Глава 49

«Мерседес» катил по извилистой улочке к пьяццале Микеланджело, где на холме над Флоренцией возвышались невидимые за высокими заборами огромные виллы восемнадцатого века, принадлежавшие некогда богатейшим горожанам. И когда лимузин проезжал мимо пьяццале, Локку Балларду с заднего сиденья открылся изумительный вид: собор Дуомо, палаццо Веккьо, река Арно...

Машина съехала вниз, к Порто-Романо.

– Срежем через старый город, – приказал Баллард.

У ворот водитель показал дежурному охраннику разрешение и направил лимузин по искривленным улочкам – сначала на север, затем на запад, а выехал уже через другие ворота в старинной городской стене. Особняки эпохи Возрождения сменились скромными жилыми домами девятнадцатого века, которые затем уступили место безликим блокам середины прошлого столетия, а тех потеснили серобетонные чудовища микрорайонов. Здесь не было магистралей – только лабиринт переполненных улиц и пришедшие в упадок заводы перемежались с огородами и сотнями квадратных футов виноградников.

Через полчаса лимузин уже полз по обветшалым улочкам Сигны, уродливейшего из промышленных пригородов, здания которого серой массой растянулись до речных пойм. В вялом, безжизненном воздухе на бетонных балконах сушилось белье. О прекрасной Тоскане напоминали лишь едва заметные руины замка, венчавшие самый высокий из зеленевших вдали холмов Карминьяно.

За тонированными стеклами Баллард ничего этого не видел. С шофером он не разговаривал. Его грубое морщинистое лицо потемнело, а глубоко посаженные глаза тускло блестели из-под массивных бровей. Только желваки ходили ходуном, выдавая смятение.

Тупиковая аллея закончилась, и лимузин наконец остановился у старенького забора и сторожевой будки. Казавшийся бесконечным пригород завершался, и дальше во владения вступал новый мир – мир темных деревьев, виноградников и странных форм, увитых плющом.

Лимузин проверили и дали знак следовать дальше. Скрытые зеленью формы стали видны лучше. В них угадывались очертания построек, столь глубоко утонувших в зарослях, что ничего не стоило принять их за скалы. Но то были не старинные руины, которые так часто встречались в Италии. Туристы никогда не посещали эти груды обвалившейся кладки. Развалинам не было даже ста лет. Акулой нырнув в зеленое море, лимузин поплыл мимо дортуаров, вдоль усаженных деревьями улиц и некогда прекрасных домов, мимо захваченных растениями железнодорожных веток и развалившихся лабораторий – и над всем этим на высоту тридцати этажей в голубое тосканское небо восходила кирпичная дымовая труба. На ней еще читалась истершаяся надпись: «НОБЕЛЬ S.G.E.M.» – единственный знак, подсказывающий, что находилось здесь раньше.

Задайся целью проникнуть сюда группа подростков, они без труда преодолели бы ветхий сеточный забор по внешнему периметру. Но здесь не было ни мусора, ни граффити, ни кострищ, ни винных бутылок – обычных следов вторжения посторонних.

Лимузин продирался по лабиринту задушенных сорняками дорог, огибая ряды опустевших складов, мертвыми глазами окон наблюдающих, как у их стен разрастаются поля лесной земляники. Груды разбитого кирпича и бетона сопровождали «мерседес» до вторых ворот – более современных, встроенных в двойной периметр усовершенствованного взрывоустойчивого ограждения, увенчанного сверкающими витками колючей проволоки, за которым тянулось широкое поле с датчиками движения.

И снова лимузин подвергся проверке – на этот раз более тщательной, и только потом ворота открылись: электропривод плавно отвел створки в стороны.

Контраст поражал. За последним разрушенным фасадом, утопающим в дикой растительности, раскинулась ухоженная лужайка, а за ней стояло сверкающее стеклом и титаном здание в окружении безукоризненно подстриженного кустарника. Струи воды из автоматической системы полива изгибались радужной аркой на ослепительном флорентийском солнце.

У входа Балларда ждали три человека. Как только черная машина остановилась, один из них бросился к ней – открывать двери, изо всех сил пытаясь скрыть возбуждение.

– Bentornato, segnor Bullard!

Баллард неуклюже выбрался из машины и, не обращая внимания на протянутые руки, размял позвоночник и локтевые суставы. Казалось, он не замечает присутствия подчиненных. Его массивное, уродливое, морщинистое лицо носило маску непроницаемости.

– Вы окажете честь, если отобедаете с нами перед тем, как...

– Где она? – отрезал Баллард.

– Сюда. – Шефа повели по известняковой дорожке в прохладный интерьер здания, где у первых дверей прибор просканировал сетчатку глаз ведущего человека. Затем был коридор, и снова – двери с глазным сканером.

Проходя мимо боковой комнаты, Баллард вдруг остановился. Пришлось ждать, пока хозяин рассматривал в ней оборудование и исписанные формулами белые доски на стенах.

Войдя в лабораторию, Баллард взглянул на стол, заставленный моделями самолетов. Каждая деталь имела свой цвет и была снабжена ярлычком с заметками и химическими формулами. Повинуясь внезапной вспышке слепого гнева, Баллард смел со стола модели и, покинув комнату, зашагал дальше по коридору.

Когда группа подошла к третьей двери – толще предыдущих, изготовленной из нержавеющей стали и латуни, – раздался окрик. Все обернулись.

К ним шагал побелевший от гнева молодой человек в элегантном костюме.

– Стойте! – приказал он. – Io domando una spiegazione, Signor Bullard, anche da Lei. Я требую объяснений, даже от вас, господин Баллард. – Преградивший путь человек был вдвое меньше Балларда, но достоинство, с которым он говорил, придавало ему благородный вид.

Баллард сделал молниеносное движение – и служащий, хрюкнув, осел на пол. Схватившись за живот, он застонал, и Баллард пнул его мыском ботинка с такой силой, что послышался отчетливый хруст ребер.

– Я его уволил, – обратился Баллард к остальным. – Мартинетти нарушил правила. Прискорбно, что он сопротивлялся задержанию, напал на дежурного офицера и вынудил того применить силу. Вы слышали, что я сказал?

– Да, сэр, – ответил один из помощников с американским акцентом.

– Выполняйте.

– Слушаюсь, сэр.

– Вызовите наряд охраны – пусть уведут Мартинетти и применят к нему санкции, как к нарушителю.

Переступив через скорчившуюся на полу фигуру, Баллард подошел к глазному сканеру. Щелкнули металлические запоры, и дверь открылась, явив механическую начинку внутренней стороны. Вдоль одной из стен небольшого подвала выстроились пластиковые картотеки, на которых примостились несколько жестких дисков в прозрачных пластиковых упаковках. Напротив, окруженный замысловатой электроникой – датчиками контроля за климатом, уровнем влажности, сейсмографом, газоанализатором, барометрами и термометрами, – поблескивал полировкой прямоугольный ящик орехового дерева. Баллард подошел к нему и, взявшись за ручку, бережно поднял. В гигантских руках Балларда ящик казался невесомым.

– Пошли, – скомандовал Баллард.

– Мистер Баллард, не стоит ли проверить содержимое?

– Скоро у меня будет такая возможность. И если ящик пуст, то в лучшем случае вы лишитесь работы.

– Да, сэр.

Напряжение в комнате сгустилось до предела. Люди мялись, не спеша уходить. Баллард прошел между ними и в дверном проеме обернулся:

– Так вы идете?

Дверь позади с шипением закрылась. Баллард вновь переступил через Мартинетти и в обратном порядке миновал три проверочных пункта. Лимузин ожидал, работая на холостых оборотах. Работники в нерешительности смотрели вслед хозяину. Об обеде никто даже не заикнулся.

Не сказав ни слова и не обернувшись, Баллард сел в машину и захлопнул дверь.

– На виллу, – сказал он, бережно кладя ящик себе на колени.