмыканье. Впрочем, мне же лучше — не придется оставлять за спиной того, кому я ни капли не доверяю.

Зато оказавшись в собственной (точнее, временно собственной) библиотеке, я смогла немного расслабиться и взглянуть на Дамира уже с большей приязнью. И даже заставила себя предложить ему отужинать, раз уж пришлось тратить время на чужие проблемы. Что не помешало мысленно порадоваться, когда он отказался и, на прощание поцеловав руку, удалился восвояси. А я со спокойной душой, не считая той ее части, что все еще беспокоилась об Ирвине, отправилась переодеваться.

А затем вновь потекли минуты и часы ожидания. Не отвлекала ни еда, ни книга, ни даже вышивание, за которое я взялась от отчаяния. Инструменты и заготовки я унесла на работу, и занять себя артефакторикой тоже сейчас не могла. В конце концов забралась в постель с бумагой и писарем, решив направить энергию в мирное русло и поработать над набросками к магистерской работе. Да так и завязла в них, очнувшись, когда услышала из ванной шум воды.

Явился, значит! Сразу в ванную, чтобы меня не разбудить? Я бросила взгляд на часы, отметив, что стрелки уже почти час назад перешагнули полночь, и отложила записи на тумбочку, освобождая руки. Не для рукоприкладства, разумеется, хотя иногда нет-нет, да и проскакивала мысль, насколько проще в этом плане какой-нибудь деревенской бабе — отвесила мужу затрещину, отвела душу, да и живи дальше спокойно.

Вода затихла, еще буквально минута, и дверь открылась, впуская супруга в комнату. А в следующую секунду я спрыгнула с кровати, едва не запутавшись в одеяле и напрочь позабыв все претензии и возмущения. Потому что через грудь мужа наискосок проходила уже частично залеченная, но все еще весьма неприятная резаная рана.

— Боги, Ирвин, ты в порядке?! — Я в доли секунды оказалась рядом с ним и даже руку протянула, но все же не рискнула коснуться его, опасаясь причинить боль.

Он же поймал мою ладонь и на секунду прижался губами к ее внутренней стороне, никак не реагируя на восклицание. А потом все так же спокойно поинтересовался:

— Ты чего не спишь?

Несмотря на беспокойство, я вновь начала закипать:

— Это шутка? То есть мой муж весь день пропадает неизвестно где, а я должна спокойно лечь спать?

— Известно где, на службе, — прозвучало как констатация факта, а вовсе даже не как оправдание. — Иди сюда, — и он потянул меня к себе.

— Тебе будет больно! — попыталась еще возражать я, но Ирвин уже прижал меня к себе и на секунду зарылся носом в распущенные на ночь волосы.

— А ты не дергайся, тогда не будет. — Руки на талии лежали расслабленно, словно и не удерживая, а большие пальцы двигались вверх-вниз по ткани ночной рубашки. — Я соскучился.

— Не думай, что я не понимаю, что ты делаешь, — проворчала я, не пресекая тем не менее его действий. Что ни говори, а соскучилась я тоже хотя бы по той причине, что отвыкла не видеть его весь день.

— И что же?

— Пытаешься отвлечь, чтобы я про все забыла и не приставала к тебе с расспросами. Только не думай, что это получится.

Ир пожал плечами — я почувствовала это, потому что как раз касалась щекой одного из них, но тут наш, не слишком значительный диалог оказался прерван весьма громким урчанием. Что ж, я так и думала.

— То есть о моем обеде ты позаботился, а о своем?

— Как-то времени не хватило, — еще одно пожатие плеч и очередная констатация факта.

— Сейчас распоряжусь. — Вздохнув, я выскользнула из его объятий, смирив желание поцеловать, чтобы он не надеялся, что уже прощен. И, набрасывая на плечи халат, подумала о том, как он вообще от голода не умер до встречи со мной. Нескромно, не спорю, но неужели Ирвин не мог быть более внимательным к себе, а не только к окружающим?

Ужин Ирвин поглощал скорее как вечно голодный студент, нежели аристократ, а я терпеливо наблюдала за этим, до поры придерживая крутившиеся на языке вопросы. Но стоило ему покончить с таем и отставить в сторону кружку, уставилась на мужа со всей возможной серьезностью.

— Рассказывай!

Он демонстративно зевнул, прикрыв ладонью рот, и уронил, словно в пространство:

— Поздновато уже…

Было и вправду поздно, без четверти час, но его попытка избежать разговора, уже осознанная, в отличие от недавнего вмешательства желудка, отчего-то походила скорее на способ разозлить меня еще больше. Издевается он, что ли? Ну уж нет, милый, сейчас играть я вовсе не намерена.

Заклинание прошлось по содержимому подноса, оставляя посуду идеально чистой. Я решила, что проще потратить резерв, чем вновь облачаться в халат и выкатывать столик слугам, а Ир и вовсе так и не соизволил надеть рубашку и щеголял голым торсом. Чем, безусловно, весьма способствовал снижению уровня моего раздражения и наводил на совершенно другие, более миролюбивые мысли. А потом поднялась с банкетки, на которой провела последние минуты, и отвесила супругу реверанс, придерживая длинный подол рубашки. Потом направилась к двери в другую спальню, пожелав светлых снов, но и не подумав при этом повернуться.

Шаг, второй, третий… На четвертом меня подхватили на руки и в два счета водрузили на кровать, еще раньше избавленную мной от покрывала.

— Не вредничай.

Я скрестила руки на груди, уставившись безразличным взглядом в потолок. Могла бы — и ноги скрестила, но уложенная поперек бедер рука Ирвина мешала это сделать.

— Гера, — не вопрос, скорее укор, но я снова не отреагировала. Нет, возможно, действительно стоило пожалеть супруга и дать ему отдохнуть, прежде чем требовать отчета, но проведенное в беспокойстве время существенно уменьшило мою любовь к ближним.

— Ты ведь знаешь, что я не пытаюсь ничего от тебя скрывать. — Снова верно. Иногда я задумывалась, каким богам стоит молиться за эту его черту. Потому как окажись Ирвин приверженцем позиции, что «неженские дела» мне не интересны, которую он так неосмотрительно высказал в день нашего знакомства, семейная жизнь складывалась бы куда как хуже. С моим любопытством так уж точно.

Осознав, что сдаваться я не собираюсь, Ир перекатился через мои ноги и устроился рядом, повернувшись на бок и уложив голову на сгиб руки. Наверное, правда устал, а тут я со своим упрямством… Совесть почти заставила отставить разговор до утра, но тут супруг наконец заговорил:

— Я был в Кайре.

— В нашем арле? — Я так удивилась, что перестала играть в непоколебимость и развернулась к нему.

— Да, в арле твоего отца. Поступила информация, что там видели Элейн.

— О! — Новость была, прямо скажем, неожиданная. Я была уверена, что девушку, будь она неглупа, точно не найдут. А уж надеяться, что она осталась в Дастаре, и вовсе было наивно. — И как?

— Да пусто. — Ир поморщился, и это была та малость, которую он позволил себе проявить. — То ли информатор ошибся, то ли девчонка оказалась осторожнее, чем мы ожидали. Только зря район оцепляли и местных законников от работы отрывали. А дом, где она якобы жила, оказался пустующим пару месяцев точно.

— Подожди, а это тогда что? — Я провела пальцами по его груди в нескольких сантиметрах от раны.

Муж вновь поморщился, на этот раз сильнее.

— А это моя дурость, — нехотя признался он. — Отправил ребят по домам и решил проверить местность еще раз. Сам. Ну, одному в любом случае проще остаться незаметным.

— И?

— И нарвался на грабителей.

— Ты шутишь? — Кажется, я повторялась, но, в самом деле, он же не серьезно?

— С чего бы?

— Ты же маг! И тебя ранила кучка неудачников, промышляющих кражей кошельков? Ирвин, если ты думаешь, что я поверю…

— Приятно, что моя супруга так в меня верит. — Сарказм в его голосе почти можно было осязать. — На самом деле я просто немного обалдел от их наглости. В столице-то вряд ли найдутся самоубийцы, которые решат напасть на меня, а тут… В общем, пока приходил в себя, один из них решил перейти сразу к делу, не теряя времени на банальности вроде «кошелек или жизнь». А нападающий оказался магом, и ножичек у него с сюрпризом, так что мой щит слегка не выдержал. — И он потер рану, со свистом выпустив дыхание сквозь сомкнутые зубы.

— А потом? — Теперь, когда я поняла, что Ир серьезен, вновь накатил страх. Страх за него, за этого самонадеянного мужчину, который, похоже, возомнил себя бессмертным. И придвинулась к нему ближе, обнимая за шею и удерживаясь от намерения еще и ногу закинуть, чтобы точно никуда не делся.

— А потом я пришел в себя, высказал свое «фи» относительно такого обращения с наследником престола и отправил их в участок порталом. А сам заскочил к Фэсу и поспешил предстать перед прекрасными очами негодующей жены.

— Ты надеялся, что я сплю, — поспешила напомнить я.

— С тобой никогда нельзя быть в чем-то уверенным, — отозвался он, тут же получив звонкий хлопок. По спине, раз уж она не пострадала. — Решила добавить, если парни в подворотне не справились?

— Ты сумасшедший, ты в курсе? — Я касалась губами кожи на его шее, так что голос звучал невнятно. — И я тоже сойду с ума, если ты еще хоть раз так сделаешь.

— Обниму лежащую рядом потрясающе красивую женщину? — переспросил муж, потому как секундой ранее его рука как раз опустилась мне на талию.

Я тихо, но вполне натурально зарычала, но в ответ меня лишь прижали теснее. И поинтересовались:

— А знаешь что?

— Что? — недовольно, едва ли не сквозь зубы, отозвалась я.

— Оказывается, когда ты злишься, это возбуждает…

— Ир! — Я вновь хлопнула ладошкой по его спине, смущенная как резкой сменой темы, так и его прямолинейностью.

— Что Ир? Ты сама настаиваешь на правде, вот и не жалуйся теперь.

И рука его спустилась ниже, удобно устроившись на ягодице и слегка сжав ее. А губы поймали мои, стоило только сделать попытку заглянуть в лицо этому бесстыжему правдолюбу. И как-то вдруг оказалось, что злость и впрямь может быть вполне даже созидательной, а не разрушительной, если ее направить в верное русло. А выспаться мы и за пять часов успеем, что уж там. И вообще мы пять дней были лишены столь близкого общества друг друга. Сколько можно?

Шары, подчиняясь жесту мужа, погасли, погрузив спальню в темноту.

На работу мы все же не опоздали, хотя такие опасения у меня и были. Но внутренние часы мужа, как всегда, не подвели, пусть и позже нужного времени он начал предпринимать коварные попытки по выуживанию меня из-под одеяла. Правда, это чуть было не закончилось повторением ночных событий, потому как одеться после них сил у меня не осталось… Так что Ирвин, проворчав себе под нос что-то про коварных соблазнительниц, ретировался в сторону ванной. А спустя пару минут его примеру последовала и я — поблажки на время не закончившегося еще шелкового алькова нам хоть и полагались, но дисциплина есть дисциплина.

Отражение в зеркале было просто неприлично довольным, даже в растрепанно-заспанном состоянии. Впрочем, ничего такого, с чем не могла справиться прохладная вода и легкий макияж.

Над подбором наряда, к счастью, благодаря форме думать было не нужно, но я все-таки поколебалась немного, прежде чем исполнить вчерашнее обещание самой себе. А затем собрала остатки смелости и облачилась в брюки, решив, что, если супруг не оценит, всегда можно надеть юбку. Этим себя и успокоив, отправилась на вынесение вердикта.

— Если ты сейчас что-нибудь не скажешь, я решу, что выгляжу ужасно, — честно призналась я, когда стоять под немигающим взглядом стало просто невыносимо. И главное, понять, каково его мнение, было невозможно.

Вместо ответа Ир за несколько шагов преодолел комнату и потеснил меня, едва не прижимая к двери гардеробной и глядя сверху вниз, потому как туфли надеть я еще не успела. Еще и голову склонил, спускаясь взглядом сначала к неглубокому вырезу рубашки, а затем уже непосредственно к причине моего беспокойства.

— Сознайся, ты меня за что-то ненавидишь, да? И мстишь? — произнес вдруг муж, сокращая расстояние между нами до минимума и все-таки заставив опереться спиной на дверь. И приобнял, спустив руки с привычного положения на талии чуть ниже. Точнее — значительно ниже, отчего мыслить сразу стало существенно сложнее, и даже странный вопрос ошарашил не настолько, насколько бы мог.

— Что… о чем…

— Гера, у нас полчаса до начала рабочего дня, а ты сейчас выглядишь куда аппетитнее завтрака. Так понятнее?

Боги, что же он прямолинейный-то такой? Или на него ночь благостно сказалась? От этой мысли я, наверное, покраснела еще больше, чем от фразы мужа. Я могла поверить, что привлекательна для него (да и попробуй тут усомнись после таких-то неопровержимых доказательств), но чтобы настолько?

Оказывается, еще как — пришло осознание, когда Ирвин прижался к губам жадным, агрессивным даже поцелуем. Но вместо того, чтобы испугать, это вызвало в моем теле совершенно другие чувства. И осторожно сжавшиеся на его нижней губе зубы действовали словно сами по себе… Ох, а вот теперь-то враз стала понятна прелесть брюк — Ир подхватил меня, и ноги сомкнулись на его талии, значительно упрощая как поцелуи — наши лица теперь были на одном уровне, — так и дальнейшие действия вообще. И на несколько минут мы оба попросту выпали из пространства и времени.

— Лайдис, вы спуститесь к завтраку или подать его в покои? — Голос Ризы донесся, как сквозь подушку, но все же заставил нас оторваться друг от друга. Наверняка она стучалась перед тем, как решиться спросить, но ответить ей, понятное дело, никто не ответил.

Взгляд у Ирвина был шальной, а волосы растрепаны. И улыбался он при этом так, что хотелось отослать камеристку и продолжить то, на чем нас прервали. Уверена, что муж подобный план точно бы одобрил.

— Мы скоро спустимся, — осознав, что я отвечать не собираюсь, громко уведомил он топчущуюся под дверью, судя по звукам, девушку и вновь потянулся ко мне, в последний момент наградив лишь легким поцелуем в нос. И осторожно, словно стеклянную, поставил на ноги, усмехнувшись над моим возмущенным фырканьем. — Кажется, прическу тебе придется переделать. Прости, — а в тоне ни малейшего отблеска вины. Вот же… муж!

Но вместо возмущения я приподнялась на носочках, чувствуя себя странно легкой, почти невесомой, и выдала еще одно признание, глядя прямо в бесстыжие карие глаза:

— Я в тебя, кажется, влюблена. — И, вынырнув из-под его рук, направилась в ванную, чтобы оценить масштаб постигших прическу бедствий, предоставив супругу немного времени на осознание сказанного.

Стоит ли говорить, что завтракали мы на бегу и в департамент явились буквально минута в минуту, зато в приподнятом настроении. И лишь добравшись до двери, чтобы идти на свое рабочее место, я вспомнила о том, что вертелось в голове еще с ночи, но постоянно оказывалось чем-то отодвинуто.

— Можно тебя кое о чем попросить? — И, не дожидаясь ответа, добавила: — Пожалуйста, будь осторожен.

— Гера…

— Знаю-знаю, ты всегда осторожен, тебе ничего не грозит… Ир, ты упрекал Истара в беспечности, но сам ведешь себя не лучше. — Я покачала головой, отгоняя картины того, чем могла бы закончиться его вчерашняя прогулка. Я не могла его потерять. Не теперь, когда все только начало налаживаться…

— Гера? — прозвучало на этот раз не укоризненно, а предвкушающе, что ли. У меня даже мурашки вдоль позвоночника пробежали. И я не ошиблась. — Я тоже в тебя влюблен, — и мстительное, — кажется.

Из кабинета я выходила с совершенно глупой улыбкой, едва не забыв поздороваться с умиленно вздохнувшей Белиной.

В отделе мое появление особого фурора не произвело — коллеги покивали приветственно да вернулись к подготовке рабочих мест. Разве что Томас присвистнул восхищенно, но беззвучно, одними губами, так что заметила я это почти случайно. Впрочем, реакции мужа вполне хватило, чтобы поддержать уверенность в себе на должном уровне.

Заказов на проверку сегодня, не иначе как в честь предпоследнего трудового дня, было много, и с первым же из них я завязла на несколько часов. Взрыв плиты — далеко не шутки.

Вообще подобные артефакты, относящиеся к разряду бытовых, давно перестали быть чем-то редким и дорогим и встречались практически в каждом доме или квартире. Результат взаимодействия артефакторов и стихийников-огневиков был прост в использовании, занимал мало места и, кроме периодического обновления заключенной в камнях стихии, других затрат не требовал. Но иногда случались сбои, приводившие к печальному результату, наблюдать который я могла сейчас на своем столе.

Отчет перевалил уже на третий лист, а я успела лишь расписать потоки энергии и типы плетений и вот-вот собиралась перейти непосредственно к описанию причин взрыва, когда отворилась дверь, и вошел Ирвин. Это хоть и было немного странно — обычно отправлялись мы из его кабинета, да и время обеда пока не пришло, но меня это не насторожило. А вот когда муж, едва бросив на меня быстрый взгляд, направился прямо к Джераму, сердце забилось чуть быстрее в предчувствии чего-то нехорошего. Оторвавшись от плиты, я наблюдала, как Ир наклонился к столу начальника, словно желая сказать ему что-то, не предназначенное для чужих ушей, а затем Джер так же быстро взглянул на меня и отвел взгляд, кивнув пару раз.

— Можешь отвлечься? — кивнув на артефакт, поинтересовался супруг, подходя ко мне. Тон у него был самый обычный, и вопрос прозвучал вполне невинно, но вместо того, чтобы успокоить, это разволновало еще больше.

Я кивнула в ответ и, впервые даже не вспомнив о том, чтобы убрать инструментарий и документы, двинулась вслед за ним к дверям. Стоило нам оказаться в коридоре, как распахнулся портал, и вышли мы уже в кабинете Ирвина.

— Что произошло? — требовательно произнесла я, оборачиваясь к мужу, чтобы тут же попасть в его объятия. А затем меня аккуратно подвели к стулу.

— Сядешь?

— Ир? — Теперь в голосе буквально звенела паника, а дыхание сбилось в ожидании, что вот сейчас…

— Девочка моя… — Слова выбили почву из-под ног, заставляя не сесть — упасть на сиденье стула. Память угодливо подсказала, что первый и последний раз Ирвин называл меня так в том подвале. — Лайдин Силета…

Я слушала его, но не слышала. Фразы рассыпались на осколки, бились в воздухе, доводя до сознания лишь отдельные слова. Я жадно хватала ртом воздух, но все равно задыхалась, а слезы катились одна за другой, смазывая мир в одно разноцветное пятно. Зайни… мамочка… как же так? Как же я? Без тебя…

Ир поднял меня со стула и усадил к себе на колени, позволяя уткнуться лицом в жесткий форменный камзол и вцепиться в него негнущимися пальцами как в последний оплот самообладания. И гладил по напряженным, вздрагивающим от рыданий плечам, по волосам, прижимая к себе, как маленького ребенка.

Мне казалось, что, когда это произойдет, я буду готова. Зайни было немало лет, к тому же она не имела даже пассивного дара. И я знала, что однажды придет и ее время, и царство Митьяны распахнет объятия для ее души. Но почему сейчас? Богиня, почему? Тетя ведь послушалась папиных уговоров, отправилась к горячим источникам и должна была вернуться, подлечившись. Должна была обнять нас, каждую из своих девочек. Узнать, что скоро у Нейни появится малыш. А вместо этого…

А вместо этого будет гроб на постаменте, монотонный голос жреца, одуряющий запах мертеи и собравшаяся в стенах храма семья, которую навсегда покинул самый светлый человек, которого мне довелось знать.

Не знаю, сколько времени понадобилось, чтобы я слегка успокоилась. Ир заставил меня отстраниться от его плеча, на секунду взглянув в лицо. Даже представлять не хотела, как сейчас выгляжу, но мужу, кажется, было все равно. Он лишь поцеловал меня в лоб и провел большими пальцами под глазами, убирая слезы. И не задавал глупых вопросов о самочувствии, за что я была искренне благодарна.

— Хочешь умыться?

Я кивнула, отпуская его и поднимаясь на ноги, едва не упав от закружившейся головы. Но устояла, поддержанная под локоть, и совершенно невоспитанно и некрасиво вытерла щеки рукавом собственного камзола. Настоящая аристократка, чтоб ее.

Муж дошел до стены, каким-то странным движением провел рукой вдоль одной из стенных панелей, и она послушно отъехала в сторону, оказавшись не чем иным, как замаскированной дверью. Ирвин приглашающе указал в небольшую комнатку, в которой даже с моего места просматривалась умывальная чаша.

Стоило войти, и дверь встала на место, отрезая меня от кабинета, а световой шар вспыхнул, освещая в зеркале почти что чудовище из ночных кошмаров — растрепанную, с размазавшимся макияжем и опухшими глазами девицу. Боги, видела бы меня сейчас зайни! Она ведь так старалась привить каждой из нас умение быть лайди в любой ситуации и выглядеть идеально, даже когда хочется просто лечь на пол и свернуться в клубок. Я сглотнула вставший в горле ком, вздохнула пару раз глубоко, останавливая готовые вновь пролиться слезы, и решительно открыла холодную воду, подставляя под нее ладони. Я постараюсь сделать так, чтобы старания лайдин не были напрасны. Я постараюсь.

По возвращении меня ждала свежая рубашка, второй камзол на спинке стула и большая кружка на столе с пахнущим мятой паром. Супруг словно знал откуда-то, что, когда я нервничаю, совершенно не могу есть, так что кроме тая и тонко нарезанного сыра брать ничего не стал.

— Ты ведь не захочешь пойти домой, верно? — точно зная, какой будет ответ, поинтересовался Ир, когда я переоделась и присела к столу, обнимая обеими ладонями кружку.

Я покачала головой. Хотя после водных процедур нос наконец-то начал вновь дышать нормально, разговаривать все равно не хотелось. Тем более что горло отчего-то болело, особенно когда по нему прошлась волна умеренно горячей жидкости. Или это царапались слова, что так и остались невысказанными? Я помнила, как зайни сказала однажды, что лучшей наградой для нее стало бы, если б Митьяна забрала ее во сне, не заставляя испытывать боли и страданий. Что же, богиня оказалась милостива, но лишила нас возможности попрощаться.

Ирвин вздохнул, а затем достал из кармана и положил на стол, подвинув в моем направлении, артефакт. Тот самый, который сам же просил выбросить и который уже пару недель как лежал забытый в тумбочке в спальне. Его забота и беспокойство захлестнули меня с головой. Хороший мой, и чем я заслужила такое отношение? Навязанная жена, которая то и дело подбрасывает новые поводы для переживаний. Все же богиня судьбы бывает на редкость насмешлива в своих планах.

Джерам, судя по всему, был в курсе причин моего ухода, но возвращению удивился не слишком. И когда я, упрятав артефакт спокойствия за ворот рубашки, прошла к столу и устроилась за ним, лишь наклонил на пару секунд голову, выражая соболезнование. И возвратив ему жест, я вновь склонилась над бумагой, стискивая в руках писарь. Каждый по-своему справляется с подобным. А в мире магических плетений, энергетических линий и расчетов не было боли. И это все, в чем нуждалась я сейчас.

Коллег, очевидно, тоже поставили в известность — взгляды говорили сами за себя. Но я сделала вид, что не замечаю их, а с вербальным проявлением сочувствия лезть никто не пытался. Зато как-то так получилось, что ко мне стекались самые сложные заявки на проверку: неправильно сработавший артефакт, чье действие нужно было определить по обрывкам оставшегося на камнях плетения; две подвески, магия которых вошла в конфликт, и в итоге получилось нечто совсем уж странное, хотя владельца наверняка предупреждали не использовать их вместе. От почти постоянного нахождения зрения на другом уровне начинали слезиться глаза, приходилось делать перерывы, но это меня заботило мало.

А еще время от времени оживало эхо, которое я даже помыслила отключить, — стучали сейчас самые близкие. Сначала Венейна, разговаривающая странно медленно, словно заторможенно (скорее всего, сестру напичкали успокоительным зельем), зато рассказавшая куда больше, чем Ирвин. В том числе и то, что зайни уже в храме, чтобы жрецы могли провести все полагающиеся ритуалы, а также то, что похороны — мне пришлось сделать над собой усилие, проглотив вставший в горле ком, — назначены на послезавтра. Потом постучалась Диатрисса, только забравшая к себе Мадлен и Амели и заставившая меня испытать угрызения совести по этому поводу — сама я о младших не вспомнила. А ведь им было тяжелее всего.

Сестры стучали одна за одной. Мы все любили друг друга — в этом не могло быть сомнений. Но как-то так получалось в последнее время, что общались мало. И вот теперь столь печальный повод словно вновь сплотил нас вместе, заставил вспомнить, как много мы значим друг для друга.

К тому моменту, как прозвучал колокол, извещающий об окончании рабочего дня, я все же успела справиться со всеми заданиями на день. Но подниматься, следуя примеру коллег, и не подумала. Даже инструменты не убрала, планируя остаться. К счастью, выгонять сотрудников, желающих поработать сверх предусмотренного времени, было не принято.

Я не сомневалась, что Ирвин, никак не проявлявший себя за эти часы, скоро появится и попытается увести меня домой, но поддаваться не собиралась. Почему-то цепляться за эти стены, убедив себя, что нужна именно сейчас и именно здесь, было проще и легче. А чем заняться, всегда можно найти. Тем более что я давно уже не создавала ничего сама, занимаясь лишь анализом чужих творений, что не могло полностью утолить ту жажду, что испытывает каждый артефактор. Это было равносильно тому, как художник смотрел бы на чужие картины целыми днями, но не писал свои.

Правда, планам помешал футляр, опустившийся на крышку стола как раз в том месте, куда последние несколько минут был устремлен мой взгляд. Маркировку я узнала сразу — такой помечались артефакты, проверкой которых занимался сам Джерам, а уже потом кто-то из опытных и давно работающих коллег.

Непонимание, наверное, отразилось на моем лице, когда я взглянула на Джера, но начальник лишь усмехнулся на секунду, кивнул подтверждающее:

— Это чтобы скучно не было, — и вышел, попрощавшись.

А Ирвин действительно появился через несколько минут. Но вместо того, чтобы требовать собираться домой, поцеловал меня в висок, как тогда, в академии, и расположился за соседним столом, разложив принесенные с собой документы. И погрузился в них, изредка делая какие-то пометки и не говоря при этом ни слова.

В футляре оказалось кольцо. Тяжелая мужская печатка с морионом в золоте. Огранка таблицей простая, но эффектная. Я с легкостью поставила бы альд на то, что плетение окажется лечебным, но отрывать мужа от дел ради глупого спора возможным не посчитала. Вместо этого зажгла еще один световой шар, до этого момента покоящийся на подставке, подвинула его ближе и расфокусировала взгляд. Ну вот, что и требовалось доказать — артефакт был лечебным, причем направленным скорее на душевное исцеление, нежели физическое. Но выводы я сделала исключительно из схожести уже знакомого мне кружева энергии. То же, что мастер сплел в данном случае, известно не было. Вообще, как оказалось, я много чего еще не знала и зря мнила себя таким гениальным артефактором, что было не слишком приятно для самолюбия, но открывало новые горизонты для развития. И глубоко вдохнув, я решительно подвинула к себе чистый лист, чтобы попытаться рассчитать, что же именно подкинули на экспертизу Джераму, а он — мне.

Примерно через три часа и одну кружку тая, незаметно подсунутую супругом, удалось добиться окончательных результатов. И если они окажутся верными (а уверенность была хоть и не полная, но довольно твердая), то эта печатка вместо того, чтобы вылечить, могла привести человека в уютно распахнутые объятия Митьяны. Причем весьма ненавязчиво и медленно, маскируясь под обычные проблемы с сердцем, неизбежные для некоторых профессий или же людей в возрасте. Боги, какой только дряни не придумывают! Разве для этого нам дается талант? Я в очередной раз оценила тот факт, что работала теперь в департаменте. Потому как, если это поможет выявить хотя бы малую часть пользующихся своими способностями во вред, мое время не окажется потраченным зря.

Кольцо отправилось сначала в футляр, а затем в ящик, и я потянулась, расправляя затекшие спину и плечи, подумав, что вот сейчас-то наконец займусь собственными изделиями, но не тут-то было. Ирвин пробарабанил пальцами по столу, привлекая внимание. Оказалось, он уже успел закончить разборку документов и теперь смотрел на меня.

— Пойдем домой? — прозвучало даже не как вопрос, а скорее как просьба, но только я собралась отрицательно покачать головой, Ир сменил тон на укоризненный: — Гера.

— Я еще посижу. — После полдня молчания свой же голос показался странно чужеродным. Признаться, я не была бы против, если Ирвин оставил меня одну, пусть и знала, что он этого не сделает. Будет сидеть рядом до последнего, пусть в стенах департамента мне ничего и не грозит.

Но супруг снова удивил, поднимаясь со стула и преодолевая пару разделявших нас метров. А потом решительно, хоть и осторожно, подцепил пальцами мой подбородок, вынуждая посмотреть на себя.

— А теперь послушай, пожалуйста, меня. Гера, я на твоей стороне. Сейчас, потом — не важно. И сделаю все от меня зависящее, если ты о чем-то попросишь. Но гробить себя не дам. Поэтому можешь на меня обижаться, но сейчас мы идем домой — ужинать и спать. — Я знала этот тон, которым Ирвин обычно разговаривал с подчиненными. Не грубый, но все же приказной. И совершенно определенно могла обидеться на это, тут он был прав.

Но вместо этого, удивив и себя, и мужа, причем неизвестно, кого больше, я тоже поднялась и привстала на цыпочки, обвивая руками его шею и прижимаясь щекой к шее. И тут же почувствовала, как руки Ирвина обнимают меня в ответ, а губы вновь касаются виска. Мой дом теперь, независимо от места, был рядом с мужем.